drowning

      Тэхён поражался тому, как быстро слухи распространялись вокруг. Как переходили из одного уха в другое. Как все всё знали про его жизнь. Как-то узнали, что Чонгук уехал. Только извратили все, посеяли в Тэхёне страх и сомнения.       Но Ким не думал ломаться, ждал Чонгука, писал ему каждый день. Тот отвечал, говорил слова любви в ответ, улыбался ярко-ярко, даже через видео тепло своё передавал.       Чонгук в Америке уже больше восьми месяцев. И каждый раз его приезд переносился. И возможности не было приехать. Тэхён говорил, что всё хорошо, он, конечно, скучает, но работа важна не меньше. Он подождёт. Пока Чонгук с ним говорил хотя бы несколько раз в неделю, всё было хорошо. И издевательства в школе ничего не значили. Осталось немного. Через пару месяцев школа будет за плечами, а Чонгук — рядом.       По крайней мере, Тэхён пытался убедить себя в этом.       Родители переживали не меньше. На удивление, отец предлагал Тэхёну поехать на некоторое время в Калифорнию, навестить Чона. Ким бы рад был, только боялся показаться слишком настойчивым.       Поэтому он продолжал жить своей прошлой жизнью, как мог.       Только выходило не очень. Одноклассники всегда находили повод поиздеваться, избить, оскорбить, размазать гордость. Тэхён считал дни до окончания данного учебного заведения. Ненавидел каждый день, когда ему приходилось перешагивать порог школы.       В тот день, как и обычно, его зажали в туалете, больно толкая на кафельную стену. Снова собралась та же компания альф, которым надо было самоутвердиться унижением других людей. Ещё до всей этой ситуации Тэхён часто видел, как те отжимали деньги у младшеклассников, иногда зажимали омегу помладше, избивали очередного беднягу. Наверное, думал Тэхён, всё это плата за его бездействие. За то, что он не помогал другим. И тут ему не помогут. Даже не зная про его ориентацию.       Жизнь та еще сука. — Ну, что ты, Тэхён-и, всё время нам на глаза попадаешься? — с издевкой спросил главный ублюдок. — Я же тебе уже который раз говорю: не будешь попадаться на глаза, и, возможно, это спасет тебя от очередного знакомства с нашими ботинками.       Он мерзко засмеялся, поднимая за собой и чужой гогот, заставляя поморщиться. Тэхён про себя хмыкнул. Издевается, сука. Ведь и так понятно, что будь Тэ даже самим человеком невидимкой, его всё равно поймали бы. Неважно, как, они сами его ищут, лишь бы в очередной раз поиздеваться. От них нет спасения. Разве что в окно. — Не умеешь ты принимать чужую благосклонность, — наигранно вздохнул здоровяк, будто отчитывал провинившуюся собаку. — Но ничего. Мы тебя научим.       После этого на альфу обрушились сильнейшие удары. Очередные. Снова открывая еле зажившие раны, ухудшая и так ужасное состояние. Тэхёну и так приходилось ходить в закрытых вещах, лишь бы не видеть все побои, но они не успевали исчезать, как к ним прибавлялись ещё и ещё.       И вот он уже лежал на грязном полу, пытался закрыть лицо и затылок от ударов. Тем же плевать было, куда приходились удары: в лицо или в чувствительные места. Им плевать на всё и на всех, они говорили слова, которые уничтожали личность, не придавая значения, а Тэхён по ночам рыдал из-за этого. Чувствовал себя никчемным, мерзким и ненужным. Хотя знал, что это неправда. Но в душе поселилась доля сомнения, которая сжирала и уничтожала. — Где твой ебырь, Тэхён? Где тот, кто ебёт тебя каждый день? Неужели бросил тебя, бедняжка? — столько в словах ненависти, язвительности, яда. Хотелось выть, рвать, оглохнуть, лишь бы не слушать. — Конечно, зачем ему какой-то недоразвитый альфа, когда вокруг столько омег? — Интересно, как это, когда дырка сухая? — спросил один из псов, хмыкнув. Удары прекратились. Тэхён смог вздохнуть. Тэхён не слушал больше. Тело ныло, так ужасно больно. Ему точно сломали что-нибудь. Без сомнений. — Сейчас и проверим, Минки, — зачинщик сел на корточки перед чужим лицом, которое кое-как спаслось от побоев. Альфа взял в свои мерзкие пальцы подбородок Тэ, крутя в разные стороны. Смотрел, изучал, а потом с ухмылкой промолвил, как приговор: — А Тэхён-и, оказывается, симпатяжка. Лицо такое смазливое, — он резко убрал руку, грубо перевернув сопротивлявшегося Кима на живот, трогая его задницу. Тэхён шипел, рычал, потому как понимал, что собирались с ним делать. А паника полностью захватила разум. Тело начало трясти, руки пытались дотянуться до ублюдков, ударить, уничтожить. Но ничего. Его крепко держали, не давая шанса. — Смотри, какая задница, как у омеги.       Тот самый Минки хмыкнул. Подошел ближе, попросил у главаря быть первым. Тэхён истерил, пытался встать, не дать стянуть с себя штаны и белье. Пытался встать, убежать. Подальше отсюда, к Чонгуку, лишь бы не чувствовать чужие руки на себе.       