Модель в Средиземье, или ещё одно несчастье Братству Кольца

Когда Рэйчел проснулась, был уже полдень. Естественно, что в такое время в шатре никого не было. Девушка, сонно протирая глаза, вышла из шатра, надеясь, что успела хотя бы к обеду. Надежда напрасной не оказалась. Каким-то образом ей удалось проснуться в тот момент, когда трапеза только начиналась. Взглянув на Боромира, Рэйчел поняла, что бессонная ночь повлияла не только на нее. Правда, если Рэйчел спала до самого обеда, то Боромир проснулся вместе со всеми, так как хоббиты даже спросонья не умеют вести себя тихо. Конечно, ему было не впервой бодрствовать после трёх-четырёх часов сна, но все равно его взгляд иногда становился расфокусированным, а нить беседы неизбежно терялась. Но когда Рэйчел присоединилась к трапезе, он тепло улыбнулся ей, и она не могла не улыбнуться в ответ. От внимательных глаз этот быстрый обмен улыбками не укрылся, но вопросов им не задавали. День был солнечный и, хотя зима все же давала о себе знать холодным ветерком, все предпочли прогулку на воздухе сидению в шатре. Леголас ещё с утра снова упорхнул к сородичам и до сих пор не появлялся, а остальные разбились на маленькие компании. Мерри и Пиппин убежали изучать окрестности, Фродо и Сэм просто неторопливо гуляли по одной из множества тропинок, прислушиваясь к песням эльфов, а Рэйчел и Боромир просто шли куда глаза глядят, наслаждаясь компанией друг друга и красотой окружающей природы. Лориэн был прекрасен даже в это время года. Снега здесь никогда не было, а листья с мэллорнов по осени не облетали, а лишь меняли свой цвет. Рэйчел была восхищена красотой этого леса и, желая запомнить каждую деталь этого удивительного места, смотрела куда угодно, только не под ноги. Поэтому Боромиру нередко приходилось ловить ее, когда она спотыкалась, и такие моменты веселили их обоих. Немного отойдя от поселения эльфов, Рэйчел и Боромир видели не только деревья и кустарники, но и некоторых животных. Эльфы, как известно, жили в гармонии с окружающей их природой, а потому лесные жители их ничуть не боялись. Пару раз им встречались лесные олени, которые практически не обращали на них внимания. А один раз Рэйчел даже держала в руках маленького крольчонка. Её глаза светились детским восторгом, и оттого она казалась еще красивее. На одной из полянок они остановились, и, усевшись на раскидистые корни древнего мэллорна, завели беседу. Рэйчел расспрашивала Боромира о Гондоре и его родном городе, пытаясь соотнести его рассказы с собственными воспоминаниями и представить, насколько настоящий Минас-Тирит будет отличаться от того, что описал Толкин и показал Джексон. — Боромир, Минас-Тирит представляется мне белокаменной крепостью у скалы. Но неужели в твоем городе совсем нет деревьев? — Неправильное у тебя представление, — ответил Боромир с улыбкой. — Минас-Тирит действительно стоит у подножия горы, но сам вовсе не состоит из одного лишь камня. Наш город выстроен ярусами, и у многих домов можно увидеть небольшие сады. А неподалёку от Палат Врачевания есть небольшой лесок, богатый самыми разными растениями, и целебными тоже. Рэйчел подумалось, что красота реального Минас-Тирита, как и настоящий Лориэн, наверное, ни в какое сравнение не пойдёт с фильмом, и ей очень хотелось его увидеть, но она понимала, что пойдёт за Фродо в Мордор, даже если Братство расколется. — Хотела бы я когда-нибудь увидеть твой город... — Может, и увидишь, — ответил мужчина. — Мы ведь ещё не решили, какой дорогой пойдём дальше. Быть может, наш путь приведёт нас в Минас-Тирит. Рэйчел знала, что Кольцу в Гондоре делать нечего, но, решив, что спор насчёт дальнейшего