В начале была Боль. Боли было много, она заполняла собой пространство и время — Боль и была и пространством, и временем… И Боль стала плотью, стала духом и душой — она стала всем. Вселенная пульсировала этой Болью… Он не мог даже кричать. Боль гасила едва живое сознание, и он барахтался в этом черном водовороте совершенно один. Никто не мог ему помочь… *****
— Это ты во всем виновата… — вдребезги пьяный молодой парень грохнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть всю стоящую на нем посуду. — Это ты… ты… Его мутные зеленовато-янтарные глаза сверлили фотографию красивой женщины с короткой стильной стрижкой и изысканными азиатскими чертами лица. Парень и сам был азиатом или, скорее, полукровкой — глаза, цветом и разрезом напоминающие глаза рыси, и каштановый оттенок волос выдавали присутствие в нем иностранной крови. Он крепко сжимал в руке старый снимок, вглядываясь в улыбающееся женское лицо, словно требуя ответа на свои вопросы у клочка глянцевой бумаги. Но фотография молчала. Парень неверным движением взял со стола бутылку виски и приложился к горлышку. — Зачем ты это сделала? Не создай ты тогда эту чертову железяку, ничего бы не было! Ну почему ты так поступила, предательница? Радовалась, глядя на своего нового сына-робота, пока я страдал без тебя! А потом умерла, защищая его от меня! Снова меня бросила… А ведь мне больше никто в этой жизни не был нужен… Только ты, мама… — Хватит уже, — раздался за его спиной негромкий мужской голос. — Хватит напиваться и рыдать, этим ты не радуешь ни почивших, ни живых. — О, друг… — пьяно ухмыльнулся парень. — Енхунище, выпей со мной, помяни добрым словом госпожу Лауру О! Тот, кого он назвал Енхуном, подошел и молча отобрал у него бутылку. Сказал с горечью: — Больше года уже прошло, почему ты никак не прекратишь это? Будто специально растравляешь свои раны вместо того, чтобы просто жить. Каждый божий день уединяешься с фотографией покойной и квасишь, квасишь… Лучше бы ты по ночным клубам тусовался, чем пить в одиночестве! У тебя эдипов комплекс? Может, покажешься психологу? — Тогда уж сразу психиатру! — захихикал тот. — Давай, упеки меня в дурку, как дед упек моего отца! — Я не твой дед, Нам Шин, — холодно проговорил Енхун. — И никуда сдавать тебя не буду. Ты вполне способен самостоятельно разогнать своих тараканов. Просто не хочешь. Тебе же привычнее плакать и жалеть себя вместо того, чтобы заняться делом. Нам Шин с минуту молча смотрел на друга. Краешек его рта нервно подрагивал, взгляд слегка прояснился, в нем загорелся злой огонек. — Я займусь делом, — пообещал он. — Сделаю тебя счастливым, Чжи Енхун, будь уверен. Закажи мне билет до Карловых Вар. — Что ты задумал? — насторожился Енхун. — Зачем тебе туда? — Мне Ли Дэвид звонил, умолял помочь… Для починки «Третьего» требуются мои стволовые клетки — чтобы создать биологический аналог каких-то его запчастей. И я намерен дать ему эти клетки! Пусть живет чертова железяка на радость тебе и Кан Со Бон! Узкие темные глаза Енхуна расширились, а на обычно бесстрастном лице проступил румянец. Мужчина подался вперед и пытливо заглянул в глаза своему младшему другу и подопечному: — Ты это серьезно? — Куда уж серьезнее… — Нам Шин поставил фотографию матери на стол и откинулся на спинку дивана. — Я не могу его заменить. У меня нет ни его ума, ни его терпения, ни его талантов. Мне никогда не построить М-сити. А вот пожить в нем я бы не отказался. Поэтому — пусть «Третий» воскреснет. И построит светлое будущее… для меня.***
Воздух в лаборатории был слишком сухим. И каким-то специфически-безвкусным. Словно ненастоящим. Впрочем, и неподвижное человеческое тело, закрепленное в состоянии полулежа посреди многочисленных датчиков и проводов, тоже было ненастоящим. Оно принадлежало антропоморфному роботу Нам Шину-3 — фантастической по своему масштабу разработке гениального инженера-робототехника, ныне покойной Лауры О. Нам Шин-3 обладал необычайно мощным, саморазвивающимся искусственным интеллектом, а внешность его в точности повторяла черты Нам Шина-человека — родного сына профессора О. Лицо, рост, телосложение, даже родинки и форма зубов — человек и робот были