Сквозь стену

Приют оказался унылого вида зданием, с виду напоминавшим вполне обычную тюрьму. Серые бетонные блоки, подстриженный газон, но словно пылью покрытый. Возле немногочисленных деревьев сидели подростки - большая часть в блокирующих квирк ошейниках. Все в серой форме, напоминающей школьную. Да и пропускной контроль напоминал именно проход на охраняемый объект. - Здравствуйте. Мы по поводу Шигараки Томуры, - сообщил Айзава встретившей их в холле женщине. Вокруг серые какие-то холодные стены, будто внутри все такое же хмурое и неприветливое, как и снаружи. Тошинори почувствовал себя здесь до крайности неуютно, даже почувствовал тень радости от того, что Айзава согласился ему помочь. - Да. Я вас провожу, - строгая, с виду хмурая женщина с убранными в высокий пучок седыми волосами повела их по коридорам, не спросив о цели визита к ребенку. Вероятно, Айзава уладил все по телефону. Это место правда напоминало большой лабиринт. Они успели пройти через несколько дверей и даже пересечь внутренний дворик. - Где он сейчас? - В лазарете. Сцепился со старшим воспитанником... - лица женщины видно не было, но Яги мог поспорить, что она поморщилась. - Проблемный ребёнок. - Сцепился? Он напал? - Нет. Спровоцировали, но не остановился на достигнутом. Сломал старшему пальцы и нос... Вот, мы пришли, - она указала на большую дверь перед собой. - Не провоцируйте его тоже, пожалуйста. Я понимаю, что вы Герои, но нам с ним ещё иметь дело после того как вы уйдете, а он и так причинил нам достаточно проблем... Не хотелось бы неприятностей ещё и с прессой, если он сделает что-то для вас оскорбительное, - как-то заискивающе попросила она. На морщинистом лице отразилась лёгкая мольба. Айзава слегка кивнул. Подобное поведение не стало для него новостью - каждый печётся о своей шкуре. Неприятный закон этого мира, но от подобного места он меньшего и не ожидал, и... Айзава бросил взгляд на Всемогущего, который явно оценил слова их сопровождающих не слишком приятными и начал хмурится, и поспешно открыл дверь, не давая времени возмутиться. Лазарет оказался почти пуст. Только на стуле возле ближайшей кровати сидела женщина средних лет, а на самой кровати, опершись о спинку, полулежал мальчик. Бледный, с большими алыми глазами и не по-детски неподвижно-безразличным лицом, в котором интерес к чужакам угадывался очень отдалённо. Их представили, и тот, в общем-то, оправдал ожидания, с ходу начиная грубить. - А эти что тут забыли? - после мимолетного взгляда на пришедших он обратился к женщине, сидящей рядом. - Я никого сюда не звал. В ответ она строго на него посмотрела и уже открыла было рот, чтобы утихомирить его, как Тошинори вступил первый. - Шигараки... Томура, я полагаю? - голос был каким-то глухим, несмелым и словно чужим. Ему проще было бы крикнуть свое громогласное "Потому что я здесь!", влетев с сияющей улыбкой в помещение, попутно выбивая дверь. Но Айзава просил без пафосных появлений, и вот теперь он... просто не знал, что делать. Казалось бы, так легко - улыбнуться, успокоить всех уверенным голосом, набить морду злодею, а то и нескольким... Но здесь не было побоища, не кричали люди со всех сторон и не просили спасти. А тот, кого действительно нужно было спасать, если и смотрел в его сторону, то взглядом презрительным и уничтожающим, он не хотел ни его помощи, ни его внимания, ни его автографа, ничего. Ему было бы комфортнее, наверное, если бы они с Айзавой убрались так же быстро, как и пришли, и Яги поймал себя на трусливой мысли о том, что можно так и сделать и прийти попозже, в лучший момент, но он тут же силой воли засунул эту мысль куда подальше. Он Герой. Он должен, он взял на себя ответственность. Он так решил. И не отступится от своего решения. Мужчина немного расслабился и со всей доброжелательностью улыбнулся. - Мы хотели... - Познакомиться, - Айзава, опершись на дверной косяк, спокойно и четко вклинился в разговор. - Мы о тебе слышали, - он отсутствующе и явно скучающе отвел взгляд в сторону, а затем