Однострочники во льду

Юра выходит на галерею немного проветриться и освежиться – в парадных залах душно и по летней поре и от обстановки в целом, и принц жадно глотает вечернюю прохладу сада. На самом деле он просто сбегает, но не признаваться же в этом перед всеми. А ведь придется возвращаться. Но Юра старается не думать об этом, ловя на себе сочувственный и понимающий взгляд деда, когда выскальзывал за дверь. Придется возвращаться к этим до отвращения мерзким рожам, слушать засахаривающуюся лесть, с кем-нибудь танцевать, принимать решения… Вообще по мнению принца все это больше походило не на прием государственной важности, а на смотрины. Был бы девушкой, точно бы подумал, что дедушка решил сосватать, пользуясь случаем. Мерзко от таких мыслей и возвращаться хочется еще меньше. А ведь стоит только приказать и не будет больше этих отвратительных лиц. Ни прибывшего из-за моря молодого короля, назойливого, улыбчивого и стремящегося всем вокруг навязать свое общество. Ни томно-жеманного лорда с западных границ, нюхающего розу, цитирующего какие-то романтически-глупые стихи и то и дело порывающегося пригласить Юру танцевать. Не будет даже этого типа с севера, что смотрит таинственно из-под серебрящейся в свете свечей челки, улыбается нежно и снисходительно и бесит больше всех остальных. Принц ворчит себе под нос и пинает в бессильной, совершенно юношеской злобе каменный парапет галереи и чуть не переваливается через него от неожиданности, когда совсем рядом раздается громкое конское ржание. Черный, как сама ночь, жеребец грызет удила, роняя с губ хлопья пены, но стоит покорно на месте, удерживаемый сильной рукой. - Блядь, Бек! Я чуть ща к праотцам не отправился! – ругается Юра, признав во всаднике наемника и оглядываясь в поисках того, чем можно в него запустить. На галерее ничего нет, а снимать парадный сапог слишком долго. - Ваше Высочество, - прерывает ход мыслей голос ассасина, в котором чувствуется невидимая в густых сумерках улыбка. – Хотите, я Вас украду? - Да блядь же ж! – ругается принц, шипит рассерженным котом, но уже лезет через парапет, примериваясь, как ловчее спрыгнуть к Отабеку в седло. Давно уже не нужны слова, чтобы понять по-настоящему, и нет прежней кипучей злости от насмешливого обращения. Юра жмется к широкой спине, цепляясь за легкий кожаный доспех, чтобы не вывалиться из седла, и чувствует, как на лице сама собой расплывается улыбка. Возвращаться в бальную залу не придется. А дедушка поймет. *** - А если бы я попросил, ты бы убил того слащавого лорда? - Если бы ты попросил – убил бы. - И даже этого напыщенного заморского короля? - Да. - Это же государственный скандал был бы, - нарочито пугает принц, даже опустив руку с мелким камешком, который собирался кинуть в озеро. - Все равно. - Ишь, смелый тоже, - беззлобно фыркает Юра и затевает возню за плащ, в который и кутается единолично, словно в мантию. Возится потом с сопением и все же приподнимает полу, пуская к себе. И не важно, что это вообще-то плащ наемника – от воды тянет прохладой и кутаться в него вдвоем гораздо лучше, чем одному. А еще все понятно становится без лишних слов, стоит только обнять покрепче и зарыться носом в доверчиво подставленную светлую макушку.