Ложь во спасение

Мистер Грэйвс был холоден как труп. Казалось, он даже не дышал, и Криденс то и дело испуганно обмирал, леденея внутри, прикладывал пальцы к его шее и облегченно выдыхал, чувствуя редкое сердцебиение. Он перенес Персиваля сразу в свою ванную комнату. Там он зажег несколько свечей и, сунув спички в карман, торопливо скинул с себя жилетку и закатал рукава. Вооружившись ножом, он разрезал и стащил с Грейвса всю одежду, прежде чем пустить воду. Остекленевшие глаза Персиваля, мерцавшие в свете свечей, пугали Криденса, и он закрыл их ладонью, как покойнику, содрогнувшись от такой ассоциации. Пытаясь не думать о времени и смерти, он как мог обмыл его тело, лицо и волосы, и лишь когда вода стала относительно прозрачной он, наконец, заткнул ванную пробкой и набрал в нее горячей воды, надеясь хоть немного отогреть Грэйвса. Криденс оставил Персиваля в ванной и вышел в гостиную. От всего увиденного, пережитого и сказанного в лицо Гриндевальду его трясло мелкой дрожью. Собственные апартаменты показались ему новыми, незнакомыми, в глаза стало бросаться то, на что раньше он не обращал внимания: замысловатые темно-зеленые узоры на обоях отливали золотом, лакированная столешница оказалась насыщенно рыжей, впервые он заметил узор в виде змей на ковре… Все его чувства обострились от страха, в горле пересохло, и Криденс подошел к столу, чтобы наполнить стакан, но воды в графине не осталось. Трясущимися руками обшарив шкафы в небольшой кухне, он нашел в одном из них наполовину выпитую бутылку с жидкостью цвета свежего чая. Понюхав горлышко он убедился, что в бутылке был алкоголь. Плеснув в стакан на два глотка, Бербоун вернулся в ванную. При других обстоятельствах он ни за что не прикоснулся бы к спиртному, но сегодня мысли о грехопадении казались ему лишь ничтожным эхом где-то на задворках сознания. Настолько ничтожным, что Криденс про себя удивился, как они вообще могли его когда-то заботить. Пылающий Ад, некогда существовавший в его воображении, тускнел и мерк по сравнению с тем, что творилось вокруг наяву. Он придвинул стул и уселся у изголовья ванной. Ему не очень хотелось смотреть в изможденное лицо Грэйвса, поэтому он лишь потрогал его скулы и лоб, еще раз проверил пульс и, убедившись, что кожа стала теплее, отвернулся и уставился в стену. Вера в исцеление сжималась и уменьшалась с каждым взглядом на Персиваля, словно пугаясь одного его вида. Криденсу стоило немалых усилий наскрести немного уверенности, но одного этого было чертовски мало. Он устало заглянул в стакан, словно искал на дне спасение, и залпом осушил его, содрогнувшись и прижав тыльную сторону ладони к губам. Жидкость обожгла все внутри, от языка до желудка, пары спирта забились в легкие так, что пришлось задержать дыхание, но вместе с чувством жжения юноша ощутил тепло, словно жаркое пламя обогрело его изнутри и томно растеклось по всему телу. Вскоре и мысли его перестали биться в панике как мотыльки в банке, Криденс понял что захмелел, и хмель принес чувство некого спокойствия и отрешенности. - Мне уже все равно, что бы ни пришлось сделать, - произнес он тихо, скорее самому себе, нежели Грейвсу, который его все равно не слышал, - Я еще никогда не заходил так далеко. Идея вытащить Персиваля с того света пришла спонтанно, и сразу же захватила Криденса целиком. Это стало необходимостью. Воспоминания, от которых он отказался, нахлынули на него с удвоенной силой, как и осознание того, что он уже не сможет отказаться от Грейвса, потому что Грейвс был нужен. Бросив на него беглый взгляд, юноша задумался о следующем шаге. Он поднялся на ноги и, решив что Персиваль уже немного отогрелся, спустил воду в ванной и не без помощи обскура перенес Грейвса в свою комнату. Лишь когда Персиваль оказался в его огромной постели под тремя пуховыми одеялами юноша смог перевести дух, но дальше в сознании простиралась пропасть. Чтобы вылечить человека нужно хотя бы знать, чем он болен. Криденс не мог даже вообразить, каким образом Гриндевальд довел Грейвса до состояния живого трупа. И зачем? Отчаяние захлестнуло его с новой силой. Кажется, алкоголь уже выветрился, оставив легкую ноющую боль в правом виске. Недолго думая, он вернулся к бутылке и сделал глоток прямо из горла. В любом случае искать спасения нужно было за пределами этой комнаты. Опустив бутылку на стол, он бросил робкий взгляд в сторону двери. Стоит