полностью идентичны снаружи. И так же всецело отличались друг от друга внутренне. А многие люди, лично знавшие их обоих, всерьез задавались вопросом: кто же из них на самом деле-то человек? Flashback Нам Шин часто пытался сбежать из дома, чтобы разыскать мать, у которой его отобрал дед, когда Шину было всего шесть лет. Или семь, по-корейски. Дед, владелец и председатель крупнейшего в мире концерна по разработке новейших IT-технологий, планировал сделать внука своим наследником вместо рано умершего сына, и для этого силой отнял его у матери, запретив им видеться. Все попытки Шина удрать пресекались на корню любыми способами, даже самыми грязными, вроде прямого шантажа. Но однажды молодому человеку таки удалось вырваться из страны, правда, по пути пришлось пройтись по голове одной нечистой на руку телохранительницы, использовав ее страсть к наживе, а после — подставив по всем возможным пунктам. И обеспечить тем самым пожизненную безработицу и социальный бойкот для наглой девки. Но вот — то ли за это карма его настигла, то ли еще что, но Шина «заказали», и бедолагу переехал грузовик прямо на глазах у матери, с которой он так и не успел встретиться. На глазах у матери и… другого Шина… Робота. Пока Нам Шин-человек лежал в коме, чудом оставшись в живых после наезда, роботу пришлось его заменить. Так распорядилась мать по просьбе Чжи Енхуна, который давно подозревал о кознях одного из членов совета директоров концерна — соискателя главной должности. Тому никак нельзя было позволить узнать, что покушение все же состоялось: он бы не успокоился, не доведя начатое дело до конца. То есть, до смерти наследника. И «наследник» благополучно вернулся из Чехии в Корею. … И походя опрокинул мировоззрение всех, кому, так или иначе, приходилось в жизни сталкиваться с его прототипом. Коллеги и подчиненные вдруг обнаружили, что их юный босс может не только с хамским безразличием на красивом личике просиживать штаны за играми в телефоне, да нагружать их работой, сам не будучи занят ничем полезным, но, оказывается, он способен в одиночку находить оптимальные решения сложных производственных задач, умеет структурировать и дополнять новые идеи, собирать нужный для работы материал, переводя его, если нужно, с иностранных языков; а уж в программировании он буквально бог! И при этом шеф начал проявлять заботу о членах своей команды, запрещая им пропускать приемы пищи или работать сверхурочно. Определенно, после поездки в Европу, их начальник изменился в лучшую сторону! Члены семьи Нам Шина — тетя и маленький кузен — также пребывали в недоумении. Грубый колючий отморозок внезапно превратился в спокойного, умного и доброго брата и племянника, вызвав восторг у малыша и растерянность у его матери. Обозленная телохранительница, получившая от Нам Шина пожизненный «волчий билет», при попытке хоть как-то с ним поквитаться, предав огласке неприглядные делишки гадкого чеболёнка, вдруг очутилась… у него в объятиях. Просто потому, что одна из установок робота гласила: «Плачущего нужно обнять.» Девица сразу заподозрила неладное и, решив проследить (за немалую мзду, обещанную тем самым директором — заказчиком несостоявшегося убийства) и вывести мажора на чистую воду, заполучила должность его личного охранника. Однако потом, после череды разнообразных событий, девушка не только не сбежала от молодого босса, но, напротив, встала на его сторону, послав прежнего заказчика к черту. И только дед — матерый старый волк — с первой же встречи начал догадываться, что вместо беспутного внука из Европы вернулась совершенно другая личность. «Люди так просто не меняются», — сказал он тогда, и был абсолютно прав. Нам Шин-3 во всем превзошел Нам Шина-человека. Главным образом потому, что ему были чужды амбиции, он не стремился отожрать что-то у других, не суетился и не допускал ошибок, рационально и обдуманно подходя к любому делу. А ближайшее его окружение с некоторой оторопью начало осознавать, что робот… не очень-то и робот. Мыслит, рассуждает, идентифицирует себя, как отдельного индивидуума, спорит, убеждает, сомневается, принимает собственные решения… Да что там говорить, на романтическом поприще