Право Первой Ночи

Рей озадаченно уставилась на барона. Он не подошёл ближе, но подёргивание его губ превратилось в хитрую ухмылку. Она узнала этот взгляд — взгляд умного юноши, который затеял особенно забавную шутку. Именно тогда Рей осознала, что время не сделало его жестоким. Девушка выпрямилась, приходя в себя и начиная бояться барона чуть меньше. Рей испытывала страх перед этим мужчиной и господином, но не боялась мальчишку. Она не могла не быть немного раздражённой. — Тебе обязательно было дёргать меня за волосы? — Мне очень жаль, — барон осторожно подошёл к девушке, словно та была пугливой необъезженной кобылкой. Он засунул палец кожаной перчатки в рот и, прикусив его, вынул руку из перчатки. Когда мужчина положил обнажённую ладонь на заплетённые косички девушки и погладил её, перчатка подстреленной птицей упала на пол. С высоты его роста казалось, что он благословляет Рей или гладит её по голове, как ребёнка. — Вы слишком фамильярны, милорд! — недовольно фыркнула Рей, на мгновение забыв, что фамильярность — его законное право. Его законное право — бросить её на спину на широкую кровать с балдахином в углу светлицы, задрать юбки и раздвинуть её ноги, если он только пожелает. Рей не была полностью уверена в том, что он этого не сделает — барон не сводил с неё хищного взгляда. Рей вызывающе вздёрнула подбородок, и широкая ладонь мужчины соскользнула с её макушки. Вместо этого он обхватил сзади её шею. — Мы хорошо знакомы, не так ли? — Барон вопросительно наклонил голову, забавляясь. — Мы были детьми, милорд, — возразила ему Рей, зная, что не в её положении напоминать ему о её месте. Будучи детьми они хорошо знали друг друга и частенько играли вместе. Родители разрешали ему выбирать товарищей по играм, ведь он был их единственным родным выжившим ребёнком. Кайло был старше, долговязее и властнее, всегда решал сам, во что они будут играть. Рей слушалась и старалась угодить ему — не потому, что он был сыном барона, а потому, что он был единственным человеком в мире, который был добр к ней. Даже когда командовал или трепал её по волосам, он был добр. Рей обожала его, не понимая того, насколько он выше её по социальному положению, того, что они относятся к разным слоям общества. — Мы играли, что я — лорд, а ты — моя леди! — Барон улыбнулся ей, нежно лаская шею девушки большим пальцем. Когда мужчина выдохнул её имя, Рей испытала удивление и шок. Она была уверена, что барон забыл его, и её вместе с ним. Маленькая Рей. Некоторое время Рей боролась. Она помнила эту игру, кроме этого, они играли в прятки в травяных садах и огородах или солдатиков, используя вместо оружия палки. Всё это было так невинно — даже в играх, в которых он был храбрым рыцарем, а она — его прекрасной леди. Они невинно держались за руки, неуклюже, по-детски пытались изображать поцелуи в игре, как и все остальное. — Мы больше не дети. Барон отпустил её затылок, и крупные мурашки побежали по шее девушки. Рей застыла, когда мужчина широкими шагами пересёк комнату, чтобы принести графин и налить из него. От души отхлебнув из предложенного им бокала, судорожно сжимая его двумя руками, Рей скривилась от крепости вина. Крестьяне никогда не распивали вино с баронами, но оно было необходимо для смелости. Барон приглашающе обвёл руками комнату, как бы говоря: «всё это теперь моё». — Теперь я — лорд. — Да, милорд, — механически ответила Рей. — Но я вовсе не леди. — И не ребёнок. Он не отводил от девушки взгляд, изучающе рассматривая её сверху вниз, как будто она была телкой. Рей зарделась. Внезапно одолженное синее платье — гораздо более красивое, чем всё, что она когда-либо носила, — показалось ей безнадёжно потрёпанным. Острые локотки казались ещё острее из-за рукава, а слишком объёмная ткань лифа висела на груди, как бы плотно ни была зашнурована. Кожа девушки была слишком тёмной, а волосы — растрёпанными. И всё же барон оценивающе рассматривал её. Нежная, хорошо воспитанная коровка. Рей очаровательно сморщив носик, напомнила ему: — Я — замужняя женщина. — Пока ещё нет, — заметил барон. Он не сводил с неё жадного взгляда, потягивая вино. — Decretum Gratiani говорит, что брак недействителен без согласия и консумации. — Я не настолько образована, как ты, — после паузы жестко выпалила Рей. Своим французским барон неучтиво