ли просить помощи у кого-либо из присутствующих в замке, или же лучше попытаться самому отыскать хоть какое-нибудь средство, чтобы привести Персиваля в чувства? Второй вариант звучал не многообещающе, но кто из обитателей этого мрачного замка согласился бы помочь? Бербоун напоследок взглянул на мистера Грейвса и решительно направился к двери. Выйдя из комнаты, он осмотрелся, размышляя. Коридор по правую сторону вел к лестнице в общую гостиную и библиотеку, где жильцы этого замка проводили большую часть времени. Там же был и церемониальный зал с мрачными величавыми колоннами, в котором наверняка устраивались невиданные балы, а так же большая и уютная столовая, где вся свита Гриндевальда собиралась по три раза в день. Этот путь был Криденсу хорошо известен. Левая сторона коридора вела в не самую оживленную часть Нуменгарда. Там находились спальни, еще пара редко используемых гостиных, кабинеты и прочие скучные помещения, которые юноша не спешил изучать. «Где-то должны храниться все эти магические штуки…» - рассудил Криденс, - «Что-то полезное наверняка должно найтись». Но где начинать поиски, а главное: что искать? Определенно стоило кого-нибудь расспросить. Не долго думая, он повернул направо, торопливо прошел длинный коридор и сбежал вниз по широкой лестнице, ведущей прямиком в гостиную. К своему удивлению, кроме Куинни, сидящей с книгой у камина, он никого там не застал. - А где все? – чуть растерянно спросил Криденс, украдкой взглянув на часы над камином. За те несколько дней, что он провел здесь, это был первый раз, когда шумная компания Гриндевальда во главе с ним самим решила пропустить ужин. Куинни пожала плечом, отчего шерстяной палантин скатился с него на подлокотник. Она тут же поправила его и широко улыбнулась: - Не знаю, они мне не отчитываются. Тебе что-нибудь нужно? Юноша помотал головой, подойдя к каминной полке и задумчиво начав водить пальцами по замысловатой резьбе. Стало быть, и спрашивать теперь было не у кого. - Что ты хотел спросить? Сядь, посиди со мной, - предложила Голдштайн, жестом указывая ему на соседнее кресло. Помешкав, Криденс все же отказался. Ему было не по себе в присутствии этой не в меру проницательной девушки. Куинни, не смотря на приятную внешность, не вызывала у него доверия, и он явно не горел желанием оставаться наедине с ней. Она словно угадывала все его мысли, и это отталкивало еще сильней, чем то, с каким упорством она пыталась втереться в доверие. - Мне нездоровится, - ответил Криденс тихо, чувствовал он себя и вправду отвратительно. Его сердце колотилось от волнения, руки дрожали, пропущенный ужин давал о себе знать, отдаваясь слабостью во всем теле, а выпитый на голодный желудок алкоголь вызвал боль в правом виске и головокружение, - Я лучше вернусь к себе. Доброй ночи. Он уже было направился к лестнице, как вдруг услышал шорох за спиной. Куинни изящно соскочила с кресла и догнала его, схватив за предплечье. Обернувшись, Бербоун столкнулся с ней лицом к лицу и отпрянул на несколько шагов, резко выдернув руку из ее теплых ладоней. - Что случилось, Криденс? – обеспокоенно спросила она, слегка уязвленная тем, что юноша отшатнулся от нее как от прокаженной, - Если тебя что-то тревожит, ты всегда можешь мне рассказать… Криденс старался сосредоточиться на своем недомогании, на головной боли, на трясущихся руках, на чувстве слабости и тошноты, лишь бы не возвращаться мыслями к причине всех этих ощущений. Он думал о том, как ему плохо, о том, что, возможно, он что-то не то съел за обедом, или что алкоголь оказался лишним, что ему лучше отдохнуть. - Ты и правда неважно выглядишь, - сдалась Голдштайн, улыбнулась и, приободряющее погладила его по плечу. Криденсу ни секунды не нравился ее взгляд, она смотрела ему в лицо, а глаза бегали так, будто пыталась прочесть книгу между строк. Слишком явно она рвалась заглянуть туда, куда посторонним дверь была закрыта. - Отдохни как следует, - ласково произнесла она, улыбнувшись снова, и вернулась к своему креслу. Послушно кивнув, юноша поспешил покинуть гостиную как можно скорее. «Нужно держаться подальше от нее» - нечаянно обронил он в своих мыслях, уже почти стоя на лестнице и, осознав ошибку, обернулся. Куинни сосредоточенно смотрела ему вслед, но, встретившись с ним взглядом, расплылась в широкой улыбке и изящно махнула рукой на прощание. Он был прав в своих догадках, эта ведьма