Шаг навстречу

Соколовский замер пораженный. Что она вообще такое говорит? Он смотрит не моргая и произносит полушепотом: — Что? Что ты сейчас сказала. Катя на удивление спокойна. Она будто прокручивала этот момент в своей голове уже тысячу раз. Как знать, возможно, так и было. — У нас с тобой ребенок. Произносит медленно, делая акцент на каждом слове. Игорь вдруг закипает. Стакан с водой, который он держит в руках, лопается не выдержав напора. Не обращая внимания на кровь, проступившую на ладони, грубо хватает Катю за запястье и тащит в сторону выхода. Она молча терпит. Заслужила. Готова на все, лишь бы избежать этого разговора. Уходить от проблем ей всегда было проще. Решается остановить его, только возле лифта, когда рука начинает саднить: — Игорь, мне больно. — А мне не больно по-твоему? Или ты решила, что это должно быть приятно? Эмоционально бьет рукой по кнопке вызова лифта. Катя молчит, чтобы не провоцировать новую волну. Пусть кричит, но только не при людях. Они оба в меру публичны. Не то чтобы ее это сильно беспокоило, но она не хотела, чтобы отец стал невольным свидетелем, если информация просочится. Резко открывает дверь номера и пропускает вперед. Не остается другого выбора, кроме как подчиниться. Ему. Его ярости. Власти. Ведь он пострадал больше. Хотя, если разобраться, в этой истории не было победителей. Была она — Катя — которая как Феникс возрождалась из пепла после их расставания, отчасти только благодаря маленькой жизни. Их дочь, постоянно спрашивающая почему у нее только мама и дедушка. И он — Игорь — не знающий о том, что у него могла бы быть настоящая семья. Соколовский хватает бокалы и бутылку с виски. Ему хочется во что бы то ни стало заглушить эту боль. Наливает полный стакан и сморит на Катю. Она лишь качает головой, мол, ты что, у меня же ребенок дома. Залпом выпивает крепкий алкоголь и наливает еще. Опрокидывает в себя обжигающую жидкость, чтобы почувствовать спокойствие и уверенность в себе. Только это не помогает. — И все-таки, почему, Катя? Выплевывает слова в лицо, вызывая в ней новый приступ неловкости. Она не жалеет. По крайней мере так кажется по лицу. Пауза затянулась. Катя делает глубокий вдох и считает про себя. Именно так ее учили брать себя в руки. На выдохе голос становится уверенным: — Игорь, а ты вспомни КАК мы расстались. — И что в этом расставании было такого особенного? Кроме моей игры в кровную месть. Но ты сейчас вряд ли об этом. Оба мысленно возвращаются в прошлое и девушка продолжает говорить, озвучивая яркие картинки воспоминаний: — Меня подкосили события в банке. Смерть на моих глаза. Чья-то кровь на лице. Началась депрессия, эмоциональное расстройство. В это время ты все не мог определиться. Твердил, что любишь нас обеих. Я не смогла, не захотела бороться. И ты отпустил. Пообещал, что больше в моей жизни боли по твоей вине не будет. И я уехала. Отец сделал так, чтобы никто не знал куда. Уже в клинике узнала, что беременна. И решила не нарушать обещаний. Мы ведь решили все забыть. — Но кто дал тебе право решать за меня? Игорь переходит на крик и кидает бокал в стену. Стекло со звоном оседает на пол. Катя специально говорит спокойно и негромко, чтобы умерить его пыл: — Я знаю, ты мог бы сделать Вику счастливой. Ее слова обжигают. Окатывают новой волной боли. — Мог, если бы тебя не встретил. Он хватает Катю за плечи и трясет. Кажется, что она его просто не слышит. Или только делает вид. Хочется привлечь внимание, показать, что он тоже живой человек, и имел право на правду. Как и их дочь. — А тебя я разве не мог сделать счастливой? Во власти порыва решается задать прямой вопрос. — Я не знаю, Игорь. Отводит взгляд, чтобы не смотреть в глаза. Алкоголь придает уверенности в себе. Зажимает ее лицо ладонями и ищет сожаление. Не находит. Одурманенный голос разума все тише. Уязвленный впивается в губы в грубом и жадном поцелуе. Кусает, чтобы почувствовать вкус ее крови. Она, на удивление отвечает. И это распаляет еще больше. Игорь не успевает осознать, как одним движением разрывает Катино платье. Она замирает. В ее глазах страх. И это отрезвляет. Игорь резко отстраняется и удаляется в ванную, чтобы принести ей халат. Протягивает в извиняющемся жесте: — Прости, я виноват. — Как и я. Катя скидывает на пол остатки платья. Игорь успевает пройтись по ее телу пожирающим, оценивающими взглядом и отметить, что она еще красивее, чем раньше. Девушка