Просто друзья...

      Впиваюсь пальцами в волосы, слегка оттягивая их.       Блять, ну я же знала, что всё так закончится, так почему же сейчас реву в свои коленки? Это всё гребаная надежда, жившая где-то глубоко внутри меня, не беспокоя, до этого момента...       Думаю, что наша дружба не смогла бы закончиться иначе, ведь, по любому, я бы влюбилась в него; в эти поцелуи, вечно затуманивающие мне разум, в этот игривый характер; кажется, даже не способный на серьёзность, но это вовсе не так... в эти совершенно обычные зелёные глаза, на которые я бы и внимания своего не обратила, не будь я в него влюблена... Это всё кажется таким родным, но и одновременно таким чужим, до дрожи в коленках от страха...       И почему многие люди хотят влюбиться?.. Наверное, потому что не знают, каково это: любить того человека, который, мало того, что не отвечает тебе взаимностью, так ещё и твой лучший друг, с которым вы будете сталкиваться гораздо чаще, чем с каким-нибудь знакомым...       Пытаюсь хоть как-то успокоиться, как я это делала раньше: считаю вдохи и выдохи, отвлекаясь на них. Но на этот раз это не помогает... Нет того ощущения, что где-то здесь рядом есть человека, который смог бы успокоить и крепко обнять. Совершенно никого...       Слёзы потоком льются из глаз, падая на плотную ткань спортивных штанов.       Всхлипываю, сжимая правой рукой кончик футболки... Это футболка Глеба и она всё ещё на мне, хотя правильней было бы её давно скинуть с себя. Но я просто не могу этого сделать...       А что было бы, если бы я держала язык за зубами и спокойно бы поговорила с ним, без всяких там признаний, на которые меня вывел сам Глеб?.. Возможно, я бы так и просидела шесть месяцев в полном одиночестве, но зато не грустила бы и не вгоняла себя в огромную депрессию, как делаю это сейчас...       Смело касаюсь ступнёй холодного пола, от чего вздрагиваю, но, тем не менее, беззвучно встаю с дивана, накинув себе на плечи длинный плед. Небольшими шажками направляюсь в сторону ванной комнаты, находящейся на первом этаже, рядом с лестницей на второй.       Включаю свет и захожу в маленькую комнатку. Кафель ещё сильней обдаёт ноги холодом, но я всё равно продолжаю идти вперёд.       Облокачиваюсь руками о мраморный умывальник и кидаю взгляд на себя в зеркале: покрасневшие глаза, которые теперь слишком выделяются, полны слёз, влажные ресницы слиплись, дрожащие губы искусаны, лицо покрылось красными пятнышками, полностью выдавая моё состояние... Горько усмехаюсь своему виду. Ещё никогда не смотрела на себя заплаканную... С губ срывается неровный вздох.       Тяну ручку крана наверх, открывая для себя возможность слегка остудиться. Набираю в ладошки прохладной воды и промакиваю в ней лицо. Как ни странно, но немного помогает... Делаю так ещё пару раз и закрываю кран, вновь направляя свой взгляд на своё отражение.       — Ты сильная, ты справишься, — говорю я, но уверенности в своём голосе не улавливаю, — всё будет хорошо. Через неделю я пойду в школу и всё наладится. Я буду жить, как прежде; ничего не изменится, — вру, — почти, ничего...       «Сука, да вернись ты уже в реальность! Пойми ты наконец, что твоя жизнь пошла под откос, у тебя никого нет, а что будет дальше, ты не знаешь, и эта тупая неизвестность пугает! Признайся!» — всё внутри кричит на меня, желая, чтобы я, наконец, не убегала от правды. Хотелось бы, но слова лжи сами вырываются из моих уст.       Тянусь рукой к маленькому шкафчику над зеркалом и достаю оттуда, уже знакомую мне, беленькую коробочку с красным плюсиком посередине.       Облокачиваю аптечку о раковину и лёгким движением руки открываю ящичек, начиная рыться в нём, в поисках нужных мне таблеток.       Нахожу пластинку с успокоительными почти на самом верху; тут же выковыриваю одну пилюлю из упаковки и забрасываю себе в рот, мгновенно проглатывая.       Бе, такой вкус горький...       Захлопнув аптечку, запихиваю её обратно в шкафчик, нечайно задевая что-то металлическое, что с характерным звуком падает на кафель, от чего я невольно морщусь.       Опускаю взгляд вниз и замечаю рассыпавшиеся по всему полу маленькие лезвия для бритвы.       Невольно вздрагиваю. Мне не часто удавалось видеть лезвия в своей жизни, особенно в такой депрессивный для меня период...       