пути им еще предстоит, ничего не ответила. Беседа постепенно сошла на нет, и Рэйчел погрузилась в свои мысли, глядя куда-то сквозь вершины многовековых деревьев. Боромир тоже не спешил нарушать молчание и лишь смотрел на девушку. Он вспоминал все выпавшие им испытания и все еще немного удивлялся, что она ответила взаимностью на его чувства. Сколько Боромир себя помнил, никогда, даже в юности, в пору первой любви, он не испытывал таких ярких чувств. Рэйчел будила в нем самые разные эмоции, и он часто не мог в них разобраться, потому как по характеру ему были ближе четкие доводы разума. Но каждый раз, когда она улыбалась ему, сердце билось в учащенном ритме и казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Почувствовав на себе чужой взгляд, Рэйчел повернулась к Боромиру и, улыбнувшись, встретилась с ним взглядом. Сколько нежности и восхищения было в его взоре! Казалось, слова им были не нужны — все, что они хотели бы друг другу сказать, они читали в глазах друг друга. Миг, искра, и вот, руки переплетаются в объятиях, а губы встречаются в нежном поцелуе. Рэйчел с уверенностью могла сказать, что никто еще не целовал ее так — до мурашек по коже, до легкого тумана в голове. Волшебный момент прервал звук ломающейся сухой ветки и какой-то странной возни в кустах. Рэйчел и Боромир отстранились друг от друга и с одинаковым недоумением смотрели на три золотистых кустика, за которыми виднелись две макушки хоббитов. Мерри и Пиппин, осознав, что их обнаружили, решили, что скрываться смысла больше нет, и вышли из своего укрытия, немного смущенные, но с одинаковыми шкодными улыбками на лицах. Румянец залил щеки Рэйчел, как только она поняла, что эта неугомтнная парочка наверняка все видела. Краем глаза она увидела, что Боромир поначалу тоже смутился, но быстро взял себя в руки и насмешливо ухмыльнулся. — Ну, и что вы тут делаете, маленькие шпионы? — спросил он с улыбкой. — Сразу скажу, мы за вами не следили! — выпалил Пиппин. Мерри оживленно закивал. — Мы просто бродили тут в окрестностях и немного устали. Устроились в этих кустах немного отдохнуть и вдруг видим — пришли вы. Ну, мы и не стали уходить... — Да, вас в последнее время редко можно увидеть вместе, а тут... — Ну, в общем, мы... Рэйчел рассмешили их неловкие попытки оправдаться, хотя все еще было немного неловко из-за того, что их, так сказать, "застукали". — Все с вами ясно, — сказала Рэйчел, махнув на них рукой, но все еще улыбаясь. — Мы конечно, всегда рады вашей компании, но в данной ситуации все же предпочли бы остаться наедине. — Мы поняли, — кивнул Пиппин, опуская голову и пытаясь скрыть улыбку. — Наши поздравления, — радостно добавил Мерри, многозначительно сделав акцент на последнем слове. И с этими словами хоббиты удалились с полянки, и еще какое-то время были слышны их отдаляющиеся веселые голоса. "Поздравления?" — Рэйчел и Боромир какое-то время обдумывали последнюю фразу, а потом, переглянувшись, смущённо рассмеялись. *** Вечером все Хранители снова собрались перед шатром. Поначалу было завязалась легкая беседа, но вскоре она сошла на нет. Все прислушивались к печальному пению лориэнских эльфов. Сегодня оно было еще красивее и печальнее, и казалось, выражало их тяжёлую грусть от смерти мудрого товарища. — Плач по Гэндальфу, — проговорил Леголас. — Что они поют о нём? — спросил Мерри, глядя в сияющие голубыми огоньками вечерние сумерки. — Я не могу передать это, — сказал Леголас. — Боль моя еще слишком остра. Да и искусности мне бы не хватило... Этот короткий разговор снова вернул Рэйчел к ее отчаянным мыслям. Ее очень пугала перспектива, что всё пойдёт не так как в книге. Что