Ложь во спасение

Криденс проспал весь день и всю ночь до следующего утра. Ему ничего не снилось, после всего пережитого за последние два дня его подсознание было просто не способно на какие-либо сновидения. Лишь за несколько мгновений до пробуждения он вдруг почувствовал себя так, будто лежал в своей импровизированной постели из тряпья в цирковом вагоне, поэтому, открыв глаза, он не сразу понял, где находится. - Доброе утро, - раздался голос со стороны камина. Криденс приподнялся на кровати. Геллерт сидел в кресле, закинув ногу на на ногу, и курил кальян, выдувая из розоватого дыма дракончиков. Дракончики взмывали в воздух, распахивая маленькие прозрачные крылья, и дрались. Проигравший растворялся в воздухе. С минуту Криденс рассматривал дым, драконьи поединки зачаровывали и казались невероятно увлекательными. - Обожаю этот табак, - произнес Геллерт, и задрал голову, вглядываясь в кружащих над ним победителей, - Помогают отвлечься от суеты, эти твари. Только теперь Криденс заметил, что на столике рядом с кальяном находились и другие вещи, в том числе пузырек из-под вчерашнего зелья, который Геллерт подобрал с пола, а также продолговатый черный футляр и еще одна склянка побольше, из темного стекла, наполненная более чем на две трети. Вид маленького пузырька неизбежно напомнил обо всем, что случилось вчера, и Криденс изменился в лице. Он нехотя обернулся, боясь увидеть посиневшее тело Персиваля Грейвса, и в тоже время зная, что, не взглянув на него в последний раз, он терзался бы до конца своих дней. Сначала он не понял, потом прямо-таки подпрыгнул на кровати, и принялся судорожно трогать лицо Персиваля, что-то бормоча себе под нос. Потрогал пульс - сердце Грейвса билось ровно и сильно, а ссадины на его порозовевших губах затянулись. Криденс не мог в это поверить. Он продолжал трогать потеплевшую кожу, рассматривал Персиваля со всех сторон, пока большой дымный дракон не врезался ему в голову, отрезвив мятным ароматом. Парень резко обернулся, отогнав от себя остатки дыма, он посмотрел сначала на Геллерта, сверлившего его довольным пристальным взглядом, потом на склянки на столе. - Вы это сделали! - выплюнул он почти обвиняющим тоном, настолько сильно было его недоумение, и бросил взгляд на большую склянку с зельем, до которой Геллерт едва дотрагивался пальцами. - Не совсем, - ответил маг, — Это и твоя заслуга тоже. Признаться, я впечатлен. Возможно, если бы ты этого не сделал, было бы слишком поздно. Он взял со стола пустой флакон, тот, что принес с собой из подземелья Криденс. Повернув его на свет, он внимательно рассмотрел несколько капель на дне склянки. - Ты молодец. Уже не тот беспомощный мальчишка, которого я встретил в Нью-Йорке. - Почему вы его спасли? - выдавил Криденс почти шепотом, - Вы ведь хотели, чтобы он умер. - Ни единой минуты, - ответил Геллерт, не задумываясь, смерив Криденса ехидным взглядом, - Он мне нужен. - Хотите сказать, он сам запер себя в этом грязном подвале? – с вызовом и укоризной бросил Криденс. - Вы ведь просили меня убить его... - А ты бы смог? - отозвался Гриндеваьд, ухмыльнувшись. Криденс лишь ошарашенно помотал головой. - Я сам не дал бы тебе убить его. Мне было любопытно посмотреть, что ты сделаешь дальше. - Я ничего не понимаю! Зачем тогда вы довели его до такого... - Криденс захлебнулся в потоке возмущения, неопределенно указав в сторону Грейвса. - Я этого не хотел. Парень замолчал, ожидая продолжения. Геллерт поднялся с кресла и отложил трубку кальяна. Вместо нее он взял со стола длинный резной футляр. - Я неспроста выбрал его, - произнес маг, и уставился на снежные вершины за окном, задумчив крутя в руках коробочку, - Я наблюдал за ним, я решал, на кого сделать ставки. О, как жестоко я разочаровался! Я мог бы сделать его… сильным, - Геллерт чуть повернул голову, оторвавшись от снежного пейзажа, - Я предложил ему стать моим союзником, делить со мной богатство и власть, вместе идти к вершине. Я предложил ему запретное знание, способное сделать его едва ли не равным мне по