вернул на хмурого и озлобленного ребенка. - Так что? Подрался? Мальчишка в ответ фыркнул и отвернул голову чуть в сторону. - Я сказал, идите нахрен, - произнес он звонким голосом. - Вас сюда никто не звал. Чего приперлись? Во всех движениях читалась настороженность - явно не ждал от внезапных посетителей ничего хорошего. Тошинори снова растерялся, толком не зная, что сказать, и снова обрадовался поддержке Айзавы, усиленно пытаясь отбиться от этого чувства. - Отлично. Познакомились, - Томура снова посмотрел в стену, глубоко вздохнул и почесал шею. Чертов ошейник. Такое мерзкое ощущение, будто ты хуже собаки. Но эти, похоже, не отстанут. - Захрена вам нужно со мной знакомиться? - Мы... Я знал твоих родственников, - как-то сбивчиво попытался снова перехватить инициативу в разговоре Тошинори. - Знаешь, твоя бабушка была героиней, и... Айзава, понимая, что тот начинает разговор явно не с тех вещей, с которых стоило, пихнул его в бок, но, похоже, опоздал. Томура снова повернулся в их сторону как деревянная кукла. А потом запрокинул голову и истерически расхохотался, царапая неровно обкусанными ногтями простыню. Выглядело, да и звучало так жутко, что Тошинори и замолк, не в силах справиться с той картиной, которую видит. Просто... растерялся. Он совсем не знал, что сказать и что делать, никогда раньше не встречавшись с ситуацией, даже отдаленно напоминавшей подобную. Женщина, сидящая рядом, уже напряглась. Слишком долго длилась истерика. Но смех оборвался так же неожиданно, как и начался. - Родственников? Героиней? Ой как охуенно. Всю жизнь мечтал! Идите и кормите своим дерьмом домашних детишек. Я на это не куплюсь, - несмотря на произошедшую мгновения назад истерику, голос мальчика на контрасте был абсолютно равнодушным, с тонкими издевательскими нотками. - Но... - Тошинори развел руками, он явно нервничал. - Но... это правда, твою бабушку - она была великим героем! - звали... - Меня не ебет, как ее там звали! - мальчонка выкрикнул это, сдвинув брови к переносице, сидящая рядом с ним женщина вздрогнула - видимо, еще не привыкла к таким выходкам подопечного. - Валите нахер отсюда, мне ваших геройских сказок не надо! - Успокойся... - ровным и довольно безразличным тоном произнес Айзава, отделившись от стены и обойдя сбоку вконец растерявшегося Яги. - Выслушай хоть для начала. А потом уже и выводы делай, - он лениво скрестил руки на груди и принялся изучать Томуру внимательным взглядом, ожидая, что же тот предпримет теперь. Мальчик судорожно выдохнул и разжал онемевшие пальцы. Его отчётливо трясло, хотя он повыше натянул одеяло, чтобы это выглядело менее заметным. Страшно. Он пытался скрыть этот чертов страх, но тот все равно лез на поверхность - в голосе, во взгляде, в дрожи в чертовых пальцах. Все это время он вел себя отстранённо и безразлично. Он вообще часто терял связь с эмоциями. А ещё взрослых бесят дети, которые себя так ведут. Он давно это усвоил, потому так и делал. Но эти чёртовы люди, чёртовы взрослые пришли и вдруг заимели наглость говорить что-то о его родителях, родственниках... ненавистных героях. Они пугали. Томура и сам не понимал, из-за чего, но его раздражала собственная слабость. Непривычная и выбивающая из колеи.. Он опустил голову как-то затравленно, свёл плечи и глубоко вздохнул. - Если я вас выслушаю, вы уйдете? - спросил он негромко, уже более спокойным голосом. Тошинори опешил, неожиданно осознавая, считывая его поведение. Мальчик... боялся их с Айзавой. Боялся, как те злодеи, которых загоняют в угол. Которых он сам множество раз... Этот страх во взгляде, с нотками откровенной, пусть и не слишком им самим осознаваемой, но явной ненависти. Осознание ударило тяжело. Тяжело и горько. Даже не все удары могущественных противников так ранили, как хрупкая фигурка ребенка, который его действительно по-настоящему боялся, и которому он, Символ Мира, не мог объяснить, что его не нужно бояться. Ведь он пришел, чтобы помочь. Поэтому Яги просто устало замолчал. Снова. У Всемогущего вообще