***
— «…И Дюймовочка стала делать всё, что приказывала ей мышь, и зажила отлично. — Скоро, пожалуй, у нас будут гости, — сказала как-то полевая мышь. — Мой сосед обычно навещает меня раз в неделю. Он живёт ещё куда лучше меня: у него огромные залы, а ходит он в чудесной бархатной шубке. Вот если бы тебе удалось выйти за него замуж! Ты бы зажила на славу! Беда только, что он слеп и не может видеть тебя; но ты расскажи ему самые лучшие сказки, какие только знаешь. Но девочке мало было дела до всего этого: ей вовсе не хотелось выйти замуж за соседа — ведь это был крот. Он в самом деле скоро пришёл в гости к полевой мыши. Правда, он носил чёрную бархатную шубку, был очень богат и учен; по словам полевой мыши, помещение у него было раз в двадцать просторнее, чем у неё, но он совсем не любил ни солнца, ни прекрасных цветов и отзывался о них очень дурно — он ведь никогда не видел их. Девочке пришлось петь, и она спела две песенки: «Майский жук, лети, лети» и «Бродит по лугам монах», да так мило, что крот прямо-таки в неё влюбился. Но он не сказал ни слова — он был такой степенный и солидный господин…» — читал детям Инк, в том время как они внимательно слушали и впитывали каждое его слово. С момента неудавшегося побега, прошло уже три месяца. Инк уже полностью смирился с тем, что они живут вместе с Эррором, и совершенно привык к дому… А ведь им скоро вновь переезжать, а, как сказал сам Эрр, тот дом больше вдвое… Инк уже морально готовится к этому. — А разве можно, не видя кого-то, влюбиться? — неожиданно спросил Градиент. — Можно, милый. Мы же любим не только за внешность, но и за характер, голос, улыбку, смех. Влюбиться в кого-то, даже не зная его лица, вполне можно, — с ласковой улыбкой ответил Инк. — Пап… А ты любишь кого-нибудь? — с любопытством спросил ПаперДжем. — Конечно. Я вас люблю, — со смехом ответил художник. — А ещё? — допытливо спросил малыш, с упрямством смотря на родителя. — А этого мало? Мне вполне хватает того, что я вас люблю, — с печальной улыбкой ответил чернильный, возвращая взгляд в книгу. — А Эррора любишь? — неожиданно задал вопрос Гради. Инк замер, а книга чуть не выпала из его рук. Он боялся… Очень боялся этого вопроса, ведь понимал, что ответить «нет» он просто не сможет — солжёт, а ответить «да» — значит простить, а этого он сделать не готов. — Я не знаю, — попытался выкрутиться он. — А он тебя любит? — всё также спрашивал Град, прячась по глазницы под одеялом. — А это нужно у самого Эррора спросить, — немного обиженно ответил художник. — Давайте вернёмся к сказке, — умоляюще попросил он. — Хорошо, — в один голос ответили малыши. Инк продолжил читать, в то время как дети понемногу засыпали. И пусть он и читал, но мысли художника были далеко… А действительно… Любит ли его Эррор? Да, пусть он и всячески пытается позаботиться и поддержать и чернильного, и детей… Но он ещё ни разу не сказал, что любит их. Вдруг он просто чувствует ответственность за свои поступки. Это, к сожалению, знает только сам Эррор… Остальным не дано владеть этой информацией.12
22 января 2019 г. в 19:58
Машина остановилась перед большим домом, где временно жил Эррор. Хозяин имущества отстегнул ремень и повернулся на своего озлобленного пассажира.
— Ты сам пойдёшь, или мне лучше не рисковать и понести тебя на руках? — совершенно серьёзно спросил Эрр.
Инк вспыхнул. Пусть в словах Ошибки и не было чего-то, что могло смутить, но художник этого, похоже, не знал… Тем более, что чернокостный не шутил и не издевался, он действительно мог понести чернильного на руках в дом… Они подобное уже проходили.
— С-сам дойду… — выдавил Инк и вышел из машины… Он так и не пристегнулся.