Ким рыдал. Громко, во все горло. Не жалел свои голосовые связки. Было так страшно, так грязно. Как он сможет жить после этого? После того, как его коснулся кто-то кроме Чонгука. Когда его так унизили и растоптали.       Было очень больно. Ужасно больно. Никто не слушал его, все только смеялись, говорили грязные слова, били. А перед глазами лицо Чонгука. Его тёплая улыбка, в ушах слышался мягкий голос и слова любви. Теперь этого не будет. Никогда.       Честно, Тэхён не знал, сколько это продолжалось и как много их было. Он потерял счет, убито смотря в сторону. Его вертели, крутили, как куклу. После перешли и на рот, насильно открывая его, вталкивая свои мерзкие члены в глотку. А Тэхёна тошнило. Казалось, он сейчас захлебнется собственной рвотой. Только этого и хотел сейчас Тэхён. Умереть, лишь бы это прекратилось. Но инстинкт самосохранения держал его на плаву, не давал опустить руки. А Тэхён не понимал, почему. Почему? Зачем ему жить после этого? Будет ли любить его Чонгук? Захочет ли быть с ним?       Тэхён не знал ответа. Может быть, ему лучше умереть? Столько проблем приносит семье, Чонгуку. Чонгук ведь вернётся в Корею только ради него. Бросит работу, семью, друзей, чтобы увидеть его. Это неправильно. Он ведь может найти свою пару в Америке, где принимаются такие отношения, как у них. Найдет себе хорошего человека, создаст с ним семью, может быть, они усыновят ребенка.       Тэхён всегда мечтал о ребенке с любимым человеком. Если бы это был альфочка, он бы водил его в секции по борьбе, покупал бы машинки, вместе с ним бы играл. Как и его пара. Он, ребёночек и Чонгук — трое альф в семье. А если бы омега, Тэхён бы относился к нему, как к сокровищу, не давал бы обижать его маленького принца, покупал ему лучшую одежду, а Чонгук с улыбкой смотрел бы на них. А когда сынок подрастёт, Тэ отправит его на курсы кулинарии. Он представлял, как с улыбкой говорил бы, какое же вкусное блюдо, при том, что оно пересоленное, лишь бы не обидеть его.       Тэхён лежит на грязном кафеле, уже один, в чужой сперме и порванной одежде, смотрит в потолок и плачет. Потому что знает, что этого не произойдет. Что у него не будет детей, никогда. Не по природным причинам, хоть и усыновить в Корее не смогут. Что с Чонгуком не сможет быть. Что он ошибка ёбаной природы.       Ким не знал, как он нашёл в себе силы встать. Не помнил, как дошел до дома. Не помнил, как сидел на полу ванны, слушая, как лилась тёплая вода за спиной.       Пальцы, как неживые, нажимают на экран, выводя буквы, слова, предложения. «Чонгук-а, Если честно, то давно хотел тебе это написать. Не при таких обстоятельствах, конечно, но лучше сейчас, ведь другого шанса не будет. Чонгук, хён, я люблю тебя. Очень сильно люблю. Мне так тяжело быть вдалеке от тебя. Мой мир будто краски потерял. Нет моего мира без тебя. Я пытался, и у меня вроде получалось жить тут, зная, что ты очень далеко. Я никогда не сомневался в твоих словах о любви ко мне. И никогда не буду. Но я тебе всё это время врал, говоря, что у меня всё хорошо. Мне тяжело без тебя. С каждым днем становилось труднее терпеть всё это без тебя. Прости. Но я так больше не могу. Мне тяжело. И ты не заслуживаешь такую проблему, как я. Безумно люблю тебя. И буду любить даже на том свете. Твой тигрёнок.»       Палец немного дрогнул перед тем, как отправить сообщение. Тэхён тяжело вздохнул, глотая слёзы. Двигаться больно. Он кое-как снял с себя всю грязную и порванную одежду. Альфа смотрел на свое тело в зеркало. Хрупкое слишком, не как у альфы, нежное. Только портили вид синие, фиолетовые, зеленые синяки, украшавшие всё тело. По внутренней стороне бедра уже текла кровь вместе с чужой спермой.       Ким вытер слёзы со своего лица. Взял двумя пальцами маленькое лезвие, а сам шагнул в воду, садясь на дно ванны. Тело трясло из-за страха и боли. Тэхён молился за счастье Чонгука, семьи, желал им лучшей жизни без него. Лезвие легко впилось в тонкую кожу на запястье, пуская первую алую кровь.       Ким Бэкхён сегодня вернулся домой раньше, чем было нужно. Плохое самочувствие давало о себе знать, потому отпросился с учебы. Дома никого не было, родители на работе, а Тэхён-и все ещё учился.       Бэк снял верхнюю одежду, обувь. Голова болела, тело почти не держало. Он даже не заметил, что обувь брата была дома.       