возникло пренеприятнейшее ощущение, что он сейчас только все портит, пытаясь сделать так как надо. - Если ты захочешь, - донёсся до него как сквозь толщу воды ровный ответ Айзавы. Томура только плотнее закутался в одеяло, как в кокон, и начал раскачиваться из стороны в сторону. Видимо, таким способом пытался успокоиться. Только обжёг протянувшую к нему руку женщину таким злым взглядом, что она опешила. - Вас слишком много... Бесите, - прошептал едва слышно. Айзава кинул взгляд на замолчавшего Всемогущего, которому хотел предоставить слово... но тот, похоже, растерял все своё красноречие. Поэтому про вежливо попросил женщину выйти за дверь. Та поупиралась, но согласилась. Вышла, однако дверь в коридор оставалась открытой. Томура только дёрнулся, но ничего не сказал. - Говорите уже что хотели и проваливайте, - открыл он рот, когда шаги женщины стихли в отдалении. Айзава бросил на Тошинори взгляд, в котором отчетливо виднелась просьба начинать. Он бы, впрочем, и сам начал. Но не он заварил эту кашу с поисками непонятно чьих родственников, и не он решил взять на себя обязанность воспитывать трудного мальчишку из, по сути, уже злодейского приюта. Сотриголова прекрасно знал, что если Всемогущий взялся за дело, он не отступит. Другое дело, что пока что успехи у него были весьма сомнительные. А это нужно было исправлять, если уж Тошинори хочет, чтобы его задумка была хоть сколько-нибудь жизнеспособной. Символ мира ответил взглядом - каким-то неуверенным, но, в конце концов, собрался с мыслями. Он и сам понимал, что нужно что-то делать самому. Айзава не всегда будет приходить на помощь в моменты, когда у них с Томурой будут разлады, а значит, надо научиться сглаживать острые углы собственными силами. В том, что он определенно забирает мальчишку к себе, Тошинори был абсолютно уверен. Это был именно тот случай, когда человека нужно было спасать. И он, как герой, не может оставаться в стороне. Другой вопрос был в том, что как спасать того, кто изо всех сил отталкивает свое спасение, Символ Мира понятия не имел. Ему всегда протягивали руку в ответ. А тут протяни он сейчас физически руку - ее уничтожат. Как там Айзава говорил? Квирк - "Распад"? - В общем... - Тошинори направился к кровати мальчика ближе, но осекся, увидев ощетинившийся злобный взгляд. Злобный и где-то в глубине зрачков - испуганный. - Можно, я присяду? - он вежливо улыбнулся, глядя на юного собеседника и указывая рукой на самый краешек его постели. Томура удивился. Нет, виду он, конечно, не подал, но удивился. Можно подумать, взгляд такого пацана, хоть и самый злобный в мире, может хоть как-то остановить двоих взрослых про! В этом дурацком ошейнике он не может ничего, абсолютно ничего. Противное ощущение... Рука сама потянулась к шее и начала медленно чесать кожу. Это слегка успокаивало. Чего он вообще спрашивал, этот белобрысый? Сел бы уже, да хоть бы лег, они все равно ведут себя тут, как дома, эти ненавистные герои везде ведут себя как дома, мир принадлежит им! Его из единственного дома, который у него был, - улиц, что находились в бедных районах пригорода, - забрали вот сюда, в совершенно чужое место. Потому что он опять кому-то мешает, снова. И здесь наверняка мешает, но почему-то с ним церемонятся два про-героя. Он им зачем-то нужен? Выдать банду? Так банду и так всю уже поймали... Томура не ответил ничего вслух, но коротко кивнул. А то так и будет стоять столбом над душой. Сама вежливость, еб его мать! - Твоя бабушка... - Тошинори присел на самый краешек кровати, чтобы не пугать еще больше и так вжимающегося в изголовье постели ребенка. - Она была... моим учителем. Это, знаешь, как в школе, только... - Она учила тебя быть героем, я понял, - огрызнулся Шигараки. То, что он не учился в школе, не делало его тупым, а, кажется, этот блондинчик так и надеялся на его несмышленность. - Да... - мужчина рассеянно кивнул, но улыбнулся. По-доброму. - Она была великим героем... Величайшим из всех, кого я знал, - его губы тронула уже горькая улыбка. Мальчишка