Похищение с пристрастием..?

Впервые в своей жизни Ньют задыхался. Не от переизбытка чувств, боли или чего-то ещё, нет. От страсти. От выворачивающего кости возбуждения, когда перед глазами мутная пелена, каждый вдох как первый, а выдох как последний, когда в голове гудит и слюна очень-очень вязкая. Судорожно дёргается кадык. В самом низу живота закручивается тугая спираль всё сильнее и больнее, огнём растекаясь по венам, и крохотные капельки пота выступают над верхней губой. Мордред! Так хочется остудить этот пожар, как-то уменьшить площадь возгорания. Дракклы его раздери... Хотя бы пальцем коснуться. Но руки – о, Мерлин! – связаны, и ничего с этим не поделаешь. Кажется, он уже давно потерял счёт времени, возможно, прошёл час, может, день или вовсе всего пара секунд. Моргана, как же горячо внутри. Эта сладостная пытка могла длиться бесконечно, и Ньютону совершенно наплевать, в какой он позе, по барабану, что руки уже свело, а болезненное возбуждение и не думало спадать. И как бы ни было интересно, ему невероятно, просто фантастически фиолетово, как же он тут оказался. По-фи-гу. Лишь бы хоть кто-нибудь помог. Кто-нибудь... И в этот момент, он не знал, услышал ли Бог его молитвы или в мире всё-таки существует сам дьявол, но... кажется, его спасли. Или он ошибся. Так чертовски ошибся, потому что руки, ещё более горячие, чем он сам, коснулись его спины, плавно оглаживая плечи, чуть массируя, и неожиданно крепко прижали к сильному телу сзади. Скамандер задрожал. Мышцы напряглись, и он изо всех сил попытался подавить тихий полустон. Не вышло. Запястья откровенно побаливали, но его никто и не думал развязывать, руки всё так же тянулись вверх, удерживаемые необычной верёвкой, наверняка что-то волшебное. Магозоолог, скорее всего, мог попытаться вырваться, однако... В голове ни единой мысли о сопротивлении. Было просто охренительно приятно, когда эти невозможно умелые руки властно перебрались на грудь, чертовски медленно очерчивая каждую выступающую косточку, задерживаясь на каждой впадинке и нежно касаясь пальцами каждого мало-мальски видного шрама, а у Ньюта их было много... Очень много. Тихие всхлипы эхом отдавались в ушах и, несмотря на огонь, ещё сильнее разгоревшийся в жилах, пружина сжималась всё сильнее и сильнее. Кажется, ещё немного и всё закончится даже без единого прикосновения к себе... Жгучее дыхание огнём обдало кончик уха, лизнуло шею, и Ньют, не выдержав, застонал, пальцы скользнули прямо туда, в самый низ, и вот когда уже почти... Ещё чуть-чуть. — Не сейчас, мотылёк. Глаза распахнулись, и он резко поднялся, тяжело дыша открытым ртом, глотая воздух, словно путник, утоляющий жажду, с совершенно обалдевшим видом глядя на утренний стояк. Сон. Это был всего лишь сон. Мордред. *** После офигительно холодного душа, когда зубы сами по себе начинают отбивать дробь, магозоолог долгое время не мог прийти в себя, ходил подавленный и всячески пытался осознать, что это был именно сон. И только он. Не то, чтобы он хотел чего-то подобного в настоящем мире... но... Всё было слишком реально, слишком чувственно, и разбирайся он хоть немного в ментальной магии, наверняка смог бы поклясться, что видение наслано. Однако, увы, судьба его обделила. Хотя Ньют, в действительности, был рад отсутствию подобного дара, потому что полагал, что не выдержит такой ответственности, всего этого напряжения. Лезть в чужие головы просто отвратительно. Бедняжка Куинни... Чужие мысли, тайны. Желания. От вседозволенности можно быстро потерять голову. Воспользоваться этим в корыстных целях или просто сделать больно дорогому тебе человеку, а потом корить себя на чём свет стоит... Размышления прервал тихий стук, и Скамандер, вздрогнув, выронил миску с кормом. Вот же! Пикетт больно дёрнул за волосы. Магозоолог, досадливо зашипев, быстро, но достаточно аккуратно двинулся к выходу, боясь споткнуться о корягу и в очередной раз прорыть землю носом, запачкать брюки в липком зелёном соке. Однако, сегодня Фортуна была на его стороне и волшебник благополучно вылез из чемодана, недоуменно хмуря брови из-за вновь повторившегося