Umelta

На дворе уже давно перевалило за полночь. Город постепенно начал укутываться в тёмно-синее одеяло, зазывая его жителей провалиться в сладкий глубокий сон. Только изредка можно увидеть, как мимо домов проезжают машины и освещают улицы фонари. Лицо обдает свежий ветер, даря ему холоднее дыхание. Волосы разлетаются в разные стороны, разделяя каждую волосинку по-отдельности. Понемногу погода начала меняться — время близилось к осени. На улице уже не так тепло, как раньше, да и настроение совсем не летнее. — Юнги, ты что плачешь? — позади себя, Мин услышал сладкий голосок младшего. В этот момент сразу стало теплее, и вряд-ли в этом помогло одеяло, под которым сидел Юнги, обнимаю колени и кладя голову на них. Мин сидел на маленьком диванчике на балконе, разглядывая вокруг огни ночного города. Своими кулачками он сжимал плед, а с глаз непроизвольно текли долгие дорожки из слёз. — Нет, — Юнги старался быть грубым, чтобы не показать свою слабость перед младшим, но его голос, который в буквальном смысле срывался на нет, его выдавал. — Минн~и, зайди внутрь. Ты толком ещё не выздоровел, я не хочу чтобы ты обратно заболел, — он вытер слёзы об уголок одеяла, который моментально намок из-за слишком большого количества жидкости, и отвернулся в противоположную сторону от Пака. Потому что стыдно. Чимин в свою очередь его не послушал, сердце громко стучало, а изнутри пожирало чувство того, что он должен всё узнать и эсли это будет возможным, то помочь. Он не раздумывая прикрыл дверь балкона и медленным тихим шагом прошёл к дивану, на котором сидел Юнги в позе лотоса. "Больно видеть как ты плачешь". — Хей, Юнги-хён, — Чимин примостился рядом с Мином, попутно окутывая и себя, и парня теплым одеялом. — Чимин, посмотри на небо,— оба синхронно подняли головы на тёмно-синее небо, которое в эту ночь было покрыто большим количеством звёздочек. —В детстве мама мне рассказывала, что когда мы умрем, мы будем жить на небе, там заведём себе новых друзей и когда-то мы обратно встретимся. Мин немного задержал дыхание, а Пак в своё время не обращал внимания ни на что. Ни на что, кроме Мин Юнги. Который так прекрасен в свете луны, в волосах которого запутались серебристые лучики. Губы которого раскрывались медленно и выводили каждую буковку. Чимин так и остался прожигать взглядом хёна, а Юнги в свою очередь, почувствовав на себе пару тёмных глаз, всё таки продолжил свой монолог. — Сегодня ровно год после того, как мою семью убили. Их просто взяли и убили, всех, не оставив ни маму, ни отца, ни маленькую сестричку. Я пытался найти того человека самостоятельно, я боролся, как отец учил меня бороться с жизненными трудностями. Но я ничего не смог добиться, абсолютно. Меня разрывало изнутри, я плакал днями и ночами, приходил в пустую квартиру и кричал долго, сильно, до потери голоса. — В тот момент на меня обрушилось всё и сразу, я потерял абсолютно всё, жизнь просто начала топтать меня. Я не успевал даже просто подышать, я не знал что мне делать, как поступать. Я потерял всю свою семью, поддержку, а вместе с тем всю свою мотивацию, а главное — жизнь. Юнги немного убавил звук и опустив голову вниз, устремил свой взгляд на пол, прожигая в нём огромную дыру. Прикрыв глаза и замолчав примерно на минуту, он глубоко вздохнул, продолжив свой рассказ. — Ты спрашивал меня почему я это делаю. Так вот, знай, что я не живу, я просто существую. Я был по уши в грязи и болоте. Как только я выныривал из него и пробовал начать новую жизнь, я обратно падал, больно ударяясь и разбиваясь на тысячу маленьких осколков. Меня нельзя исправить, уже поздно склеивать меня обратно. Сейчас я живу только там, внизу, оттуда нет возврата, я там навсегда. Казалось бы, Юнги уже закончил свой монолог, но сильнее вдохнув воздух и подавляя очередной приступ истерики, он продолжил:  

Поговори со мною, тишина... Поговори со мной, раз никого нет рядом. Раз уж никто не удостоит даже взглядом, Поговори со мной, ведь рядом ты всегда. Поговори со мною, тишина. Когда мне больно, грустно и обидно. Да, пускай по мне и этого не видно... Поговори, ведь ты же у меня одна...