губами, скрытыми под одеялом, усмехнулся жестко. Что, герой, не все пошло идеально в твоем идеальном мире? - Я за тебя безмерно рад, - буркнул он, не дожидаясь, пока тот утонет в сантиментах, вжимаясь спиной в металлические прутья изголовья кровати. Такая близость про нервировала. Каждый уличный знает, что от любых героев нужно держаться подальше. Линчеватели вот разные встретиться могут, но все равно лучше не попадаться никому из "нормальных людей" на глаза. - И все равно это не объясняет, чего вы оба ко мне припёрлись. Я же Злодей. Или я сделал достаточно, чтобы меня убить? Других идей у него правда не было. К тому же, мальчик прекрасно знал, что убивал людей. Чаще всего из самозащиты или когда его заставали на месте преступления. Один раз, кажется, одному из молодых героев досталось. Руку до локтя уничтожил. Возможно, из-за этого? Айзава незаметно покачал головой и чуть нахмурился. Мальчик ведь абсолютно серьезно спрашивает. По глазам заметно. Вон и Всемогущий вздрогнул. "Убить? Как он вообще мог такое подумать?" - Тошинори встревоженно и растерянно забегал взглядом по помещению, чувствуя себя рыбой, внезапно вытащенной из воды. Айзава молчал. Он бы нашел, что сказать, у него, несмотря на нелюдимость, какой-то особый талант находить подход именно к таким детям - проблемным, сложным, непонятным. Самому Тошинори легко давалось общение с детьми, которые хотели быть героями, и он был уверен, что так будет со всеми детьми вокруг. Его любили, им восхищались, этот же мальчишка смотрит на него с ненавистью и страхом, причем страх у него дикий, первобытный, яростный. И он боится того, о чем говорит сейчас совершенно серьезно. Он злодей, он... Об этом даже думать было жутко, но он убивал людей. И теперь ждет от пришедших к нему героев не спасения, а наказания. Будто принял свою вину как должное, не пытается скрываться или оправдываться. Принимает себя таким, какой он есть. А Яги до сих пор принять его таким не может... - Нет, совсем нет, - Тошинори старался говорить ласково, с мягкой улыбкой, но мимолетного взгляда на Айзаву стало достаточно, чтобы понять - такое с мальцом не пройдет. Сотриголова был в этом абсолютно точно уверен. Тогда и Символ Мира глубоко вздохнул, потер глаза руками и сбросил маску. - Нет, мы здесь не за этим, - он говорил с ребенком серьезно. Как с равным. - Твоя бабушка, когда взялась обучать меня, отправила своего сына - твоего папу, - в приемную семью. Обстоятельства были... - мужчина запнулся, но вскоре продолжил: - Сложные. Ему требовалась защита, потому Нана сделала так, чтобы о нем забыли те, кто искал его и хотел навредить. А с меня взяла обещание никогда не искать его самому. Так мы оба защищали твоего отца... - Тошинори бы продолжил, но Томура внезапно его перебил. - Нет, - алые глаза были ледяными, от него словно веяло холодом, неистовым, заставляющим поежиться. - Это не защита называется. Вы просто его выбросили. Он вам мешал. Герой номер один слишком хорошо знал этот взгляд - загнанного в угол противника, но не желающего отступать. Хотя герои старались брать злодеев живыми, далеко не всегда это получалось. И именно так ощущался мальчик. Если бы они столкнулись в трущобах, когда этот мальчик подрос бы... Если бы Всемогущий ответил на чей-то зов, то мальчик бы... не сдался. Оказался одним из тех, кто будет сражаться до последнего. И его слова. Резкие, но правдивые. Что мешало ему проверить? Помочь, в случае чего? Поддержать? Отвести беду или хотя бы смягчить последствия? Так или иначе, он делает так много для людей... Почему он не сделал этого для семьи очень близкого ему человека? Тошинори не знал, что ответить. Снова потерял дар речи, но все же снова попытался, вопреки давящему изнутри ощущению бессилия. - Твоей бабушке угрожал могущественный враг. Тогда... это был единственный выбор. - Мы просто лишние вещи, да, герои? - зло прошипел мальчик, до боли стискивая одеяло пальцами и искренне жалея, что не может использовать квирк. Какое ебаное право имеет этот человек