напомнили о её собственной бедности и невежестве. — Ты не можешь выйти замуж за этого борова, — сказал барон прямо. — И вы не осуществили брак. — У меня не было выбора! — Голос Рей дрогнул. Она была удивлена, что он вообще помнил мерзкого Ункара Платта — или вообще интересовался тем, за кого она согласилась выйти замуж. — И у меня не будет другого выбора. — Я могу отрезать ему руку за браконьерство, — надменно сообщил барон. Рей никак не могла понять, дразнил ли он её или же говорил серьёзно. Она не могла смеяться, живот девушки неприятно свело от нервов. — Или я могу отрезать его вялый сморщенный… — Милорд! Барон ухмыльнулся, довольный тем, что шокировал её. Лорды не должны вести себя грубо. — Мой господин, — Рей покраснела, поправляя себя, повторяя почтительное слово покорным тоном. Ей было бессмысленно упрекать его, каким бы грубым он ни был. Какая-то частичка девушки наслаждалась мыслью о том, что он кастрирует её новоиспечённого супруга. — Моя госпожа! — Он подражал Рей, делая преувеличенно-наигранный поклон, точно так же, как делал в детстве, притворяясь галантным рыцарем. Рей сузила глаза, чувствуя, что он издевается над ней и её нелёгкой судьбой. — Я не леди! — Мы можем поиграть в нашу милую детскую игру одну ночь, — предложил барон. Он говорил абсолютно серьёзно, ни грамма насмешки не было в его словах. Смысл этих слов был совершенно ясен, как и тогда, когда он явился на её свадебное торжество и процитировал своё право Лорда. — Ты будешь моей госпожой. Рей тяжело сглотнула. Он не был чудовищем. Высокомерный, да, но не бесчувственный тиран. Тем не менее, она должна была спросить. — Есть ли у меня право выбора в этом вопросе? Барон замер, опуская кубок. Красное вино осталось багровым пятном на его полных порочных губах. На его щеках заиграли желваки, и на мгновение Рей показалось, что он злится. — Неужели ты думаешь, что я тебя заставлю? — Когда я плакала и сопротивлялась, я не притворялась! — Рей изо всех сил боролась с желанием раздраженно топнуть ножкой. Она понятия не имела, каким человеком он стал, и отправилась в поместье, словно узник на плаху. Барон отставил вино в сторону и медленно направился к Рей, словно не хотел её напугать. Он сложил руки в молитвенном жесте и держал их на виду, так, чтобы она могла их видеть. Его голос обрёл извиняющийся тон. — Я никогда не смогу быть жестоким к вам, Миледи. — Не называй меня так! — Рей чувствовала, что это неправильно. Она всего лишь крепостная. Называть её «леди» было почти богохульством. — Командуешь своим господином и повелителем? — Кажется, его позабавила её непристойность. Барон выглядел возбужденным до чёртиков, хотя Рей не могла понять чем вызвано его возбуждение. Его руки опустились, и внезапно он резким рывком притянул её за бёдра, его длинные пальцы зарылись в шнурки, которые соединяли лиф и юбку. — Пожалуйста, не называйте меня так, милорд! — Голос Рей был прерывистее, чем обычно. Обычно она говорила слишком грубо и прямо для женщины. Барон добродушно по-братски запечатлел поцелуй на её лбу.  — Как пожелаешь, сладкая. — Пожалуйста, не называйте меня так, милорд! — огрызнулась Рей. Её шея затекла и болезненно ныла от того, что девушке приходилось смотреть в глаза своего господина. Он стоял так близко. С её ростом было нелепо вычитывать настолько высокого человека, не говоря уже о том, что он являлся её господином.  — Называй меня по имени! — потребовал барон приказным тоном. Рей колебалась. Тень нежного чувства промелькнула на вытянутом лице барона. — Ты заставишь меня просить об этом? Нет, она этого не сделает. Это где такое видано — чтобы барон умолял незаконнорожденную сироту. — Нет, милорд Соло. — Моё христианское имя, — уточнил барон. Рей облизнула губы. Имя вертелось на кончике языка. Она произносила его сотни раз — кричала, когда барон тащил её через зал, визжала, когда он втаскивал её в сорняки, хлопала ресницами, когда он делал вид, что ухаживает за ней. Сейчас это звучало возмутительно. — Бен. Когда Рей произнесла его детское имя, барон наклонился к ней и поцеловал так, как целовал, когда они были детьми — неуклюже и быстро. Это был такой же целомудренный и невинный поцелуй, как и любой другой, которым они делились во время игры. Затем его рот открылся, и тёплый влажный язык коснулся пересохших губ девушки. Барон проглотил тихий стон, который издала Рей, когда он схватил её одной рукой, властно притягивая себе и склоняясь над ней. В шоке Рей выронила кубок. Тот с грохотом упал на пол, разбрызгивая содержимое по юбкам девушки. Звук бьющегося стекла выдернул Рей из состояния задумчивости. Она начала царапаться и биться, словно бешеная кошка, пока барон с неохотой не оторвался от её рта. С хриплым стоном он снова попытался прильнуть ртом к её рту. Рей отвернулась, с ужасом глядя на свои юбки, как будто пятно было самой главной её заботой. Рей выпалила:  — Я взяла это платье взаймы! Бен (Рей ничего не могла с собой поделать, она всё ещё думала о нём именно так) кинул взгляд вниз на ярко-винное пятно, расплывшееся на синем платье и выглядящее почти как пятно девственной крови на простыне. Ноздри мужчины раздувались. — К чёрту платье! Он вцепился пальцами в шнуровку лифа и резко дёрнул, как будто желая разорвать одежду девушки пополам. Ткань, затрещав, растянулась. — Нет! — Рей шлёпнула его по руке. — Нет? — Повторил барон так, будто никогда раньше не слышал этого слова и не получал ударов. Вероятно, нет — его жизнь была такой беззаботной и безоблачной в отличие от её. Он всегда питался самыми лучшими и изысканными блюдами, носил тёплую одежду, любящие родители обожали единственного сына, он получил самое лучшее образование и, возможно, его обожали женщины. Сколько угодно женщин. Ни одна из них не сказала ему «нет». — Это платье принадлежит дочери Павы! — Рей схватилась за шнурки, зная, что новому барону, вероятно, нет дела до Павы или его дочери. Девушку охватило страстное желание потереть под тканью одолженного платья друг о друга зудящие и влажные бёдра. — Она одолжила его мне. Вы не можете разорвать его! — Я не буду его рвать. — барон снова потянулся к шнурку, который развязал, и потянул его, обматывая вокруг пальца. Пока он обматывал свой длинный палец, ткань её лифа раздвинулась, обнажив грязно-белую сорочку, притаившуюся под ним. Удивительно, как ловко Бен умел развязывать платье — Рей казалось, что его одевают слуги. Однако он отлично справился с платьем, которое было ей великовато. Когда мужчина потянул шнурки на себя, шнуровка ослабла и начала соскальзывать с худенького, костлявого плеча Рей. Смутившись, Рей обернулась, придерживая свободную ткань своими маленькими ладошками, чтобы барон не увидел её обнажённую грудь. Позади себя Рей почувствовала тепло, исходящее от его широкого тела, а затем ощутила горячую, позорную печать его властного рта на стыке шеи и плеча. Его огромные ладони обвились вокруг её талии. Рей на мгновение задохнулась, представив альтернативу — жестокого, толстого Платта. Она слышала рассказы, видела женщин хромающих от кровати нового мужа, видела кровавые простыни, которые воровато, украдкой стирали или старались сжечь. Рей приготовилась к насилию. Она не ожидала этого непонятного тягучего жара внутри. Её голос дрогнул, хоть и не от страха. — Ты действительно хочешь меня? — Я хочу спасти тебя! — Барон прислонился лбом к её лопатке, пробормотав юным и робким голосом. — Я спрашивал о тебе, когда вернулся. Моя мать сказала мне, что ты помолвлена с мельником, и я не смог смириться с этой мыслью. Рей фыркнула, опираясь на мощное тело барона. Рядом с ним было очень тепло и уютно. Она вспомнила, как маленькой девочкой спала рядышком с ним на сеновале, свернувшись калачиком, чтобы согреться. В детстве он притворялся героем-рыцарем, и теперь ей стало интересно, видит ли он себя таким же — спускающимся с холма, чтобы спасти её в последний момент. По праву его рождения, она могла отказать ему не больше, чем мельнику. Но что-то подсказывало ей, что если она попросит его оставить её, то он подчинится. Это было смешно — барон, повинующийся ей. Смехотворно и опьяняюще. — Позволь мне сначала переспать с тобой! — Когда он произносил эти непристойные слова, они щекотали её ухо, его руки властно мяли её живот и бёдра. Казалось, они прожигали кожу насквозь через зудящую шерсть испачканного платья. — Я буду нежен с тобой, сладкая. Так же, как был нежен тогда, когда мы были детьми. Рей кинула испуганный взгляд на широкую кровать в углу комнаты. Завтра она уже не будет ребёнком. Она станет женщиной, будь то от руки нового мужа или от руки барона. Руки барона были такими тёплыми…