Drarry is love. Drarry is life

      Гарри наконец вдохнул долгожданный запах родного леса; ароматы хвои, грибов и мха буквально вскружили разбойнику голову. Птицы вовсю радостно щебетали, листва шумела, казалось, непривычно громко. Здесь каждое дерево, каждая тропка были знакомы ему с ранних лет. Но за недолгое отсутствие для него изменилось очень многое, хотя бывало, что странствовал он и дольше. От увиденного сердце Гарри ухнуло вниз.       Посреди густой чащи стояла его одинокая унылая хижина. Дверь держалась на одной петле, окна были разбиты, крыша хибары изрядно покосилась, везде разбросаны груды мусора. Вокруг дома были расставлены палатки и разведены костерки, от которых ещё шёл лёгкий дым; некоторые деревья были вырваны с корнем и повалены друг на друга. Волан-де-Морт хоть и выполнил своё обещание, но работу выполнил крайне халтурно (что, в общем-то, было вполне логично, принимая в расчёт его отношение к разбойнику). Вокруг всё успело зарасти — ветки хлестали Гарри по лицу, пока он пробирался до дома, и он нещадно срубал их мачете.       Наконец он ступил на порог. Внутри была невообразимая разруха, и к тому же сыро и холодно, учитывая выбитые окна и дверь. Он собрал разбросанные по дому щепки и палки, взявшиеся невесть откуда, и затопил ими самодельный камин. Затем он, не без усилий, поставил тяжёлую дверь на место, недоумевая, как кучка мелких заколдованных тварей была способна её вышибить. Тут он вспомнил поваленные деревья, а за ними и разгневанных кентавров и троллей, и ему стало худо. Гарри несколько раз подёргал дверь, проверяя, исправна ли та. Удовлетворившись результатом, он зашёл обратно в дом, и, вновь увидев разгром, тут же сник. Он понятия не имел, с чего начать уборку, и стоит ли начинать её вообще; он был удручён и очень зол, и вместо того, чтобы что-то починить, он мог скорее разломать это. Он поднял с пола стул, вернее, то что от него осталось: ножки сломаны, расшатаны, плетёная сетка спинки была порвана. Разбойник раздражённо отбросил в сторону обломки, и вдруг его взгляд упал на обеденный стол. Среди мусора и хлебных крошек печально лежали три подвявших подсолнуха, выпавших из разбитой глиняной вазы. Гарри почувствовал, как внутри что-то больно кольнуло. Он вспомнил ту ночь, когда хотел объясниться перед Драко, и нервно вертел в руках такой же цветок, бубня себе под нос что-то неразборчивое.       Ему определённо не нравились подсолнухи.       Он вдруг подумал о своём недавнем поступке. Тогда Гарри в тайне надеялся, что Волан-де-Морт откажется от Драко, если раскрыть все карты. Он даже готов был пожертвовать своим лесом, чёрт бы с ним. Но ничего подобного не произошло. Это пу́гало на коротких ножках увезло принца, и сегодня они поженятся, и будут жить «долго и счастливо», как в той дурацкой книжонке, страницы которой неизбежно оседали одна за другой в толчке разбойника.       Его одолела досада. Такая, что хотелось завыть. Он взял в руки подсолнухи, отчего их сухие листья зашелестели, и выбросил в огонь.

***

      На новую принцессу в Дюлоке все смотрели косо. Оборачивались, шептались, хихикали. Лишь суетливая девчонка, нанятая Драко в помощницы, безустанно бегала за ним и восхищённо щебетала, ничего, казалось, не замечая. На него пошили простые, но изящные платье и фату, которые раньше бы он принял как должное, но сейчас в них чувствовал себя унизительно; время, проведённое с разбойником, не знавшим приличий, и его беспардонным дружком даром не прошло, и былых жеманства и кокетства в принце почти не осталось. Он смотрел на себя в зеркало и думал только о том, что совершает ужасную ошибку. И дело было даже не в том, что, идя под венец, он хотел прекратить свои ночные превращения, вернее, не только в этом. Больше всего он хотел сделать таким образом Поттеру больно в ответ. Однако, как он думал, всё вышло наоборот, и теперь он сам страдал вдвойне. Он был убеждён, что разбойнику, как сказал Волан-де-Морт, абсолютно чужды чувства. Но он так же был уверен, что и самому лорду они незнакомы.       Принесли многоэтажный свадебный торт, украшенный всевозможными многочисленными вензелями из крема, который кренился и трясся при малейшем своём колебании. На самом верху красовались фигурки молодожёнов. Работа была выполнена безукоризненно, всем на загляденье. Вот только в качестве жены была изображена принцесса Вирджиния (видимо её фигурка делалась ещё до приезда Драко, и никто переделывать её не собирался, мол, и так сгодится). И было ещё одно несоответствие, ещё больше бросавшееся в глаза — мало того, что Волан-де-Морт был изображён чуть не как Аполлон, с богатой шевелюрой и даже с носом, так ещё и гораздо выше рыжеволосой бестии. Драко язвительно прыснул. Он дотянулся до верхушки торта и вдавил в него фигурку. Теперь из пышных кремовых завитушек торчала одна голова Володьки.       Он вновь меланхолично оглядел себя в зеркале, и дрожащими руками накинул на себя незатейливую фату.

