***
Зеленая лужайка перед школой кажется ещё больше с такой высоты. Обычно он видел её с высоты школьной парты, потому она, наверное, и казалась минимальных размеров. Но отсюда словно целая зелёная равнина открывается. — Ваня, Вань, Вань, Вань, ну пожалуйста, Вань, мне страшно!! — кричит парень, переполненный эмоциями. Он крепко вцепился в плечи одинадцатиклассника, но от этого легче не стало. — Держись, готовимся к экстренной посадке, — смеётся Иван, надежно удерживая человека на своей шее. Он покружил Арса всего полторы минуты, а тот уже успел словить и щенячий восторг, и тревожные мурашки по спине. Дрёмин подлетает к скамье и приземляет туда девятиклассника, сразу же садясь напротив него на корточки. — Вань, у меня чуть сердце не остановилось, — тяжело выдыхает парень, не переставая улыбаться. — Ничего, потренируемся и научимся летать, — отвечает парень и легонько дотрагивается до родных коленей, постепенно дотягиваясь до тёплых рук. Арсен молча сжимает ладони в ответ, носом вдыхает свежий воздух, наслаждается таким нежным моментом как может, но лето прошло, а за ним пришла невыносимая ответственность: — Вань, перемена скоро кончится. Дрёмин качает головой и вновь подхватывает девятиклассника на руки, перед этим легко накинув на плечи его рюкзак. Арсен уже привык к этому: изучил, куда и когда Ваня поместит свои руки, с кем поздоровается на лестнице, в холле, кому из учителей кивнёт, а от кого придётся побегать. Сеня научился жить одним днём, замечать любые мелочи и встречать каждое утро с улыбкой, но первое сентября его как никогда напрягало. Может быть, дело в том, что в школе слишком много взрослых, которые, откровенно пялятся на него. Пока Ваня нёс парня до нужного этажа, тот успел три раза хихикнуть, пересекаясь взглядами то с учителями, то с ошарашенными младшеклассниками. — Ой, моя остановочка, — вновь хохочет парень, по мере их приближения к кабинету биологии. Дрёмин улыбается уголками губ и сажает Арса за его парту. Одноклассники приветствуют только что вошедших ребят, а одиннадцатиклассник наклоняется к Сене ближе и аккуратно целует того в щёку, оставляя на ней мокрый след: — Не отвлекайся от учебы, зубрилка, приду через час, люблю, — добавляет он уже на выходе из кабинета. — И я тебя.***
— И я надеюсь, что спустя какое-то время, наша школа всё равно останется любима и уважаема вами, дорогие ученики! Глеб стоит и залипает вперёд — не может оторвать взгляда от сухого асфальта. Да ему больше никуда и не хочется смотреть: везде одни и те же люди, а там впереди стоит... — Ля-я-я, глянь, кто рядом с Крыской Альбертовной! Твой парень-татарин, в любви авторитарин, — лыбится Шатохин, приподнимается на цыпочки чтобы ещё раз в этом убедиться, на что получает удар по плечу. — Заткни ебучку, — холодно отвечает блондин, нахмуриваясь. Отчего-то ему совсем не хочется на Мирона глядеть. Пускай это делают все остальные, кто не видел его целых три месяца и не выслушивал его претензий и лекций. Голубин делает резкий глубокий вдох и понимает — ещё чуть-чуть и он упадёт прямо здесь. Глеб немного приближается к товарищу и пытается на него опереться. — Ты чего? — спрашивает Тёма, придерживая патлатого за плечо. — Дыхание перехватывает, — мотает головой парень и закрывает глаза. Он еле стоит на ногах, но стойко выдерживает поток ненужной информации от выступающих учителей и детей. Грудь сдавливает при любом вдохе и это означает только одно. Но надо терпеть. — Тёма, скажи Оралбековичу что я подойду позже, он поймёт, — полушепотом говорит Глеб и случайно дотрагивается до Тёминой ладони. — Понял, — тихо отвечает Шатохин, — Ты справишься один? Голубит кивает, быстро начинает двигаться назад, предугадав, что через главный вход никогда ему не попасть в школу — он окружён детьми и их родителями — поэтому он быстро забегает через пожарный и бежит в первый попавшийся туалет, сваливаясь на пол. Без сил он сидит, прижавшись спиной к стене, бегая глазами по светло-голубой краске на потолке и по обшарпанному ботинками паркету. В горле словно образовался ком колючей проволоки, который вырывается наружу, через кашель с кровью. Блондин сплёвывает алыми каплями в ржавую раковину и мелко дрожит, как осиновый лист. — Пиздец, пиздец, — шепчет он сквозь приступы кашля. Перед глазами все плывет и рябит, как будто Глеб остался ночевать под деревом в кислотный дождь. Его хватает только на то, чтобы дрожащими пальцами натыкать смс единственному спасителю, и продолжать часто, но тяжело дышать.***