говорить подобное? Действительно, все эти герои - придурки. Полные. Да ещё и лгуны впридачу. - Мой отец был для вас вещью. Вы его выкинули, потому что для вас важнее другие. К тому же папа помнил... помнил вас. Он упоминал бабушку. Сказал, что ненавидит ее. Что она променяла его на человека, который потом стал великим героем Всемогущим. Наверное, она вами гордилась... А вот моим отцом она бы не гордилась. Он ведь тоже стал Злодеем. Он работал на тех мужчин, которые пришли к нам. Он направил пистолет на маму, ясно тебе?! - мальчик вскочил с кровати и отошёл, чтобы быть как можно дальше от этого мерзкого человека. - Он выстрелил, блядь! И вы, лицемерные твари, имеете право говорить что-то о защите? Вы его выбросили, вам плевать стало, а теперь вдруг неожиданно вспомнили обо мне? Да нахуй мне не нужно ваше спасение! Я ненавижу вас, Героев. Нихера вы не знаете, нихера не делаете. Его трясло, ногти скребли по стене. Он совсем потерял контроль. Если бы не слова героя, он бы не сорвался, не рассказал так много личного, дорогого, причиняющего ему боль. Больше всего он хотел сбежать - то, что умел лучше всего. Он сполз по стене и закрыл лицо руками. - Это ебаное место... чем жить здесь, я хочу сдохнуть... Он вцепился себе в волосы и зажмурился. По щекам все же потекли слёзы. Уже даже было похуй, что эти люди смотрят. Сильнее они его все равно унизить не могут. Дальше некуда. По телу прошла дрожь, горло сдавило, и он устало опустил голову. Светло-голубые волосы скрыли опустевшие алые глаза. Выплеснул эмоции, и лицо превратилось в неподвижную гипсовую маску. Айзава напрягся, видя состояние ребенка, съежившегося у стены. Теперь про признался самому себе, что даже он рассчитывал... на что полегче. Этот ребенок сейчас не просто сломлен, а добит окончательно. Ему действительно дальше некуда отступать и нечем защищаться. Он не может идти ни назад, ни вперед, его загнали в угол, шах и мат. Есть те, кого спасти не удается, Айзава это знал. Было трудно, больно, но он понимал это. Может, мальчишка тоже из таких? Но Тошинори же не остановится, будет переть вперед. И, так как он, Сотриголова, в это ввязался, придется переть вперед вместе с приятелем. - Парень, - черноволосый мужчина устало выдохнул и сделал пару шагов в сторону. Он... впрочем, придумал, что можно сказать, но не был уверен, возымеет ли это действие. Но внезапно был остановлен рукой блондина. Герой номер один подошел к мальчишке и сел на корточки перед ним. Не близко, чтобы мелкий снова не удрал, но и не далеко. На достаточном расстоянии. - Мне... - на мгновение он запнулся, говорить было тяжело, но нужно. - Мне жаль, что так получилось... Это моя вина, - с губ блондина сорвался горький вздох. - Я сделал все неправильно, изначально неправильно. Иногда бывают моменты, когда мы не знаем, что делать, понимаешь? - он взглянул на Томуру, тот на него не смотрел. - Мы пытаемся поступать правильно, но это лишь попытки. Мы не знаем, что выйдет в итоге. Даже мы, герои... Мы... - Символ Мира подавил рвущее изнутри на куски чувство и выдавил из себя: - Ошибаемся. Впервые за весь его монолог мальчик на него посмотрел. Пустым взглядом, не выражающим абсолютно ничего, но посмотрел. Поднял голову, и это уже было каким-то результатом. Алые глаза равнодушно смотрели на Героя. Эмоции схлынули, не оставив ничего кроме полного безразличия. Он слушал его слова, но даже злорадствовать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Хотя последняя фраза вынудила обратить внимание и поднять голову. Ошибся... значит. Хоть признал. Даже осознание, что тот чувствует себя виноватым, принесло разве что отдаленную тень удовлетворения. Вот только что ему с этого признания? Пусть идёт других спасает - может, больше спасет теперь. - Убейте меня тогда. Раз вы ошиблись, а я ваша ошибка, тогда закончите это, - чуть хриплым после истерики голосом сказал Томура. Абсолютно ровно, в голосе звучали нотки мольбы. А он ненавидел унижаться. Но сейчас ему было плевать. Даже накатывающая на