Он и не помнил, когда был настолько счастлив.
— Папа, а чем ты заболел? — заботливо спросил ПаперДжем, серьёзно заглядывая в глазницы родителя. — Тебя тут обижали? Тётя врач давала тебе горькие лекарства и колола иголки? — немного обеспокоенно и испуганно спрашивал ребёнок. — Нет. Что ты, сахарок. Тётя врач очень добрая… Я просто очень сильно соскучился по вам, — продолжал счастливо говорить Инк, совершенно не замечая, что в дверях стоит Эррор и с теплотой смотрит на эту картину. Ошибку заворожила счастливая улыбка художника… А ведь однажды он так же улыбался и ему… Холодными дождливыми вечерами закутавшись в мягкий плед с кружкой горячего чая в руках, Инк часто улыбался, положив голову на плечо любимого. В те моменты оба были донельзя счастливы и дарили друг другу всё своё тепло. Как же хочется, чтобы всё было как раньше. Ведь смотря на эту счастливую «мордашку», Эрр понял, что снова влюбился в эту улыбку, в этот счастливый живой блеск в зрачках. Жаль, что теперь они направлены не на него. Инк расцеловывал каждый миллиметр детских «личиков», но волнение не хотело его покидать, крепко-накрепко засев в его душе… Но сейчас он не обращал на это внимания: он был ослеплён минутным счастьем. Но неожиданно его словно ударило током… Ведь возле входа, опершись о стену, стоял Эррор… Столь любимый и в тоже время ненавистный монстр… — Мальчики… А вас… Никто не обижал? — настороженно спросил художник. — Нет. Эррор никому нас в обиду не давал. Сперва он казался плохим, а потом оказалось, что он классный, — весело ответил ПиДжи, широко улыбаясь, а Град на это лишь кивнул, сразу видно, они прониклись симпатией к родному отцу. — Понятно… Я рад… — уже с грустной улыбкой ответил родитель. В комнату заглянула молоденькая медсестра. — Всё. Время посещения кончилось. Вам пора уйти: пациенту нужен покой, — серьёзно проговорила она. — Ну пожалуйста… Тётя, можно мы ещё немного побудем с папочкой, — умоляюще протянул Гради, прижимаясь к рёбрам родителя. — Мы надолго не задержимся, пять минут максимум, — проговорил Эрр. — Что ж, хорошо. Только недолго, — недовольно ответила она и удалилась. Дети стали прощаться с Инком, обещая, что завтра опять придут. А художник лишь нежно улыбнулся, поцеловав лобики своих малышей.Теперь он снова может надеяться на счастье.
Эррор открыл перед детьми дверь, пропуская их вперёд. — Скажи… Зачем ты это сделал? Тебе хочется… Чтобы я мучился сильнее? — печально спросил Инк, отводя взгляд. — Нет, Инк… Я… Я просто… Прости… Я не понимал, что творю. Поэтому… Неважно… Я понимаю, что нет мне прощения… — Эррор повернулся к художнику и медленно подошёл к его кровати, садясь на колени перед тем, кто занял все его мысли. — Умоляю… Пожалуйста, дай мне хотя бы шанс быть рядом и помогать вам… Я хочу, чтобы мои дети ни в чём не нуждались… И ты для этого не горбатился с утра до ночи, — уже довольно тихо говорил Эрр, беря маленькие ладони чернильного в свои руки и начиная покрывать их нежными невесомыми поцелуями… Словно так просит прощение за то, что был настолько слеп и принёс так много горя. — Хватит! — немного со злостью выкрикнул Инк, вырывая руки из слабой хватки.Да как эта ошибка вообще смеет прикасаться к нему после всего?
— Никогда… Слышишь? Я никогда тебя не прощу. И мне и гроша ломанного не нужно от тебя… Просто… Просто оставь меня в покое, — немного злобно говорил художник. — Понимаю… Прости. Но я не отступлю… — опечаленно выдохнул Ошибка и направился к выходу из палаты. — Ты можешь общаться с детьми… Но не лезь в нашу жизнь, — пошёл-таки на уступки Инк… А ведь ему так хотелось плюнуть на свою гордость и броситься в объятья любимого… Но нет… Быть может, если бы Эрр пришёл и покаялся до всего этого, то Инк без колебаний простил бы… Но не сейчас… Поздно он опомнился. Эррор, вперив пустой взгляд в пол, вышел из палаты… Ему… Больно… Хотя он сам виноват. Будь он немного поумнее и менее вспыльчив, то не стоял бы сейчас в больничном коридоре, сдерживая слёзы… Идиот с большой буквы. Он с детьми вернулся домой и включил им детский канал. Сам же пошёл и заперся в комнате… Только там он наконец позволил эмоциям взять верх и, упав на колени, приглушённо зарыдал, зажав рот руками, ведь ему совершенно не нужно, чтобы сыновья его услышали.Он упустил своё счастье… Но он больше не отступит.
***
Инк спускался по бетонным ступенькам больницы и оглядывался в поисках ПиДжи и Гради. Сегодня его выписали, и он решил, что Эррор не должен знать где они. Художник решил просто сбежать от него… Как и тогда. Он ещё вчера договорился с малышами, что они попросят у Эррора что-нибудь, а сами останутся дожидаться папу, тогда он просто заберёт их и оставит записку… Снова… Но, видимо, его плану не суждено воплотиться в жизнь, ведь прямо перед носом чернильного «вырос» Эррор. Инк попытался обогнуть отца своих детей, бросаясь то в одну, то в другую сторону, но Эрр тоже не растерял свою прыть и, осторожно схватив любимого, забросил его на плечо и направился в сторону машины. — Хватит! Отпусти меня! — кричал художник, стуча кулаками по спине Ошибки и активно сопротивляясь… Но силы неравны. — Не кричи: не поможет, — монотонно сказал чернокостный и открыл дверь пассажирского сиденья. Усадив свою ценную ношу на мягкое кожаное сиденье, Эррор пристегнул его и, захлопнув дверь, обошёл машину, садясь на водительское сиденье. Но упертый художник не оставлял попыток улизнуть, он, с трудом разобравшись, отстегнулся и попытался открыть дверцу, что была заблокирована. Не успел он осознать ситуацию в полной мере, как автомобиль тронулся, унося его дальше от больницы… Всё… Возможности сбежать нет. Нахмурившись и скрестив руки на рёбрах, Инк откинулся на спинку сиденья. Ему было обидно, что план, строившийся несколько дней, с треском провалился. — Я же просил не лезть ко мне… — угрюмо проговорил Инк. — Прости… Но я не могу этого позволить. Вы — моя семья, и я не дам вам жить в аварийном доме, что, кстати, вчера обрушился. Вас всех уже прописали в моём доме, и ты с детьми поедешь со мной, как только моя командировка кончится, — проговорил Эррор, не отрывая взгляда от дороги. — А меня кто-нибудь спросить не подумал? Может, я не хочу уезжать? И не поеду я с тобой никуда! — продолжал упрямиться художник. — Инк, давай не будем ругаться. На заднем сиденье дети спят, они вчера полночи уснуть не могли, радовались, что папу наконец-то выпишут… И пристегнись, пожалуйста, я, конечно, бывалый водитель, но мало ли, — говорил Эрр, решив отложить конфликт хоть на немного, ведь Пи и Град действительно спокойненько посапывали сзади и будить их не хотелось. Из радио доносится тихая музыка, мимо проносятся пейзажи большого города, и эта семья наконец полным составом…Может, у них и правда всё наладится.