***
Ведьмы и колдуны средневековья — это дьявольское отродье. Они навлекают непогоду, крадут молоко, отнимают силу в ногах, понуждают людей к любви и соитию. Подозрения в ведовстве часто падали на того, кто чем-то выражено отличался от соплеменников. Это могли быть как нелицеприятные физические признаки, так и напротив — выдающаяся красота и правильные пропорции. От рыжих волос и глаз разного цвета и до того, что они хранили в доме и имели ли домашних животных. Много легенд ходило вокруг так называемой «Дьявольский печати» — небольшого пятна, которое находилось на теле обвиняемого в колдовстве. Большинство признаков колдовской силы были противоречивыми. Так, в «Молоте ведьм», в одной из глав говорилось, что ведьма не может заплакать, а только издает несуразные всхлипы. По этому факту было легко распознать ее во время пытки. В других трактатах твердилось, что женские слезы и увещевания во время пыток — один из способов ведьмы отвлечь от себя подозрения, а на самом деле они вовсе не чувствуют боли. Также предписывалось выворачивать суставы испытуемым: у ведьм они должны были без затруднений «вставать на место». К популярным вещественным доказательством кроме амулетов, трав и целебных снадобий относились домашние «любимцы» — животные, которые сопровождали ведьму на шабаш и помогали ей вершить магические обряды. И все-таки чаще всего подозрения в ведовстве падали на людей не из-за обнаружения улик, а из-за того, что их поведение и образ жизни казались странными соседям, а сами они отличались от других. Ведьмами и колдунами объявлялись чужаки, нелюдимые одиночки, чрезмерно болезненные люди или, наоборот, единственные, кто не заболел во время эпидемии, те, кто обладал особыми талантами, кому везло в хозяйстве, кто оказывался богаче других. Опираясь на доносы, во многих случаях на судебных процессах в качестве свидетелей были призваны даже дети, душевнобольные и преступники. Тот, кто избежал этого приговора, жил в постоянном страхе, потому что в любой момент мог быть вновь обвиненным по чьему-либо доносу. В средневековье было большое количество распознавательных методов в разоблачении ведьм, которые подозревались в связях с дьяволом. Среди этих методов, было, так называемое, «купание ведьм». Обвиняемой в ведовстве связывали большие пальцы ног и рук между собой, и натягивали в область поясницы, так, чтобы женщина была, как будто сидящей с подогнутыми коленями. В таком положении ее кидали в глубокий водоем. Если подозреваемая тонула, обвинение посмертно снимали, но если она чудом оставалась живой, считалось, что она была в связи с дьяволом и обвиняемая оказывалась виновной. После этого выжившую либо сжигали на костре, либо вешали. Сожжение ведьм представляло собой большое зрелище, которое имело цель уведомить и привести в панику собравшихся зрителей. Издалека приходил народ к месту казни, все были одеты в праздничную одежду. Местную власть представляли епископ, священники и каноники, члены ратуши, судьи и судебные заседатели. Наконец, привозили на тележках связанных колдунов и лесных ведьм в сопровождении палачей. Проезжать мимо зрителей на казнь было нелегким испытанием, ведь народ не упускал возможности поиздеваться и посмеяться над осужденными ведьмами, ехавшими в свой последний путь. Когда обвиняемые приезжали к месту казни, слуги приколачивали их к столбам цепями и обкладывали сухим хворостом, соломой и поленьями. Потом начинался торжественный ритуал, в котором проповедник предостерегал собравшихся людей от коварства Дьявола. Поджигался костер. Когда представители власти расходились по домам, слуги смотрели за огнем до тех пор, пока от «костра ведьм» не оставался один пепел. Палач аккуратно сгребал весь пепел и рассеивал его по ветру, чтобы ничто не напоминало о богохульных делах помощников дьявола…Исторической справочки конец
***
День. Ночь. Уйду сегодня из дома прочь… Встречу колдуна на своем пути. День. Ночь. Я черный кот внутри. Глаза его карие тогда горели огнем. В тот день я попал в его дом.
