you're all I wanted, just let me hold you like a hostage
Лондон уже давно окутала прохладная ночь, пришедшая на смену дурманящей разум жаре. Днем листья на деревьях будто плавились и стекали на пылающий асфальт, прохожие дышали тяжело и постоянно нервничали, но природа английского нрава не позволяла им злиться или хоть как-то высказывать отягощающее недовольство, так что они жаловались друг другу на жизнь во время встреч за чаем. Теперь, когда перевалило за полночь, все окна в квартире Эвелин были открыты настежь, и сквозняк осторожно раскачивал сатиновые занавески, а сама она сидела на полу в шерстяных носках, закутавшись в податливый плед. На полупустых деревянных книжных полках темно-коричневого, почти черного цвета в углах стояли толстые свечи, пропитанные запахами яблок и лилий, рядом с ними располагались пустующие высокие вазы, кое-где в беспорядке лежали толстые книги, напечатанные в конце прошлого века. У балкона в громоздком глиняном горшке своевольно раскинул ветки фикус, на горчичных стенах красовались холсты, попавшие в дом Эвелин прямиком с Сотбис. Не моргая, она смотрела в светящийся экран ноутбука, то и дело поглядывая на табло с часами в правом нижнем углу. Она не волновалась, просто слишком долго оставалась без сна, и теперь каждая деталь ускользала от нее, если не обратить внимания как минимум дважды. По паркету за ее спиной размеренно простучали невысокие мужские каблуки, следом пружины дивана скрипнули, а дальше снова воцарилась гробовая тишина, даже дыхания было не слышно. На экране высветилось сообщение.«Работа сделана».
«Полный отчет», — не задумываясь дольше секунды, напечатала женщина. Теперь нужно было ждать. Чай в кружке давно остыл, превратившись в безвкусную мутно-желтую кашицу с чаинками на дне, но Эвелин всё же допила его, не позволяя себе больше совершать посторонних телодвижений. Для Моран шел уже седьмой или десятый год работы на Джеймса Мориарти, и за это время она умирала и рождалась заново столько раз, что перестала верить не то что в Бога, но и в Судьбу. Когда смысла в вере или суевериях для нее не осталось, несмотря на то, что Эвелин никогда не была послушницей церкви, эта утрата как будто ее опустошила, освобождая в душе место для чего-то другого, более ощутимого и всепоглощающего. Этим стал для неё Мориарти. Он держал в руках не меньше судеб, чем любой могущественный военачальник былых времен, но перед его силой она не падала ниц. — Какой ты жадный, — разорвал тишину Джим, заставляя Эвелин обернуться, но он, не глядя в ее сторону, самозабвенно махнул рукой, отдавая ей приказ продолжать работу. Было в этом жесте что-то неописуемо властное и бесстрастное.«Управляющий маяком — наш человек. В день прибывает около двадцати кораблей, три из них — пассажирские лайнеры. Любой из них пригоден для транспортировки. Назначаем на понедельник, как планировали?»
Эвелин снова обернулась. Ее некогда живые, полные страстей, глаза теперь затянулись блеклой пленкой безразличия. — Да.«Да».
Ему, впрочем, и не нужно было ничего говорить — Моран знала достаточно об устройстве преступной сети босса, чтобы разобраться с делами без его помощи и, в сущности, не понимала смысла его присутствия. Отвлекать его расспросами она не могла, потому что он тоже работал, причем на два фронта, а быть назойливой мухой Эвелин совершенно не хотелось. Мухи и жара — ужасное сочетание. — В долинах, скалах, свете глаз, живёт отцов отвага, сражавшихся за нас в свой час… Она непонимающе приоткрыла рот, оборачиваясь на Мориарти. Его скучающий взгляд что-то высматривал на потолке. Женщина понятия не имела, что процитировал босс, но звучало это довольно патриотично.«Понятно. До связи».