замечает его интерес и лишь пожимает плечами. Можно подумать он чего-то тут не видел раньше. Затягивает пояс халата и устраивается на диване, приглашает Игоря сесть рядом. Руки тянутся к сумке: — У тебя можно курить? Кивает, и не скрывая недовольства произносит: — И давно ты куришь. — Порядком. Перенервничала сегодня. И это еще мягко сказано. Добавляет мысленно. — Надо бросать. Его голос оттеняет сталь. — Как только ты сможешь завязать с алкоголем. Один-один, а ты как думал. Игорь наблюдает как она сосредоточенно выпускает из легких дым и начинается осознавать, что вот она — мать его ребенка, сидит рядом, а он еще не сделал ничего, чтобы она захотела увидеть его снова. — Может все-таки мир? От нее извинений не дождешься. Катя поворачивается лицом и кивает. — Расскажи мне о ней. — У Аниты твои глаза. И мой отец ее ужасно балует. Хотя я тоже не отстаю. — Анита? — Я хотела, чтобы ее имя было созвучно имени твоей матери. Как часть тебя. — А в графе отец у нее очевидно стоит прочерк? Эти слова даются особенно сложно. — Нет. Твое имя. Отец решил вопрос за деньги. Ты бы не узнал. Но она Игнатьева. Пока. В этом опросе я открыта к диалогу. Игорь горько усмехается. Где ты раньше была со своей готовностью к диалогу. — Покажи мне хотя бы фото. Заметно нервничает, чем веселит Катю. Она первый раз улыбается, листая в телефоне фотографии, чтобы выбрать лучшую. — Вот, гляди. На снимке запечатлена с Катей. — Она похожа на меня сильнее, чем ты думаешь. Слова вызывают чувство гордости. Я — отец. Кто бы мог подумать. Бормочет уже себе под нос. Оба замерли в моменте. Игорь — в попытке осознать новую роль. Катя — обдумывая есть ли у них будущее. Они говорили еще долго, пока девушка вдруг не засобиралась домой. Игорь был растерян. Алкоголь выветрился. Он больше не чувствовал себя достойным и значимым, на смену этому пришла неловкость. — Ну, я пойду? — В халате? — А что ты мне предлагаешь? — Могу дать что-нибудь из своей одежды. — Не стоит. Халат вполне сойдет. Подходят к двери. Оба мнутся, не в силах произнести ни слова. Рассматривают друг друга, будто пытаясь запомнить черты лица, которые итак знают наизусть. — Ну, пока. Не выдерживает первая. — Пока. Произносит тихо и глубоко вздыхает. Продолжают стоять не двигаясь с места. Игорь не выдерживает и целует ее в губы. Она не отталкивает. Этого достаточно. Срабатывает как негласный пароль, активирующий страсть. Грубо прижимает к стене. Заламывает руки, чтобы обездвижить. Катя стонет в его открытые губы и откидывает голову в сторону. Оба во власти желания. Сама скидывает халат. Следом на пол летит его одежда и ее белье. Тут же прижимается телом к голому торсу Игоря. Слышит как их сердца стучат в бешеном ритме. Воздуха в комнате предательски мало. Соколовский берет инициативу в свои руки. Вазу с фруктами — на пол. Бутылку виски — туда же. Ему нужна чистая поверхность. Укладывает Катю на стол и нависает сверху, уделяя особое внимание шее, постепенно спускаясь ниже. Ее тело очень податливо. Благодарно отзывается на прикосновения его рук и губ, отправляя свою хозяйку на вершину блаженства. — Ты не против, если мы останемся здесь. С придыханием еле выдавливает из себя, все еще боясь ее обидеть. — Да. Выкрикивает, не в силах больше терпеть. Хочу чувствовать тебя. Не могу больше сдерживаться. Катя не знает откуда вдруг взялись силы на такое количество слов. Да это и не важно. Главное, что Соколовский воспринял их как руководство к действию. Игорь стремился продлить момент игры, наслаждаясь ее близостью. Катя не может сдержать громкий стон, когда он разводит ее бедра в стороны и замирает. Это была его тактика — томить в ожидании. Только сегодня он сам сдерживался с огромным трудом, поэтому почти сразу она ощутила момент максимальной близости и уверенные движения в глубине своего тела, а потом сквозь затуманенный пеленой страсти разум обнаружила, что счастлива от такой целостности. Движения в унисон друг другу, будто и не было между ними разногласий. С ним все было четко, синхронно и необычайно ярко. Оба с трудом приводят в порядок дыхание, откинувшись на стол. — Пойдем в кровать, Игорь подхватывает девушку на руки и укладывает на мягкую поверхность, застеленную белоснежными простынями. — Надо поспать, уже почти утро. Катя устраивается на его плече и закрывает глаза. Игорь целует ее в лоб и тоже проваливается в сон. Стоит ли говорить, что проснулся он один?