drowning

      Отношения Чонгука и Тэхёна развивались стремительно. Тэхён никогда не был счастлив так, как сейчас. Никогда в своей жизни. Он смело мог бы назвать Чонгука своим соулмейтом. Рядом с ним было так приятно и тепло.       Чон дарил Киму приятные воспоминания, ласку и самую настоящую любовь. Сказать честно, Чонгука сначала очень напугал возраст Тэхёна. Несовершеннолетний альфа, который искал не только приятный разговор с ним. Но Чонгуку понравился Тэхён. Больше своим внутренним миром, чем внешностью. Нет, конечно, подросток был очень красивым, без сомнений. Но не это заставило старшего альфу продолжить общение, а искренняя квадратная улыбка.       Да, в Южной Корее возраст согласия с полных тринадцати лет. Только Чон жил большую часть своей жизни в Америке, точнее, в Калифорнии, где возраст согласия с восемнадцати. Чисто по идеологическим взглядам альфа не хотел вступать в сексуальную связь с таким молодым партнёром. Но он решил познакомиться с парнем поближе, чтобы они смогли узнать друг друга.       Тэхён и сам решил не спешить в этом деле.       Их отношения начались с обычных прогулок по парку, походов в кафе или рестораны. Ким ощущал себя живым. Чонгук смог в его жизнь внести частичку свежего воздуха, от которого Тэ чувствовал настоящую эйфорию.       Чонгуку нравилось делать подарки младшему. Тот так мило краснел, когда Чонгук дарил ему разные коробочки. Это могли быть как самые обычные безделушки, так и дорогостоящие вещи. У Чонгука имелись деньги, и он не жалел их на Тэхёна.       Когда их отношения перешли в полугодовые, Тэхён узнал, что родители Чона в курсе ориентации сына и принимают его таким, какой он есть. А ещё оказалось, что они жили в Америке, а не в Корее, и с тяжелым сердцем отпускали сына на родину, чтобы тот смог развивать свой бизнес. Сам же Ким всё ещё не мог собраться с духом, чтобы признаться своей семье. Он очень хотел познакомить Чонгука с папой, мягко улыбавшимся бы его избраннику, отцом, который бы мог бы обсуждать с ним экономику и политику, и, конечно же, с братом, который всегда подшучивал бы над Тэхёном, а потом уговаривал его рассказать об их отношениях. Тэ очень надеялся, хотел и желал этого. Он жаждал понимания и поддержки. Только страх не позволял ему хоть как-то намекнуть о своих нетрадиционных предпочтениях. А Чонгук никогда не подгонял его, тем более, не упрекал.       Когда Тэхёну исполнилось восемнадцать, а их отношениям — целый год, у них был первый секс. Палитру чувств, которую тогда испытывал Тэхён, невозможно передать словами. Ему было хорошо. Очень хорошо. Чонгук доставил ему дикое удовольствия и массу совершенно непередаваемых чувств. Он был нежен с ним.       Чонгук опытен в таких вещах. Это не первый секс с альфой, поэтому он прекрасно знал, что именно нужно делать, чтобы не причинить своему партнёру вреда.       Этот секс доставил им двоим удовольствие. Чонгук успокаивал Тэхёна, говорил тёплые слова, опаляя своим горячим шёпотом кожу. Его большие руки ласкали мягкую кожу, оставляя приятное тепло. Он просил его расслабиться, и Тэхён расслаблялся, шире разводил свои ноги и стонал так громко, что горло начало болеть, когда Тэ почувствовал горячий и влажный язык около заднего входа. Было так хорошо: перед глазами фейерверки, ощущение, что никого, кроме них двоих, не существует. Поцелуи-укусы были сразу зализаны, чтобы было не так больно. Чон целовал его везде. В губы, щёки, в лоб, перешёл на ключицы и пухленький животик. Нигде на теле Тэхёна не было места, где Чонгук не оставил свою метку.       