Омега прошёл на кухню, выпил стакан воды. Вместе с головой болели и глаза. Бэкхён понял, что простыл. Все симптомы на лицо. Еле перебирая ногами, он прошел в ванную комнату. Предчувствие было странное. На полу валялась одежда, вроде бы брата, раковина грязная. Он перевел взгляд на некогда белую ванну и закричал. Ноги не выдержали, он упал на колени. Из глаз полились слёзы. Вода розовая, а в ней лежал Тэхён. Рядом с ним — кровавое лезвие. Омега с криком на коленях подошел к телу, которое было уже холодным. Кое-как достав из кармана телефон, набрал скорую. Он не мог поверить, что это произошло. Так ужасно.       По дороге в больницу на скорой он набрал родителей. Те немедля собрались с работы и поехали следом. Тэхёна увезли в операционную. Бэкхён же не мог держать себя на ногах, сел посреди коридора. Медбратья пытались привести его в порядок: успокоительное, чай, плед. Даже сладкое. Но ничего не помогало, омега был не тут. Но Тэхён жив, он еле дышал, когда Бэк нашел его. Его могли не успеть спасти.       Родители приехали примерно в одно время, через полчаса. Бэкхён плакал на плече папы, а отец нервно ходил из стороны в сторону. Всех поразила произошедшая ситуация. А когда врач, который оперировал Тэхёна, вышел к ним и поставил диагноз, папа чуть не потерял сознание, а господин Ким от гнева покраснел весь. — Не понимаю, куда вы смотрите, но у вашего сына гематомы по всему телу, не только внешние повреждения, но и внутренние раны. Так же мы обнаружили повреждения заднего прохода у мальчика. Нам очень жаль, но вашего сына изнасиловали, — поджав губы, вынес вердикт врач. — Мы советуем обратиться в государственные органы. Мальчик долго подвергался физическому насилию. — Он ведь жив? — подняв красные глаза, спросил Бэкхён. — Жив, Вы нашли его вовремя. Ещё немного, и мы бы потеряли его.       Омега рвано выдохнул. Как же он счастлив. Он мог потерять любимого братика, но его спасли.       Спасли. Успели.       Рука крепко сжимала чужой телефон, который он успел подобрать перед тем, как уехать. Омега даже не замечал, что тот все время жужжал, оповещал. Будто кто-то писал всё время или звонил.       Когда парень смог немного успокоиться, он решил достать его, посмотреть, кто тревожит брата. Было очень много сообщений от Чонгука. Много пропущенных. Много-много-много. Омега перепугался, когда прямо перед его глазами высветился звонок альфы. Он ответил, не успев сказать и слова. — Тэхён! Боже, ты ответил! Что случилось? Тигрёнок, что за сообщение ты мне написал? Не молчи…       Под конец голос Чона стал уже более отчаянным, потерянным. Бэкхён сглотнул, пальцы задрожали. — Привет… это Бэкхён. — Ох, привет, Бэк. А Где Тэ? Все в порядке?       Омега сглотнул слёзы, попытался дыхание успокоить. Так тяжело говорить. Так тяжело рассказать. Бэкхён понимал, что сейчас будет молить, лишь бы альфа прилетел к брату, на коленях стоять будет. Тэхёну нужен Чонгук. Тут, рядом. — Чонгук, пожалуйста, прилетай. Ты нужен ему.       Чонгук прилетел через два дня. За это время Тэхён уже очнулся, семью пускали в палату. Альфа много плакал, врачи говорили, что у него, скорее всего, осталась психологическая травма после всего пройденного. А в напоминание к этому — шрамы на запястьях.       Гематомы и остальные физические травмы после изнасилования, конечно же, всё ещё давали о себе знать. Парень почти не мог двигаться, каждое движение отдавалось болью во всём теле. Тэхён толком ничего не говорил за это время. Сказал только, что не достоин этой жизни, и Чонгука тоже. На этом всё. Его отец рвал и метал эти два дня. Был так зол на тех ублюдков за то, что сделали с его сыном, на Чонгука, который бросил и, конечно же, на себя, так как не защитил.       Приезд Чонгука был единственной надеждой. И когда тот наконец то прилетел, старшие молили, чтобы он спас Тэ.       Чон, когда зашел в больницу, перешагнул её порог, был в шоке. Семья, которая стала ему родной, была просто сломлена. Кожа серая, синяки под глазами, осунувшиеся. А стоило ему зайти в палату, сердце начало обливаться кровью, болеть. Тэхён-и был таким маленьким и слабым, как ребёнок. Похудевшим и сломленным. Когда потухшие глаза встретились с его, старший подумал, что сейчас упадёт, сломается, умрёт.       Из чужих глаз уже не лились слезы: они все высохли, их больше не осталось. Тэхён был готов поклясться, что его пора отправлять в психушку. Чонгук не мог сейчас быть в Корее. Он в Америке, в Калифорнии. Работает, с семьёй, друзьями, возможно с новой пассией. Но не тут. Не с ним. — Чонгук-а. — Это я, тигрёнок, — прошептал тот, сев на край кровати. — Прости, что я так долго.       Тэхен смотрел и не мог поверить. Просто не мог поверить. Его голос такой настоящий. Такой реальный. И прикосновения тёплые. Не такие, какие он чувствовал эти месяцы. Слишком. Всё слишком. И, возможно, Тэхён сейчас слишком счастлив.