***

*       Тем временем Волдик примерял на себя корону, которая по размерам составляла половину его роста, и от которой у бедолаги гнулась шея. Тяжёлая, из чистого золота, она была вся усыпана увесистыми драгоценными камнями. Он крутился в расшитой золотом пурпурной мантии возле зеркала Еиналеж в окружении своей свиты, расхваливая себя и уже в сотый раз рассказывал всем, какая шикарная сегодня будет свадьба и что он вот-вот станет королём. Еиналеж уже, казалось, позеленело от дурноты, но продолжало кисло улыбаться на все его возгласы. Искренне радовался только один его подданный, который обыкновенно радовался всему, что его окружает, даже самой маленькой мухе. Остальные же уже не пытались скрыть скучающего или раздражённого вида.       В какой-то момент Волдик захотел было упрекнуть зеркало в том, что то попыталось его облапошить, или же просто дало устаревшую информацию о Вирджинии, но тут же успокоился, подумав о том, что всё это уже, по сути, не имеет значения, ведь главное, что он наконец осуществит свою давнюю мечту. После чего непременно найдёт способ, как избавиться от своей новоиспечённой «жёнушки».       Он торжествующе улыбнулся.

***

      Рон брел по незнакомым дорогам. Он шёл, куда ноги несли, и наконец остановился у какого-то озерца. Парень присел, чтобы умыться, а заодно попить, и услышал сдавленное рычание поблизости. Он осторожно повернул голову на звуки, и так и подскочил на месте, когда увидел рядом с собой льющую в озеро слёзы дракониху. Несомненно, это была та самая хвосторога из замка, с канделябром на шее. Он недоумевал, как ей удалось вырваться на свободу, и долго не мог решить, убежать ему или остаться, и, в конченом итоге, желание помочь взяло над ним верх. Робко, шаг за шагом, он тихо приблизился к ней. Она же, заметив его, перестала сокрушаться, и широко улыбнулась, если драконы вообще умели это делать. Рон стал подбадривать её, рассказывая какие-то нелепицы и небылицы, а та внимательно слушала и иногда одобрительно рычала. Кажется, он нашёл себе хорошего собеседника. Парень даже уже не боялся её так, как прежде.

***

      Наступил вечер. В Дюлоке уже всё было готово к торжеству. Замок богато украшен, приглашённые гости старательно делали вид весёлый и непринуждённый, всюду витали запахи вкусной еды и дорогих духов, играла живая музыка и в каждом зале было шумно и людно.       Драко поднесли ужин : два тонко нарезанных ломтика хлеба на фарфоровом блюдце и кружку молока. По непонятной для него причине он должен был есть один, в пустом холодном зале. Однако он ничего не имел против. Он посмотрел на хлебцы и так и не притронулся к ним. Даже из-за закрытых дверей до него доносились запахи запечённых уток, свиней, и прочего, что навело его на мысль о вчерашних жареных крысах. Даже это угощение было гораздо лучше, чем то, что ему подали сейчас. Его трясло от отвращения ко всему здесь. Он уже проклинал себя за своё идиотское поспешное решение выйти за этого карлика-недоноска. Он вспомнил вчерашний вечер. Вспомнил Гарри.       Драко закрыл руками лицо и бессильно задрожал.       Поттер ужинал в тишине и полном развале. Он так и не приступил к уборке, по правде, его это даже перестало волновать; разве что починил стул, чтобы хоть как-то по-человечески сидеть за столом. Сегодняшний ужин его составляли обычные грибы, которые он нашёл в лесу, так как все припасы, что были у него дома, съели волшебные поганцы. К еде он почти не притронулся. Так и сидел за столом, обхватив руками голову, и напряжённо думал о своём.