Чон лизал его, смачивал слюной проход, проникал языком внутрь, оглаживая горячие стенки. А когда он поднимал свои глаза прямо на Тэхёна, тот терял самообладание. Это было так сексуально, так желанно. Ноги сами ложились на широкие плечи. Тёплые руки поглаживали их внутренней стороне, доходили до колена. — Пожалуйста, — голос охрип, а из уголка стекла слюна. Чонгук решил не мучить мальчика, про себя думая, что для первого раза достаточно.       То, что было после этого, Тэхён не мог представить и в самой лучшей порнухе, которую смотрел периодически, даже находясь в отношениях с Чоном. Он всегда представлял Чонгука, который так же ласкает его, как тот порноактёр в ролике, заставляет его стонать, подобно тому омеге на экране. Тэхён кончал, трогая себя, и на выдохе стонал раз за разом всё громче имя своего партнёра.       Но все это было теоретически. Когда дело дошло до практики, парень забыл всё, что долгие годы собирал из видеороликов. Он ведь не хотел перед Чонгуком показаться неопытным и маленьким мальчиком, который полное бревно в постели. Только всего этого и не надо было. Чонгук, как опытный человек, всё делал сам, в ответ получая самые лучшие эмоции, которые хотел видеть. — Всё хорошо, Тэхён-и, расслабься, — он поцеловал его в мягкие, совсем не альфьи губы. Смотрел прямо в карие глаза, взглядом показывая, как он его любит. Может быть, год — это слишком мало. Может быть, год — это слишком много.       Он приставил свои длинные пальцы, смазанные кремом, ко входу, медленно проникая сначала одним. Тэхён стонал прямо в губы, и Чонгук поцелуями ловил его стоны. Тэ был так занят этим, что не заметил, как в нём уже оказалось два пальца. Они свободно двигались внутри, раздвигали девственные стеночки.       Проникновение было болезненным, неприятным. У Тэхёна потекла одинокая слеза из уголка глаз. Чонгук со всей нежностью стёр ее пальцем. Шептал, говорил, как любит, что он его любимый мальчик, лучик света в его жизни. Ким тоже шептал в ответ, что любит. Сильно-сильно. Умолял не бросать его. Быть с ним. Говорил, что не может представить жизнь без Чона.       Следующие толчки не отдавались болью. Они приносили удовольствие. Чонгук рычал. Толчки стали более размашистыми, глубокими и резкими. Тэхён пальцами сжимал простыни, не боясь порвать их. Было хорошо. Чонгук звёзды ему показал, в космос слетал с ним. Не существовало мира больше. Были только они двое. И их любовь.       В тот вечер Тэхён не ночевал дома, соврав родителям, что останется у своего друга. Ночь была горячая и страстная. Утренние поцелуи и совместный завтрак. Чонгук решил подвезти его до школы, уверяя, что им по пути. Тэхён согласился, но только потом понял, какую ошибку совершил. Они остановились недалеко от школы, и Тэхён, не думая об осторожности, поцеловал Чонгука, и этот поцелуй перерос в более глубокий. Ким не мог предположить, что их заметят. Что их могут сфотографировать. Что судьба такая сука.       Через десять минут все узнали о том, что Ким Тэхён подставляет свою задницу другим альфам.       А еще через две об этом узнают его родители.