***

      Чимин был в полной апатии. В апатии по отношению ко всему, кроме собственного веса.       Пак стал нервным. Вёл себя совершенно неадекватно. Такой паники в глазах омеги Юнги ещё никогда не видел. И не то, что обычная паника, перед экзаменом, например. Нет, паника перед едой. Чимин не мог сидеть на месте, всё время вставал или ходил, когда принимал какую-либо пищу.       Юнги это и пищей назвать не мог. Не понимал, как Чимин ещё на ногах держался.       Что ещё повергло альфу в полный шок, так это истерики, которые происходили каждый день. Омега плакал, рыдал, говорил, что он так виноват, что поел сегодня. И Юнги считал это далеко не здоровым поведением. Только Чимин уверял, что всё в порядке, и отказывался от врачебной помощи. Это приводило к частым ссорам.       Чимин был полностью подавлен словами Хосока. А у Юнги кулаки чесались, так сильно хотелось разукрасить мерзкую рожу парня. Потому что Чимин стал таким после их разговора. Мин не знает, про что именно они говорили, но, смотря на то, как омега начал относиться к собственному весу, Юнги прекрасно всё понимал. И сейчас было далеко не до Чон Хосока.       Также Чимин почти не ходил на занятия. Иногда он даже не мог встать с кровати из-за слабости. Юнги насильно поднимал друга, насильно заставлял кушать. Только ничего этим не добивался. Омега сразу бежал в ванную комнату, выблёвывая всю съеденную пищу. И плакал. Много плакал. Винил Юнги, что тот не хочет его счастья. — Что для тебя счастье, Чимин? — спросил тогда Юнги, держа в руках трясущиеся ладони. — Я хочу, чтобы меня любили, Юнги, — хрипло ответил он, смотря красными глазами в чужие. — Но пока я такой, меня никто не полюбит.       А Юнги слушать это больно. Он только обнял омегу, позволив тому плакать на его плече. Гладил похудевшую спину, чувствуя позвонки.       В таком темпе прошли полгода. Чимин превратился в ходячий скелет. Но Чимину мало, ему было нужно худеть ещё и ещё. Потому что он еще недостаточно похудел, а Юнги выл, кричал, пытался объяснить, что это неправда. Что он выглядит далеко не как здоровый омега. Но что действительно поражало Юнги, так это поведение других. Родители омеги будто вообще не замечали изменений, будто ничего не происходило. Они не видели, во что превратился их сын. А у Юнги в душе ненависть засела и хотела вырваться наружу.       Был один момент, когда шли только первые месяцы, что Юнги уговорил Пака сходить ко врачу. И, наверное, лучше бы этого не делал. Врачом оказался какой-то мерзкий омега, который ничего путного не сказал, даже когда Юнги говорил о резкой потере веса, депрессии и нездоровом виде. Единственное, что тогда сделал врач, кроме как пытался строить глазки Мину, так это: — Ну что вы переживаете, это нормально, тем более, в этом случае, жёсткая диета не помешает.       После этого Юнги сделал всё, чтобы этот человек никогда не смог вернуться на свое место работы, даже в других больницах. Юнги тогда откровенно проебался, так как Чимин после этого начал скидывать вес ещё более активно. И кто же знал, что Пак такой упёртый?!       И вот, они пришли к тому, что Чимин немного разоткровенничался перед лучшим другом и сообщил: — У меня течки нет около четырех месяцев.       Чимин сказал это тогда с таким безразличием, что у альфы мурашки по телу прошлись. И, конечно же, главной причиной активных действий альфы стало то, что он нашел в сумке омеги. Вначале это показалось обычными таблетками. Только упаковка заставила задуматься. В тот вечер Юнги перерыл весь интернет, изучая их. После каждой новой статьи становилось всё более страшно за жизнь омеги.       Мин решил любым способом завести омегу в больницу. Он нашел дорогого доктора. Самого лучшего в Корее, закрывая глаза на сумму каждого приема. Он найдет эти деньги. Он сделает всё, лишь бы Чимин вернулся в прежнее состояние.       Ему пришлось врать, что в больницу привезли новые таблетки для похудения, и они ищут желающих опробовать новую разработку. Чимин с радостью согласился. Как всегда, оделся в свою мешковатую одежду и с неким энтузиазмом шёл вместе с Юнги. Альфа понимал, что, возможно, после этого омега возненавидит его. Но он готов и будет всегда с ним.       Они пришли в больницу, нужный этаж. Юнги зашел вместе с Чимином. Тот был слишком нервным. Худые пальцы беспокойно перебирали широкую худи. Врач сначала долго смотрел на его, потом открыл папку. — Пак Чимин? — Да. — Разденьтесь, пожалуйста.       Чимин не сразу понял, что он него хотят. Потом не понимающе посмотрел на врача, спрашивая: — Для того, чтобы получить таблетки для похудения, мне надо раздеться?       