Заседание Кабинета министров, фактически власти предержащего, проходящего в помещениях Вестминстерского дворца, постепенно подходило к концу — лорд-спикер* постепенно сводил спор на нет, позволяя замять поднявшийся вопрос.
Двери отворились как по часам, как только мера обсуждения стихла — педантичность департамента правительства Великобритании поражала, так как собрания обычно проходили открыто. Это было не особо похоже на предусмотрительность, в виду увеличившейся террористической угрозы и угрозы покушений, однако, в прочем, Мунаката Рэйши был доволен тем, что заранее знал, в какое время ему придётся оставить все свои бумаги и перейти к другим, более важным задачам.
Пунктуальность — основа организации. Организация — основа успеха. Успех — его конёк.
Проходящие мимо него министры, главы департаментов и государственные секретари с уважением склоняли головы, их глаза были обращены к нему: зависть ли, а может самое искреннее признание. В их руках были кожаные портфели, стопки всего немыслимого и папки с опечатанной документацией — всё, что не удалось или не захотелось прибрать до начала — неожиданный перенос заседания с утра четверга на вечер пятницы сильно сказался на общем рабочем распорядке. Кто-то просто не смог появиться вовремя, что сильно сказалось на личных делах этих господ, но в прочем, их не было жаль — таков устав, а всякое нарушение каралось.
Так что, попадая в Кабинет министров, следовало понимать, с чем имеешь дело.
И ведь если человеческое существование сравнить с сутками, то мудрость черпают, кому как Бог на душу положит, а время у всех одно — 24 часа. Истину не хочется задерживать в голове, а ложь — иллюзия. И почему граждане такие не собранные и постоянно спешащие, потому что оттягиваем нежелательный момент.
Лорд-спикер, Кокуджоджи Дайкаку, чрезвычайно важный по древности человек, медленно начал спускаться со своей трибуны, на которой ему пришлось пробыть порядка нескольких часов. Несмотря на почтенный возраст, его тело всё ещё было крепким, а шаги большими и размашистыми. Он, сложив жилистые руки за спиной, медленно направлялся в сторону небольшой, в сравнении с другими, дверью, находившейся поодаль. Его глаза, задумчивые, но цепкие, наблюдали за покидающими зал людьми.
Не только зелёные юнцы, которых и так было полно в ново-собранном Кабинете, но и давние сотрудники проникались к нему каким-то боязливым уважением. Не исключительно из-за высокого статуса канцлера и премьер-министра, а скорее из-за какой-то его внутренней выдержки, ума и проницательности, прежде закалённой в войсках.
Мунаката Рэйши не видел в нём никакой угрозы лично для себя, поэтому всегда смело цеплялся за его взгляд. И даже сейчас, он позволил себе вежливо улыбнуться, смотря ему прямо на сморщенную переносицу — только подумать, наивысшая дерзость.
Сегодня у него было, на удивление, великолепное настроение. Это придавало ещё большей уверенности в себе и в своём следующем дне.
Дайкаку отвернулся первым, отвлёкшись на одного из своих помощников и тем самым позволяя Мунакате выйти победителем из этого небольшого переглядывания. Заметившие это некоторые министры, поспешили окончательно покинуть зал, оставляя его последним.
Довольный собой и своей работой, о которой он не мог и грезить несколько лет тому назад, Рэйши взял свой портфель и направился к общему выходу.
Вдоль коридора в полную свою величину и великолепие были расположены вытянутые окна, каждое из которых было рассечено рамой на шесть небольших прямоугольников. Стёкла выходили прямо на беспокойную от барж Темзу и только начавший строиться Тауэр-бридж. Рэйши отчётливо помнил, как несколько лет назад все были охвачены идеей новой переправы — после открытия тоннеля Тауэр Сабвэй сразу же был создан целый комитет, посвящённый этому вопросу.
И всё же, не смотря на всю пылкость, тем, кто это придумал, предстояло с разочарованием обжечься — слишком накрученный план, неперспективное строительство, которому предстоит растянуться не на один десяток лет. Королевская корона в состоянии позволить себе осуществлять такие рискованные вложения, но всё же, не на нескончаемое количество времени.
Мунаката некоторое время смотрел на огороженные ближний и дальний берега реки, на которых уже возникли зачатки каркаса. Территория, отведённая под, вероятно, самый ахинейский мост Соединённого Королевства, была ограждена и находилась под тщательным наблюдением. Но даже так приставленный темзенский дивизион речной полиции во время патрульной службы то и дело обнаруживал черновых бродяг в едва обрисовавшихся пешеходных галереях.
Они не те, кого отвергло общество; они являются теми, кто по своей воле предпочли это общество отвергнуть, решив для себя, что всегда есть, куда падать. Они, несостоятельные, нежеланные, глупые бездарности были одной из главных проблем и головной болью самой королевы. Но если бы всё общество вдруг превратилось в идеализированную ровную линию, то для него самого просто бы не нашлось работы и стимула двигаться дальше.
