Они были. Полная история

Утром Кибом проснулся с довольно неприятным ощущением. Нет, это было не от того, что он неудобно проспал всю ночь, скрючившись на диване, не от того, что у него затекли ноги, потому что во сне Джонгхен положил свои сверху, это было вовсе не из-за больной головы. Это было ощущение, словно шло приближение какого-то конца, какой-то точки невозврата. Только Кибом не мог понять, что могло закончиться и пойти не так? Сейчас у него не было никаких предположений, просто на душе было как-то тошно и немного неспокойно. По сути, Кибом редко чувствовал себя разбитым корытом, но время идет, а люди меняются, что-то уходит, а что-то приходит. Серое состояние смогло отойти на второй план, когда Кибом слышит возню в коридоре, затем тихие шаги. - Кибом! - шепотом, но не менее радостно восклицает мать, подходя к дивану и осторожно обнимая сына. - Мааам, вы вернулись, - улыбается Кибом, обнимает родную за шею и махает одной рукой за ее спиной отцу. - Опять смотрели телевизор допоздна? - подозрительно, но дружелюбно щурит глаза мать. - Извини, - с улыбкой выдыхает Кибом. - Ничего, - женщина гладит Кибома по волосам, - буди эту тушку и идите на кухню, мы привезли вкусный привет от бабушки, - игриво улыбается мать братьев и уходит, а вот Кибом впадает в ступор. Как ему разбудить старшего? Он никогда не будил его, он не знает что действует на него: слова или прикосновения. Кибом задумчиво смотрит на Джонгхена, на то, как его губы сжались в милый розовый бантик из-за ладошки под щекой. А как бы Кибом хотел, чтобы его разбудил Джонг? Взгляд стекленеет и младший теряется в мыслях, ему действительно стало интересно, как бы его разбудил брат. Наверное, вылил бы стакан воды? Нет, он ведь не ненавидел младшего. Хотя, он и не общался так тесно и близко. У них были нейтральные отношения: никто никому не мешает, никто никому не должен, интересы у них разные, разные компании, поэтому никто никого не достает. Всю эту скупость на эмоции Джонгхен перенял у отца. И если в один момент Кибом мог взорваться красочными эмоциями и засветиться радугой, то Джонгхен взрывался внутри. Что вы, он не был бесчувственным, он не был грубым, хотя и казался таким, он просто был стеснителен до того, чтобы открыто показывать эмоции. Он горел изнутри, от этого он был удивительно теплым, потому и притягивающим. Таких людей хочется узнавать больше, вытаскивать море эмоций, которое бурлит в них. А на какие эмоции был способен Джонгхен? Кибом очень хотел это знать. Попробовать испытать на себе его гнев? "Опасно и страшно... Но очень интересно" - думает Кибом. Из мыслей младшего вырвал непонятный тихий скулеж или мычание, которое издал во сне Джонг. Кибом смотрит на него с улыбкой, потому что, Боже, такой брутал и так сладко спит, и кладет прохладную ладошку старшему на оголенное плечо, немного гладит по смуглой коже, затем легонько трясет брата. Джонг открывает глаза сразу - прикосновения, значит - и непонятливо смотрит на младшего. - Вставай, родители вернулись, ждут на кухне, - тихонько говорит Кибом, на что старший согласно кивает. Они сидят вместе около двух часов. Едят привезенные сладости, обсуждают отдых родителей и последние школьные дни мальчиков, между тем успевают вспомнить прошлое, смешные истории детства. Такая идиллия: теплая, мягкая, все было очень по-семейному, все слова были очень родными. - У вас ведь завтра тест в школе? Я намерена увидеть хороший результат, мальчики, - улыбается женщина. - Да, конечно, мам, - улыбается Кибом и случайно улавливает какой-то умоляющий взгляд старшего. Немного наивный, невинный, просящий, что Кибом сразу все понимает и едва заметно кивает в ответ. Это повторяется каждые полгода: на экзамене Кибом садится максимально близко к старшему, решает свой тест, а потом меняется бумагами со старшим. Результат прост - прекрасные результаты двух любимый сыновей на радость счастливым родителям. Вот и сегодня мать была очень рада узнать о высоких результатах теста, что пообещала вскоре снова отправиться с отцом в деревню к своей матери, на свежий воздух и поближе к природе, позволяя мальчикам расслабиться на неделю. В этот же вечер Джонгхен останавливает младшего, положив руку тому на плечо. - За тест... Спасибо, - мямлит он немного неуверенно, Боже, этот непробиваемый человек смущен высказать благодарность или просьбу, но от этого слышать такие слова становится приятней и ценится это выше. - Ничего, я рад стараться, - улыбается Кибом, хлопает пару раз своей ладошкой по руке старшего, затем берет ее и убирает с плеча, а вот тут все как в замедленной съемке: сердце пару раз протяжно и сильно тянет, от этого немного сбивается дыхание, сознание на момент выпадает из реальности, а в ушах бьет током, как от испорченных наушников. Кибом