способностям... Либо сдохнуть как псина в грязной подворотне. Забытым, брошенным и никому не нужным. Ты знаешь, каков был его выбор. Да, с этим типом невозможно договориться. Не удивлен, что в министерстве его так ценили. Криденс недоверчиво смотрел на темного мага, и этот взгляд начинал раздражать. Геллерт в очередной раз укорил себя за то, как глупо проиграл в Нью-Йорке. Как шоколадно могло бы все быть, если бы было время получше убедить Грейвса. Был бы сейчас и обскур, и свой человек в американском правительстве. - Впрочем, я надеялся, что он одумается, - продолжил Гриндевальд, - Вместе с водой ему приносили зелье сомнамбулизма, замедляющее все процессы в теле. Это дало бы ему больше времени на размышления. Хотя, конечно, под действием этого препарата и само время тянется, как… вечность, - Геллерт мельком взглянул на Криденса и криво улыбнулся, словно извиняясь, - Я не думал, что задержусь в Нью-Йорке почти на полгода. А так как других распоряжений на его счет я не оставил, мой домашний эльф продолжал поить его зельем все это время. Геллерт весело взглянул на Криденса и, подойдя ближе, уселся на край кровати. - И он знал об этом? - удивился Криденс. - Конечно знал. Но умирать от жажды должно быть еще более мучительно, раз он продолжал это пить... Криденс смотрел на Геллерта разочарованно и с укором. - Зачем вы меня дразнили этим гробом? Гриндевальд улыбнулся: - Нет никакого гроба. Если бы ты спустился вниз, ты бы понял, что я тебя разыграл. - Ну и юмор у вас, - пробормотал Криденс, под рукой все равно не было ничего тяжелого, чтобы в него швырнуть, - почему тогда вы не спасли его сразу? - Столько вопросов... На приготовление противоядия нужно время, - он жестом указал в сторону стола, - к сожалению, не все зелья готовятся так же быстро как то, что подсказал тебе чертов Гольцман. Криденс хотел спросить много чего еще. В голове возникали все новые и новые вопросы, и он, наверное, не постеснялся бы их озвучить, но Геллерт его опередил. - Я ошибся насчет вас обоих, - продолжил Геллерт с сожалением, и тон его показался юноше уж до самой боли знакомым, - Мне было над чем подумать в тюрьме. - О чем же? - О том, что я предал того, в ком больше всех нуждаюсь. Я оттолкнул тебя, мой мальчик, потому что разучился ценить простые вещи, разучился видеть скрытые возможности, и буду корить себя бесконечно. Я начал со лжи, и сам пострадал за это. Дай мне шанс всё исправить, и я выполню всё, что тебе когда-то пообещал. - Вы снова лжете мне, - покачал головой Криденс. - На этот раз всё иначе. Я знаю кто ты, ты знаешь кто я. Никаких масок, никаких оборотных зелий, всё ясно, как линии на ладони. Криденс хмыкнул: снова ложь, но Геллерт достал из внутреннего кармана пиджака несколько бумаг. - Помнишь, я обещал, что расскажу тебе правду о твоей семье? Я нашел кое-что в архивах МАКУСА, уверен, тебе это будет интересно. Гриндевальд протянул Криденсу бумаги. Сверху лежал потрепанный, пожелтевший от времени, измятый конверт. Печать на нем была яростно сорвана вместе с клоком бумаги, так что через дыру виднелся испещренный аккуратным почерком лист. Бербоун склонился над бумагами, и непонимающе взглянул на Геллерта снизу вверх, не выпрямляя спины. - Возьми, это твое, - сказал темный маг, и юноша неуверенно протянул руку к письму. На конверте не было ни адресов, ни имен, лишь черно белый герб в виде четырехлистного клевера, обрамленного лентой с надписью. - «Ильвермони, школа чародейства и волшебства», - тихо прочитал вслух Криденс, и открыл письмо, - «Дорогой мистер Криденс Бербоун, мы рады сообщить Вам, что Вы были приняты в Ильвермони, школу чародейства и волшебства…» По мере чтения голос Криденса становился все тише, пока он и вовсе не замолчал. Пробежав глазами оставшуюся часть письма, он поднял вопрошающий взгляд на Гриндевальда. - Я не понимаю. - Здесь все просто, мальчик мой, ты же не думаешь, что твой обскур появился на пустом месте? – Геллерт протянул ему следующий лист бумаги, больше похожий на тонкий картон. - Свидетельство