Модель в Средиземье, или ещё одно несчастье Братству Кольца

Когда Хранители дошли до мэллорна, на котором жили Владыки Лориэна, были уже сумерки. Повсюду зажигались голубые огоньки, похожие на звезды, спустившиеся с небес. Приглядевшись, можно было увидеть, что это фонарики. Рэйчел с некоторым страхом смотрела на огромную лестницу, которая вела к дэлони Владык. Поднимаясь по этой лестнице, она смотрела на окружавшее её поселение эльфов. Где-то на мэллорнах были построены целые дома со стенами, напоминавшие плотно сплетеные между собой ветви могучих деревьев. Это было настолько чудесно и удивительно, что на несколько мгновений Рэйчел позабыла все свои тревоги и волнения. Правда, потом вереница мыслей все же привела ее к предстоящей беседе с Владыками и она снова помрачнела. Когда Хранители поднялись на дэлонь, их встретили двое эльфов, на эльфийском велевшие ждать Владык. Арагорн перевёл эту фразу на всеобщий язык, и Хранители, непроизвольно выстроившиеся в ряд, принялись ждать, думая каждый о своём. Мерри, Пиппин и Сэм переговаривались восхищённым шёпотом, вертя во все стороны головами. Сэм был в абсолютном восторге от окружающей его красоты, от которой веяло эльфийской магией. Арагорн и Леголас стояли молча, изредка обмениваясь мрачными взглядами. Боромир просто задумался о чём-то и смотрел в одну точку, ничего не замечая, Гимли тоже молчал, но со сдержанным, пожалуй, даже несколько настороженным интересом осматривался вокруг. Рэйчел продумывала предстоящую беседу и пыталась предугадать, что же будет говорить ей Владычица. От мысли, что им придётся рассказать о гибели Гэндальфа, на глаза Рэйчел навернулись слезы. Но она быстро взяла себя в руки, успокоив себя мыслью, что говорить будут Арагорн и Леголас. Долго ждать Хранителям не пришлось. Владыка Келеборн и Владычица Галадриэль спустились к ним по лестнице с величественным и спокойным видом. Они были прекрасны, лица их были молоды, но в глазах виделась мудрость прожитых веков. Владычица обвела все Братство ласковым взором, словно приветствуя. Келеборн поздоровался с Хранителями на всеобщем языке, а Галадриэль приветствовала каждого на языке его народа. Когда она поприветствовала Гимли на гномьем языке, тот был совершенно обезоружен такой учтивостью и глубоко поклонился. Хоббиты смотрели на эльфийскую Владычицу широко раскрытыми глазами. Леголас по своему обыкновению приложил руку к сердцу, отвечая на приветствие. — Врагу известно о вашем приходе сюда, — сказал Келеборн после приветствий. — Ваша надежда на тайну тщетна. На несколько мгновений воцарилась тишина, а потом Келеборн продолжил. — Я вижу девятерых, но знаю, что из Ривенделла вышли десять Хранителей. Скажите мне, где Гэндальф, ибо я желаю говорить с ним. Я более не могу узреть его издалека. И тогда Леголас, скрепя сердце, рассказал о пути через Морию и о гибели Гэндальфа в битве с Балрогом, в то время как сердце Рэйчел готово было снова разорваться на части от горя. Вероятно, как и сердца всех Хранителей. Но они стоически выдерживали это испытание, лишь Сэм, не сумев сдержать слез, несколько раз моргнул, и на его щеке появилась мокрая дорожка. — Напрасно мы сунулись в ловушку Мории, — с горечью сказал Леголас. — Но остальные пути были отрезаны врагами. — Ни один поступок Гэндальфа не был напрасным. Нам неведомы его истинные замыслы. — участливо сказала Галадриэль. Она продолжила говорить с мягкой улыбкой, стараясь подбодрить Хранителей. — Не позволяйте отчаянию наполнить ваши сердца, ибо во всех краях отчаяние затмевает надежду, скорбь — жизненный