Тяжело вздохнув, Эррор тоже вышел из транспорта и, заглянув на заднее сидение, невольно умильнулся с того, как спокойно там посапывали ПиДжи и Гради, облокотившись друг на друга… Даже как-то не хочется тревожить сон этих маленьких комочков счастья… Хотя…
— Инк, подойди сюда, пожалуйста, — тихо, чтобы не разбудить детей, попросил Эрр.
Художник, что всё это время нерешительно топтался подле машины, подошёл к Ошибке и заглянул в салон машины, на его «лице» невольно расплылась счастливая улыбка. С помощью Эррора, он осторожно взял ПаперДжема на руки, бережно прижимая к себе. Малыш недовольно захныкал и стал протирать глазницы. Чернильный попытался укачать сына по новой, но это у него плохо получилось, и ПиДжи открыл сонные глазёнки, смотря на родителя, что ласково улыбнулся.
— Папа… — сонливым голосом позвал ребёнок, сжимая в руках кофту Инка.
— Да, сахарок? — ласково спросил художник, крепче прижимая сына к себе.
— Ты же больше не отдашь нас никому? Мы всегда будем вместе? — всё также вяленько спросил Пи.
— Конечно, всегда. Я никому-никому вас не отдам, — подтвердил родитель.
— Правда? — малыш уткнулся в рёбра Инка.
— Правда, — заботливо ответил художник и оставил на темечке Папера поцелуй.
— А Эррор? Он теперь уйдёт? — печально спросил ребёнок.
Инк вздрогнул. Он не ожидал такого вопроса от сонного Джема… Он вообще не ожидал этого вопроса. И что ответить?
— Нет, сахарок. Эррор теперь уже никуда не уйдёт, — так же печально ответил он.
— Это хорошо… Он классный, — с вялой улыбкой проговорил Джемми, он вновь засыпал. — Хотел бы я, чтобы он стал… Нашим отцом, — уже навряд ли осознавая, что говорит, сказал он и заснул.
Сказать, что художник был шокирован — не сказать ничего. Он просто выпал из реальности… Теперь чернильный вообще не понимал, что ему делать, ведь он не мог… Просто-напросто не мог простить Эррора… Но дети привязались к нему, и очень расстроятся, если Инк и Эрр не будут вместе… Что делать?
— Инк… — голос Ошибки вывел белого скелета из прострации. — Если ты не хочешь, то никто тебя не заставляет возобновлять наши отношения… Я даже не привязываю вас к себе. Ты вольный монстр, и когда у тебя появится постоянный заработок и собственное жильё… Ты можешь переехать… Но знай, я в любом случае буду рядом и буду помогать, — проговорил Эррор, поудобнее перехватив спящего Градиента, очки которого забавно съехали на кончик переносицы.
Чернильный кивнул черепом, и «семья» пошла к дому. Совершенно новое, совершенно незнакомое место для Инка, целый дворец по сравнению с халупой, где до этого жили Инк с детьми… Долго придётся привыкать.
Пока они шли к комнате детей, Эррор рассказал планировку дома. Так много всего… Такие большие комнаты… Художник определённо не привык к такому.
— В общем, весь дом в твоём распоряжении, заглядывай куда хочешь и делай — что считаешь нужным, — сказал Эрр, укладывая малыша на кровать и снимая с него очки.
— Понятно… — коротко и немного ошарашенно ответил Инк, укладывая ПиДжи рядом с братом, дети уже были без верхней одежды, лишь в футболочках и шортиках, поэтому заморачиваться не пришлось.
— Ты привыкнешь. К хорошему привыкаешь быстро, — с ласковой улыбкой успокоил любимого Ошибка.
Инк промолчал. Он просто не знал, что сказать. Глубоко вздохнув, чернокостный подошёл к нему и протянул руку, чтобы погладить художника по скуле, ведь, несмотря на свою проблему, он мечтал прикоснуться к этим изящным косточкам.
— Не трогай… — коротко бросил чернильный, переводя печальный взгляд под ноги… Он не хочет… Боится вновь подпускать Эррора к себе близко.
Рука Ошибки дрогнула и остановилась возле самого «лица» Инка, затем опустилась и сжалась в кулак. Нет, Эрр не станет ему перечить, он будет терпеливо ждать, пока художник не позволит ему вновь прикасаться к себе, пока Инк не простит его… Или этого не будет? Возможно.