Без ничтожеств, без тех, кто будет со зловонным смрадом стоять позади твоей спины, не будет прогресса. Ибо не будет проблем, которые нужно решить.
Рэйши молча наблюдал за колыханием мутной воды, едва виднеющейся из-за парапетов и балюстрады. Это расслабляло и прекрасно позволяло ему мысленно сделать заметку — в первый морозный месяц всё-таки стоило пополнить списки работных домов и желательно как-то навестить Большой Скотланд-Ярд. Зима обещала быть затяжной и богатой на осложнения не только в министерстве.
В коридоре кроме него и нескольких гвардейцев уже никого не было — даже массивные двери, ведущие обратно в зал, были уже заперты и, вероятно, изнутри. Мунакату позабавила спешка прочих министров, но он даже не позволил себе легко улыбнуться, продолжая внешне оставаться бесстрастным.
Каждый должен знать свое место. Это не снобизм. Это единственный способ поддерживать порядок. Флегматизм. Субординация. Пунктуальность. Планирование. Профессионализм. Вот четыре кита, на которых держится производство. Истинных профессионалов ничтожно мало.
Рэйши покинул коридор, важно, никуда не торопясь. Плиточный пол под ногами был застелен тёмным ковром, хорошо скрывающим любые несовершенства. Эта дорога вывела его в главный холл, заключённый под круглым непрозрачным куполом, существование которого вряд ли можно было предположить, зная Вестминстерский дворец только поверхностно.
Лет пять назад, когда его положение едва ли считалось полноценно-человеческим, ему впервые довелось попасть в это фактически «бхагаватное» место. Тогда вся эта пышность, её малейший закуток, когда-то бывшая резиденцией королевской семьи, воспроизвела на существо, ещё глупое и младое, такой мгновенный эффект, что он, должно быть подумал, что здесь обитает сам Бог. Всё это несостоятельные и бесполезные мысли, но ведь с помощью них и строилось раболепство всего королевства, сама идея. Поэтому именно тогда Мунаката Рэйши решил для себя, что ещё появится здесь, но уже в качестве того, кто действительно сможет взять весь контроль в свои руки.
Время текло сквозь пальцы, как песок, с невыносимой скоростью. Всё менялось, в лучшую, ли в худшую сторону, однако дворец оставался таким же. Казалось, что эта крепость, из песка и засохшей крови способна простоять ещё три столетия.
Он бы не удивился.
В холле, даже под закат дня, было многолюдно и весьма шумно — от самого эпицентра более ничего и не ожидалось. Пока страна дремала, в её головной мозг работал. Решал, возможно, не самые насущные проблемы, однако постоянно находился в прямой готовности. Это был целый слаженный механизм. И обеспечение свободного времени для выполнения его работы должно быть гарантировано, если не с Высшей помощью, то при помощи темницеподобных вестибюлей и толковых подчиненных, более ревностно оберегающих время начальника, чем он сам.
Здесь, как и в штаб-квартире Столичной полиции, посетителей просили изложить дело письменно, или, если оно связано с каким-нибудь департаментом, то сразу передавали в руки «надлежащему человеку». Посетитель освобождался от визитной карточки и сразу препровождался в узкую и высокую комнату, мало чем отличающуюся от потайной темницы. Здесь он оставался, пока не решалась его судьба, и от него не требовалось написать заявление, или не передавали в тот департамент, под который подпадало его дело. Эти предосторожности, как хорошо знают полицейские и журналисты, абсолютно необходимы.
После… Двух? Двух минут в этой потайной темнице визитёра отправляли в приёмную «надлежащего человека», сидящего в одиночестве в обширной комнате, обогреваемой гигантским камином. Перед ним обычно стоял стол соразмерной величины, покрытый массой бумаг, лицензий и докладов. В дальнем углу комнаты по обыкновению находилась ширма, наводящая на мысль, что позади неё укрылся кто-то из детективной службы. А на противоположной стороне комнаты всегда стоял крупный книжный шкаф, выглядящий словно пустышка, устроенная только для того, чтобы скрыть несколько констеблей — Рэйши отчётливо помнил, как ему самому когда-то пришлось наблюдать это воочию, оказавшись на месте несчастного.
Однако, как он и предполагал с самого начала, никакого обмана в этих показушно выглядящих предметах никогда не было. «Бутафорский» книжный шкаф когда-то должен был содержать коллекцию сводов законов, а подозрительно выглядящая ширма не скрывала никакого человека с аркебузой и зажжённым фитилем.
Тем более, «надлежащий человек», который его принимал, как и большинство людей, знакомых с преступным классом, слишком глубоко презирал его, чтобы подозревать явление убийцы или прочего мошенника с подделанными рекомендательными письмами.