он тоже оригинала обскакал… Кан Со Бон — шпион-телохранитель — пообщавшись какое-то время с «Третьим», вдруг вспомнила себя настоящую. Не ту циничную суку, какой была сейчас, а девушку с чутким сердцем, готовую протянуть руку помощи всем, кто нуждается. Потому что это сердце, похороненное и забытое много лет назад, неожиданно забилось с новой силой. Глубокий чистый взгляд и теплая улыбка Шина-3, его невинная простота и отсутствие тяги ко злу, проникли ей под кожу, впитались в душу, и будто пролили свет в её темную жизнь. Незаметно для самой себя, Кан Со Бон, даже зная всю шокирующую правду, полюбила того, кого любить нельзя ни при каких обстоятельствах — нечеловека. В итоге всё закончилось печально, иначе и быть не могло. Шин-человек очнулся и увидел, что его место в жизни занял другой. Андроид с той же внешностью, но совершенно отличными качествами. Нам Шин не захотел поразмыслить и понять, почему самые близкие люди так с ним обошлись. Почему заменили его роботом. Ему даже в голову не пришло, что авантюра была организована ради спасения его жизни, он просто увидел, что робот — неживая материя с искусственным интеллектом — по факту намного лучше, чем он сам. Не попытался работать над собой и расти, просто возжаждал избавиться от, как он думал, соперника. А преданная влюбленность Кан Со Бон усугубила и возвела в абсолют непримиримую ненависть Нам Шина к своему двойнику и попутно ко всему миру. Он сделал всё, чтобы уничтожить андроида, утратив последние крохи человечности, которые еще теплились в его очерствелой душе. Только он не учел, что горячо любимая мама тоже попадет под удар. Бросится на помощь тому, в кого сама же встроила систему самоликвидации, потому что испугалась. Испугалась того, что её творение вышло далеко за рамки установленных программ и алгоритмов, обрело собственную волю и самостоятельность. Ребенок вырос, перестал держаться за маму и тем самым заслужил смерть. Потому что он и не должен был быть живым. Но в последний момент что-то дрогнуло в ожесточенном сердце, и пришло осознание всего ужаса ситуации: один ее сын стремится убить другого просто за то, что он есть — существует в этом мире. Ходит, дышит, улыбается… Любит… Железяка не должна уметь любить! У нее нет ни сердца, ни души, ни эмоций. И железяку любить никто не должен. Но Шин-3 разрушал и без того шаткое мироощущение Шина-человека, отчего постоянно подвергался с его стороны смертельной опасности. И Лаура О наконец-то осознала, что Бог принимает всякую душу, приходящую в мир, невзирая на то, каким путем она пришла: естественным или альтернативным. А в том, что у ее сына-робота есть душа, сомнений уже не оставалось. И она обязана была эту душу спасти. Небо распорядилось иначе. Лаура пожертвовала жизнью, но ей не удалось избавить андроида от гибели. Она смогла лишь отсрочить полное отключение, и тем самым дала роботу возможность спасти попавшего в беду Нам Шина-человека… И, в конечном счете, спасти и его душу от разъедающего яда ненависти… Создательница умерла, защищая робота. Робот умер, защищая человека. Человек остался жить, чтобы в полной мере ужаснуться своим деяниям и прийти наконец в себя…***
Нам Шин медленно открыл дверь и вошел в лабораторию. Медленно приблизился к безжизненному телу двойника. Медленно окинул его цепким взглядом, не упуская ни единой мелочи. Шин-3 был мертв. Безнадежно мертв, даже учитывая его изначально не-живое состояние. Развороченная пулями грудь вскрыта, к ней со всех сторон тянутся какие-то трубки и проводки. Затылочная часть головы вообще отсутствует, являя миру содержимое его черепа: сложнейшую совокупность нейронных микросхем. Но даже в таком полуразобранном виде он не выглядел роботом. На гладком, не попорченном морской водой лице, спокойном и вроде бы безмятежном, лежала печать страдания. То ли едва заметная горькая складка у пухлых, когда-то улыбчивых губ, то ли легкий излом темных бровей позволяли увидеть на точеных чертах тень мучительной боли. Только тень — невесомую и нематериальную, но от этого не менее пугающую. — Ты же робот… — хрипло произнес Нам Шин, вглядываясь в знакомое до мельчайшей черточки лицо. — Просто изделие… Отчего