свет, а любовь ныне омрачена печалью. После этих слов Владычица обратила свой пронзительный взор на Боромира, который смотрел на нее прямо. Постепенно выражение его лица менялось, и в конце концов он отвел взгляд, полный отчаяния и горечи. Галадриэль задерживала свой взгляд на каждом Хранителе, и по лицам и взглядам было понятно, что ведётся безмолвный разговор. Рэйчел приготовилась отвечать Владычице и попыталась ни о чем лишнем не думать и, по возможности, не произнести ничего вслух, чтобы не нарушить таинство безмолвной беседы. Она встретила взгляд Владычицы с готовностью и не отвела его до конца их немого разговора. — Я знаю о том, как ты попала в Средиземье. Валар предупредили нас о твоем приходе из другого мира, — услышала Рэйчел у себя в голове. — Я могу вернуть тебя домой прямо сейчас, если ты захочешь. Путь Братства для тебя очень тяжел, и ты скучаешь по своим родным. Рэйчел вздрогнула. Она вспомнила маму, папу и сестру, их лица, их голоса. Галадриэль надавила на больное, но Рэйчел мысленно ответила с твердостью, и в ее словах не было неискренности: — Если я сбегу сейчас, я предам все Братство. Я не могу их бросить в такой час. Да, я скучаю по родным, но я либо дойду до конца и вернусь домой, либо умру за свободу Средиземья. Взгляд Галадриэль смягчился и она едва заметно кивнула Рэйчел, показывая, что разговор окончен. Вскоре Галадриэль закончила негласные беседы с каждым из Хранителей. — Вы останетесь в Лориэне, пока полностью не отдохнете и не будете готовы идти дальше, — сказал Владыка Келеборн. — Не точите сердца тревогой, идите и отдыхайте, ибо вы утомлены трудами и печалью. Сегодня вы будете спать спокойно. На этом разговор с Владыками, немногословный, но содержательный, был окончен. Братство разместили в большом шатре на земле, к радости хоббитов, да и Рэйчел с Гимли, впрочем, тоже. Эльфы накормили Хранителей досыта вкусной и разнообразной едой, после чего все, разморенные и уставшие, отправились отдыхать. В шатер заходить не спешили: Братство рассредоточилось по всей поляне и каждый был занят своими делами. Хоббиты обсуждали беседу с Владыками, Рэйчел отошла ото всех на небольшое расстояние, устроившись на корнях большого мэллорна. Здесь она могла подумать обо всём и дать волю слезам. Мысли о родителях и сестре, услужливо поданые Галадриэль, не приносили ничего, кроме горечи и тоски. Она начинала понимать, что скорее всего больше никогда их не увидит. Если ее и не убьют в походе, она просто не сможет вернуться в свой мир. Та жизнь казалась теперь Рэйчел бесконечно далёкой. Больше всего на свете она хотела сейчас вновь увидеть маму, папу и Энни. Хотелось поиграть в догонялки с сестрёнкой, вновь поймать ее и, усадив к себе на колени, рассказать какую-нибудь историю, подобную той, которую повествовал Бильбо маленьким хоббитам на своем сто одиннадцатом дне рождения, поведать обо всех приключениях папе и признаться маме в своих сердечных терзаниях. И именно сердечные терзания не давали покоя Рэйчел. Они настойчиво боролись за ее внимание, даже когда та думала о семье, не отпускали ее даже во время отдыха и сейчас перетекли из тяжелых дум о семье в привычное русло. Отчасти можно даже оправдать такой ход мыслей девушки — семья это брак, а брак это любовь. Но что же такое любовь? Она неслышно прошептала имя Боромира, едва шевеля губами и глядя в одну лишь точку, где пару минут назад, должно быть, стоял он. Потом, будто оправившись ото сна, Рэйчел сжала губы и огляделась вокруг — она хотела удостовериться в том, что никто не стал свидетелем ее нескромности. Она