действительно читала мысли. Черная тоска опутала сердце Голдштайн, она поняла, что ее тайна раскрыта. Криденс разгадал ее секрет, и они оба об этом знали. Как же теперь быть с Геллертом, который так настойчиво убеждал ее, что нужно подружиться с этим юношей? Как дать ему знать, что он больше ей не доверяет и не подпустит к себе и на пушечный выстрел? Она должна была стать его другом, втереться в доверие и читать, читать его мысли. Геллерт должен был знать все, что творилось в голове мальчишки, но вместо информации, которую он так хотел, Куинни лишь мило и виновато улыбалась, пытаясь убедить его, что на все нужно время. Время, которого у Геллерта не было. В отчаянии она выронила книгу и закрыла лицо руками, едва сдерживая накатившие слезы. Что теперь с нею будет? Тем временем Криденс возвращался по коридору, думая о Куинни. Он проклинал ее в своих мыслях, она казалась ему едва ли не самым отвратительным существом на свете, настоящей гадиной в обличье прелестной девушки. Все, все вокруг пытались его использовать, даже такое божественное создание, как она. Бербоун ощутил себя самым одиноким человеком в этом мире. Зло стиснув зубы, он думал о том, что у него никогда не было и никогда не будет ни друзей, ни родных, ни даже тех, с кем можно чем-то поделиться, не ожидая потом ножа в спину. Он был обречен на одиночество, обречен не доверять никому. Какими бы милыми и дружелюбными ни были люди, они будут лишь пытаться использовать его. Неужели они все такие? Погружаясь все глубже в эти отчаянные мысли Бербоун не заметил, как прошел мимо своей комнаты и очень быстро оказался в мало знакомой части замка. Перемена произошла так внезапно, что он даже не понял, как очутился здесь. Юноша попытался припомнить, как долго он шел по коридору, но ему упорно казалось, что не прошло и пяти минут. Он бывал здесь лишь единожды, когда заблудился, но обратный путь представлялся ему смутно. Эта сторона была довольно необычной по сравнению с теми местами, к которым Криденс успел привыкнуть. Здесь было пусто, прохладно и сумрачно, и не было свечей, освещавших замок по ночам, лишь узкие витражные окошки в стенах, изображающие рыцарей и странных существ, и наверняка наполненные непонятным ему смыслом. Сквозь них прорывалось тусклое лунное сияние, в котором было трудно что-либо разглядеть. Впрочем, Криденс скоро привык к подобному скудному освещению и осмотрелся. На стенах против окон висели старые облупившиеся рамы, в которых под слоем пыли и паутины виднелись с большим искусством написанные маслом пустые кресла, пиршества без людей, кареты без коней, кучеров и пассажиров... Казалось, что все люди просто встали и ушли с картин. Это было так странно. В некоторых коридорах не было окон, они уводили вглубь замка, и проходить сквозь них было страшнее всего, потому что в них клубилась такая темень, что хоть глаз коли. Криденсу казалось, что в этой темноте пряталось нечто. Его сердце испуганно трепыхалось в груди, пока он проходил сквозь тьму, в ней все было наполнено шорохами, невероятно громким звуком собственных шагов, и еще более отчетливым биением сердца и частым дыханием, которое, казалось, было слышно далеко за пределами Нуменгарда. Здесь ничто не напоминало о тех оживленных частях замка, где топились камины, где накрывались столы, где разливалось дорогое вино и где смеялись за вечерними разговорами. Здесь все было иначе, все было мертво, заброшено и забыто, покрыто пылью и стыло. Криденс попытался представить, насколько огромным мог быть старинный замок, вмещающий в себя столько коридоров… Он уже потерял счет времени, поворотам и разветвлениям. Несколько раз юноша проверял свои карманные часы, и к его удивлению, а потом и к ужасу, они каждый раз показывали разное время. Сперва половину шестого, но не понятно, утра или вечера. В любом случае за витражными окнами должно было светать или темнеть. Через некоторое время часы показали пять минут одиннадцатого. Затем восемь шестнадцать. Определенно, что-то было не так. Криденсу казалось, что он уже провел здесь целую вечность, вдобавок ко всему становилось довольно холодно. Трясущейся рукой сунув часы в карман, он попытался отогреть дыханием замерзшие ладони. Чем дольше он пытался освоиться, там больше и больше становилось ему не по себе. Криденс с подступающей к горлу паникой осознал, что блуждает здесь уже довольно долго, и до сих пор ни