***

— Юнги! — Пак слишком счастливый подбежал к обеденному столу. Он шумно опустился на соседний стул, прерывая Юнги. Тот поднял на него глаза, смотря прямо на покрасневшие щёчки. Такие милые, пухленькие и мягкие. — Ты просто не представляешь! Я влюбился!       Чимин с энтузиазмом рассказывал про этого альфу. Что он новенький, совершенно недавно перевёлся в их поток. Он высокий, и улыбка у него тёплая. И, вроде бы, он не думает, что Пак толстый.       У омеги сверкали глаза, а Юнги в них пропадал. Они затягивали, как чёрные дыры, из которых выхода нет. Да и сам альфа ощущал себя будто в космосе. — А ещё, — он начал копаться в своей сумке, ища что-то. — Смотри! — он достал из сумки маленький шоколадный батончик, который Юнги был слишком знаком. — Я нашёл его в своём ящичке для вещей. Я думаю, это он туда его положил.       Он мечтательно улыбнулся, так ярко и счастливо. Мин не смел разрушать это, ломать Пака ещё больше и разочаровывать его. Юнги нужно смириться, что Чимин видел в нём только друга и поддержку. Не замечал его взглядов влюблённых и даже не думал, что эту шоколадку мог положить именно Юнги.       Для альфы было важно доказать этому мальчишке, что он красивый такой, какой он есть. С пухлыми щёчками и милым животиком. Что это всё не стоило слёз. Что смешки одногруппников не должны быть причиной его истерик ночью. Что его родители не видели в нём человека, но у него был рядом Юнги. Только Пак не слушал, говорил, что Юнги так считает только потому, что он его друг. Чимин хотел быть симпатичным для других, для альф. Чтобы им восхищались, а не стыдились его.       Юнги хотел орать во все горло, что он, чёрт возьми, обожает его. Любит! Он смотрел на него, как на омегу. Только он не мог найти в себе сил сказать это. Потому что видел, как появился шанс, что Чимин сможет избавиться от своих комплексов. Не благодаря ему, конечно. Благодаря совершенно левому человеку. Хотя бы так. — Я рад за тебя, Чимин-а, — мягко улыбнулся альфа. — Правда, хён? — Конечно, — кивнул в знак подтверждения. — Но, я надеюсь, ты познакомишь меня с ним.       Чимин жутко покраснел, отводя взгляд в сторону. Маленькие пальчики нервно начали тарабанить по столу. Юнги приподнял бровь, вопросительно смотря на омегу. — Понимаешь… — Чимин прочистил горло. — Я с ним ещё не говорил. И не знаком толком. Но сегодня я точно узнаю его имя.       Чимин счастливо улыбнулся, а его глаза превратились в полумесяцы. Юнги ничего не оставалось, кроме как поддержать омегу, а после наблюдать, как Чимин знакомится с тем альфой.       Сказать честно, он не понравился Мину сразу. Не только потому, что он забрал сердце Чимина. Скорее что-то другое, может, внешность или аура, просто отталкивал. У Юнги мигала красная лампочка в голове, предупреждая об опасности. Но, посмотрев на Чимина, которому, кажется, удалось завоевать чужое доверие, Мин решил не обращать внимания.       Вообще, альфа никогда не мог понять семью Паков. Он не раз был в их доме, к нему они относились с уважением, улыбались, пытались выставить себя в лучшем свете. Только на Чимина смотрели далеко не с любовью. Его папа не стеснялся при Юнги поливать сына грязью. От тех слов даже самому Мину было противно, и далеко не от Чимина. Любимая фраза господина Пака была: — Посмотри, даже альфа худее тебя.       Иногда Юнги оставался у друга на целый день и, конечно же, на семейный ужин. Сказать, что он проходил в расслабленной обстановке, значит солгать. Всё было так натянуто, что, кажется, от напряжения можно было порезаться.       Сейчас, когда они уже учились в университете, и школьные дни были позади, они — Юнги и, главное, Чимин, — жили спокойно. Юнги не хотел возвращать прошлые дни и издевательства, через которые прошёл омега. Тот только сейчас смог кое-как закрывать глаза на поведение родителей. Он надеялся, что плохое предчувствие обманет его.