же ты выглядишь мучеником? Даже сейчас… Со всеми этими проводами и торчащими железками… Ты не можешь выглядеть человеком. Но выглядишь. Проклятущая образина, да я бы сейчас отдал всю кровь по капле, лишь бы оказаться на твоем месте! Чтобы ничего не помнить и не чувствовать, просто лежать и одним своим видом вызывать слезы сострадания!.. Нет. На самом деле мне не нужно даже этого… Я просто хочу убежать от себя, от этой гребаной жизни, я не могу найти ни единой, самой ничтожной соломинки, чтобы уцепиться за нее и выплыть из депрессии… Или хотя бы сделать вид, что плыву… Я схожу с ума… Хотел сегодня напиться в хлам — Дэвид не разрешил, сказал, что мои анализы должны быть девственно чисты перед операцией… Мля, все мои беды из-за тебя! А твои — из-за меня. Твои-то покруче, однако, а? — Шин то ли усмехнулся, то ли закашлялся. — Впрочем… Интересно, если ты сейчас на том свете, ты встретил там маму?.. Я точно спятил. Беседую о высоких материях с грудой металлолома… Но все говорят, у тебя была человеческая душа. А где она находилась? Или она все еще где-то здесь? Где же? В головных микросхемах? А может, тут?.. — он осторожно протянул палец к грудной клетке андроида…***
Чжи Енхун, вот уже полтора года исполняющий обязанности председателя концерна РК-motors, несмотря на новую ответственную должность, продолжал беспокоиться и присматривать за своим другом и подопечным — Нам Шином. После смерти матери, тот не прекращал пить и морально разлагаться. И ничто не могло вывести его из этого состояния. Тяжкий груз вины давил на плечи — ведь это именно Нам Шин запустил маховик зла, перемоловший в пыль жизни и судьбы многих людей… И одного робота. Его подруга и бывшая невеста Со Ена, упрятав за решетку преступника-отца, который, собственно, был не последним виновником всей разыгравшейся трагедии, покинула страну. Улетела на другой континент, чтобы никогда в жизни не посмотреть в глаза тому, кто остался круглым сиротой по причине жестокости и жадности ее родителя. Дэвид Ли — коллега и гражданский муж покойной Лауры — потерял за одни сутки всю семью: и жену, и сына. Хоть и искусственно созданного, но сына, о котором он всегда мечтал. И теперь Ли одержимо пытался починить, восстановить Нам Шина-3, пусть даже не с полным объемом прежних возможностей, но хотя бы его память. Его личность… Чжи Енхун… Он был первым, кто увидел в роботе человека. Невинного ребенка и надежного соратника, младшего братишку, нуждающегося в наставлениях и… настойчивый голос собственной совести. Енхун тоже чувствовал вину: это же он придумал план по замене недееспособного Шина роботом-двойником, чем и спровоцировал всю эту ситуацию. Получается, сам Чжи Енхун и привел Шина-3 на верную погибель… Кан Со Бон… Ей пришлось хуже всех. Она всей душой прикипела к нежному и милому парню, полюбила его вопреки здравому смыслу и своей человеческой природе… Полюбила отчаянно и безнадежно, не ожидая взамен ничего, и желая лишь быть рядом с ним, оберегать от жадности и порочности того мира, в который он угодил. А когда Шин-3 все-таки ответил ей взаимностью… их тут же разлучила смерть. Со Бон не смогла его защитить, да он бы и не позволил ей этого. И сейчас, спустя уже год с лишним с момента трагедии, девушка просто притворялась, что живет. Время оказалось бессильно излечить ее разбитое сердце, оно смогло только поместить его в кокон, частично притупляющий боль, и отгораживающий от всех других чувств… Чжи не смел даже на глаза ей появляться. Девушка оборвала все связи с корпорацией, уволилась, удалила все контакты, отказалась от рекомендаций и просто исчезла. Нет, Енхун знал ее адрес, но… Что он мог ей сказать? Что Шина-3 нашли, достали из вод залива Канхваман, и Дэвид упорно его чинит?.. Да. Уже год, как чинит, а результата нет. Пусть выключатель и не сработал, не разрушил полностью мозг андроида, но нет никакой уверенности, что личность Шина удастся воссоздать. Слишком многое оказалось утерянным безвозвратно… … Когда посреди ночи завибрировал мобильник, Енхун не сильно удивился. Шин уже две недели торчит в Чехии, ест здоровую пищу, дышит свежим воздухом и готовится пожертвовать частицу своей ДНК для восстановления