если своим появлением она нарушила какое-нибудь равновесие и Гэндальф не вернётся? Если он не вернётся, то надежды не будет, потому что без мага две самых важных битвы, скорее всего, будут проиграны. Битва за Хельмову падь, вероятно, просто не произойдёт, потому что некому будет освободить короля Теодена от влияния Сарумана, и Рохан будет разгромлен. А без помощи Рохана в Битве на Пеленнорских полях гондорцам не одержать победы. Ужас накатил удушливой волной, к горлу снова подступил ком слез, и Рэйчел поспешила уйти куда-нибудь подальше от остальных, где ее слез не увидят. Всем было плохо и без неё. Боромир заметил перемену в её настроении и последовал за ней, интуитивно ощущая, что ей нужна поддержка. Он нашёл ее в том самом месте, где он с Арагорном разговаривал в первый вечер в Лориэне. Она сидела на большом плоском камне и тихо плакала. Он сел рядом с ней, и ободряюще сжал ее ладонь в своей руке. Рэйчел подняла на него глаза, полные слез. — Я... У меня не выходит из головы мысль... Что мы могли спасти его, — всхлипывая, сказала девушка. Гондорец лишь покачал головой. — Нет. Никто из нас не смог бы ему помочь. Ни в битве с Балрогом, ни потом. Только погибли бы вместе с ним, — ответил Боромир, тяжело вздохнув. Его тоже время от времени терзали мысли о Гэндальфе, но он старался привести разумные доводы в защиту Братства, однако чувство, что они могли хотя бы попытаться, все не проходило. Рэйчел опустила взгляд на их сплетённые руки и расцепила их, стирая с лица слезы. Она находила утешение в том, что Боромир рядом, но все еще чувствовала себя смущенной тем, что он видит ее слабость. Сколько бы она ни стирала слезы с лица, поток мыслей было не остановить, и они продолжали катиться по ее щекам. Крупные капли срывались с ее ресниц и оставляли пятна на ее платье или падали на камни, или терялись в траве. Боромир не знал, что ему делать и как ее успокоить. Но он не мог не утешить возлюбленную. Не мог просто смотреть на ее страдания, смотреть на ее терзания. Ему хотелось, чтобы ее глаза были сухими, светлыми и полными радости, а отчаяние навсегда покинуло ее сердце. В этот момент он чувствовал, что бессилен. Бессилен, как никогда. — Для всех нас потеря Гэндальфа — горькая и невосполнимая утрата, и я знаю, что тебе тяжело. Возможно, тяжелее, чем кому бы то ни было из нас. Я хотел бы, всем сердцем, чтобы ты этого не испытывала, но наш путь еще не окончен и, — на этих словах Боромир замялся, и ему даже не пришлось продолжать свою речь, потому как Рэйчел поняла все без слов, и из ее глаз полились слезы с новой силой. Они оба прекрасно осознавали опасность Мордора и его служителей, они оба понимали, что во всем Средиземье идут нескончаемые битвы, несущие потери всем народам. Сколько таких битв прошло? Сколько еще таких битв предстоит? Потери, потери, потери... Ничто не могло уберечь Великие Земли от них. Боромир почувстовал себя еще хуже: он не смог утешить Рэйчел, а только надавил на больное. Не находя нужных слов успокоения, Боромир аккуратно притянул девушку к себе, прижимая к груди и нежно гладя по волосам, а она закрыла лицо руками, прижимаясь к Боромиру сильнее и давая волю слезам. — Я... понимаю, — спустя какое-то время, всхлипывая и отстраняясь, ответила девушка. В её взгляде было столько отчаяния и страха, что у Боромира сжалось сердце. Она тихо зашептала. — Но мне страшно. Мне так страшно, Боромир... Я боюсь, что весь наш поход без Гэндальфа просто не удастся. Что теперь делать? Как выбрать лучший путь и верную дорогу? Он обхватил ее лицо руками, убирая с него намокшие и прилипшие к нему пряди волос и вглядываясь в ее глаза. Они были покрасневшими