жалобно вздохнула и закрыла ладонями лицо. Путь продолжался, а холодность Боромира оставалась неизменной. Он не разговаривал с ней и будто избегал. И даже в тот короткий миг, когда они пересеклись взглядами по дороге в Лориэн, она увидела в его глазах сострадание к ней, сменившееся вскоре привычной отстраненностью. Она ломала голову над тем, что она сделала не так, какую совершила ошибку или чем обидела его, что он даже смотреть на нее лишний раз не хочет. Ей хотелось с ним поговорить, но она не решалась начать этот разговор. Рэйчел не выдержала потока этих мыслей и тихо заплакала. Со слезами, казалось, выходила часть напряжения и тревоги. Рэйчел и жалела себя, и думала, и думала о своих ошибках, и терзалась о своем возлюбленном, но когда, казалось, что все слезы выплаканы, память подбросила ей образ Гэндальфа, срывающегося в бездонную тьму. И слезы полились из глаз Рэйчел пуще прежнего. Когда слез действительно не осталось и ноющая боль стала подбираться к глазам, Рэйчел провалилась в короткое бессильное забытие. Очнувшись, она почувствовала, что ей стало легче, хотя и глубоко спрятанная, но постоянно присутствующая душевная боль никуда не исчезла. Девушка готова была снова предаться тяжелым мыслям, но вдруг услышала голос Боромира. Он разговаривал с Арагорном совсем неподалёку от места её убежища и явно не замечал её. Рэйчел поспешила встать и уйти, чтобы они не подумали, что она подслушивала, если заметят её. Ей хотелось узнать о чем они говорят, но она предпочла вернуться и лечь спать. Стараясь не издавать лишних звуков, она направилась к шатру, однако ей пришлось постараться, чтобы не упасть обратно от измождения и чтобы разобрать дорогу, ведь глаза по-прежнему саднили. Но больших усилий ей все-таки стоило быть скрытной — не стоило показываться в таком нелицеприятном виде своим спутникам, однако она справилась с поставленной задачей и, терзаясь любопытством, вновь провалилась в сон. — Отдохни, Боромир, — сказал Арагорн, подойдя к гондорцу и сев рядом. — Эти земли хорошо охраняются. — Я не найду здесь покоя, — ответил Боромир тихим и глухим голосом. — Я слышу её голос в своей голове... Она говорит о моём отце и о падении Гондора. Она говорит мне: "Даже сейчас ещё есть надежда". Но я не вижу её. У нас давно надежды не было. Арагорну не понадобилось спрашивать, чтобы понять о ком он говорит. Боромир наконец посмотрел Арагорну в глаза, и свет упал на его изможденное лицо. На щеках Боромира блестели дорожки слëз. — Мой отец благородный человек, но он теряет надежду. А наш народ теряет веру. Он надеется, что я всё исправлю, и я бы сделал это. Я хотел бы вернуть Гондору славу! Боромир вспомнил родной город, его красоту и величие и слабо улыбнулся, глядя куда-то вдаль. — Ты видел его, Арагорн? Белые башни Эктелиона, сверкающие как жемчужно-серебряная игла. Высоко на вершине утренний бриз развевает знамёна. Ты возвращался домой по зову серебряных труб когда-нибудь? — Я видел белый город. Давно. — ответил Арагорн. — Ты не должен отчаиваться. Отчаяние заберёт все силы к борьбе и принудит сдаться. — Я никогда не сдамся. Даже если мир будет рушиться и у нас ничего не получится. Я скорее умру, чем опущу руки. Боромир ненадолго замолчал, а потом снова обратился к Арагорну. — Но это не единственное, что меня тревожит, — туманно сказал гондорец, — В последнее время я чувствую себя иначе. Странное ощущение. — Что ты имеешь ввиду? — Не знаю поверишь ли ты, но... Я как будто чувствую себя моложе, — воодушевленно, но по-прежнему тихо, сказал он. — Последние десять лет моей жизни вспоминаются в каком-то тумане. Вроде и было, а как будто не со мной... Арагорн задумался. Ему было трудно понять эти ощущения, но он верил, что такое возможно. — Как давно ты чувствуешь это? — После того, как мы с Рэйчел побывали в Фангорне. Эти слова навели Арагорна на определённую мысль и он попросил Боромира рассказать про их с Рэйчел пребывание в древнем лесу. Боромир с готовностью рассказал все, что помнил, и, как только воин упомянул яблоки, Арагорн остановил его рассказ. — А как выглядели эти яблоки? — спросил он. — Обыкновенные небольшие яблоки, ничего особенного, — пожал плечами Боромир. —Только листья у яблони были необычной формы. Арагорн, закурив трубку, окунулся в свои воспоминания и нашел там одно: Гэндальф когда-то рассказывал ему о Фангорне и растениях этого леса. Вспомнив его историю об этих самых яблонях, Арагорн не сдержал смех. — Ничего удивительного, друг мой, что ты чувствуешь себя моложе, — пояснил Арагорн удивленному гондорцу. — Гэндальф рассказывал мне, что Саруман когда-то давно, в качестве пробы, посадил там яблони с вложенной в них магией омоложения. Правда, со временем он благополучно про них забыл, однако яблони остались и одичали, но магию свою сохранили. Боромир смотрел на Арагорна с таким неподдельным изумлением, что тот невольно улыбнулся. — Не волнуйся, я не думаю, что это опасно, — сказал Арагорн. — А к странным ощущениям привыкнешь. — Да я не волнуюсь. В какой-то мере даже лучше себя ощущаю, — ответил Боромир. —Как будто я снова тот же, что лет десять-пятнадцать назад, но с приобретенными за это время знаниями. — Это неплохо, — сказал Арагорн. — Что ж, уже поздно. Не терзайся тяжелыми мыслями и постарайся уснуть. — Благодарю тебя, — улыбнулся Боромир, и Арагорн кивнул и ушёл в шатёр. Боромир решил еще немного посидеть в одиночестве и подумать. В последнее время он отгонял мысли о Рэйчел, но сейчас решил перестать сбегать от самого себя. Несмотря на тактику избегания, чувства к девушке никуда не делись и даже как будто стали сильнее. Он видел, что Рэйчел не понимает, почему он так резко изменил свое к ней отношение. А ещё Боромир заметил, что Рэйчел и Леголас не так много времени проводят в разговорах друг с другом, учитывая, как ему казалось, их взаимные чувства. Это было странно. "А может я ошибся и это не то, чем кажется? — внезапно подумалось Боромиру. — Нет. Хватит гадать и бегать от неё. Нужно объясниться. Тогда она хотя бы поймёт, почему я был с ней так холоден. Поговорю с ней завтра же". С этими мыслями Боромир вернулся в шатёр и заснул спокойным сном до утра. *** Несмотря на атмосферу лориэнского леса, покой и уверенность в безопасности, не всем было суждено этой ночью спокойно отдохнуть. Тьма накрыла собой весь окружающий мир. Рэйчел видела только темные очертания деревьев, которые наводили мистический страх, несмотря на свою неподвижность. Вдруг, с невыразимым ужасом, Рэйчел поняла, что она проваливается во мрак, падает спиной в темную воду. Она видит, как над ней смыкается покров тьмы, и понимает, что тонет. Усилием воли она заставила себя бороться и, наконец, вынырнула из темной воды. Мрак вокруг уже не казался таким плотным, все вокруг было как будто озарено мутным серым светом. И в этом свете Рэйчел обнаружила свой ночной кошмар — узнала в тёмных водах этой реки Андуин. Подняв руку из воды, она увидела, как жидкость стекает по руке, оставляя красный след. Река казалась черной от крови, наполнившей ее, от крови, что текла в ней. Рэйчел дернулась всем телом и проснулась, жадно хватая ртом воздух. Осмотревшись, она