Эвелин сразу отвернулась. Увы, её уже ничем нельзя было удивить, напугать или рассмешить. Черствость или расчетливость — не было никакой разницы, ведь ничего, кроме них, в ее работе не требовалось. Закрыв ноутбук, Моран вытянула слегка онемевшие ноги вперед и пошевелила пальцами, разгоняя кровь. За окном истерично взвыла полицейская сирена и тут же утихла где-то вдали, оставляя позади главных преступников Европы. Легко и бесшумно поднявшись с пола, женщина захватила кружку и отправилась на кухню почти на ощупь. По какой-то причине, свет включать Джим запретил, однако это не требовалось — Эвелин без труда нашла электрический чайник и оперлась ладонями на шершавую столешницу, отрешенно глядя на голубой огонёк и слушая монотонное бурление воды. — Ты меня боишься, — она быстро обернулась, хватаясь рукой за лежащий возле раковины нож. Её реакция была слишком заторможена в связи с сонливостью — в обычное время Эвелин бы швырнула лезвие в говорящего моментально. Силуэт Мориарти в дверном проеме даже не шелохнулся, держа руки в карманах брюк. Он произнес слова безо всякого сарказма, скорее спрашивая о причинах нестабильного состояния, нежели упрекая. Женщина шумно выдохнула и почесала переносицу. Может быть, он всё еще говорил с Себастьяном. — Чаю? — С молоком, два сахара. Уж кто-кто, а она его точно не боялась. Если бы Джим был аллигатором, то она — змеей. Конечно, аллигатору под силу перекусить тощее бескостное тело змеи, он бы расправился с ней в два счета, тогда как её яд никогда не пробился бы сквозь его кожу, но зачем ему это, когда вокруг полно глупых птиц, садящихся на воду тут и там. По своему желанию много лет назад Эвелин выбрала быть кем угодно, кроме жертвы. Когда Мориарти ушел так же неосязаемо, как и появился, Моран ни с того ни с сего ощутила небывалый прилив сил, но разобраться с его происхождением пока не могла. Вероятнее всего, её мозг наконец-то осознал, что со всеми важными делами покончено, а значит, у нее есть полное право покинуть это пропахшее воском место и вернуться в свою старую квартиру. Лечь под одеяло, закрыть глаза… Раздался щелчок вскипевшего чайника. Джим молча сел за стол, по-прежнему отрешенно глядя в темноту. Прозвище, дарованное нахальным детективом в смешной шляпе — паук — как нельзя кстати подходило ему. — Иди, и чтобы тебя не заметили, идиот. Я все еще жду ответа. — Ты это о чем? — по напряженной паузе и сверкающим в темноте слишком черным глазам Мориарти женщина поняла, что вторая фраза была адресована ей. — У тебя было одиннадцать минут, ты хорошо обдумала, что сказать? — ему удавалось быть приземленным и недосягаемым одновременно. — Боялась бы, не пустила бы на порог. — Ну, нет, это разные вещи. Не пустила бы на порог, получила бы на орехи. Она покачала головой, поставила на стол чашки и насмешливо посмотрела на Джима сверху вниз, схватившись рукой за спинку его стула. — Я сказал что-то не так? — На корабле ты собираешься отправить оружие или скульптуры? — теперь она была настроена решительно. Вытягивать из Мориарти информацию было бесполезно, если он сам не хотел ею поделиться, но сейчас у Эвелин появился отличный шанс узнать больше о делах, ведь босс, казалось, прибывал в хорошем расположении духа. — У нас груза как собак нерезаных. — А людей? Они тоже плывут в Америку? — Одно другому не мешает. — Я что, по-твоему, на викторине по фразеологизмам? — Да, и я выигрываю, — звучно отхлебывая чай, ласково ответил Джим. Она ошиблась: выяснить ничего не удастся. Гордо признав своё поражение, Эвелин села на место и решила сменить тему. — Себастьян знает о твоих планах? — Он у меня воробей стреляный, — игриво прошептал Мориарти, и женщина фыркнула. — Он, между прочим, хорош в этой игре, вам стоит сойтись один на один. — Может быть, в другой жизни. Пустая чашка Джима звякнула об стол как-то внезапно. Он аккуратно дотронулся до наушника указательным пальцем, вновь обретая блуждающий взгляд. Пристально следя за лицом босса, Эвелин отпрянула, ожидая указаний. Часы в соседней комнате тикали невероятно громко и настойчиво, будто отсчитывали секунды до чего-то непоправимого. — Что происходит? — не вытерпев, нервно заговорила женщина, однако ей пришлось сидеть в тишине еще несколько секунд, пока Мориарти не отошел от оцепенения. Джим посмотрел на дно пустой чашки. — Звучало как авария, — он поднялся со стула. — Себастьян. Чтоб тебя… Я выслежу его, — бросил мужчина и тут же растворился в темноте. — Тебе… Нужна моя помощь? — выбегая следом за ним в коридор, воскликнула Эвелин. — Делай свою работу, — отрезал Мориарти, хлопая входной дверью. Моран услышала, как уже с лестничной площадки он крикнул: «И избавься от этих фиолетовых кругов под глазами!»