пострадавшую руку и рёбра боль почти ушла, погребённая за стеной безразличия. Вот бы так всегда можно было... ничего не чувствовать, ничего не желать. Герой номер один смотрел на него теперь не глазами героя, а глазами обычного человека. Человека, что мог ошибаться и теперь раскаивается в своих ошибках. Человека, который больше всего в мире хочет повернуть время вспять и сделать то, что должен был, давно должен был. Но это было невозможно, нельзя повернуть время вспять, нельзя изменить то, что было в прошлом. От этого горело все внутри жестоким огнем, от этого было больнее, чем когда злодей лупит со всей мощи. А еще больнее было быть искренним с этим ребенком. Не с его ошибкой. С его виной. - Я хочу попросить прощения... - голос у героя был будто чужим, гулким, глухим, он сам слушал себя с удивлением. - Я ошибся, и это стоило тебе семьи. Родных. Дома... Это едва не стоило тебе жизни... Я... я раскаиваюсь, - он взглянул на мальчика снова, голос предательски дрожал. - Прости меня, если сможешь. Томура вздрогнул, по телу снова пошла дрожь. Эмоции не нахлынули, но... он не был бесчувственным. Плевал он на окружающих, но это не значило, что он вообще не понимал, насколько другим может быть плохо. Впрочем, разумеется, на улице сам о себе не позаботишься - никто не позаботится. Искры лёгкого недовольства пробили полотно равнодушия, и он посмотрел в сторону. - Не смотри на меня так. Мне не нравится... - он снова закрыл лицо рукой. Возможно, стало чуть легче. Совсем чуть-чуть. Может, это злорадство, а может, что-то другое, чему он не находил какого-то внятного объяснения. В любом случае, злости не осталось. Томура не жалел о том, что делал. Он считал, что все средства хороши, если он может выжить. И не сомневался, что снова поступит также, если окажется в схожем положении. И никакие извинения не могли изменить его сейчас. Просто по мановению волшебной палочки из детской сказки сделать его иным. Мальчик не мог поверить ему из-за этого раскаяния. Но, по крайней мере, перестал так откровенно злиться. - Зачем ты пришел сюда? - все так же равнодушно. Теперь настала очередь Яги отвести взгляд. Этот ребёнок так смотрел и говорил такие вещи, что, казалось, он понимает намного больше, чем все герои, вместе взятые. В десять лет он видит мир вывернутым наизнанку, видит все потаенные швы и разрывы, все несовершенство и искажение современности. Все, чего не видел Тошинори сам, потому что... он будто жил в слишком идеальном мире, он и о приютах такого типа узнал только сегодня от Айзавы. Он делал для мира все, что мог, но для какого? Идеального, в котором он мог спасти если не всех, то большинство, или реального, в котором еще оставались миллионы неспасенных жизней? - Я... хочу все исправить, - признался он, бросив стыдливый взгляд на Томуру, по-прежнему закрывающегося рукой. - Очень хочу. - И что? Вернешь мне родителей? - глухо и ровно ответил мальчишка. - Нет, - с сожалением отозвался про. - Но я хочу позвать тебя с собой. Забрать тебя из этого места. Томура склонил голову набок, посмотрел сквозь пальцы на мужчину. Тонкие обкусанные и обветренные губы исказились в совсем недетской улыбке, скорее напоминающей усмешку. Хорошо, что со стороны незаметно. Томура не понимал этого человека. Сострадание и сожаление - те вещи, которые на узких грязных переулках однозначно не в чести. Многие Линчеватели тоже бьют резко, больно и насмерть. Чтобы противник уже не поднялся. Собственно, Томура ему и не думал верить. Людям, которые выглядят слишком добрыми, верить вообще нельзя. А Героям особенно. Все извернуть могут в свою сторону. - Чтобы потом выкинуть меня так же, как твоя Учительница сделала с моим папой? Когда снова "обстоятельства будут сложными"? Когда ты найдешь подходящего героического ученика? - почти с ровной интонацией поинтересовался мальчик. Он не верил в его добрые намерения. Попросту... Что такое вообще в сущности добрые намерения? Люди используют друг друга - в банде ему давали защиту, а он открывал для них двери