пару раз моргает и приходит в себя, секундное помешательство, но от него слишком странно чувствует себя младший, - я пойду, - вновь улыбается он Джонгхену, старший смотрит на него безучастно и после легкого кивка головой уходит в свою комнату. Кибом идет к себе и зачем-то закрывает дверь, никто бы не подумал к нему вломиться, но почему-то сейчас так хотелось спрятаться, словно кто-то узнал страшный секрет и стало крайне неловко. Да, у Кибома были секреты, хотя нет.... У него были другие тонкие черты характера и поведения, которые никто не видел, Кибома было затруднительно читать, как открытую книгу, да и открываться, в принципе, было не перед кем. Казалось, видишь эту тонкую душу насквозь, на открытой ладони держишь, да вот только понять что на самом деле думает младший... Увольте, это еще никому не под силу. Кибом выходит на небольшой балкончик своей комнаты, опирается на стену и смотрит вперед, красивым сегодня оказалось утро, очень нежным было небо. Такой вид не мог не заставить младшего улыбнуться. Он машинально потирает дрожащие ладошки, не рассцепляет замка и смотрит на пальцы. Непривычно, черт его дери. Немного не хватает смекалки, чтобы вовремя схватить мысль за хвост, она все ускользает и ускользает. У Кибома ответ на языке, все причины его состояния, но толком объяснить не может, и так оно вертится, вертится, доставая, раздражая, заставляя думать еще больше. "Черт с ним..." - думает младший и заходит обратно в комнату, устанавливает чистый холст, готовит краски и кисти. Долго не решается сделать первый мазок, в итоге просто ставит кисть в центре, оставляя жирную кляксу, сидит так немного, потом резко проводит вниз, краски не хватает, линия получается прерывистой. Кибом обессиленно опускает голову, убирает кисть - состояние и в правду не очень вменяемое. К вечеру ему хочется лезть на стену, да и на потолок можно бы, но получается только подпирать стены спиной, шатаясь из угла в угол. Кибом стучит указательным пальцем по кончику носа, ведет вниз по губам, немного оттягивает нижнюю, а потом закусывает. И кстати, меж комнат братьев звукоизоляция ни к черту, поэтому Кибом поворачивает голову в бок, прислушивается к бренчанию гитары, только не может разобрать, какие слова напевает старший. Кибом с улыбкой съезжает по стене, обнимает голову руками, все оказалось до безумия просто! У Кибома начинается легкий мондраж и внезапно возникает желание закурить. Просто вот так спонтанно, как иногда до одури хочется сладкого. У Кибома была закрытая пачка, не будем углубляться откуда, он себя отговаривал мысленно, что нет, это противно, да и для здоровья... В итоге он резко встает, достает пачку и с недоверием крутит ее в руках, делает шаг в сторону балкона, но на момент останавливается, снова смотрит на сигареты, немного сжимает пальцы и уверенно выходит на воздух. Сейчас на улице было прохладно, время было... около девяти вечера? Очень много огней зданий, звездное небо, сотворенное человеком, раскрылось перед его глазами с высоты семнадцатого этажа. Кибом зажимает сигарету губами, вишневые, и закуривает. Выдыхает дым, сжимает легкие, словно с этим выйдет вся эта странность. В итоге лишь начинает кружиться голова, немного пошатывает - Кибом курит первый раз. Он курит медленно, растягивая дым в глубокие затяжки и улавливает этот момент наслаждения приятной слабостью во всем теле. Его с непривычки мутит немного и лицо бледнеет, хотя это быстро проходит. Он шатающейся походкой возвращается в комнату, ложится на кровать и прикрывает лицо рукой. Все выходит очень просто, это даже принять не так сложно, но в любом случае страшно. Осознать такую ошибку оказалось не легко, а вот принимать и толком не пришлось: Кибом понимает, что живет он с этим всю сознательную жизнь, но только сейчас это преобразовалось во что-то понятное и ясное, по крайней мере Кибом уже не чувствовал себя странно, скорее растерянно, ведь он душой не знал что теперь с этим делать и как с ним бороться. Ведь это в любом случае неправильно и... не нормально. Были бы чувства мыслями, можно было бы выкинуть их и забыть, а так только разломать ребра, но легче ведь ни капли не станет. Значит выход один - придумать как разобраться с этим, возможно, надо придумать, как от этого избавиться. Но хотел ли Кибом избавляться - как грубо звучит- от Джонгхена? Весьма разумно и правильно, вполне адекватное решение, но только младший вспоминает Джонгхена с благоговением и диким роем чувств в животе. Ему стоит подумать, не каждый день осознаешь не братскую любовь к старшему и решать это надо аккуратно, деликатно. Пока это остается тайной Кибома, значит можно себя терзать мыслями, себя не жалко, не коснулось бы это Джонгхена, сейчас наоборот хотелось его защитить. И в первую очередь от себя.