об усыновлении? Я знаю это, я попал в Америку под именем… - Корвус Лестрейндж. Да, это так. - Но Корвус мертв! - Моим людям не составило труда отыскать в архивах записи о пассажирах того злосчастного судна, - объяснил Геллерт, положив перед ним еще один лист, - На корабле плыло лишь два ребенка, которых можно было перепутать. И если Корвус мертв, то остается только один из двух малышей. Этот ребенок - ты. Криденс пробежал взглядом по именам и остановился на одной строчке. Он долго всматривался в буквы, перечитывая имя снова и снова. - Аурелиус. Твое настоящее имя - Аурелиус Дамблдор. - Дамблдор! – воскликнул юноша, понимая, что совершенно запутался, - Так значит, я… – чуть растерянно пробормотал он, боясь закончить фразу словом «маг», и быть осмеянным за столь нелепое предположение. - Совершенно верно. Чистокровный волшебник из благородной английской семьи, брошенный своими родственниками на произвол судьбы. По их вине ты попал в лапы сектантов, по их же вине тебе не довелось обучаться магии в Ильвермони. Как ни прискорбно. Геллерт взял в руки конверт, проигнорировав ошарашенный взгляд Криденса, даже не взглянув на него, и продолжил: - Обскур внутри будет расти до тех пор, пока источник магии не начнет иссякать. Случится это довольно скоро, ибо обскур пожирает больше магии, чем ты успеваешь создать. - Я слышал, что дети не живут с этим долго, - неуверенно вставил Криденс. - Ты прав. Они умирают в десять-двенадцать лет, опустошенные, потому что магия в наших телах есть сама жизнь. Твой возраст и размер обскура говорят о том, что ты родился с колоссальным источником магии внутри, достаточным, чтобы питать его столько лет. Вполне достойно одного из Дамблдоров. Я не солгу, если скажу, что не обернись все так плачевно, ты мог бы… быть едва ли не равным по силе мне или Альбусу. Криденс постарался не выдать лицом изумления, а также негодования и обиды за то, что жизнь обошлась с ним настолько несправедливо. Потому что Геллерт смотрел ему в глаза, говоря всё это, и лицо его было таким, с каким невозможно лгать. - Ты один из многих, может сотен, а может и тысяч детей-волшебников, потерянных в мире. Им суждено прожить свои короткие жизни не подозревая о собственной силе, они будут жить мучимые пустотой, пожирающей их изнутри… Пока их обскуры не вытянут из них всю жизнь. Но если мы покажем им, что существует другой мир, мир, которого они достойны, где им есть место, у них появится шанс. Как по-твоему, это справедливо? Хотел бы ты, чтобы твоя собственная жизнь, твое детство протекало среди тебе равных. Если бы нашелся тот, кто воплотил бы мои идеалы в жизнь гораздо раньше, тебе бы не пришлось влачить то жалкое существование на задворках Нью Йорка. Но увы, такого человека не нашлось, а потому это сделаю я. Ты не откажешь мне в помощи, верно? Криденс смотрел на Геллерта, и буря негодования, терзавшая душу юноши, ясно читалась у него на лице. О, как бы ему хотелось, чтобы его жизнь сложилась иначе! Чтобы он рос среди тех, кто любил бы его, чтобы объятия и ласка не были лишь редкой подачкой, и чтобы никому другому не довелось пройти через все это. - Маги живут обособленно, пытаются сохранить свою чистую кровь, тасуются между собой как колода карт, не понимая, что идут по пути вырождения, - продолжил Гриндевальд, поднялся и принялся расхаживать по комнате, под пристальным взглядом Криденса, - Чистокровные в семи поколениях волшебники удивляются, почему их дети рождаются сквибами, но для меня в этом нет ничего удивительного. Нас всего несколько тысяч в Европе, столько же в Америке. Азия, Африка, Океания... Если мы продолжим прятаться, мы попросту выродимся. Мы должны четко обозначить свое место в мире, иначе маги будут обречены так же, как был обречен ты. - Но почему… почему я ничего не знал? - спросил Бербоун неуверенно, - Разве меня не должны были… забрать у нее? Если в МАКУСА знали, кто я такой… Геллерт пожал плечами, и Криденс ощутил такую злость, что глаза застлало пеленой. Он осознавал, что вот-вот обернется обскуром и