от слез, но такими прекрасно-синими, что он не мог отвести взгляда. Девушка, казалось, впервые за весь их путь показала себя настоящую, обнажила перед ним душу, хотя и ранее ее нельзя было упрекнуть в неискренности, Боромир чувствовал ее доверие, ее настоящие эмоции и чувства, которыми, он был уверен, она не собиралась делиться со всеми подряд. И это осознание его так поразило, в самое сердце, что ему показалось, что теперь он полюбил еще сильнее. В порыве чувств он прижался губами к ее лбу, осторожно и очень нежно. Теперь он был уверен, что обязан нести за нее ответственность, оберегать и быть для нее поддержкой и опорой. — Все будет хорошо, — сказал Боромир уверенно. В подтверждение своих слов он крепко сжал ладонь Рэйчел. — Мы справимся. У нас всё получится. И он ободряюще ей улыбнулся, пытаясь вселить надежду на лучшее. И ему это удалось, потому что на губах Рэйчел расцвела слабая, усталая улыбка. Боромир снова заключил ее в крепкие и теплые объятия, и она почувствовала себя как никогда спокойно и в безопасности. *** Рэйчел стояла на какой-то залитой солнцем лесной поляне. Это не было похоже на Лориэн, скорее на Фангорн — деревья вокруг были древнее и среди них не было мэллорнов. Вдруг она услышала, что кто-то позвал ее по имени. Она обернулась и обомлела. Неподалёку от неё стоял Гэндальф. — Гэндальф! — радостно воскликнула Рэйчел. — Но... Как же это? Должно быть, я сплю... — Все верно, Рэйчел. Ты спишь. Но этот сон необычный, — загадочно сказал волшебник. Продолжая говорить покровительственно, он мягко улыбнулся, — Не переживай обо мне. Всё идёт так, как и должно. Я перерождаюсь. Рэйчел смотрела на мага с удивлением, ей очень хотелось верить, что это не плод ее воображения, не попытка успокоить ее, и она поверила волшебнику. У нее уже был небольшой опыт в понимании и трактовке снов, она научилась отделять свои обычные сны от иных. И этот сон был как раз одним из них. Но Гэндальф, казалось, сказал ещё не все, что хотел. — Сейчас беспокоиться стоит не обо мне, — сказал он, и Рэйчел стала внимать его наставлениям, — Кольцо начинает искушать Боромира. Боюсь, он уже ступил на скользкую тропу сомнений, а в его мыслях давно укрепился ненадежный план спасения его страны. Зная привычку волшебника выражаться туманно и неопределенно, Рэйчел очень хотела поторопить Гэндальфа, но продолжала слушать. — Его рассудок уже помутнен, и только Лотлориэн не дает кольцу завладеть его мыслями. Не дай темным силам взять верх над этим воином Гондора. Маг, оперевшись на посох, ненадолго замолчал, подбирая правильные слова для дальнейшего обращения, а Рэйчел почувствовала, что от ее былого терпения почти ничего не осталось, и она закипала, потому как все, что она слышала, ей уже было известно благодаря трудам профессора Толкина, но вот что ей было необходимо услышать, так это то, как спасти Боромира на Амон-Хене, а лучше — как совсем избежать битвы. — Я знаю, Гэндальф! Знаю! — выкрикнула она, поторапливая его. Но как только слова сорвались с ее губ, Рэйчел поняла, какую ошибку, вероятно, совершила. Знал ли Гэндальф о том, откуда она и что ей известно почти все? Элронд — да, но рассказал ли он об этом волшебнику? Что, если сейчас она выдала страшную тайну и именно из-за этого все пойдет под откос? Гримаса ужаса отразилась на ее лице. — Гэндальф, помоги, — прошептала она, казалось, уже сухими губами, которые перестали ее слушаться, — помоги спасти его... — Я не могу дать совета, — Гэндальф улыбнулся и, подойдя к ней, по-отечески погладил по голове, — Но подскажу лишь научиться вниманию и не спускать с Боромира глаз. Я знаю, настанет час, когда... Голос волшебника