поняла, что находится в шатре и ей ничто не угрожает. Ужас кошмара отступал. Все Хранители еще сладко спали. Рэйчел сделала пару глотков воды из фляги и, осторожно ступая и смотря под ноги, чтобы не наступить ни на кого, вышла из шатра. Час был еще ранний, хотя уже занимался рассвет. Ночная тьма уже отступила и все вокруг было окутано светлыми сумерками. "И на кой чëрт я проснулась так рано?" — с досадой подумала Рэйчел, вернулась в шатёр и, зевнув, снова уснула, успокоенная теплом одеяла, в которое она закуталась. Когда сон отступил, солнце уже вовсю светило, и, выйдя из шатра, Рэйчел застала своих друзей за завтраком. — Доброе утро, Рэйчел! — сказал заметивший девушку Мерри. Остальные тут же поприветствовали девушку, по очереди желая ей доброго утра. — Честно говоря, мы думали, что ты будешь спать до обеда, — хихикнул Пиппин, когда Рэйчел уселась и с аппетитом принялась за еду. — Это точно, — улыбнулся Сэм. — Ты так сладко спала, что мы решили тебя не будить. Рэйчел лишь улыбнулась хоббитам и ничего не ответила. В памяти еще мелькали картинки из кошмара, поэтому она поспешила насладиться светом дня, чтобы поскорее забыть ночной ужас. — А где Леголас? — спросила Рэйчел, заметив отсутствие эльфа. — Он подскочил в несусветную рань, исчез куда-то и так и не появлялся, — задорно ответил Пиппин. Рэйчел улыбнулась такому описанию действий эльфа. Она была рада, что, несмотря на пережитое, хоббит остался собой и не утратил способность радоваться жизни и улыбаться. — Леголас ушёл к своим сородичам, — более серьёзно пояснил Арагорн. — Пока мы в Лориэне, я думаю, мы редко будем видеть его в нашей компании. В последние несколько десятков лет связь между Лихолесьем и Лориэном почти прервалась. Лихолесские эльфы все реже бывают в гостях у лориэнских сородичей, так как им с каждым годом все сложнее сдерживать тьму. Рэйчел вспомнила жуткую крепость в сердце Лихолесья и поневоле посочувствовала Леголасу: видеть, что стало с некогда прекрасным и величественным лесом, наверняка очень тяжело. *** Начался день неплохо. До обеда Рэйчел изучала окрестности и пыталась запомнить каждый уголок, ибо такого великолепия природы ей еще не приходилось видеть. После обеда Хранители не спешили расходиться, а каждый был занят своими делами. Гимли и Арагорн вели интересную беседу, сидя на корнях одного из мэллорнов. Леголас, вопреки словам Странника, появившийся в их компании, некоторое время участвовал в беседе, но вскоре потерял ее нить и задумался о чём-то своём. Боромир чуть в стороне от всех чистил и затачивал свой меч, время от времени отвлекаясь от своего занятия и наблюдая за хоббитами. Мерри и Пиппин устроили было дружеский поединок, но вскоре побросали мечи и просто дурачились. Фродо и Сэм звонко смеялись, наблюдая за друзьями. Рэйчел некоторое время, как и Фродо с Сэмом, просто наблюдала в стороне, а потом вдруг неожиданно для всех (и даже для себя самой) присоединилась к ним. Вскоре игра у хоббитов сменилась, и они начали игру в догонялки, к которой с удовольствием присоединились и Фродо с Сэмом. Рэйчел без труда всех догоняла, поэтому вскоре ей запретили водить, на что она лишь звонко рассмеялась. Ее счастье было почти осязаемым, но где-то в глубине воспоминания о младшей сестре и таких же играх с ней больно кололи сердце. Леголас уже долгое время наблюдал за ними и улыбался. Вскоре в азарте игры Рэйчел и хоббиты убежали с поляны и углубились в лес. Эльф поспешил последовать за ними, опасаясь, что они заблудятся. Рэйчел от души смеялась, убегая от хоббитов, когда вдруг услышала