***
Мне нужно расстаться с Тео — это было первое решение, которое я приняла после отпуска в Патриции. Раз отношения с Ноттом настолько изжили себя, что я влюбилась в другого, пора было с ними разобраться. На словах звучало легко. На деле же был Тео, нежелавший отпускать меня, был Скорпиус, по которому наше расставание проехалось бы сильнее всего, и тяжелая процедура развода. Мне нужно понять, как быть с Малфоем, — решение номер два. Тот поцелуй после грозы закончился ничем: мы вернулись на виллу, затем в Лондон, и я постаралась с ним больше не пересекаться, пока не прояснится ситуация с Тео. Однако я чувствовала к нему. Чувствовала что-то сильное, необъяснимое, глубокое, словно целая вселенная разрослась внутри. Она увеличивалась с каждым днем. Наконец, третье: мне нужно выяснить, что происходит со мной. Проклятье или магловская болезнь? Насколько все серьезно? Симптомы казались бессвязными, не укладывались в общую картину. Головные боли, звон в ушах, галлюцинации, полуреальные сны и кровь из носа — все это не было похоже ни на одну известную мне болезнь и ни на одно известное мне проклятье. Пришлось записаться сразу к двум врачам — маглу и колдомедику — в надежде, что кто-нибудь из них прольет свет на мой загадочный недуг. Все было сложно. Всего этого было много. Нужно было начать хоть с чего-то, поэтому первым моим делом в Лондоне стала встреча с Анной. — Я решила перестать. — Что именно? Анна беседовала со мной спокойно и мягко, как всегда, но именно сегодня ее манера говорить меня раздражала. Мы сидели в ее кабинете, все в тех же темно-синих креслах, друг напротив друга. Анна сделала нам чай, к которому мы не притронулись и который теперь остывал. За окном шуршал снег — еще робкий и тающий на асфальте. С начала нашей беседы прошло полчаса, и я успела рассказать Анне обо всем: о ссоре с Тео в его кабинете, о танце в театре, спонтанном отпуске, о чувствах к Драко и нашем поцелуе, но умолчала, как обычно, о магических аспектах всего произошедшего. Дошла даже до сна про Рона и Гарри, который измучил меня накануне, и теперь мне нужны были ответы, подсказки, расстановка мыслей по местам. Но с кресла Анны я слышала только вопросы и поэтому испытывала раздражение от ее красивого голоса. — Решила перестать… все, — ответила я слегка язвительно. Моя собеседница прищурила глаза, но не произнесла ни слова. Мы с полминуты помолчали, и я сдалась: — Рушить себя и свою жизнь. Я решила сойти с этого поезда. Он везет меня в пропасть, понимаете? Он мчится, все сильнее набирая скорость. Каждый день что-то происходит — что-то страшное: у меня рушится брак, мне угрожает собственный муж, я влюбляюсь в другого, я предаю… Это невыносимо. Я никогда не думала, что приду к этому, что стану такой. — Какой такой? — Не знаю… Неправильной. Анна улыбнулась. — Скорее, повзрослевшей, Гермиона, познавшей настоящую жизнь, в которой нет черного и белого, зато есть миллионы других оттенков. — Я почти изменила мужу, и это, по-вашему, просто «оттенок»? — Да! Уму непостижимо! Наверняка у меня даже щеки покраснели от возмущения. — Любые события и решения нейтральны по своей сути, — продолжила Анна свою мысль. — Ведь в жизни происходит столько всего! Вы третья клиентка у меня за сегодня — пришли с изменой и почившим браком. Женщина до вас после аварии похоронила мужа и ребенка. Несколько месяцев она приходила ко мне и просто плакала, даже не говорила, но уже второй сеанс подряд мы беседуем, и она находит в себе силы улыбаться некоторым моим шуткам. Девушка, которая была до нее, недавно вышла замуж за очень обеспеченного человека, а он оказался сволочью, прекрасно сознающей свою власть над ней. Самое интересное — она не хочет уходить от него. Эта девушка просит