Моне

my boy's being sus', he was shady enough, but now he's just a shadow

      Еще один теракт, на этот раз совсем рядом. Это начинало вызывать какое-то непонятное желание сбежать от внешнего мира из-за нестерпимого и неисправимого беспокойства за дальнейшую его участь. Когда ты работаешь по найму, спускаешь курок только по приказу, всё кажется таким простым и самую малость неправильным, себе можно найти тысячу оправданий, а зарождающиеся сомнения легко абортировать. Будь то предназначение или потребность в средствах на существование — так или иначе, это лишь ловкие объяснения своих грехов, изворотливые дьявольские речи в голове, готовые обратить любую ложь в правду, как только совесть отвлечется. Однако когда кто-то другой начинает нервно щелкать механической ручкой у тебя над ухом, хочется поскорее воткнуть эту ручку ему в глаз, а для более мирного разрешения конфликта — попросту уйти в сторону.       В Глазго дождь шелестел с самого утра и до поздней ночи уже четвертый день к ряду. Через окно в комнату проскальзывал запах влажной земли, мокрой пыли и пряной выпечки из пекарни на первом этаже. Город только пробуждался, но солнце и не появлялось из-за черного неба, спустившегося до того низко на макушки людей, что становилось душно.       Ударила молния. По телевизору вдруг пошла гипнотизирующую рябь. В пальцах Себастьян крутил потухший и остывший бычок, точно ничего не замечая и не слыша назойливого шипения перед ним. В связи с перелетом Адэр, к своему сожалению, потерялся во времени, и провел всю ночь не сомкнув глаз, утопая в старом одиноком кресле.       Он отнял два часа от цифры, на которую указывали стрелки, и, поставив кофе вариться на плиту, ушел в душ. Напиток оказался горьким и терпким, но с приятным ароматом корицы и цветочным послевкусием. Глядя только в экран вновь ожившего дряхлого телевизора, Себастьян прочищал приятно холодную винтовку, на автомате точил и без того острые ножи, аккуратно раскладывал обоймы и пистолеты в разные части своего чемодана, пристегивая всё ремешками для сохранности, перебирал в руках один, два, три листа с адресами клиентов и заказанных людей.       »… причины взрыва до сих пор остаются неизвестными, как и примерное число жертв, однако полиция заявляет, что это был очередной террористический акт».       Причина взрыва — длинный нос Иэна Шиллинга. Примерное число жертв — тридцать человек, из них десять — женщины, пять — дети. Фальшивый террористический акт. Высунутый язык Мориарти…       Адэр закрыл глаза, а когда открыл их, перед ним сидел рыжебородый худой мужчина. Из-за рабочего загара он выглядел старше своих лет, его выцветшие под солнцем когда-то золотистые волосы теперь стали похожи на солому, такую же сухую и торчащую во все стороны. Кожа на его руках огрубела от тяжелой работы, а в голубых глазах вместо жажды жить блестел самый настоящий голод.       — Вы ирландец? — немного погодя, как-то отстраненно поинтересовался Себастьян.       — Да, сэр, — замявшись от неожиданного вопроса, мистер Квили потёр вспотевшие ладони об брюки. Человек напротив него отчего-то кивнул, будто отметил некую важную для себя деталь.       — Я тоже, из Корка.       — Заметил по Вашему акценту, сэр.       Себастьян улыбнулся уголками губ. Почти забытое чувство спокойствия и защищенности всего на мгновение одолело его, но он прогнал его, ощутив вместе с этим уязвимость, как будто ему пришло в голову снять доспехи посреди поля боя.       — И в чем же ваше дело, мистер Квирли? — продолжил Адэр как ни в чем не бывало сухо.       — Мне сказали, что… Мне сказали, что Вы поможете продать коллекцию картин за большие деньги, — мужчина не отрывал пытливого взгляда от Себастьяна.       — Краденые? — деловито спросил тот.       — Нет, сэр.       — Состояли в розыске?       — Насколько мне известно, нет.       — Откуда у вас коллекция?       — Досталась мне в наследство от моей покойной бабушки, — с готовностью ответил мужчина. — Мистер Адэр, это не очень дорогие картины, да и написаны они были явно не Ренуаром, но мне очень нужны наличные…       — Ясно как Божий день, раз Вы обратились ко мне, — сочувственно и даже по-доброму насмешливо отозвался Себастьян. — Я дам посмотреть Ваши картины своему оценщику, затем он обозначит их примерную стоимость. После этого мы выставим их на торги. Шестьдесят процентов от продаж…       «Какой ты жадный», — ехидно прошептал голос в наушник, и Себастьян запнулся.       — … Пятьдесят пять процентов от продаж отойдут нам. Остальные деньги — Вам. Учитывая цены, полагаю, получите Вы немало. У Вас есть какие-нибудь вопросы?       — В общем, нет. Разве что… Когда я получу деньги?       Себастьян усмехнулся. <      — Чем Вы зарабатываете на жизнь, мистер Квирли?       — Ну, я человек простой…       — Несомненно.       — Там, где я живу, работаю на пастбище. С утра до вечера пасу овец, с собакой гоняю их по зеленым полям, в Бантри их предостаточно.       Голос в ухе Себастьяна начал мычать какую-то знакомую мелодию, и через пару секунд Адэр узнал в ней гимн Ирландии.       — Деньги Вы получите тогда, когда картины будут проданы, это всё, что я могу Вам сказать. Скорость от меня не зависит. Может, через неделю, может, через месяц. С Вами свяжутся, — по интонации Себастьяна было понятно, что встреча окончена, и мужчина тут же встал с места.       — Спасибо, мистер Адэр, — положив руку на сердце, поблагодарил его ирландец. — Ваши услуги неоценимы.       — И еще, мистер Квирли, — будто невзначай вздохнул Себастьян, глядя куда-то мимо мужчины. — Задумаете болтать… Паршивая овца станет меньшей из Ваших проблем. Это понятно?       — Д-да, сэр. До свидания.       Адэр закрыл окно, чтобы не отвлекаться на уже действующий на нервы ливень. Джим больше ничего не шептал, но теперь избавиться от ощущения его постоянного присутствия было невозможно, создавалось впечатление, что он слышит даже мысли Себастьяна. Такой вид командной работы был привычен для обоих, поэтому они не испытывали ни неловкости, ни жажды заполнить паузу болтовней о гнусной погоде. К тому же, Себастьян был всё еще раздражен утренними новостями о взрывах в Шотландии, общаться с Мориарти в привычном дружеском ключе не хотелось, как и не хотелось заводить ту же шарманку, обсуждая планы воздействия на террористов. На самом деле, где-то в глубине души Адэр знал, что Джим был прав, но признавать своё поражение всегда нелегко.       — Я вернусь в Лондон на машине, — снимая с вешалки пальто, будто сам себе сказал Себастьян.       Одно он знал точно: он больше не будет закрывать глаза.