плеск воды под ногами и вдруг обнаружила себя по щиколотку в воде. Убегая, она наткнулась на небольшую речку и даже не заметила, как забежала в воду. Хоббиты точно так же, как и она, забежали в воду, и глаза Мерри и Пиппина загорелись. Предчувствуя новую забаву, хоббиты стали дурачиться, разбрызгивая вокруг воду. Рэйчел от них не отставала, и вскоре все пятеро были насквозь мокрые, а потом в шутливой борьбе и вовсе повалились с ног и барахтались в воде, пока не замëрзли. В этот момент их и застал Леголас: с ног до головы мокрая Рэйчел пыталась подняться на ноги, хохоча и дрожа от холода воды, в то время как хоббиты все старались утянуть ее за руки обратно или беспощадно уронить в воду так, чтобы получилось как можно больше брызг. — Рэйчел! Выходи из воды! Ты же не хочешь простудиться? — строго, но с нотками заботы, крикнул ей Леголас. А потом обратился к хоббитам: — А вы чего сидите? Тоже хороши! Нашли забаву в середине зимы! Рэйчел наконец встала и вышла на берег. С ее одежды ручьем стекала вода, но она была довольная и улыбалась. — Не б-будь т-таким з-занудой, Леголас, — сказала она в ответ, стуча зубами. Леголас усмехнулся и сняв плащ, закутал в него дрожащую девушку. Появление на поляне мокрых хоббитов и Рэйчел под руководством Леголаса, словно их воспитателя, сопровождаемое веселым смехом, произвело фурор. Боромир засмеялся было вместе с Арагорном и Гимли, глядя на весёлую и мокрую компанию, но, увидев Рэйчел, просто обомлел: тёмные мокрые волосы обрамляли ее бледное лицо, и в этот момент она была настолько красива, что у гондорца захватило дух от восхищения. Рэйчел немедленно впихнули в шатёр и велели переодеваться, а хоббитов отпаивали горячим чаем, пока ждали девушку. Вскоре все снова были в сборе, пили горячий чай и веселились. Рэйчел какое-то время сидела вместе со всеми, но потом, накинув свой плащ поверх голубого платья, ушла с поляны, направляясь к облюбованному с утра уединенному местечку. К тому времени все снова разделились на небольшие компании и Боромир, снова оказавшийся немного в стороне от всех, заметил отсутствие Рэйчел. Он догадался, что она ищет уединения и не стал идти за ней. Он снова погрузился в свои мысли о ней и на лице его отразилась грусть. Несмотря на то, что он вчера решил со всем разобраться, он не представлял как сделать первый шаг. Захочет ли она вообще с ним говорить? От этих безрадостных мыслей Боромира отвлёк Арагорн, подсевший к нему поближе. Следопыт некоторое время наблюдал за гондорцем и его откровенно тоскливое выражение лица не оставляло сомнений: о ком он думал было понятно и без слов. — Опять тяжелые мысли? — спросил Арагорн. — Не сказал бы, но радостного мало. — И причиной твоей грусти является Рэйчел? — проницательно заметил следопыт, и это был даже не вопрос. Боромир удивленно взглянул на товарища, словно спрашивая откуда он знает. — Это трудно не заметить, — неопределенно мотнув головой, отозвался Арагорн в ответ на вопросительный взгляд гондорца. — Расскажи мне. Боромир в общих чертах рассказал о подслушанном когда-то разговоре и о собственных чувствах к девушке. Он поделился опасениями, что Рэйчел даже не захочет его слушать после всего, что было. Рассказав все, Боромир почувствовал, как на сердце полегчало, однако он почти сразу же пожалел, что проявил минутную слабость, из-за которой, вероятно, потерял частичку уважения, ведь, как он думал, — не любовными переживаниями стоит занимать свой ум воина. Он так бесхитростно рассказал все Арагорну, все свои переживания последних дней, что это натолкнуло его на