стал все больше отдаляться, превращаясь в эхо чужих голосов, на словах становилось все сложенее сосредоточиться, но сколько бы Рэйчел не пыталась ухватиться за его ускользающий образ, пробуждение она была не в силах остановить. Не в силах остановить то неотвратимое чувство внезапного возвращения к реальности. Она больше не видела Гэндальфа, лишь какой-то блеклый, размытый силуэт, и, хотя и тянула к нему руки, не могла дотянуться. Прилагая все усилия, она пыталась сконцентрироваться на сне и вернуться в него, но ничего не выходило, а когда на улице, совсем рядом с шатром, раздались веселые голоса хоббитов и смех, Рэйчел поняла, что больше не спит и не сможет уснуть. В то же мгновение она открыла глаза, резко села и, тихо зарычав, со злостью ударила несколько раз ладонью по земле. Она закрыла руками лицо и попыталась отдышаться. Она была очень зла. Она злилась на саму себя, что выдала свою тайну, пусть даже и Гэндальфу. Прокручивая их беседу в голове снова и снова, она вскоре пришла к выводу, что ничего лишнего не сказала, ведь она могла знать то, о чем говорил Гэндальф, из бесед с Боромиром, если бы она спросила, а он открылся, и вскоре успокоилась. Но мысли все не останавливали свой бег: Рэйчел чувствовала неотвратимое приближение того дня, когда ей придется что-то предпринимать, чтобы спасти Боромира. Девушка услышала, как кто-то аккуратно откинул полог шатра и обнаружил ее в таком виде, но не стала ничего предпринимать. Заглянувший, должно быть, оказался слегка смущен, ведь увидел то, что, вероятно, не должен был, но, решив, что девушка больше не спит, обратился к ней. Это был Сэм, его Рэйчел узнала по голосу. Он робко позвал ее завтракать, все еще сомневаясь, стоит ли ее тревожить. Она пробурчала себе же в ладони, что скоро подойдет, и, только убедившись, что Сэм услышал, отняла руки от лица. Она уставилась в точку напротив нее и, просидев так еще несколько минут с абсолютно отстраненным выражением лица и пустой головой, решила, что пора явить себя свету. Снаружи ее встретили трещавшие наперебой Мэрри и Пиипин, которые разочаровали ее известием, что завтрак пока не готов, однако они не теряли надежды на моральную компенсацию в качестве второго завтрака. Рэйчел улыбнулась хоббитам, и хотя она была голодна, она порадовалась тому, что успеет привести себя в порядок, не опаздывая к трапезе. Модель прошла к каменным чашам, наполненным водой, что служили путникам умывальниками, и, склонившись над одной из них, не узнала себя в отражении. На нее смотрела не та Рэйчел Эдвардс, которая исчезла из Нью-Йорка. У этой Рэйчел осунулось лицо, пролегли слабые синяки под глазами, веки казались припухшими от слез и усталости, а на лбу проявились две новые, но почти незаметные на молодом лице, морщины. От удивления она отступила на несколько шагов назад, и ее отражение скрылось из вида. Но она подошла к чаше вновь и склонилась над зеркалом воды, уперевшись руками в каменные края. Она долго разглядывала свое отражение, подмечая все мелкие детали, сравнивая их с тем образом, который помнила. То, что она видела в зеркалах модных домов, это чудесное, красивое лицо, искусно загримированное лучшими визажистами, вряд ли вновь порадует ее взгляд. Против воли Рэйчел с ее ресниц сорвалось несколько капель и превратило отражение в рябь. Умывшись и красиво собрав волосы, она направилась обратно, думая о том, что увидела. Пусть она сейчас не модель, пусть она в Средиземье, но она остается девушкой. И девушкой любимой, что придавало мотивации выглядеть прекрасно. Подкинув себе новую тему для дум, она твердо решила что-то предпринять, но вот что именно, пока, увы, не знала.