на шаг не приблизился ни к выходу, ни к пониманию того, где он сейчас находится. Воздух в замке будто нарочно остывал все ощутимей, и через какое-то время Бербоуну стало совсем холодно. Коридоры были как две капли похожи один на другой, все тот же тусклый свет и пугающие тени, черные облупленные рамы с сокрытыми под слоями пыли пустыми картинами, выцветшие, обшарпанные и пыльные ковры на полу, и ни единого звука кроме шума ветра и собственного сердцебиения. Криденс чувствовал себя оторванным от всего мира, который перестал существовать. Ему казалось, будто бесцветные стены вытягивали силы, будто он потерялся здесь навсегда, без надежды на спасение, обреченный быть задавленным, опустошенным и замерзнуть до смерти в этих пустых коридорах. Одиночество как никогда прежде навалилось на его плечи, заставляя возвращаться к самым грустным мыслям и печальным воспоминаниям. Его попытки согреться были тщетны, растирая плечи сквозь рукава рубашки, с каждым выдохом он все отчетливей замечал вырывающийся изо рта пар. Его сердце ухнуло и провалилось, когда он, прибавив одно к другому, пришел к простой и кошмарной догадке: Нуменгард пытался его убить. Вытянуть всё светлое, очернить мысли, внушить безнадежность и вызвать панику, заставить метаться по зачарованному лабиринту, из которого наверняка даже не было выхода. Заморозить до смерти, чтобы потом кто-нибудь из жильцов наткнулся на его мертвое тело посреди коридора. Криденсу показалось странным, что Геллерт не упоминал об этом месте и никого из домашних о нем не предупреждал. Была ли тому причина? Трудно сказать, куда уж безродному мальчишке тягаться умом с гением магического мира. Крик жгучей боли холодящим душу эхом разнесся по коридорам, и юноша врос в землю, боясь шевельнуться. Звук был громкий и неестественный, кровь живо застыла в жилах, но, переборов оцепенение, Бербоун сперва медленно, а затем все смелее пошел на звук. Выглянув за угол, в самом конце прохода он увидел черный силуэт, это был мужчина. Он стоял, сгорбившись, прижимая к животу левую руку, и ошарашено осматривая бурую кровь на пальцах правой. Его рот был широко открыт от удивления, он медленно поднял глаза в пустоту, беззвучно что-то произнес, и прежде чем Криденс успел что-либо понять, он резко дернул плечом, словно от поразившей его пули или заклинания, и упал замертво на пол. Его фигура тут же рассыпалась в серую пыль. - Майкл, - растерянно прошептал Бербоун, и все, что он мог сделать сейчас - это торопливо, трясущимися руками достать из кармана часы. Они показывали четверть двенадцатого. Его все еще трясло от ужасного видения, но теперь он начал понимать, почему время на часах менялось произвольно. Он плутал не только в пространстве, но и во времени. А значит, в черных зеркалах на стенах он вполне мог увидеть настоящие отражения, и ему это не мерещилось. Придя к такому заключению, он подошел ближе к стене и заглянул в зеркало, что висело на уровне глаз. Собственный темный силуэт со страшными, блестящими глазами, ужасал до дрожи. Вдруг скользкая, уродливая тень, промелькнувшая за спиной, вырвала из его легких сдавленный крик. Звук эхом разнесся по коридорам, казалось, его было слышно и на другой стороне замка. Криденс отшатнулся и прижался к противоположной стене, пытаясь как можно дальше отодвинуться от зеркала. Все что он успел разглядеть в нем – уродливое человеческое существо с двумя лицами на голове. Ему стало до смерти жутко. От ощущения, что он здесь не один, волосы на затылке встали дыбом. Криденс почувствовал себя таким беззащитным, замерзающим и настолько одиноким, что захотелось кричать. А меж тем он боялся даже пошевелиться, не то чтобы издать звук. Единственное, что он мог сделать сейчас – это вызвать обскура, тогда он перестал бы чувствовать холод или бояться быть замеченным или схваченным… Но едва обскур попытался выпустить наружу свои щупальца, как в одночасье они были отсечены. Криденс попробовал настойчивей, но лишь сильнее был получен отпор. На этот раз неизвестная магия хлестнула так больно, что в глазах помутилось. Осознав свое бессилие, он прижался плечом и виском к ледяной стене, обнимая себя руками. Через мгновение боль отпустила и он, по крайней мере, смог видеть. То, что он увидел перед собой, когда открыл глаза, не то чтобы воодушевило, но и не сильно обрадовало. Это была высокая, добротная резная дверь из черного дерева.