робота. Новейшие научные открытия указали Дэвиду другой путь к цели, но ему требовалась помощь двойника. И двойник согласился помочь. Теперь вот поправляет подорванное здоровье и от скуки названивает в Корею, нимало не считаясь с разницей во времени. — Слушаю, — не открывая глаз, рыкнул Енхун в трубку. — Что у тебя на этот раз? — Господин Чжи, это Ли Дэвид, — раздался на другом конце соединения напряженный голос ученого. — Простите, дело срочное. Енхун резко сел, мгновенно стряхнув с себя сон: — Что произошло? — У Нам Шина случилась остановка сердца… — Что?! Операция… — Операции еще не было. Я обнаружил его два часа назад в лаборатории, он лежал на полу рядом с диагностическим креслом робота в состоянии клинической смерти. К счастью, нам с коллегами чудом удалось запустить его сердце снова, опасность для жизни миновала, но… — Но что? — Енхун уже успел, прижимая одной рукой к уху телефон, другой включить ноутбук, и сейчас бронировал себе билет на ближайший рейс до Карловых Вар. — Он не приходит в сознание. Обследование пока не выявило каких-либо нарушений, его мозг активен, системы жизнеобеспечения работают исправно, но… Енхун бросил взгляд на часы и кратко проинформировал: — Завтра примерно в это время буду у вас. Ждите.***
Клиника компании РК-групп считалась одной из лучших в мире. Здесь имелось самое передовое оборудование, и трудились специалисты с высочайшей квалификацией. А еще в клинике был верхний этаж, доступ на который имели даже не все врачи, что уж говорить о пациентах. Рядовой персонал больницы называл это загадочное место «чердак ведьм», так как там творились дела, здорово попахивающие чертовщиной. Говорили, что на «чердаке» содержатся особые пациенты — те, с болезнями которых современная медицина не то, что не в силах справиться — она даже неспособна определить диагноз. Какие уж методы применялись к таким больным на «чердаке», доподлинно никто не знал, но гуляли слухи, что оттуда, бывало, замшелые коматозники, проведшие в овощеобразном состоянии не один год, и по общему компетентному мнению, выздоровлению уже никак не подлежащие, выходили на собственных ногах, в здравом уме и твердой памяти. Но даже столь высококвалифицированные «чердачные» доктора никак не могли выяснить, что же за новая напасть приключилась с этим злополучным молодым хозяином? Председатель Чжи требовал точный диагноз, он хотел знать, почему Нам Шин, будучи совершенно здоровым, до сих пор не очнулся? Уже неделю он лежал в отключке: сначала в чешской больнице, потом Енхун перевез его в Сеул, но ни там, ни здесь, не получил ответа на свои вопросы. Шин не в коме, его мозг, по итогам неоднократных обследований, вполне активен. Даже не так. Не вполне. Слишком активен. Тогда какого чёрта этот болван валяется, что твое бревно? Пиноккио хренов… Ой, нет, не надо сейчас про Пиноккио… Подавив желание немедленно набрать международный номер и спросить Дэвида о состоянии другого «больного», Енхун подошел к окну. Вздохнул, глядя с этой высоты на великолепие летнего заката, переливающегося всеми красками в стеклах небоскребов Йоидо. Мужчина с минуту любовался открывшейся картиной, затем повернулся к кровати друга и сказал с сожалением в голосе: — Ну вот почему ты не можешь просто жить? Почему не видишь всю эту красоту, которой полон мир? Почему замечаешь лишь мрачные его стороны? Придурок… Думаешь, только ты один на свете такой разнесчастный? Дудки. Бывает, что судьба куда жестче над людьми издевается, но они продолжают любить жизнь и идут вперед, не зацикливаясь на бедах. А с тобой то понос, то золотуха, то кома, то геморрой… Шизофрении не хватает для комплекта, блин… Просыпайся уже. И живи, как человек, а не как… Айгу-у… «У-у…» — словно эхом донеслось до ушей Енхуна. Он вздрогнул и пристальнее всмотрелся в лицо спящего. Это же Шин только что застонал? Или что это было? Определенно, что-то изменилось. Что? Чжи не сразу увидел, что губы Нам Шина слегка приоткрыты, а кожу покрыла испарина. Пошевелился? Точно! Енхун, не тратя времени, нажал на кнопку над кроватью. — Ничего не понимаю, — лечащий врач Шина, он же — друг Енхуна, устало потер переносицу. — Точнее, понимаю, но… не