Мальчик с впалыми скулами идёт по улице в белой рубашке-безрукавке, чуть ли не сливаясь с ней полностью: — Мам, всё в порядке, я уже почти у школы. Чуть-чуть на линейку опаздал, но ничего страшного, — говорит он в трубку своего шестого айфона, придерживая его двумя пальцами. Лгун, линейка кончилась двадцать минут назад. Он всё продумал, всё, до мелочей: специально встал в восемь тридцать утра, чтобы опаздывать на автобус, а значит уехать на следующем, а значит не торчать в компании новых одноклассников на построении. Он идёт, и кеды под его ногами наступают на все лужи. Он видит в лужах себя, но чувствует, что скоро в лужах никто не покажет ему язык или фак. Этот «никто» просто растворится и развеется по ветру. Зайдя в новую школу Кириллу не страшно, а наоборот интересно: сможет ли он измениться здесь? Парень просто поднимается на нужный этаж и находит нужный кабинет, словно всю жизнь его знал. Но прежде чем зайти, зачем-то оглядывается и заправляет белые косички за уши. Главное задать образ в класс сразу, а потом уже показывать характер и зарабатывать репутацию. Он открывает дверь и его тут же приветствует ряд внимательных глаз. Все вокруг вроде обычные, но не такие. Слишком внимательные, или, может, доброжелательные. — Здравствуйте, меня зовут Кирилл Незборецкий и я новенький, это 9«Д»? Пара угольных глаз отрывается от журнала с оценками и стреляет прямо по белому лицу. Учителя сразу же шокирует что парень буквально цвета мела, с ног до головы. Он не может оторваться и изучает голубую радужку, затем неожиданно перескакивает на зеленые пуговицы кардигана, белые ногти и чёрные вэнсовские кеды. — Здравствуй, — отрывисто отвечает Адиль, — Проходи, садись за свободное место. Кирюша кивает и проходит к последней парте, полностью свободной. — Меня зовут Адиль Оралбекович, я преподаю историю и обществознание, — представляет себя казах всё ещё глядя в глаза новенькому. — Мы знаем! — хихикает Арс со второй парты. Жалелов усмехается и подходит к доске, написав там свой контактный номер: — На случай, если вам понадобится помощь или поддержка, я обязан вам сослужить, — поясняет он и вновь садится за свой стул. Кирилл ловит себя на мысли, что в помощи он не нуждается, но цифры на всякий случай записывает в блокнот.***
— Дима, а может мне познакомиться с этим Кириллом? — невзначай спрашивает Бузе, разваливаясь на парте. — Н-ну не з-знаю, он только п-пришёл, может стоит подождать? — отвечает Кейк, продолжая писать конспект в тетрадь, — М-может поп-п-позже? Сашка хитро прищуривается и залипает на Димины пухлые губы, которые всегда очень влажные и желанные: — А ревновать будешь? Ганджа моментально вспыхивает и отрывает глаза от парты, легонько стукнув парня по голове: — Д-дебил что ли? Т-ты ёщё громче скажи, чтоб все услыш-шали! Саша улыбается, наблюдая за реакцией, которую он и ожидал, поэтому пластом разлёгся по парте продолжая лыбиться: — Значит будешь. — М-может, — отворачивается Ганжда, пытаясь переключиться на кого-нибудь из одноклассников. — Значит не буду знакомиться, пока этого не сделаешь ты. — П-пошёл бы ты... Звенит звонок, отчего у Фладды моментально подлетает настроение, поэтому он вскакивает с места и хватает рюкзак: — Я пойду в столовку, а ты со мной, маленький принц? — он секундой подмигивает и хватает соседа по парте за руку, вытаскивая из кабинета. — А без меня ни-никак? — нахмуривается в ответ Димка. — Не, никак. Кому ж я сладкие булки покупать буду? — отвечает Саша, когда они выходят в новый коридор, ведущий к лестнице. — Уг-говорил, — кротко улыбается Кейк, прикусывая губу, — Н-но потом на биологию.***
Завуч по воспитательной работе стремглав пускается прямо по коридору, попутно снимая с себя синий пиджак. Он стучит туфлями по паркету и сжимает правую руку в кулаке, про себя надеясь, что всё обойдётся и это ещё один рядовой случай. Поплохело от жары. Закружилась голова. От волнения подкосились ноги. Что угодно… Но зайдя в пустой туалет он видит свернувшегося калачиком девятиклассника. На полу капли крови. Его руки трясутся, сознание отчаянно пытается не покидать его обессиленное тело. — Глеб! — мужчина поднимает парня с пола, фиксируя ингалятор. После нужной процедуры Голубин постепенно приходит в себя, поэтому сквозь хрипоту отвечает: — Всё, всё в порядке. Тише. Янович сглатывает слюну и прижимает чужой лоб к своей груди, ненадолго замирая: — Я виноват, прости, слышишь? Глеб нормализует своё состояние, глубоко вдыхая знакомый аромат Мирона. Он не будет ссориться с ним или что-то ещё. Голубин успокаивается и обхватывает широкую спину своей мягкой рукой: — Ты тут не при чём. Это же я ингалятор у тебя в машине забыл, не ты. Мирон трёт переносицу твёрдыми пальцами и слабо улыбается: — Я долбаеб. Выкинул тебя на середине дороги. Ебанные предрассудки. А Глебу уже все равно на Мироновские самоупреки. Он давно уже растворился с ним в объятьях и дышит в унисон. Дышит. А если Голубин дышит, он счастлив.