пойдет в разнос, но Гриндевальд ринулся к нему и взял его лицо обеими руками: - Криденс! - Я уничтожу их! – произнес он, трясясь мелкой дрожью. - К этому мы еще вернемся, - довольно ответил Геллерт, и принялся медленно гладить его по волосам, успокаивая, - У тебя будет шанс отомстить каждому, кто предпочел закрыть глаза на твои страдания, но сейчас я хочу дать тебе кое-что еще. Маг в последний раз провел пальцами по его волосам, и Криденс, совсем разомлевший от ласки, открыл глаза. До чего же ему нравилось, когда к нему прикасались. - Эта вещь невероятной силы, но она крайне хрупка. С этими словами Геллерт подал ему футляр. Криденс с опаской взял подарок и неуверенно взглянул на Геллерта, затем осторожно открыл задвижку. Сколько он себя помнил, ему никогда не дарили подарков, кроме, разве что, какой-то одежды, когда старая приходила в полную негодность. Но даже если бы и дарили, он охотно променял бы все сокровища мира на то, что лежало в футляре. Да, это не шло ни в какое сравнение с теми сучковатыми деревянными безделушками, с которыми его сестры играли в охоту на ведьм. Это была превосходная черная палочка, идеально гладкая, с граненым агатом на рукояти. Она так и манила неуловимыми радужными переливами лака, и Криденс не смог удержаться от соблазна. Он положил футляр на колени и осторожно, обеими руками вынул палочку из её мягкого, уютного гробика. Она казалась почти невесомой. - Я должен извиниться за то, что произошло между нами в Нью-Йорке. Я обещал, что ты станешь одним из нас... - До того как назвали сквибом... - съязвил Криденс, и проглотил язык от собственной наглости, но сказанные давным-давно слова до сих пор звенели в ушах. Тем не менее, его внимание тотчас же переключилось обратно на палочку. Геллерт болезненно поморщился. Сколько раз он спотыкался на своей импульсивности, «когда-нибудь я поплачусь за это» - корил он себя, но каждый раз его хаотичный нрав брал верх над здравым смыслом. Как и в тот раз, когда он упустил обскура прямо из-под носа. А точнее сказать сам его прогнал. - Теперь все будет по-другому, - заверил Геллерт, и поднялся с кровати, - мисс Голдштайн будет тебя обучать, - заявил он торжественно, так, будто Криденс должен был этому обрадоваться, и направился к столу за кальяном. - Почему мисс Голдштайн? - Я был бы рад заняться этим сам, но я слишком занят, нужно многое наверстать, а времени все меньше... - Почему не... Майкл, например? - Майкл? - эхом повторил Геллерт, и резко повернулся к Криденсу, вперившись в него заинтересованным взглядом, - ты называешь Абернатти по имени? И он это позволяет? - Он сам так представился, - Криденс смутился, не понимая, что в этом такого. Геллерт задумчиво хмыкнул, взял кальян в одну руку, трубку в другую, затянулся и выпустил в воздух пару драконов. - Он ведь был мракоборцем, разве нет? - Это было давно, так давно, что он уже наверное забыл, как пользоваться магией. Последние одиннадцать лет он провел в архивах, с тех пор как его сняли с должности второго заместителя главы отдела магического правопорядка. - Но... - Криденс, - перебил Геллерт нетерпеливо, но тут же попытался исправиться, смягчившись, - мисс Голдштайн вполне способна обучить тебя азам. Когда ты справишься со всеми ее заданиями, я позволю тебе заниматься с Абернатти, если ты так этого жаждешь. Мы договорились? Бербоун, ошарашенный таким количеством новостей, не стал больше спорить. Едва Гриндевальд закрыл за собой дверь, он снова опустил голову и уставился на палочку, лежавшую у него на коленях, чувствуя, как обретает власть над чем-то несправедливо отнятым, как всё постепенно возвращается на свои законные места. Несмотря на то, что Криденс по-прежнему не испытывал к Геллерту доверия, он начал воспринимать его несколько иначе. Этот человек действительно мог дать ему очень многое, так зачем же отказываться? Хотя что-то по-прежнему смущало, какая-то деталь была будто не на своем месте. Геллерт сказал, что должен извиниться за все, что произошло в Нью-Йорке. Но он так и не извинился.