Ложь во спасение

В комнате было тихо и холодно, медленно тлели зачарованные свечи, освещая голые каменные стены и нищее убранство. Двое стояли неподвижно, глядя сверху вниз на человека, сидящего на стуле. Он был похож на бездомную собаку: грязный, заросший, оборванный, с гротескно резкими чертами лица и впалыми щеками. Руки он держал позади, за спинкой стула, хотя, кажется, не был связан. В его опущенных в пол глазах не читалось эмоций. Слышал ли он вообще, о чем говорили двое, или же пропускал слова мимо ушей? Может быть, он был глух? - Ну, - разомкнув, наконец, губы произнес Гриндевальд. Он стоял чуть позади, заложив за спину руки, и ожидая от юноши какой-нибудь реакции. Криденс обернулся, и прямо посмотрел на него. Он уже не боялся иной раз оторвать взгляд от пола, но побитое выражение лица и немая мольба в глазах по-прежнему не давали людям почувствовать его себе равным. Геллерт крадучись сделал шаг вперед. - Ты долго будешь любоваться? - Я не стану этого делать, - негромко, но уверенно произнес Криденс, снова отвернувшись к тому, кто сидел на стуле. Темный маг презрительно фыркнул, поравнявшись с ним, - Извините, но это глупо. - Глупо? – эхом отозвался тот, вскинув брови. - Люди убивают друг друга каждый день просто так, - тихо заговорил Криденс, с жалостью глядя на человека, сидящего перед ним, - из ревности, из жадности, из зависти, не испытывая угрызений совести… Неужели вы всерьез думаете, что убив беззащитного я что-то вам докажу? Криденс решительно посмотрел ему в лицо, ожидая ответа. В глазах Гриндевальда сияла заинтересованность вперемешку с удивлением. - Продолжай, мой мальчик, что еще ты скажешь? - Если кто-то настолько низок, что готов убить невинного, чтобы доказать свою преданность, где гарантия, что этот же человек не воткнет Вам нож в спину, чтобы доказать свою преданность кому-то другому? Такие люди Вам по душе, мистер Гриндевальд? Лгуны, льстецы и убийцы? Геллерт открыл было рот, но лишь качнул головой, и его губы дрогнули в издевательской усмешке. - Если это так, то мне жаль Вас, - произнес Криденс тихо, словно сам себе, но маг его все же услышал. Геллерт мог лишь удивляться, когда мальчишка успел так обнаглеть. Судя по тону, он совершенно не боялся разозлить его. Знал, что не тронет. Но, невзирая на прямоту, граничащую с дерзостью, Криденс был поразительно искренен в своих рассуждениях. Геллерт разомкнул губы, цокнув языком, и скучно произнес: - Мне нечего сказать. Настроение не подходящее для споров. Зачем объяснять мальчишке, что те презренные люди, готовые убивать по указке, есть стадо, которым легче всего управлять? Что они алчны, подобострастны, трусливы, и ни один из них не осмелился бы пойти наперекор великому Гриндевальду. Они всегда жаждут чего-то: власти, денег, любви, уважения, и Геллерт щедро раздает обещания налево и направо, заставляя их верить в то, что они приняты, что отныне и впредь они часть одного великого дела… С Персивалем Грейвсом так не получилось. Но получилось с Криденсом, который больше всего на свете жаждал узнать свое прошлое. И Геллерт щедро подарил ему такую возможнось. Сопровождаемый нечитаемым взглядом юноши, он подошел вплотную к человеку, сидящему на стуле. Тот не выказывал ни малейшей заинтересованности в происходящем. Его глаза оставались стеклянными, и даже когда Гриндевальд позвал его и поводил рукой перед лицом, он не очнулся. - И что ты предлагаешь мне с ним делать? – уныло произнес маг, легонько пнув его ногу, словно досадуя, что пленник не двигается, - Мне не досуг возиться, второй раз использовать его облик не получится. Он и жив то лишь потому, что я не успел распорядиться на его счет перед тем как меня упрятали за решетку, - Геллерт криво улыбнулся, вспомнив до умиления наивных американских авроров. - Как скоро вы сбежали? - Как только они закончили меня пытать. Милый Абернати не смог бы этого вынести, пришлось заканчивать всё самому. С наискучнейшим выражением лица он обернулся к Криденсу, по-прежнему держа руки за спиной, и уставился на него в ожидании. - Что Вы за человек, - вздохнул юноша, покачав головой, и встал на колени перед стулом, - Мистер Грэйвс, - позвал он полушепотом, взяв в ладони его лицо и подняв голову на себя. Его кожа была очень холодной. Криденс погладил грязные спутанные волосы, провел большими пальцами по скулам, старательно пытаясь высмотреть хоть что-то живое в его глазах, но, так ничего и не увидев, холодно взглянул на Гриндевальда снизу вверх: - Я сам позабочусь о нем, - заявил он решительно, - Но мне понадобится Ваша помощь. - Я же сказал, что мне некогда с ним возиться, - начал было Геллерт. - Ломать не строить, да, мистер Гриндевальд? - язвительно и колко бросил Криденс, поднявшись с колен и поравнявшись с ним. Геллерт надменно усмехнулся, ему забавно было слышать дерзости от того, кто от каждого слова робел и трусливо съеживался внутри. - Не знал, что у тебя есть характер. Таким дерзким ты нравишься мне гораздо больше. Что еще ты скажешь? - Я достаточно Вам наговорил, - сдержанно ответил Криденс, - Судя по тому, что я еще не испепелен, Вам это нравится. - Иной раз полезно выслушать чужое мнение, - заметил маг равнодушно, - Пусть даже оно в корне расходится с моим собственным... Что