— Чимин, я падаю, с каждым днем я всё глубже и глубже. Больше не хочу так жить. Я остался совсем один в этом мире. Меня нельзя исправить. Если бы мне дали шанс прожить жизнь заново, я бы изменил её. Я бы сделал всё, чтобы жить счастливо, не существовать, а именно жить, сделать всё, чтобы возвращаясь домой, ко мне бежала маленькая сестричка с очередным рисунком в руках. Сделать всё, чтобы чувствовать улыбку мамы и тепло, которое она издавала. Вернуть отца, который учил его жизни и давал советы. На лице Юнги моментально проскочила улыбка из-за воспоминаний, которые дарили ему его семья. Но и эта улыбка была лишь пятисекундной, не более. — Чимин, я сгораю, стану пеплом и просто улечу вместе с ветром. Навсегда исчезну из этого мира. На минуту можно было подумать, что весь мир потерял звуки, остановился, потому что между парнями сейчас царила полная тишина, рассекающая кромешую темнотку между ними. Никто, ничего не собирался говорить. Но Чимин решил нарушить молчание и тихо начал: — Юнги, — Пак придвинулся ближе и прошептал на самое ухо, от чего у старшего пробежал табун мурашек, покрывая спину по линии всего хребта. — Юнги, я смогу помочь. Только пожалуйста не отвергай меня, прими меня. Я попытаюсь помочь найти себя, просто подпусти меня ближе. Юнги, пожалуйста, впусти меня к себе. Чимин действительно хотел помочь, но у самого на душе творилось чёрт знает что. У самого внутри разрастались цепкие металлические цепи. Самому неистово хотелось сдохнуть и сбежать ото всех проблем. Чимин ближе подсел к Юнги, протянул к нему свои руки и крепко-крепко обнял, зарываясь холодным носом в шею Юнги и вдыхая приятный домашний аромат, он горячим дыханием промолвил: — Юнги, я с тобой, — Пак тихо промолвил, настолько тихо, что некоторые буквы глотались, оставляя за собой лишь эхо, и нежно, лишь кончиками самих губ прильнул к мочке Юнги. С глаз Мина в который раз полились слёзы. — Чимин, посмотри на небо вновь. Видишь те две самые яркие звёздочки, которые близко-близко одна к другой, — Юнги пальцем показал на небо, на котором было рассыпано слишком много звёзд. И среди этих миллионов, выделялись только две. Отныне это их звезды. — Когда ты будешь смотреть на ночное небо, ищи эти две звезды и помни обо мне, помни о нас. Помни, как мы впервые здесь сидели, не забывай о том, что мы когда-то были, даже если пройдёт целая вечность. Чимин ничего не ответив, притянулся к парню ближе и лёгким касанием дотронулся к губам Юнги. Сердце нервно колотало, в висках билось нервное "SOS". Перед глазами загорались ярко-красные лампочки. Чимин почувствовал, как Юнги сильнее раскрывает рот и позволяет проникнуть языком внутрь ещё сильнее. Он мягко облизывает губы Мина, стараясь не оставить без внимания каждый миллиметр поверхности губ. Каждую выпуклость, каждую полосочку он исцеловывает, даря нежные ощущения. Холодные пальцы проникают под черную футболку, аккуратно царапая пальцами всю спину, вероятнее всего после этого останутся следы. "Такие мягкие". Поцелуй этот не страстный, не быстрый, скорее он мягкий и нежный. Именно через такой поцелуй вкладывают всю свою заботу и возможно даже любовь? Алые губы соприкасаются друг с другом, оставляя между собой ни сантиметра свободного расстояния. "Лучше задохнуться с тобой, чем дышать без тебя". А у Юнги перед глазами весь мир взрывается яркими разноцветными пятнами, полосая заросший чёрно-белый апокалипсис. В волосах чувствуются маленькие пальчики, которые заботливо перебирают каждую прядку, не оставляя без внимания ни единого волоска мятных волос. Дыхание спирает, земля уходит из-под ног, тело дрожит, а на устах лишь одно: — Не оставляй меня.