туда, куда они проникнуть не могли. Так работает все в мире. Именно поэтому Шигараки не мог понять, зачем все это Герою. Не понимал причин... и это его и раздражало, и пугало одновременно. С другой стороны, сбежать оттуда будет гораздо легче, чем из этой чертовой тюрьмы. Томура убрал руку от лица и сжал губы. Не хотел он подчиняться. Не любил и не хотел. И это перевешивало все возможные плюсы. Тошинори снова растерялся, услышав резкие, колкие, как тысячи игл, слова мальчика. В них было именно то, что бьет под дых, в них была вся правда, которую было бы намного удобнее отрицать, прикрываясь детским непониманием. Но мальчишка понимал. Именно понимал, он знал, что это такое, знал лучше, чем думают те, кто когда-то решил за него, выбросив сначала его отца на задворки жизни, а теперь, по воле случая, и его самого. Здесь уже вопрос был не в искренности его теперешних намерений, а в том, что же будет дальше. Как быть тогда, когда вдруг у него настанет момент, заставляющий делать нелегкий выбор? Что он предпримет тогда? - Долго думаешь, - Шигараки снова по-взрослому усмехнулся. - Значит, все-таки собираешься выбросить? Это была не обида... почти. Просто констатация факта. Он привык так жить, он давал что-то в обмен на то, чтобы ему помогали выживать, на улицах только так - с добрыми намереньями и бескорыстно тебе даже пинка не отвесят. Не то что уже чего-нибудь хорошего. У всего была своя цена. Только вот... Наверное, все же раскаянье Героя заставило его на минутку поверить в какие-то добрые намеренья, светлые чувства. Подарило кусочек сказки. А это молчание и раздумья Героя сразу забрали. Что ж, видимо, такова была цена минутного доверия... - А ты сам, парень? - на помощь пришел Айзава. - Ты, что ли, собираешься прямо сейчас торжественно обещать, что если тебя не выставят на улицу при неудобном случае, ты не будешь сам сбегать и делать то, что выгодно только тебе самому, не оглядываясь на остальных? Томура все же откинул голову назад, немного расслабившись. Совсем чуть-чуть. - А нахера мне это? Обещания всякие давать. Если герои их не держат, то Злодеям уж тем более не положено. Такие уж мы. - Не лучший ответ, - тихо хмыкнул про. Впрочем, разве он ожидал иного... - Яги, что собираешься делать? Решай. Он не пойдет с тобой добровольно. Сейчас ты его не убедишь, - подчеркнул мужчина, особенно выделяя первое слово и то ли советуя вернуться позже, когда тот достаточно отчаится, то ли, напротив, вынуждая забрать сейчас. Мальчик хмуро отвернулся. Теперь они ещё и решать за него будут? Оказаться в положении, когда твоя судьба зависит от про-героев... Вообще блеск. Кому рассказать из банды - подкалывать будут до конца жизни. - Валили бы вы отсюда, - буркнул он, снова усаживаясь на кровать. Ребра все ещё болели, да и руке не слишком комфортно. Тошинори беспомощно опустил руки. Он не знал, что говорить и как действовать дальше, Томура умел ставить в тупик не по годам взрослыми рассуждениями, мрачным, но переворачивающим с ног на голову мир своей реалистичностью мышлением. Сам Символ Мира успел уже неисчислимое количество раз удивиться тому, что знает о жизни этот мальчик и чего совершенно не знал до этого дня он сам. Они словно и правда жили в разных мирах, и спасал Тошинори совсем другой мир, не тот, в котором пришлось выживать на улицах и убивать людей ребенку. От этого было горько, больно, и это оставляло в ступоре, в беспомощном и от этого стискивающем сердце в стальных тисках. - Короче, - Айзава подошел к пареньку и резко протянул ему руку. - Давай поднимайся, едем в твой новый дом сейчас. - Сотриголова, может... - Яги что-то хотел возразить, но его компаньон властным движением другой руки заставил его замолчать. - Все уже оговорено, тебя отдают под опеку Тошинори, - черноволосый мужчина смотрел на ребенка строго и не собираясь терпеть какие-либо возражения. - Так что давай-ка поднимайся, собирай свои вещи и иди в холл. Или мне придется тащить тебя туда силой. Томура вскинул голову и зло уставился на