стука. — Сейчас! — отряхнув ладони друг о друга и быстро пригладив непослушные волосы, он слишком резко открыл дверь - та громко стукнулась о стену. — Мистер Скамандер? Абернети стоял в дверном проёме и недоуменно смотрел на тяжелодышащего парня. — Что ж... ну ладно, — он кашлянул. — Герр Гриндевальд сказал сообщить о том, что через полчаса Вам надлежит пройти в его кабинет. До скорого. Магозоолог удивлённо моргнул, ошарашенно пялясь на того самого человека, который был с МАКУСА ещё не так давно(сразу вспомнилась Тина). Теперь же, видимо, стал сторонником Тёмного Лорда и вполне счастлив. Он пожал плечами. В конце концов, это не его дело. Парня оторвали от работы, и Скамандер не собирается молча сидеть и ждать приказаний, словно верная собачка, которой вот-вот кинут сахарную косточку. Волшебник пойдёт и выскажет всё, что думает о вторжении в личное пространство, прямо Геллерту в лицо! Сейчас же! Ньют вспыхнул. Только если не считать вчерашнее предложение Геллерта, которое, разумеется, было сказано в шутку, ведь он не станет спать с врагом... Не станет же? Как назло вспомнился этот ужасный сон. Грр. Уши откровенно полыхали, и волшебник поспешил сполоснуть лицо холодной водой, в конце концов, ну не опоздает же он, в самом-то деле, если позволит себе эту малость? Охладить нервы. Волшебник даже не мог понять, опоили его чем-то, заколдовали или... Парень предпочел об этом не думать, потому что при одной лишь мысли о человеке, держащем в страхе целые континенты, дыхание учащалось, а ноги странно слабели. В носу мгновенно возник запах зимней ночи, и Ньют, даже если бы захотел, никак не смог бы вырвать его из памяти, подкорки сознания, куда он въелся насмерть. Только Обливиэйт. Крайние меры. Руки начали терять чувствительность и совсем побелели - Ньютон не вынимал их из ледяной воды. Он, с силой сжимая пальцы, кусал губы. Под кожей нещадно жгло. Что за трусливые, не свойственные ему мысли!? Какая глупость... Почему он позволяет себе столь открыто размышлять о главном враге Великобритании и самого Ньюта в частности? Отвратительно. Совершенно пустое слово, не отражающее и тени его собственных чувств: очень ярких, выразительных и оглушающих. Оглушающих... Да, именно так. Скамандер с отстранённым удивлением заметил, что уже не чувствует прежней неприязни к Гриндевальду, хотя обида всё ещё зудела внутри. Руки обдало огнём. Он резко вытащил их из воды, потрясывая кистями, разбрызгивая мельчайшие капли вокруг себя, и приглушённо замычал - пальцы начали отогреваться. Жидкое пламя внутри вен причиняло невыносимую боль, на глаза навернулись слёзы. Жжёт. — Темпус... — хриплый выдох разбавляет тишину, Скамандер тихо ругается. Осталось семь минут. Мордред. Боль уже немного спала, но пальцы всё ещё горели. Магозоолог шмыгнул носом и, накинув любимый горчичный жилет, выбежал из комнаты. Нет, он однозначно не может понять, осмыслить, зачем же ему так торопиться? Ну, опоздает на пару минут, и что? Однако, вопреки доводам разума, магозоолог всё быстрее и быстрее переставлял ноги. Сердце стучало где-то очень высоко, будто в горле. Мерно отбивало ритм. Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум. В грудной клетке разлилось неясное тепло. Воодушевление и жажда деятельности перекрыли утреннюю вялость, глаза блестели. — ..Эта тварь? Чей-то приглушённый голос отвлёк волшебника от конечной точки его пути, заставив приостановиться и внимательно прислушаться, навострив уши. Сердце всё так же бешено стучало. — Какого драккла ты приволок сюда Это, Лиам?! — Н..