Тут пришла очередь удивляться самого доктора. Он сказал, что никаких таблеток для похудения давать не будет, и нужно сначала хотя бы осмотреть его. Пак зло глянул на Юнги, понимая, что его просто-напросто обманули. И, кто бы мог подумать, лучший друг. Он встал со своего места, собираясь выйти, но Юнги поймал его за запястье и насильно усадил в кресло. Он достал из кармана таблетки, которые принимал Пак, и поставил перед доктором. — Доктор Юн, пожалуйста, помогите нам, он уже полгода сидит на этих таблетках. Его состояние совершенно неадекватное. Пожалуйста, деньги я найду, — Мин смотрел с такой мольбой. Он уже двумя руками удерживал истерившего друга, не обращая внимания. Смотрел только на пожилого человека перед ним. Он знал, что лечение анорексии может проходить, если самый больной будет хотеть вылечиться. Доктор ничего не говорил. Он взял в руки белую баночку, покрутив ее. — Эти таблетки запрещены и очень опасны для тела, — он поднял взгляд на притихшего Пака. — Видимо, у Вас было слишком большое желание скинуть вес, раз Вы достали этот яд. Молодой человек, — он обратился уже к Юнги. — Попрошу Вас выйти в коридор, я поговорю с Вашим омегой наедине.       Юнги пытался не нервничать. Если что, он на коленях будет умолять доктора лечить Чимина. Если Чим выбежит из кабинета, он просто поймает его и силой запихнёт обратно. Всё, что угодно, лишь бы на лице снова появились румянец и улыбка. Всё, что угодно.       Прошло около часа. Мин, наверное, даже перестал нервничать. Просто сидел и ждал. Резко дверь кабинета приоткрылась. Оттуда вышли Чимин и доктор Юн. Чимин выглядел опустошенным, а врач, напротив, улыбнулся. Юнги резко встал, боясь услышать выбор Пака. — Ну что, Мин Юнги, — он подарил тёплую улыбку. — Пройдём посмотрим будущую палату Чимина, — он аккуратно коснулся чужой спины.       Юнги не мог описать свой шок. Он не верил, что Чимин согласился на лечение. Не мог поверить, что вот он, шанс вылечить его. Вернуть прежнюю жизнь. Мин, сорвавшись с места, порывисто обнял омегу, утыкаясь носом в его макушку. — Мы сможем, Чимин. Мы все сможем.       Чимин уже третий месяц лежал в больнице. Если честно, он только два месяца назад смог осознать, что болен анорексией. Принять. Да, доктор Юн помог ему осознать, что у него есть определённые проблемы, с которыми нужно бороться. Но само осознание появилось не так быстро.       Он третий месяц находился под наблюдением диетологов, психологов и психиатров. Только сейчас Чимин смог увидеть в зеркале ненормальную истощённость тела. Если до этого он замечал только лишние килограммы, жир, заплывшие бока, то сейчас всё это исчезло, и сказать, что это то, чего он добивался, значит соврать.       Чимин долго просил прощения у Юнги за своё поведение, обиды, ссоры, истерики. Только сейчас он понял, как же Мин старался для него.       Оказалось, набирать вес обратно намного сложнее, чем скидывать его. Пак сидел на специальных диетах, наращивал массу, и за эти три месяца омега смог набрать аж целых два с половиной килограмма! Они с Юнги сильно радовались. Это были тяжелые дни, и Чимин до безумия счастлив, что рядом с ним Юнги.       Сейчас же омега сидел в своей палате, дожидаясь, когда медбрат закончит колоть ему нужные препараты. Они сдружились. Чимину было не так одиноко с этим парнишкой, который уже почти закончил практику. — Я думаю, что Юнги к тебе неровно дышит, Чимин-а, — произнес парень, встав с кушетки. Чимин мягко засмеялся. — А ты не смейся. Смотри, как он бегает за тобой. Вы столько трудностей вместе прошли, и заметь: он единственный, кто поддерживал тебя с самого начала.       Что правда, то правда. Юнги был единственный, кто остался рядом. Те так называемые знакомые, которые у Чимина были, даже не интересовались им, просто забыли. Родителям, как, впрочем, и всегда, было как-то безразлично. Они только помогали оплачивать часть лечения. И, может быть, раз в полтора месяца приезжали проверить сына. Но Чимин не сильно расстраивался. Юнги же приходил каждый день, его даже пускали, когда приём посетителей заканчивался, по особому разрешению. Он всегда с собой что-нибудь приносил. Игрушки всякие, книги, журналы, игры. Иногда фрукты, когда ему разрешали. И, возможно, это не самый радужный период в жизни омеги, но он был счастлив. — Походу, меня раскрыли, — послышался тихий немного шепелявый голос со стороны входа в палату. Оба омеги покраснели. Медбрат быстро поклонился и удалился, оставив пару наедине.       Юнги прошел вглубь палаты и сел на кровать Пака. Положил пакет с подарками на тумбочку и повернулся лицом к омеге. Взял в свои руки холодные пальчики и мягко сжал. — Я люблю тебя, Чимин-а, — он сжал немного пальцы. — Всё это время. Всегда. Любил и буду любить. И мне совершенно без разницы, какой ты: толстый, худой, хромой или что — главное, чтобы ты был здоров и счастлив. Помнишь, ты говорил, что хочешь, чтобы тебя любили? Я люблю тебя, Чимин, — он наклонился и невесомо поцеловал его руки. Из глаз полились слёзы. Юнги столько времени был сильным. Ради любимого. Держал всё в себе. Лишь бы подбодрить Чимина, чтобы тот тоже был с позитивными мыслями. — Я знаю, Юнги-я, — Чимин мягко провел большим пальцем по тыльной стороне ладони альфы. Тот поднял свой взгляд на него, будто спрашивая: как? Когда? — Тут у меня было время поразмыслить, Юнги-я. И я понял, что тогда это ты мне оставлял эти шоколадки. Прости, что понял это только сейчас, — он наклонился, оставляя на чужих губах поцелуй. — И ещё я понял, что тоже люблю тебя. Мне не нужна любовь других, мне достаточно того, что ты любишь меня, Юнги.       Альфа наклонился чуть вперед, утыкаясь своим лбом в чужой. Носом коснулся чужого, немного холодного, и прошептал в самые пухлые губы: — Мы всё преодолеем.