меня помочь ей выдержать его издевательства, потому что не собирается отказываться от того статуса и тех благ, которые дает ей супруг. Вы скажете — все это неправильно, несправедливо, уродливо. А я скажу, что это просто жизнь. Я не знала, что ответить. Мне было неловко. В сравнении с чужими историями, моя казалась сущей ерундой. И все-таки эта ерунда мучила меня. Я глубоко вздохнула, закрыла лицо руками и покачала головой. — Не знаю, — сквозь ладони пробубнила я, — Не знаю, что со всем этим делать. — Для начала перестаньте вешать на себя ярлыки. Вы даже не можете принять то, какой сейчас видите и ощущаете себя! Через сны с нами пытается говорить наше подсознание. А ваш сон про друзей и зеркало — это не просто разговор, это крик! Вы настолько боитесь своей изнанки, собственного несовершенства, что демонизируете их, искажаете до уродца с красными глазами. Примите наконец всю неправильность своей ситуации! И еще: перестаньте оглядываться на меня. — На вас? — я убрала руки от лица и в недоумении уставилась на Анну. — Сейчас поясню. Вы упомянули, что хотели позвонить мне прямо во время отпуска. До этого попросили дополнительную встречу, потому что запутались в собственных чувствах. Я всегда готова вас поддержать, Гермиона, однако я хочу, чтобы вы доверились себе, научились прислушиваться к тем мыслям и чувствам, которые звучат в вас. Пускай они покажутся вам ошибочными и глупыми, но это будут ваши ответы и ваши решения. На самом деле вы знаете, что делать, просто не можете себе доверять. Я откинулась в кресле и потерла пальцами лоб. Голова начинала болеть. — Хорошо, — отозвалась я из глубины кресла. — Допустим, я сделаю все так, как решила: инициирую процедуру развода, уйду от Тео и позволю чувствам к Драко быть. А если все станет еще хуже? Если эти решения заведут меня совсем не туда? Я и так на дне. Нет, моя ситуация не идет ни в какое сравнение с той, где ваша клиентка потеряла в аварии близких, или с той, где девушка вынуждена терпеть издевательства мужа. Однако я все равно измучена морально, я измучена уже, и хватит ли у меня сил выпутаться из того, что случится дальше? Анна все-таки взяла свою чашку с чаем и сделала глоток. — Во-первых, Гермиона, в вашем состоянии я вижу только положительную динамику. Ваша неуверенность, ваше блуждание — все это лучше, чем отсутствие чувств и та пустота, с которыми вы пришли ко мне сначала. Во-вторых, вы еще не на дне. Мои пациенты, которые достигли этого состояния, — вы бы только видели их! Они выглядят совсем по-другому. Я надеюсь, что когда-нибудь и вы придете ко мне такой: расскажете мне все, о чем молчите и что изувечило вас, сможете осознать это и от нахлынувшей боли опуститесь на дно. — Но зачем вам это? Я заволновалась, однако Анна, загадочно улыбаясь, поспешила успокоить меня: — На дне, в эмоциональной пропасти нет ничего плохого. Дно прекрасно тем, что от него можно оттолкнуться.***
Анна фактически выдала мне лицензию на убийство — собственной жизни и брака. В конце нашей беседы она заявила, что разрешает мне все. Ошибки, предательства, срывы — все! По ее мнению, это поможет мне пережить непростую ситуацию и прийти в себя. Я сильно сомневалась в эффективности ее рекомендаций и потому отправилась в офис, окончательно разочаровавшись в нашей встрече. Однако работа не смогла спасти меня от разочарования и от тяжелых мыслей. Поняв, что в третий раз перечитываю один и тот же документ, я сдалась и сложила пергамент в папку. Минут пять не происходило ничего. А потом я услышала стук и настойчивый скрежет, прокатившийся по окну. Филин глубокого черного цвета смотрел на меня своими желтыми глазами и недовольно клацал клювом. Обычно почтовые совы прилетали в мою приемную, форточка