но, Ви... Я думал, господин будет рад... — Думал он! Нихрена ты не думал, идиот! Немедленно избавься от этой твари. Пока она не вылупилась... Вылупилась? Это животное? Ньют судорожно огляделся по сторонам, пытаясь найти дверь, откуда слышны голоса. Вокруг были лишь каменные стены и редкие картины. — Ты серьёзно?! Знаешь, за какую цену Оно мне обошлось?! — Мне плевать! Хоть сожги, хоть утопи, но чтобы... Скамандер уже не слушал, он пытался отдышаться и найти вход в помещение, где эти двое хотят навредить безобидному зверьку. Детёнышу. Этого он допустить не мог. Внимание привлёк старый гобелен, закрывающий, вероятно, потайную дверь. В памяти тут же всплыли детские годы, когда он, будучи совсем ещё мальчуганом, играл с Тесеем в прятки и, спрятавшись за гобелен, случайно провалился в старую комнату, давно уже заброшенную. Всё было очень пыльное. Там он просидел до самого вечера, завороженно листая большие книжки с цветными иллюстрациями диких животных, ну надо же! И даже полученный в конце нагоняй от матери нисколько не испортил зародившееся влечение к иной форме жизни. Ньют грустно улыбнулся воспоминаниям и сейчас, как никогда сильно, почувствовал тягу вернуться домой. К семье. Всё-таки, кем бы волшебник ни был, теперь он по-прежнему остаётся барсуком. Хаффлпафф был его домом... И до боли грустно осознавать, что лишь из-за нелепой случайности, лишь из-за непонимания старшими магами всей сути психологии животных, он этого дома лишился. Но обида больше не рвёт душу. Ньют давно простил. В реальность вернул приглушённый женский вскрик, и Скамандер не стал больше медлить: с силой рванул гобелен в сторону и поморщился от небольшого облака пыли. Домовики явно плохо исполняли свои обязанности. Потемневшая от старости дверь со скрипом приоткрылась, пропуская магозоолога внутрь – спёртый запах пыли прямо-таки вынуждал чихнуть, в носу свербило. Двое человек, мужчина и женщина, оказавшиеся приближёнными Гриндевальда, стремительно обернулись, наставив на него палочки. — Ну, конечно, — Винда усмехнулась. — Кто-кто, а магозоолог бежит к своим тварям. — Я… — Ньют сглотнул и посмотрел вниз. — Вы не имеете права причинять вред магическим существам, тем более детёнышам, и я… Виллиам, тот самый блондин с водянисто-зелёными глазами, визгливо рассмеялся. — Мы? Не имеем? Да кто ты такой, чтобы утверждать это?! Я заплатил за это… эту… Эту тварь! И я имею право делать с ней всё, что захочу… В голове тут же возникла неприятная сцена возле кабинета Тёмного Лорда. Этот мальчишка и... его нижнее бельё. Скамандер передёрнул плечами. И всё равно как-то... обидно что ли. Ну и ладно. Ньют тряхнул головой и осмотрел заброшенную комнатку. Мир будто замер, когда взгляд волшебника наткнулся на маленькое яйцо, лежащее в специальной подставке на трансфигурированном на скорую руку столе. Тёмно-бурая, почти чёрная ребристая скорлупа была покрыта едва заметной алой крапинкой, а трещинка, что молнией ветвилась там же, очевидно, и была приступом паники. Тревога вполне уместна. Ведь при рождении детёныши чупакабры очень опасны, пока впервые не попробуют кровь, естественно, со смертельным исходом, но когда Ньютона волновали подобные мелочи? Действительно. Ответ очевиден. Тем более, чупакабра, впервые появившаяся на свет из яйца, ещё большая редкость, чем перо феникса. И если второе достать вполне можно, а иногда и возможно, то вот это… О, магозоологу страшно даже представить, сколько оно стоило. Впрочем, факт остаётся фактом. Скамандер не позволит навредить этому маленькому чуду. Ведь чупакабра наполовину ящерица, наполовину человекоподобное, а люди, насколько мы знаем, живородящие существа. Как и некоторые виды ящериц, что позволяет сделать предположение о том, как именно чупакабры появляются на свет. Рождаются. Однако, вот та несчастная четвертинка заложенного внутри генотипа позволяет с уверенностью сказать, что иногда, нет, даже более редко, чем иногда, эти наполовину рептилии откладывают яйца. Почти никогда. Но всё же... такое случается. Да, когда они находятся в опасности. Да, когда есть угроза для жизни. Да, в необычайно редких для этих тварей обстоятельствах, но... И душу сейчас просто переполняет такой совершенно неуместный в данной ситуации детский восторг. Это же круто. Офигительно, невероятно, невозможно и очень-очень круто. — Всё-таки, будь с ним поосторожнее, Лиам, господину не понравится, если с его новой игрушкой что-то случится… — Вот именно. Едва скрипнула дверь и по спине ледяной змейкой пробежал холодок. В горле запершило. Ньют не хотел оборачиваться, не хотел признавать, чей именно голос он услышал, но… Разноцветные глаза смотрели прямо на него. — Ты опоздал.