Да будет тьма

Шард сделал медленный вдох. Наполнил лёгкие густым воздухом ночного города, запахом цветущих каштанов, пыльного камня и каминного дыма. Не спеша выдохнул до самого конца, сокращая мышцы, прижимая впалый живот к позвоночнику. Время перестало существовать, то ли остановилось, то ли закончилось. Ночь поздней весны накрыла город ласковой тьмой, душным покрывалом, тяжёлым от непролитого дождя. Ночь затаилась в ожидании. Шард тоже любил ждать. Он радовался бодрящей нервной свежести, напряжённости этого момента, когда ещё ничего не произошло, когда чаши весов ещё покачиваются в непрочном равновесии и хитрый случай замирает у порога, спрятав за спину руку, в которой то ли кинжал, то ли роза, поди пойми. Конечно, Шард не знал таких слов. Но он умел испытывать разные чувства, не называя их словами. Слова подсказывал ему Учитель. Он говорил: «Ты — стрела, лежащая на тетиве, кинжал в руке, карающей зло». И Шард понимал это и верил этому, глубоко и преданно, до самого дна полудетской души. Наносит удар рука. Кинжалу лишь нужно быть верным. И уметь ждать, сливаясь с черепичной крышей, с ночным воздухом, с пением цикад, слушая, как бьётся в груди тёмное сердце ночи. Потому что, когда придёт время, и стрела сорвётся с тетивы, и рука нанесёт удар, слушать и радоваться станет некогда. Ожидание закончится, время проснётся и бросится вскачь, как необъезженный жеребец, только зазеваешься — сбросит. Он вгляделся в тёмный провал улицы и не заметил никого. И это тоже было хорошо. Если он, с его ночным зрением, не разглядел помощников, значит, не увидят и другие. Четверо их пустились в дальний путь, по степи и по лесной стране, по дорогам и по рекам, по городам, где люди говорят на странных языках и молятся странным богам. Почти целый солнечный круг заняла дорога, но закончилась и она. Они достигли цели. Этого города, большого и нарядного, с каменными домами и мраморными лестницами. Города, где живут враги. Учитель назвал их имена и даже подсказал, где их искать. Сказал также, что они сильные маги, магистры, один светлый, другой тёмный. Но главное было не это. Учитель сказал, что эти двое оскорбили особу императора и поэтому приговорены к казни. А другого Шарду знать и не надо. Он — клинок в карающей руке. Оскорбившие императора умрут. Четверо санкаров самого высшего ранга прошли долгий путь, две декады тенью следовали за магами, запоминали их пути и повадки, их слуг, друзей и лошадей. И вот час настал. Они всё продумали и распределили роли заранее. Шарду достался первый удар: он свяжет магов Путами Махолма и бросит в них по Ледяной Игле. Двое внизу на улице добьют раненых, если будет в том нужда. Шард надеялся, что не будет. И, наконец, четвёртый будет ждать в конце улицы на тот крайний случай, если раненый маг попытается бежать. Но этого уж точно не случится. Шард знал это наверняка. Ожидание закончилось. Шард ощутил это коротким толчком в груди, почувствовал раньше, чем успел что-либо увидеть или услышать. Потом заметил в конце улицы две высокие фигуры: одну тонкую, другую могучую. Услышал голоса: – …Прямо веревки вьёт, смотреть нет сил. Я ему говорил, так он только смеётся. Скажи и ты своему, а то стыд берёт. Как бы люди смеяться не стали. — Мой свет, они сами разберутся. А если кто-либо решит посмеяться над Сигвалдом, то это будет не самое дальновидное решение в его жизни. Скорее всего — последнее… Они подошли совсем близко, остановились у ажурной садовой калитки. Путы Махолма ожили на ладонях сотнями холодных игл. — Я о другом сейчас думаю. Что если взять заклятие, хотя бы твой Бич Агни, запечатлеть на артефакте и придать ему элементы личности? Привить верность владельцу, гордость за хорошо выполненную работу, желание угодить. Радость быть нужным? — Я о таком и не слышал никогда. Так это артефакт, заклятие или личность? Широкоплечий блондин распахнул калитку, пропустил вперёд худощавого и седовласого. Шард вскинул ладони. И тотчас же их сомкнул. Он наконец-то заметил. Оба мага были прикрыты щитами такой силы, что Путы причинили бы им не больше вреда, чем слетевшая с дерева паутинка. Причём блондина, в котором Шард распознал светлого мага, защищала Чёрная Луна, способная высосать душу из каждого живого. А над вторым, тёмным, пламенела Длань Амона, огненное заклятие небывалого могущества, обжигающее даже на расстоянии. Маги прошли в сад, калитка тихо лязгнула за их спинами. Голоса стихали вдали: — И то, и другое, и третье, мой свет. Вот смотри: ты обладаешь физическим воплощением — артефакт, магической силой — заклинание… Шард быстрой тенью скользнул с крыши на землю. Резко погашенное заклинание обжигало ладони. Из-за колонны спящего дома показались двое, бесшумными и почти бесплотными духами ночи двинулись следом. За поворотом к ним присоединился четвёртый. Душная ночь наконец разродилась, на камни мостовой упали первые тяжёлые капли. Шард не расстроился. Он не умел расстраиваться, но если бы и умел, делать этого он не стал бы. Нельзя носить щиты всегда и повсюду, рано или поздно наступит такой момент, когда маги повстречаются ему и будут они без щитов. Это может случиться завтра, через год или через десять лет. Приговор будет исполнен, а когда — не всё ли равно? А ждать Шард умел. Умел и любил.