определенные мысли. "В этом есть какой-то смысл". Арагорн слушал его с мягкой, понимающей улыбкой. Леголас давным-давно рассказал ему об исходе того самого разговора, и он знал, что эльф и девушка не более чем друзья. Однако, сообщать об этом гондорцу Арагорн не собирался. — Мой тебе совет: просто поговори с ней. Прямо сейчас, — сказал он, когда Боромир замолчал. — Я уверен, она настроена вполне миролюбиво. Боромир сомневался, что это так, но совету решил последовать, убедившись в том, что товарищ совершенно искренне желает помочь. Арагорн указал ему, в какую сторону ушла девушка, и какое-то время смотрел вслед гондорцу. "Что ж, им давно пора обо всем спокойно поговорить," — с улыбкой подумал следопыт, давно наблюдавший за их взаимоотношениями. Рэйчел сидела в красивом месте, напоминавшем ей сцену из фильма, где Фродо заглянул в зеркало Галадриэль. По холмистым склонам в этой части леса струился небольшой ручеёк, который превращался в маленький водопад в месте скопления камней. Около этого водопада лежали удобные камни, на которые можно было сесть и, глядя на течение воды, подумать о чем-нибудь. Именно на этих ровных камнях и сидела Рэйчел, рассеянно подставляя руку под струю воды. Она снова думала о Боромире, но уже не так благосклонно как раньше. Она по-прежнему хотела все разрешить, но теперь была уверена, что ни за что не пойдёт на разговор первая. "В конце концов, у меня тоже есть гордость!" — со злостью думала она, стирая с щёк непрошенные слезы. В этот момент она услышала чьи-то шаги и обернулась, но увидев того, о ком только что думала, снова отвернулась, не сказав мужчине ни слова. Боромир тем временем присел рядом с ней на все тот же камень и некоторое время обдумывал, как начать разговор. Его ставило в неловкое положение то, что он появился перед Рэйчел без речи, не обреченной на провал, и ему приходится сидеть возле нее, выбирая подходящие слова. От него не укрылось и то, что она плакала и, скорее всего, из-за него. Это доставляло ему еще больший дискомфорт. — Рэйчел, — собравшись с духом, заговорил он. — Я понимаю, что я последний, кого ты хочешь сейчас видеть, но я хочу... поговорить с тобой. Рэйчел была настолько удивлена, что многонедельное молчание наконец нарушено, что, позабыв свою холодность, повернулась к гондорцу лицом. Она ожидала того, что он заговорит, не просто же он пришел посидеть с ней на камнях, но слова и тон, подобранные им, все-таки не оставили ее равнодушной. — Неужели! Я думала этот момент не наступит никогда и ты будешь бегать от меня до конца нашего похода, — ехидно сказала она. — Избегать тебя было не лучшей идеей, но, поверь, у меня были на то причины, — и Боромир отвёл взгляд, не решаясь продолжать. Ему не хотелось рассказывать ей о подслушанном в Эрегионе разговоре, но он понимал, что это необходимо. — И что же это за причины? — с долей удивления и нетерпения спросила Рэйчел. — Помнишь наш привал в Эрегионе? Вечер накануне нашего приключения в Фангорне? — Рэйчел утвердительно кивнула. Теперь, готовый ко всему и считающий, что ему больше нечего терять, Боромир с теплотой вспоминал то не слишком удачное попадание в портал вместе со своей возлюбленной, которое могло бы стать чудесным воспоминанием. — В тот вечер я собирал хворост в роще неподалёку от места привала. Там я услышал голоса: твой и Леголаса. Вы говорили о чувствах и... — гондорец запнулся, замотав головой, слегка покраснел, потому что вся его речь ему казалась слишком неловкой, слишком глупой, слишком... Влюбленной. Рэйчел поняла, к чему он клонит и, шокированная