Вздыхаю, на мгновение прикрыв сонные глаза. Или это таблетка за такой короткий срок начинает действовать, или это я уже слишком утомилась от всех навалившихся на меня событий.       Медленно сажусь на корточки, посильнее укутываясь в плед, и начинаю аккуратно собирать лезвия в ладошку левой руки.       Кому вообще в голову придёт хранить такие острые штуки на верхней полке шкафчика, так ещё и без коробочки? Так ведь и порезаться можно... Наверное, Глеб просто взял их из дома и положил сюда, подумав: "может быть, я когда-нибудь захочу побриться в загородном доме, в котором бываю лишь пару раз в год"...       По ходу дела замечаю на этой самой ладошке левой руки затянувшиеся порезы... Ах, а вот и воспоминания пришли, когда их не ждали...       Я помню ту ночь, когда я проснулась от страшного кошмара и с опаской пошла на кухню, чтобы просто попить воды, но в итоге, услышав шум из спальни родителей, пошла посмотреть, что же там творится... Отчётливо помню крик матери о том, чтобы я бежала, но в тот момент я просто оцепенела от страха, и кружка буквально выскользнула из моих рук, и с грохотом разбилась о паркет... Этот ненормальный заставил меня убирать осколки, пригрозив тем, что маме явно не поздоровится, если я его не послушаюсь... Услышав истерику матери, я сжала руку в кулак от злости на саму себя из-за того, что не в силах прекратить этого дурдома, тем самым оставив на ладони эти порезы, которые теперь останутся со мной навсегда...       Пытаюсь сдержаться, чтобы повторно не сжать руку и не нанести себе ещё большие порезы... По крайней мере, уж точно не сейчас... Возможно...       Аккуратно укладываю последнее тонкое лезвие на ладошку, ещё раз оглядев пол и убедившись, что всё собрала, а после выпрямляюсь.       Сваливаю металлические кусочки на небольшую белую полку, случайно попавшую в моё поле зрения, оставляя в руке одно лезвие.       М-м-м... Интересно, а это вообще больно или же наоборот — приятно? До жути хочется испробовать эти ощущения на себе, почувствовать, как к твоей коже прикасается что-то холодное, что может запросто оставить красные следы, допустим, на кисти...       Кончиками пальцев дотрагиваюсь до края лезвия, изящно взяв его в правую руку. Рассматриваю, про себя подмечая, что это было ошибкой, со стороны Глеба, — оставлять такие опасные вещи на видном месте... Наверное, он просто забыл их убрать перед отъездом, или же просто не думал, что так просто выведет меня на признание...       Нервно вздыхаю от своих мыслей и медленно подношу охлаждающий металл к бледной коже руки, где как раз виднеются блёкло-голубые артерии. Аккуратно прислоняю острой стороной к запястью, но перед тем, как надавить на лезвие, ещё раз пропускаю мимо себя никому ненужные оправдания...       В любом случае, мне уже нечего и некого терять... Мать умерла, а я не могу смириться с тем, что Глеб не испытывает ко мне такой же любви, как и я к нему, хоть и знаю, что он искренне заботится обо мне и дорожит мной... Вроде бы, это всё, что нужно для счастья человека, а именно — осознание того, что он хоть кому-то важен... но, иногда, ты понимаешь, что хотел бы быть гораздо важнее для него или для неё, хотя больше уже некуда...       Прикрываю глаза и осторожно вонзаю лезвие в кожу. Острая боль пронзила кисть руки, а ярко алая кровь уже начинала просачиваться сквозь маленькую рану. Но я не планирую останавливаться, ощущая приятное пульсацию и неизведанное тепло внутри... Не спеша веду лезвие вниз по запястью, заканчивая кровавую дорожку на предплечии.       Кидаю взгляд на длинный порез, который оказался весьма глубоким, от чего на секунды в глазах темнеет, а в голове гудит...       Облокачиваясь руками об ванную, чтобы не упасть от резко накатившей слабости, и медленно оседаю на слегка запачканный красными пятнами пол.       С непривычки организм так яро реагирует на мои действия, что меня это даже немного удивляет...       Провожу по левому запястью ещё раз, делая менее глубокий порез, но, всё же, достаточно продолговатый.       Вспоминаю о том, что надо бы снять цепочку, всё ещё висевшую на чистой кисти правой руки, но ослабевшая левая падает мне на колени, пачкая неотстирывающийся кровью, тёмные спортивные штаны и кончик мягкого пледа, пока где-то вдалеке мне слышатся входящие сообщения на мой телефон о том, чтобы я ничего с собой не делала.       Поздно Глеб, слишком поздно... ведь глаза уже начинают потихоньку закрываться, погружая в безмятежный сон...