в которую всегда была приоткрыта, но этот наглец решил действовать по своим правилам. Я поднялась с кресла и распахнула окно. С невероятно горделивым видом филин вручил мне записку, еще раз недовольно клацнул клювом и улетел прочь. «Я пытался начать это письмо раз десять». Еще не увидев подписи, я поняла, кому принадлежат эти слова. Пергамент в моих руках дрогнул. Я опустилась на стул, не закрыв окна. «Десять раз я приветствовал тебя и задавал какой-нибудь бездарный вопрос. Получалось что-то вроде: «Здравствуй, Грейнджер, как дела?» Не стану делать этого снова — оставлю на клочке бумаги то, что напишет рука. Где ты сейчас? Что видно из твоего окна? О чем молчишь и о чем мечтаешь сегодня? Мой офис скоро опустеет, все разъедутся по домам. Я останусь один. Буду смотреть на чернеющий от ночи Лондон и проклинать этот красивейший вид на город, который вот так запросто открывается из моего окна. Знаешь, почему не благодарить, а проклинать? Потому что я бы предпочел устать. Предпочел бы разочароваться в тебе навсегда. Ты не представляешь, насколько мне стало бы легче, если бы тоска по тебе когда-нибудь меня отпустила. Я бы любовался красивейшим видом на город, не мучаясь мыслями о том, куда и почему ты в очередной раз пропала, не мучаясь вообще мыслями о тебе. Уверен, со мной рядом стояла бы лучшая на свете женщина. Понятная, не делающая попыток исчезнуть, достойная того, что ты во мне не оценишь никогда. Но ее нет. Как нет этой придуманной жизни. Зато есть ты и моя одиннадцатая попытка узнать хоть что-нибудь про тебя. Драко». Его короткая подпись едва меня не подкосила. «Драко». Не инициалы, не «Малфой». Он оставил только имя, но в этом незамысловатом жесте словно скрылось грозовое эхо, словно спрятались тучи, поломанная машина и вымокшие под дождем слова. Я проскользила по пергаменту пальцами. Сильнее, чем когда-либо, захотелось покинуть офис и через весь город поехать к нему, но вопреки советам Анны я решила повести себя разумно. Я не сорвалась — просто отправила ответное письмо. «Не могу говорить с тобой. Там, где ты, я лишаюсь разума, лишаюсь самой себя и верного направления. Ты перекрываешь все. Даришь иллюзию забвения, струишься сплошной стеной, как тот дождь, но, боюсь, когда ты схлынешь, я буду стоять не в гуще цветущего леса, а посреди пепла. Дай мне отдышаться, пока хоть что-нибудь не решится. В такой ситуации, как сейчас, моя голова должна быть предельно ясна. А так… я в офисе. Мое окно укрыл от мира снег. Молчу о том, как мне темно, о том, что плохо спится, и о тебе. В мыслях всегда обнимаю Скорпиуса. Я пытаюсь закончить историю с Тео, закончить ее достойно и поэтому прошу тебя: не пиши. По какой-то неведомой причине мне и без того трудно от тебя удержаться. Гермиона». Я долго не решалась подписаться именем. Такая подпись что-то значила. Эта интимность, простота… Такая подпись вскрывала глубину, необъяснимую и неизведанную глубину моего отношения к Малфою. Будто бы он не был просто увлечением или глупой попыткой предательства или — что всего хуже — способом отомстить Нотту за рухнувший брак. Но откуда взялась эта глубина во мне? И откуда она была в Драко? В его письме читалось столько эмоций: его качало от влюбленности до отчаяния, от ненависти до потребности во мне и обратно. А может, мне все это просто кажется… Отодвинув пергамент и перо, я закрыла глаза и помассировала виски. Рабочий день был в самом разгаре, а я уже ощущала себя выжатой до капли. И массаж, естественно, не помог. Пришлось собрать себя по кусочкам, запечатать письмо в конверт и выйти в приемную, чтобы отдать его Трейси, а потом — провалиться в работу. Офис я покинула около семи. Снег совсем разошелся: укрыл огромным рыхлым покрывалом дороги и