мужчину, чувствуя ту самую беспомощность, которую он ощущал, когда его забирали в это чёртово место. - Какого хера вы решаете за меня? Я вам не игрушка, чтобы таскать меня туда-сюда! В лазарет как раз заглянула женщина, которая раньше сидела с мальчиком. - Вы правда собираетесь его взять? - в голосе звучало такое облегчение, что даже Тошинори вышел из вызванного разговором транса и посмотрел в ее сторону. - Да. Готовьте документы. Как это сделать быстрее? - Айзава не слишком аккуратно поднял мальчишку за шиворот, впрочем, и не усердствуя. Он в лазарете явно не просто так отдыхает. - Отпусти! Нет у меня вещей особых. Откуда они у меня, блядь?! И я не соглашался! Отпусти! - но его держали достаточно крепко, и ему оставалось только шипеть от боли, когда он сам себе же делал хуже. Грудь все ещё болела. Однако под серьезным холодным взглядом мальчишка перестал так лихорадочно биться. Только кусал губы до крови и старался не смотреть на второго Героя. Он же не полный придурок. Жизнь на улицах учит многому - в особенности пониманию, когда стоит просто сдаться и ждать удобного для бегства момента. "Твари. Ненавижу. Ненавижу вас всех." - Если... если вам нужно быстро, чтобы в обход, то есть простой способ... Мужчина кивнул и кинул взгляд на Тошинори. Подавил усталый вздох. Их пока нельзя оставлять с этим ребенком наедине. Всемогущий несколько... его поразил. Казалось, он вообще не представляет о существовании подобных мест, подобных детей, которые потом вырастают в сломанных взрослых. И хорошо, если у них не такие квирки, как у этого мальчика. Ужасающий круговорот. Однако проблему это не решало. Тошинори от этой затеи не откажется, так что придётся брать ответственность на себя, пока Всемогущий не сделал что-нибудь такое, отчего потом проблемы будут у всех. - ...можно провести его через списки погибших от несчастного случая в результате драки, - продолжила женщина спокойно. Томура тихо засмеялся - правда, как-то истерически, - но почти сразу успокоился. Только глаза как-то остекленели. Даже сопротивляться прекратил. Вот на этих словах Тошинори, едва оправившийся от шока, впал в следующий ступор. И отнюдь не от того, что то, что она предлагает, незаконно, а от... будничности ее предложения? Будто такое абсолютная норма. Будто дети здесь как ненужные вещи - если один исчезнет, никому не будет до этого дела. Ее не интересовала реакция мальчика, его желания, да и он сам, собственно. Мимолетный взгляд, направленный на Томуру, был... сложно подобрать слова... как на докучливую помеху. С нотками ненависти и презрения. Это тот мир, который он так стремился спасти? Среди этих людей, среди их близких и друзей есть те, кого спасали герои? Или даже он сам? Зачем? За что? Почему это происходит? Яги правда хотел спросить вслух, но женщина исчезла в коридоре - видимо, пошла за документами. Причем даже не пошла, а едва ли не побежала. "Словно опасаясь, что герои передумают", - пришла непрошеная и режущая, как сталь, мысль. - Почему? - все же вырвался вопрос. Такой беспомощный. Яги никогда не чувствовал себя таким слабым и жалким в своей жизни. Разве что в тот момент, когда потерял Учительницу. Но сейчас это были чувства иного толка, как мельница из клинков, перемалывающая душу на части. - Что, про, глаза открылись? - ровным безэмоциональным голосом спросил мальчик, которого все ещё крепко держали. - Мне даже приятно. Видишь, какая я мразь? Правда, лучше убей меня. Всем похуй. А как думаешь, сколько людей они уже так списали? Может, Злодеям отдали или в лаборатории подпольные. Я слышал о та... - Рот закрой, - велел ему Айзава спокойным, но угрожающим тоном. Он не хотел, чтобы Шигараки для полного счастья довел Тошинори и тот сорвался. Да, жестоко, но этот ребенок понимает на данный момент только язык силы, и будет слушаться, только если его заставить. Придется об этом ещё поговорить с Тошинори. Но не при мальчике. Томура послушно замолчал, только сильнее опустил голову, и длинные, неровно обстриженные волосы почти закрыли лицо.