осознанием, прикрыла рот рукой. — Ты сказала... Что он тебе нравится. — Да. — Я неожиданно даже для себя самого разозлился и ушёл, хотя вы продолжали разговор. Я много думал, почему я так отреагировал и понял, что просто... Хочу быть на его месте. Я посчитал себя не вправе мешать вам и поэтому избегал общения с тобой. Рэйчел несколько минут осознавала открывшуюся истину, а потом тяжело вздохнула. — Странный ты человек, Боромир! Уж если взялся подслушивать, так подслушивал бы до конца! — шмыгнув носом, еще заложенным после пролитых слез, и слабо улыбаясь, попеняла Рэйчел. — Тогда ты бы узнал, что мы с Леголасом условились на том, что между нами не может быть ничего, выходящего за рамки дружбы. Вот оно! Недавняя догадка Боромира, которой он не посмел поверить, оказалась верной. Его одолевали странные чувства — с одной стороны, он был рад, что сердце Рэйчел свободно, но с другой все еще не чувствовал себя прощенным. Внезапно Рэйчел засмеялась, и по ее щекам прокатилась еще пара слезинок. Но это уже были слезы радости. — Все это время я мучалась от невзаимных, как я думала, чувств! А на самом деле... — она наконец осознала, что ее влюбленность взаимна, и все еще неверяще посмотрела в глаза сидящему рядом мужчине. Боромира словно гром поразил: она не только не оттолкнула его, не прогнала, не просто выслушала, но готова была принять его и любить его. Он был просто ошеломлён открывшейся истиной. Его переполняли светлые чувства, ведь разговор с Рэйчел превзошел все его ожидания и надежды, и Боромир нежно взял девушку за руку. Ее руки были холодными, но это его не пугало — наоборот, теперь он ощущал острое желание согреть ее. Рэйчел, почувствовав мягкое теплое прикосновение, взглянула на свою ладонь в его руке и не отняла ее. Она лишь тепло улыбнулась, снова взглянув мужчине в глаза. Боромир понял, как много времени они упустили из-за такой глупости, недоговорки. Но сейчас казалось, что впереди у них было все время мира, и раз чувства были взаимны, то можно было надеяться на счастье. Они смотрели друг другу в глаза и видели в них то, что не могли выразить словами. Рэйчел видела в глазах Боромира безграничную нежность к ней, и сердце ее билось в учащённом ритме. В этот момент полная луна выглянула из-за деревьев и осветила всю поляну. И Рэйчел в своем светлом платье, которое, казалось, само излучало мягкий свет, казалась самым прекрасным созданием на земле. Они смотрели друг на друга и, во власти новых ощущений, почти ничего уже не понимали. Расстояние между их лицами неумолимо сокращалось, и Рэйчел уже чувствовала на своих губах чужое дыхание. В тот момент, когда их губы соприкоснулись, Рэйчел закрыла глаза и отдалась во власть ощущений. Это было легкое касание, которое за пару мгновений переросло в нежный и чувственный поцелуй. Боромир целовал нежно, ласково, но настойчиво, и Рэйчел не чувствовала ничего, кроме тепла его рук, заключивших ее в объятия, и ласки неожиданно мягких губ. Когда они нашли в себе силы оторваться друг от друга, никто из них не смог сказать бы, сколько прошло времени, но обоим хотелось, чтобы эта чудесная ночь длилась еще очень долго. Они не спали до самого рассвета, гуляя под луной между серебристых стволов мэллорнов. Лес спал, и никто не нарушал их уединения. Лишь одна луна была свидетелем нежных поцелуев двух влюблённых, которые наконец-то разобрались во всём. *** Рэйчел и Боромир вернулись к шатру уже под утро, уставшие, улыбающиеся и счастливые. Они легли спать оба во власти нового для них чувства, и пока они спали, им снились только светлые сны.