ж, будь по-твоему. Делай с ним все что захочешь, правда времени у него осталось немного… - произнес он в какой то степени задумчиво, и направился в сторону выхода, - Не изволь беспокоиться, я сам распоряжусь насчет ящика. С этими словами Гриндевальд вышел из комнаты, не желая больше тратить ни минуты своего времени. Пусть мальчишка занимается этим ходячим трупом, если ему так угодно. Очень скоро он убедится, что от мистера Грейвса в этом теле давно уж ничего не осталось. Подумав об этом, Геллерт самодовольно усмехнулся, его шаги еще несколько мгновений глухим стуком раздавались в коридоре, пока Криденс не услышал хлопок аппарации, после которого всё стихло. Оставшись наедине с Персивалем, Криденс некоторое время стоял в нерешительности, глядя то на него, то на стены, то на пол. Он пытался обдумать дальнейшие действия, но гнев и бессилие лишь привели его к мысли о том, что Геллерт был беспричинно жесток. Вряд ли осознание этой простой истины могло хоть как-то помочь Грейвсу. Чувство обиды застилало разум, мешая мыслить трезво, ему очень хотелось плакать. Он не мог и представить, что один из осколков его прошлого все это время хранился здесь, в Нуменгарде. Криденс забыл о Персивале Грейвсе, как и обо всем, что было и что давным давно умерло, разлетелось прахом по ветру или же осталось погребено глубоко внутри под тяжелыми слоями ненависти, страха и жажды мщения. И вдруг мистер Грейвс во плоти сидит перед ним на стуле. Как живо всплыли в памяти воспоминания о первой встрече, о неравнодушном прохожем с улицы, об открывшемся внезапно новом мире, в существование которого Криденс не мог поверить. Всё что было после осело в памяти мучительными терзаниями между желанием доверять и голосом здравого смысла, но и это скоро стало не важно. Это был Гриндевальд. Всё то время, от начала до конца. Бербоун не мог быть уверен, знал ли он настоящего мистера Грейвса хотя бы один день. После он проводил часы пытаясь восстановить в памяти каждое слово, каждую мелочь, каждый жест, докопаться до истины и найти тот момент, когда что-то вдруг изменилось. Когда все наконец увидели, кто скрывался за маской Персиваля - это странно, но Криденсу стало легче. Ему было проще признать, что Геллерт его одурачил, сыграл на его чувствах, чем то, что Персиваль Грейвс, к которому он так проникся вначале, мог на самом деле оказаться падлой. А потом... Потом всё прошло. Исчезли из памяти и короткие встречи, и лживые слова, и фальшивая забота, это перестало быть важным и хоть сколько нибудь интересным. И то тепло, которым обогрел Криденса свежий горячий кофе с коньяком, подлитым из фляжки мистера Грейвса в одну из первых встреч... Когда-то ему хотелось верить, что аристократ с уставшим лицом и тяжелым взглядом, с азартным блеском в глазах достававший из внутреннего кармана серебряную флягу, и был настоящим Персивалем. Как живо теперь всплыло в памяти его лицо, резкие пары алкоголя в горячем кофе, шум голосов и звон чашек о блюдца. Что-то сильно скрутило внутри, и Криденс содрогнулся, закрывая ладонями лицо. Что он собирался делать теперь? Когда Персиваль с его страшными, остекленевшими глазами был больше похож на замерзшую рыбу с рынка. Жизнь снова оказалась несправедлива к нему, даже не намекнув на то, чем он все это заслужил. Юноша опустился на жесткую, сырую и оттого холодную постель, на которой Персиваль проводил последние недели своей жизни, и горько заплакал. Криденс плакал не долго. Он задушил в себе приступ истерики и, хлюпая носом, яростно вытер глаза. Ему не было стыдно, но пообещав себе, что слезы были в последний раз, он решил не смотря ни на что закончить начатое. В камере было свежо. От постели брюки мгновенно отсырели. Как он вообще мог здесь спать? - Чудовище, - выплюнул Криденс сквозь зубы, и встал на ноги. Ненависть к Гриндевальду вскипела в нем вперемешку с негодованием. Скольких людей он замучил в этой тюрьме, сколько умерло на этой койке, пока Геллерт не стал тем, кем он стал? Никто не пришел за ними. Они до самой смерти были одиноки, не видя солнечного света и не зная ничего, кроме безысходности и надменной улыбки своего палача. Теперь все было иначе. Юноша подошел к Грейвсу со спины и наклонился, положив руки на его слабые плечи. - Может быть, я никогда не знал вас, но я больше не дам ему к вам прикоснуться, - произнес он тихо. Сам не понимая одолевших его вдруг чувств, Криденс уцепился за надежду спасти мистера Грейвса. Быть может он надеялся найти наконец ответ на вопрос, в какой момент исчез Персиваль и появился Геллерт. А может, он неосознанно хотел вернуть прошлое. Власть над чужой, такой таинственной и любопытной жизнью, оказалась вдруг в его руках. Криденсу было гораздо легче найти в себе силы, зная, что если он все же не сможет помочь, и если Грейвс все же умрет – он будет рядом в последний час, будет держать его за руки, и будет оплакивать после. Но это было бы меньшим из всего, что Криденс мог для него сделать. - Мы с вами еще поборемся, - приободрился он, сжимая крепче исхудавшие плечи, и его руки на глазах стали чернеть и рассыпаться в прах. Мрак обскура заполонил всю комнату, и через несколько мгновений исчез вместе с пленником, оставив на полу лишь щепки от некогда стоявшей здесь мебели.