***

      С той ночи Джин решил двигаться дальше, забыть о Ким Намджуне и продолжить свою жизнь без лишних чувств, которые одну боль приносили. Сказать, что Сокджин легко перенес ту ночь, значит солгать. Он долго себя жрал в душе. Так больно было. Но Намджун дал знать, что видел его только в роли дырки, но никак не человека, омеги.       Джин решил просто забыться в работе, учёбе, чтобы ничего не чувствовать. Не нужна ему эта любовь. Не сейчас. Потом, возможно, он создаст семью. Только страх быть брошенным, как папа, как он сам, уничтожал всякие мысли об этом.       В университете Намджун просто игнорировал его. Все также ходил с другими омегами вокруг себя, смеялся в компании друзей. О Ким Сокджине будто никогда не знал и знать не хотел.       Омега решил смириться с этой мыслью.       Прошёл месяц, возможно, два. Джин жил нормальной жизнью. Денег, как всегда, хватало впритык, работа затянула в свой водоворот. Вставал рано, ложился поздно. Руки всегда болели, так как приходилось таскать тяжелые вещи. Гудели все мышцы, спина, ноги, шея. Хотелось просто лечь на кровать и, по возможности, не двигаться. Хотелось нормального человеческого выходного.       Что очень пугало омегу, так это отсутствие течки, которая должна была уже наступить. Джин не дурак и понимал, что всё это значит вкупе с усталостью и некоей нервозностью. Оставалось только надеяться, что течка просто задерживается.       Омега специально не покупал тест на беременность, не ходил к врачу, надеялся, что всё это лишь неприятные совпадения. Джин просто отрицал, пытался не думать, не давать мыслям сжирать себя. Было слишком страшно.       Прошло время, а старые джинсы стали малы в талии. Джин закрывал глаза и глубоко дышал, лишь бы не дать панике завладеть разумом. Главное успокоиться.       Джин не знал, что делать.       Он был в ужасе. Кто мог знать, подумать, что какая-то совершенно случайная связь попьяне может привести к таким последствиям? Омега сел на пол и смотрел в одну точку. Руки тряслись, не слушались совсем. Глубокие вдохи-выдохи совершенно не помогали. Ничто не спасало.       Сокджин наскоро оделся в свою домашнюю одежду, несмотря на холодную погоду на улице, надел куртку и пошел в долбанную аптеку. Он крутился и ходил по тёплому помещению, смотря на всевозможные препараты, лишь бы время оттянуть. Слишком страшно и стыдно. Продавец уже закончил с очередным клиентом и поглядывал на нервного омегу. Видел, как он топтался на месте, а подходить боялся, и спросил: — Простите, Вам помочь?       Джин вздрогнул, оглянулся, чтобы убедиться, что обращаются именно к нему, и неуверенно подошёл к кассе. — Можно пожалуйста тест на беременность, — на выдохе, как скороговорку, выдохнул парень. Продавцу понадобилось время, чтобы понять, что имел в виду молодой человек.       Перед Джином было три вида тестов. Как объяснил парень, разницы между ними почти нет. Просто кто-то считает определенную фирму более надежной. Джин стоял, не зная, что делать. Если честно, паника настолько накрыла, что даже денег было не жалко, и он купил все три варианта, желая быть уверенным на сто процентов.       Страшно.       Страшнострашнострашно.       Джин мечтал о том, чтобы это был сон. Что вот сейчас он проснётся, и всё будет хорошо. Никакой беременности, и рядом — никаких тестов с двумя полосками. Никаких слёз.       Только реальность бьет под дых. Не жалеет, со всей силы избивает, уродует, оставляет ссадины и царапины. Так плохо. Что делать? Что. Чёрт возьми. Делать? У него нет денег на себя, откуда у него будут средства на ребёнка? Как он сможет работать, учиться? Как сможет дать достойную жизнь ребёнку? Это у Намджуна были деньги, которые могли обеспечить лучшее будущее малышу. А у Джина? У него нет денег даже на аборт, откуда они будут на роды?       Омега очень долго думает, звонить ли папе. Сказать ли ему, что его сын идиот?       А Намджун? Что делать с ним? Ребёнок ведь его. Его кровь, хоть и нежеланная. Джин ведь решил выкинуть его из своей головы, жизни. Но у неё, у жизни, другие планы. Разрывать их сплетенные судьбы никто не собирается.       Отчаяние — всё, что осталось у омеги.       Джин решил на данный момент не забивать голову этими мыслями. Он как работал до этого, так и будет работать. Как учился, так и будет. Ребёнок не должен мешать повседневной жизни.       Иногда ему казалось, что все знали о его положении. Все на него смотрели, залезали прямо в душу, рассматривали, забираясь в самые глубины. Осуждали. Смеялись и не жалели. Только больше ненавидели.       Намджун как не обращал внимания, так и не обращает. Хотя иногда хотелось, чтобы он узнал. Чтобы хоть слово сказал. Он хотел бы этого ребёнка? Или наоборот? Может, он любил бы его? А может, ненавидел? Джин не знал ответа. А когда ты в неизвестности, становится еще страшнее.       