машины, деревья и дома. Смотрелось красиво, но центр города наверняка застыл в пробках, и жителям магловского Лондона предстоял нелегкий вечер. Я решила пройтись по переулку — было свежо и немноголюдно. Однако не успела я сделать и десяти шагов, как кто-то сзади схватил меня за рукав. Я развернулась, по дурной послевоенной привычке выхватила палочку из кармана и нацелила ее на неожиданного попутчика. — Мисс Грейнджер, я, конечно, люблю игры с заклинаниями, — девушка говорила с сильным восточноевропейским акцентом, — Однако для подобных развлечений нам лучше уединиться. Я отпихнула незнакомку и выдернула из цепких пальцев рукав своего пальто. — Что вам нужно? Я предпочла не комментировать ее скабрезности. — Верите или нет, — девушка подняла руки в примирительном жесте, — Но я пришла вам помочь. — Не припомню, чтобы я нуждалась в вашей помощи, — я была готова в любой момент применить оглушающие чары. — Кто вы? — Я не могу вам сказать. У девушки был томный ласкающий голос. Черные волосы обрамляли красивое бледное лицо. Она казалась слишком высокой и слишком худой, а короткая кожаная куртка и тонкие облегающие джинсы заставляли всерьез переживать за ее здоровье. — В таком случае я повторю свой первый вопрос: что вам нужно? От меня? — От вас мне не нужно ничего, мисс Грейнджер, — девушка начала по кругу обходить меня, ее походка была расслабленной. — А вот вам стоит посетить «Пристанище вейл» сегодня вечером. — Что еще за «Пристанище вейл»? Я кружила вместе с девушкой, не давая ей возможности оказаться за моей спиной. — Закрытый клуб для разного рода утех, который находится позади Лютного переулка. — И что, по-вашему, я там забыла? Незнакомка победно улыбнулась. — Своего мужа. Рот оцепенел. Я хорошо поняла смысл сказанного и, несмотря на завуалированность слов, догадалась, о заведении какого толка идет речь, однако я не знала, как, я не могла продолжить разговор. — Меня прислал один… доброжелатель, — добавила незнакомка. — Он точно знает, что Тео сегодня будет там, и он не простит себе, если вы не увидите правду о тайной жизни вашего супруга. — Но какой «доброжелателю» от этого прок? — я смогла задать вопрос, несмотря на то, что язык едва шевелился. Девушка несколько секунд размышляла над ответом. — Скажем так, у него с Ноттом личные счеты. Голова пухла от этих загадок! Какой-то доброжелатель, клуб с пошлым названием, возможные измены Тео — я не знала, как переварить все это. — Вы мне верите? — спросила незнакомка. — Нет. Я ответила отрицательно и слишком поспешно. Я отказывалась верить. Однако мысль — эта грязная, отравляющая мысль, что в словах незнакомки скрылась страшная правда об отношении Нотта ко мне — уже просочилась в кровь и начала заражать все на своем пути. — Как знаете, — пожала плечами моя собеседница. — В любом случае я оставлю вам это. Из кармана куртки девушка достала склянку с жидкостью и, еще раз приподняв руку в примирительном жесте, поставила ее между нами, прямо в снег. — Это скрывающее зелье. Оно не сделает вас невидимой, однако создаст вокруг такой ореол, что окружающие перестанут замечать вас. Если все же надумаете прийти, воспользуйтесь им. Это новая разработка — все остальные чары и зелья охранная система клуба обнаружит, а местные вышибалы вряд ли беспрепятственно пропустят Гермиону Грейнджер и уж точно не позволят ей бродить по комнатам в поисках неверного супруга. Незнакомка еще раз улыбнулась мне. — Если кто-то спросит, вы никогда не видели меня, — бросила она напоследок и зашагала прочь. В отличие от меня, не побоялась повернуться спиной. Я спрятала палочку в карман и какое-то время просто стояла в одиночестве. Ждала, когда уйдет она. А потом подняла зелье и отряхнула его от налипшего снега.