***

      С того дня, когда Джин случайно столкнулся с Намджуном, его жизнь пошла, грубо говоря, по пизде.       Сокджин до этого момента не представлял, насколько гнилыми могут быть люди. Сейчас он познал эту гниль полностью. То столкновение и вполне откровенная поза омеги перевернули с ног на голову жизнь, и теперь весь универ считал, что Ким Сокджин с четвёртого курса — шлюха.       С тех пор серая мышка превратилась в общеизвестную личность. Учителя-омеги смотрели с презрением, а учителя-альфы, наоборот, намекали на другие услуги. И теперь все знали, что Сокджин свои высокие оценки просто насосал.       Только Джину было обидно. Он учился, как ненормальный, чтобы получить высшие отметки, старался ради стипендии. Это его ум. Только всем было наплевать. Абсолютно.       Многие стали избегать омегу. Те знакомые, что появились за эти годы, пытались просто забыть о его существовании, наблюдали за унижениями, и помочь никто не собирался. Все просто смотрели. Наблюдали и смеялись.       Сокджин тогда шёл в столовую. У него уже несколько лет был только его столик, где сидел он и его друзья. Об этом знали все, и никто не занимал чужие места. Так как друзей у омеги больше не осталось, его стол был пуст. Он со вздохом взял себе еду, а когда подошёл к своему столику, понял, что тот занят. Альфами с его потока, потока ниже. Мерзкая компашка, состоявшая из таких же мерзких людей. Самый главный — Джин даже не знал его имени, — нагло смотрел на него. А после ввёл омегу в ступор. — Это моё место, будьте добры освободить его, — твёрдо сказал омега, но это вызвало лишь громкий смех, и все, кому не лень, начали наблюдать за интересной сценой. — Джин-а, твоё место только на альфьем члене, — ответил тот наглец, вызывая всеобщее одобрение. — А чтобы сесть тут, тебе нужно заслужить это, точнее, отработать. Как тебе нравится больше, задницей или ротиком?       Сокджин молчал, сжимая пальцы на подносе. Это чертовски обидно и неприятно. Он краем глаза заметил Намджуна, который так же, как и все остальные, наблюдал за сценой. Теперь стало ещё и стыдно. Хотелось провалиться сквозь землю. Но он только перевернул свой поднос на наглеца. Тот заорал, встал со скамейки. А потом, когда отошел от шока, ударил Кима по щеке, оставляя красный и очень больной след. Силы ему не занимать. И губа лопнула. Весь рот в крови. Джин кое-как сдержал слёзы. — Мерзкая шлюха! Ты, даже если со всем универом перетрахаешься, не сможешь оплатить этот костюм!       Джин не стал больше слушать и ушёл из столовой прочь.       Так проходили месяцы. Джин уже перестал обращать внимание, да и остальным как-то поднадоело. Только клеймо шлюхи всё ещё осталось на омеге. Да и были до сих пор те, кто мог начать доставать его. Но Сокджин решил забить.       Ему пришлось тяжело. Его лишили стипендии из-за пониженных оценок. Пришлось искать еще одну работу, так как зарплата на первой была маленькой, и этого не хватало на съём квартиры и проживание. Он пытался подтянуть свои оценки, учился ещё усерднее, чем до этого, чтобы быть готовым к любой подставе, так сказать, от преподавателей. Папе Джин решил не говорить о своих проблемах. У него всё хорошо, зачем портить настроение папе? Он счастлив, поэтому Джин должен быть счастлив тоже, хотя бы для него.       Еще один переломный момент настал, когда Сокджину надоело скрывать свои чувства. Он решил поговорить с Намджуном и признаться ему. Омега был почему-то уверен в том, что альфа ответит на его чувства. Потому что Джин часто чувствовал его взгляд на себе. Почти всегда. Было приятно. Вообще, чувства к Намджуну с каждым днём увеличивались и упрочнялись. Их нельзя никак уничтожить. Они поглотили его с головой. Омега просто жил Намом. Это то, что держало его на плаву.       Сокджин в тот день много нервничал. У него потели руки и голова болела, переволновался. Надо просто сделать этот шаг, и всё. Вот он уже подошёл к парте альфы. Они остались одни в аудитории. Все ушли, а Намджун переписывал материал в свою тетрадь. Он поднял свой взгляд и с интересом посмотрел на омегу. — Привет, — на выдохе поздоровался Джин. — Привет, — ровно ответил Намджун.       Сокджин в последний раз глубоко вздохнул, а после наконец-то произнес: — Ты мне нравишься. Точнее, я люблю тебя.       Казалось, земля застыла. Не было даже малейшего шума вокруг. Только они вдвоём. Даже вроде сердце не билось. — Оу, — только и произнёс альфа. Лицо его было каменное. Не выражало ничего. В нем не было никаких чувств. Один холод. Он принял это как… должное? Ему нечего сказать кроме дебильного «оу»? — Ничего, Сокджин. Но, если мне вдруг захочется потрахаться, я уж точно знаю, что могу обратиться к тебе. Ты ведь не разочаруешь? Ты, вроде бы, натренированный.       Он собрал сумку, подмигнул омеге, и ушёл.       Намджун оставил Сокджина одного. А тот всё ещё смотрел туда, где стоял альфа. Слеза. Затем ещё одна и ещё. А омега, кажется, и не чувствовал. Он просто ничего не чувствовал.