У Кима были переломные моменты, когда хотелось всё начать заново. Избавиться от прошлого. Он всё-таки пошел ко врачу, на аборт. Спросить, сколько будет стоить, про состояние, процедуру. Он не думал, что кто-то сможет поменять его мнение. Этот ребёнок нежеланный. Не плод любви. Скорее плод ненависти и грязи.       Джин вспоминал папу, себя. Отец тоже бросил их, он жил с папой и его родителями. Он помнил все сложности. Помнил все. Что жизнь была тяжёлой и далеко не прекрасной. Конечно, были хорошие моменты. Папа его сильно любил, только себя губил. Для Джина. Ради его жизни и будущего. Омега задавался вопросом: готов ли он? Сможет ли отдать всё для этого малыша?       Сокджин думал, что сойдёт с ума от мыслей в его голове.       Джин набрался смелости и позвонил папе. Рассказал всё, от начала до конца. Папа не ругался, не кричал, не осуждал. Папа отнёсся с пониманием, и это успокоило душу. Папа принял, обещал помочь. Он больше не один. Он не будет бороться с этим в одиночку. Омега переехал обратно к родителю, потому что тот так настоятельно просил.       Единственное, что Сокджин решил сделать перед отъездом, это рассказать Намджуну о беременности. Возможно, тот не поверит. Будет смеяться и, наверное, возненавидит. Но зато совесть чиста будет.       Джин решил не говорить это в лицо: предполагал примерно, какую реакцию получит, и не хотел этого видеть. Нам, скорее всего, не поверит, что это его ребёнок. Не с репутацией омеги.       Сокджин положил фотографию с УЗИ и заключение врача в ящик для вещей, который принадлежал альфе, а после с чистой совестью пошёл забирать документы из университета. Он доучится дома, сдаст экзамены и начнёт новую жизнь. Абсолютно.       Так прошли месяцы. Джин поменял всё в жизни. Новые номер телефона и место жительства. Муж папы снял ему квартиру, где на данный момент вёлся ремонт, а сам он жил с родителями. Беременность протекала хорошо, без осложнений. Конечно, отекали ноги, болела спина, но хоть не было сильного токсикоза. Джин, если честно, уже не мог пить все эти таблетки, здоровые соки, кушать нежирную еду. Хотелось специально, просто назло, взять и съесть целую жареную курицу. Но здоровье ребёнка было важнее собственных желаний.       Намджун не появлялся в его жизни больше. Возможно, Джин надеялся, что альфа будет искать его и найдёт, ведь связи его семьи позволяли сделать это. Но нет. Ничего. И, возможно, оно так и должно быть.       Потом были роды. Болезненные и долгие. Джин думал, что не сможет вытерпеть эту боль, что навредит ребёнку. Врачи старались, как могли, но в конце им пришлось делать кесарево сечение, чтобы спасти и омегу, и ребёнка.       Родился хороший альфочка. Здоровый и до ужаса похожий на Намджуна. Хоть он и маленький — ничего ещё нельзя понять, — омега упорно видел в нём черты альфы. И от этого становилось ещё хуже. Сокджину было тяжело. Он всё время нервничал, боялся, думал о своем. Ухаживал за сыном, только молока не было. Совершенно. А кормить его разведёнными смесями было слишком опасно. От этого Джин начал волноваться ещё больше, но они смогли найти кормильца для ребенка. Эта идея совершенно не нравилась парню, но другого выхода не было.       Папа на него сильно ругался. Якобы Джин совершенно не думал о сыне и всё время проводит где-то в своих мыслях. Омега пытался отрицать, говоря, что это неправда. Что всё хорошо, в полном порядке. Только себя не обманешь.       Прошло ещё некоторое время, Сокджин уже мог переехать в свою квартиру, где наконец закончился ремонт. Маленький Юндже подрос, ему шёл седьмой месяц. Джин души в нём не чаял. Видел в малыше Намджуна и рыдал ночами в подушку, понимая, что никак не может отпустить его. Не получалось выкинуть из своей головы, сердца. Слишком тяжело. Он вообще плохо представлял, как будет растить альфу. У него нет пары за спиной, нет помощи. Альфы не омеги, к ним требуется совершенно другой подход, который Джин совершенно не знал.       Вот уже Юндже пытался сделать свои первые шаги и сказать что-то, только омега не понимал. Улыбался сыну в ответ на его детский лепет и совершенно не осознавал, что тот хотел до него донести.       Юндже очень любил гулять. Он обожал центральный парк. Хоть он сам ходить ещё не мог и сидел, в основном, в коляске или на руках. Он улыбался своим беззубым ротиком и маленьким пальчиком показывал на то, что его папа был обязан увидеть. — Солнце, ну посиди спокойно хоть одну минуту, — Ким пытался одной рукой поправить детскую шапочку на голове ребёнка, одновременно держа его. Маленький альфочка не слушался, пытается слезть с папиных рук. Пальчиком маленьким показывал на большую собаку, которая бегала где-то в стороне, принося своему хозяину брошенную ей палку. Самого хозяина не видно, а волнение за ребенка есть. Непонятно, что за собака: может укусить, напугать мальчика. Только тот упёртый, своего всегда добивался. — Ладно, ладно, сейчас пойдем к собачке, только попросим разрешение.       