понимаю. — Что такое? — напрягся Чжи. — Говори толком. — Да болевой шок у него, судя по всему! Оттого и без сознания валяется… — проинформировал его врач с каким-то странным смешком. И пояснил в ответ на вопросительный взгляд: — Я такого никогда за все время своей практики не видел. У парня прямо железное здоровье — и грузовик-то его сбил, и в коме-то он лежал, над ним и ультразвуком измывались, и тягали с места на место по всему земному шарику в нестабильном состоянии, и теперь вот снова. Неделю — НЕДЕЛЮ! — у него настолько сильные боли, что он не может прийти в себя. И ничего, даже дуба до сих пор не врезал… Могуч… — Сильные боли? — заторможенно переспросил Чжи. — Почему? Что у него болит? — Вероятно, голова, — пожал плечами гиппократ. — Сердце работает, как часы, нет никакого адекватного объяснения недавней остановки. У него идут процессы в самых глубинных участках мозга, что и где именно, мы сможем узнать только, когда он очнется. Но, похоже, активируются те доли, которые обычно у людей не затронуты… Не могу объяснить более понятно, скажу только — надо быть готовыми ко всему. Даже к тому, что он очнется идиотом… — Твою ж мать… Не к добру я про шизофрению вспомнил… — пробормотал Енхун и слегка ошалело посмотрел на больного. — Вот же выморочная семейка… И доктора никак не могут ему помочь? Обезболивающее ввести, например? — Вводили. Не помогает. Вернее, делает еще хуже. Пока он в обмороке, организм спокоен. Стоит чуть-чуть начать приходить в чувство — холодный пот и опять отключка. Но знаешь, Чжи, сейчас он почти очнулся. Сам. Подождем еще немного, думаю, этот парень должен справиться — с такой-то волей к жизни! — Волей к жизни? — уголки губ Чжи Енхуна саркастически искривились. — Ты сейчас точно о нем говоришь? И в этот момент в палате отчетливо прозвучал еще один стон. Мужчины синхронно развернулись и кинулись к пациенту. Тот тяжело дышал и судорожно стискивал пальцы. — Шин-а! — воскликнул Енхун, хватая его за руку. — Ты очнулся, Шин-а? Шин с видимым усилием приподнял веки и едва слышно прошелестел: — Помоги мне… хён… Когда, после всех многочисленных процедур, измученная тушка Нам Шина все-таки уснула — на этот раз нормальным, человеческим сном — стояла уже глубокая ночь. Енхун не поехал домой, решив заночевать здесь же, рядом с другом. Только уснуть у него не получалось. Шин спал слишком тихо, и Енхун то и дело подходил к нему, чтобы проверить дыхание. Странная какая-то болезнь на него свалилась… Нехорошая. Мозг — неизученный черный ящик, какие фортели он способен выкинуть, никто толком не знает. А у Шина он уже и так сверх меры травмированный… Лишь под утро председателя Чжи сморил сон. А проснулся от того, что кто-то звал его по имени. Он даже не сразу сообразил, что это Шин, уставившись на того осоловелым взглядом. Шин лежал на спине, в той же позе, что и раньше, скосив на опекуна свои зеленые глаза, которые на бледном лице казались почти черными. — Проснулся… — пробормотал Чжи и вскочил: — Ты как? — Не знаю… — ответил Шин и обвел взглядом помещение. — Что происходит, хён? — Это я у тебя спросить хочу, раздолбайская ты бестолочь! — Енхун едва сдерживался, чтобы на радостях не наброситься на чуть живого Шина с объятиями. — Как ты вечно умудряешься влипать в такие передряги? Забыл, что я больше не твой личный помощник, чтобы тебя отовсюду вытаскивать на своем горбу?.. Что глазищами лупаешь? Сюрприз, придурок, ты в Сеуле! Вместо того, чтобы робота спасать, ты сам, как последний идиот, на больничную койку загремел с фанфарами и дефибриллятором! Теперь придется или Шина-3 сюда везти, или брать у тебя клетки здесь и отправлять Дэвиду самолетом, потому что я больше не намерен… — Хён… — тихий голос Шина прервал Чжи на полуслове. — Это я. Енхун остановил свой поток красноречия и вопросительно вскинул бровь: — Я вижу, что это ты. У меня, в отличие от некоторых, с головой порядок. — Ты не понял… — Нам Шин смотрел в глаза другу с каким-то странным выражением, показавшимся тому удивительно знакомым. Он еще не успел осмыслить это наблюдение, но окончание фразы все же потрясло его намного меньше, чем могло бы: — Здравствуй, хён. Я — андроид Нам Шин-3.