Листва деревьев громко шумела под натиском ветра. Темнота прятала под собой практически все, что находилось дальше пары метров от глаз смотрящего. Лес в это время года всегда был гораздо спокойней, но сейчас казалось, что на него спустился ветер необычайной силы, ветер, который бы по шкале Бофорта занял бы лидирующее позиции. Или человеку, который в тот момент находился там, могло так показаться… — Держи его! — кто-то снова выкрикивал из-за спины. Люди бежали за юношей с виду двадцати двух лет. — Не дайте уйти этому ублюдку! — сказал, видимо, главарь. Никто и подумать не мог, что, придя обвинять очередного человека в ведомстве, тот драпанет быстрее, чем кто-либо из присутствующих. Его звали Чуя. Накахара Чуя. Люди заподозрили, что он колдун. Тихий парень, который иногда мог вспылить и вломить со всей своей силы, жил на окраине домов. Красавец с голубыми глазами и огненными волосами. — Господи, да за что же? — успел подумать про себя парень, уже вбегая в самую глубь леса, закрывая лицо от веток, стараясь хоть как-то уйти от погони. Полученные царапины саднили и болели. Ветки, задевая кожу, оставляли свои отметины. На глаза наворачивались слезы. Он был не виноват. Не виноват. Но позволить заплакать себе не мог. Нельзя останавливаться, хоть глаза и стелит пеленой. На этой неделе было заподозрено более шести человек. Самое обидное, что люди были невиновны. Чуя наблюдал, как их везли в тележке. Как унижали. Он видел их смерть. И ужасался этого больше всего. Ведь те же самые соседи сдавали людей только из-за зависти и лучшей жизни, чем у них. Теперь все случилось, как в самом ужасном кошмаре. Они заявились и к нему на порог. Он не помнил, как вырвался из цепких рук, не знал, что будет потом и куда бежать. Крики людей лишь подгоняли, унижения больно резали по сердцу. Благо был поздний вечер и его рыже-огненных волос не было видно. Он помнил, как хорошенько вдарил одному из «крепких парней» и, как не успев схватить абсолютно ничего, что есть мочи побежал. Рванул, не оглядываясь. Повезло, что по его душу не спустили собак, готовых разорвать любого за секунду. Злых и клыкастых псин, которые только своими глазами показывали, что ненависти в них больше, чем чего-либо. Пламя факелов освещало округу, их огоньки мелькали повсюду, заставляя лес загораться изредка красными огнями. Громкие крики заставляли вздрогнуть каждую живность, даже деревья, покачивая могучими ветвями, будто выражая недовольство, тихо скрипели. Сколько часов прошло он не помнил, не знал сколько бежит. Он лишь думал о том, как вытащить свою шкурку из этого пиздеца. Ноги болели, тело ломило. Оглядываясь назад на злополучные огни факелов, которые переставали виднеться, тихо, облегченно выдыхая, невольно заглядевшись назад, Накахара не успел понять как выбежал ближе к поляне, а после резко разворачиваясь и спотыкаясь о корягу, повредить ногу и упасть. — Черт! — Слабо схватившись за ногу, парень отполз — ну хотя бы попытался отползти — с огромной болью и, жмуря глаза и стиснув зубы, постарался скрыться за дерево. Он и не думал, что сегодня все так пойдет, мягко говоря, по пизде. Сильно зажмурившись и оперевшись о ствол дерева спиной, оставалось только ждать и молиться богу, которому, увы, теперь, видно, все равно. Осторожно приобняв самого себя и почувствовав холод, ползущий по ногам, рыжий постарался прислушаться и уловить хоть какой-то шум или треск ветвей. Ничего. Тихо. Холодно. Он один. Вокруг ни души. С одной стороны, страх быть пойманным и без разбирательств сожженым не хотелось, но и оставаться одному в глухом дремучем лесу тоже, а тем более не хотелось быть разодранным какими-либо зверьми. Приподняв голову и открыв глаза, Чуя взглянул на… зарю? Небо потихоньку приобретало краски.Тьма отходила, и на её месте распускались нежные цвета: фиолетовые, розовые и голубые. Утро расцветало. И все это заставляло задуматься, о том, что, возможно, это его последний рассвет в жизни.