Юндже заулыбался, ручками начал махать, Джина за уши дергать, волосы. Лепетал что-то на своем непонятном языке, демонстрируя свой восторг.       Джин пытался найти хозяина собаки. Тот стоял к нему спиной, кутаясь в тёплую куртку, а рядом с ним стоял ещё кто-то. Хозяин, скорее всего, был альфой: широкоплечий и высокий. Пёс к нему подбегал, махал хвостом, крутился рядом, ожидая, когда тот соизволит кинуть палку. Юндже на руках подавался вперёд, к животному, так и норовя упасть. Хорошо, что омега крепко держал его.       Юндже активный ребёнок: в силу своего возраста много ползал, пытался встать, держал хорошо спинку. А ещё хватал все попадавшиеся под руку вещи. Неважно, что это — брал и хватал.       Сейчас, подойдя к паре, Джин робко позвал их и спросил: — Простите, пожалуйста, ваша собака не кусается? Мы можем погладить её?       Когда они обернулись, Джин чуть было не выронил ребёнка, благо вовремя собрался и не дал эмоциям овладеть собой. На него смотрели те самые глаза, которые сердце разрывали, в душу впивались и не хотели уходить из памяти. Сокджин узнает эти глаза из миллионов.       Ким Намджун.       Чёртов Ким Намджун.       Омеге разрыдаться захотелось. Прямо тут упасть к его ногам, поцеловать. Но не мог. Малыш Юндже маленькими ладошками по плечу ударил, будто возвращая в этот мир, а не говоря: «Смотри, какой пёсик!».       Взгляд альфы… он был другой. Не тот, что был тогда в университете. Сейчас он немного шокированный, а после сменился на заинтересованный. — Джой хороший пёс, — послышался мягкий голос. Омега, который был с Намджуном, решил ответить за него. Он взял альфу за руку, переплетая пальцы. Сердце Джина пропустило удар. — Джун-и, ты не против?       Альфа не реагировал, смотрел на парня напротив и ребёнка на руках. Непонятно, о чём он думал. Намджун сам не знал. — Конечно, не против, — кивнул альфа. — Тем более, как я могу не пригласить бывшего однокурсника? Здравствуй, Сокджин.       Ким не предполагал, что альфа с ним поздоровается, начнёт разговор. Джин хотел ответить, только Юндже уже не мог сидеть на руках и смотреть на собачку с такой высоты. Она ведь так близко, нужно её погладить. Парень сел на корточки, поставив сына на ноги, придерживая под подмышками. Ребёнок радостно визгнул и потянул руку к морде. Пёс отреагировал спокойно, не скалился, не зарычал, только глазки прикрыл и дал погладить себя. — Здравствуй, Намджун, — тихо ответил Джин. — Спасибо, что разрешили погладить собаку, а то пришлось бы потом ребёнка вкусняшкой успокаивать.       Намджун промолчал, только омега чувствовал, как тот смотрел своим режущим взглядом, будто не моргая. Только за него вновь начал говорить его спутник. — Ох, неужели? Какая удача! — улыбнулся парнишка, хлопнув в ладони. — Если честно, я знаю мало друзей Джуна. Поэтому я очень рад, что мы встретились. Джун-и, давай пригласим Сокджина на нашу свадьбу? У меня даже приглашение тут есть!       Он активно начал искать приглашение в своей сумке, говоря что-то ещё, только Джин уже не слушал. У него сердце упало вниз, разбилось на мелкие осколки, их не склеишь. Больше никак, слишком больно. На слишком маленькие кусочки разбилось. Он держал Юндже, смотрел на его макушку в шапочке, не видя ничего больше. Совершенно. Ему протянули красивый конверт. Такой мягкий пергамент. И цвет красивый. Он очень идёт Намджуну. Джин кое-как поблагодарил, совсем тихо. Омега лепетал, что будет очень рад его там видеть, познакомиться поближе. И ребёнок у Сокджина очень милый и красивый. Спросил, сколько ему, а омега на автомате отвечал, не понимая, как его губы вообще двигались.       Намджун женится.       У Нама будет семья.       Любимый омега, очень красивый и приятный. Из хорошей семьи.       И ребёнок у них будет желанный. Любимый. Не от университетской шлюхи, которая влюбилась в него. — Детка, дай ему встать, — единственное, что сказал альфа, немного отстраняя будущего мужа от бывшего любовника. Хотя, какой любовник? Слишком хорошее слово для него.       Омега попросил прощения, а Джин встал на ноги, придерживая ребёнка, который губки надул. Не наигрался с собачкой. Хотел ещё. А омега только целует его, успокаивая. — Спасибо за приглашение, — натянуто улыбнулся он. Парнишка в ответ улыбнулся тоже, только искренне, ярко. Они уже попрощались. Намджун всё молчал, проезжая взглядом по сыну. Ничего не говорил, только перед уходом спросил: — Как его зовут? — Юндже, его зовут Юндже.       Джин развернулся и пошёл своей дорогой, пытаясь оставить прошлое там, позади, где стоял Джун. Старался подавить слезы, говоря себе, что оно того не стоит и надо жить ради Юндже, для Юндже. Не для себя, а для этого маленького человечка, у которого будет лучшая жизнь. Намного лучше, чем у него.       А Намджун всё смотрел на удалявшийся силуэт, не выпуская из мыслей имя своего сына. Он сам всё решил, это его выбор.       Он развернулся тоже, подошёл к жениху, обнял за талию, оставляя прошлое там же, в центральном парке.