Сейчас, вспоминая всё это, и рассматривая очередь о прошении, на лице Мунакаты невольно появлялась едва заметная улыбка. Для него самого это было так давно, что казалось, происходило в прошлой жизни, вызывая, возможно, не самые тёплые, но весьма поучительные воспоминания. Это опыт, решающая ставка в его положении.
— Ваша Светлость, — раздался из-за спины спокойный голос, более взывающий к благополучиям приличий, чем к какой-то определённой цели. — Я весьма удивлён встретить Вас здесь в столь позднее время.
Рэйши развернулся, сокращая частоту шага и, в конце концов, останавливаясь. Он поправил монокль. Что же, помяни дьявола и он тут как тут.
Продвигающийся сквозь коридор темноволосый человек в кителе старого типа не мог просто так не привлечь внимание. Порядок был истинным его призванием, но иногда, по собственной беспечности, он, по большей части, приносил исключительные неприятности. Как, в прочем, и любые другие ищейки из столичной полиции. Именно поэтому никого не удивляло наличие при нём аж двух помощников и запутанной структуры организации, во главе которой ему удалось встать.
— Может ли быть такое, что Вам никогда не приходилось даже подремать? Вы воистину самая нещадная машина.
Мужчина остановился прямо напротив Мунакаты, сократив приличный отступ для личного пространства лишь для того, чтобы пожать ему руку. Его перчатки были настолько белы, а ладони столь приятны, что вряд ли верилось, будто этот человек мог дослужиться до полковника и пройти вторую англо-сикхскую и англо-бурской войны. На его гладко выбритом лице была мягкая вежливая улыбка.
— Право, иногда у меня возникает кошмарная мысль, что всё мы просто люди, сэр Хибари Джин, — его сопутствующие слова показались столь ироничными в их общем положении, что Рэйши не смог не ответить одобрительно. — Если Вы считаете это время «столь поздним», то каким образом Вы умудряетесь управлять Скотланд-Ярдом? Вся Ваша работа есть наблюдение за благополучием ночи в нашей дорогой столице.
— Только благодаря моим товарищам, Вы же знаете прекрасно сами, — человек кивнул куда-то в сторону, на очередь прошения, где стоял высокий рыжеволосый мужчина, слишком явно выделяющийся своей комплекцией. Особенно комично смотревшейся с несуразной кипой ксивов и патентов.
Рэйши даже мельком не взглянул в ту сторону — Зэнджо Гоки, стареющий военный и первый «цепной пёс» комиссара полиции, ничем заинтересовать попросту не мог. По большей части он был бесполезной сорью в мирное время, но даже так, сэру Хибари удалось найти место, куда можно его пристроить. Как и прочих изношенных вояк, способных только подчиняться и пачкать руки — в этом и была вся столичная полиция.
И тем не менее, Мунаката глубоко уважал комиссара. Даже не смотря на их разницу в статусах, на данный момент уже наиболее существенную в положениях, и даже в росте — внимательные глаза полковника находились на уровне его носа, что в их первую встречу не мало польстило.
Хибари Джин был одним из немногих во истину умных людей, способных видеть не только то, что находится перед носом. И всё же он был необычайно полезным человеком.
— В любом случае, если позволите узнать, что Вы здесь забыли?
Глава стражей порядка прежде чем поднять недоумевающий взгляд, аккуратно стряхнул с плеч выпавшие длинные волоски — несмотря на общее благополучие, его природная болезненность давала о себе знать.
В тусклом свете холла блеснул знак различия — маленькая вышитая корона Святого Эдуарда, под которой продольно расположились две четырёхугольные звезды.
— Если Вы ищите Его Светлость лорда-спикера, то должен сообщить, что собрание Кабинета министров окончено, — Рэйши закончил свою фразу с лёгким сочувствием, скорее напускном, чем настоящим. Ибо сегодня у него было слишком хорошее настроение, чтобы в действительности за кого-то выражать волнение.
— Его Светлость лорд-спикер? Думается мне, Вы имели ввиду премьер-министра герцога Дайкаку, — лицо Хибари, всегда имеющее какие-то обстоятельные черты, неожиданно стало более расслабленным. Видимо, то, что он собирался рассказать, по его мнению, не имело какого-то особого значения.
Он анализировал, и, таким образом, наиболее близко находился у истинной правды. И всё же чего-то такого ему не доставало, чтобы понять, что Рэйши всегда был на шаг впереди. Тот уже знал, зачем комиссар появился на территории Вестминстерского дворца, этого «большого поля» для большой игры.
Вопрос мог бы показаться бессмысленным, но предостережение и безопасность были основными задачами, сколь иронично это бы не показалось.
— Вы ведь слышали и даже сами предлагали свою помощь. Полиции весьма требуется современное здание, которое бы вмещало все отделы Центрального управления. Постройка нового помещения на участке на набережной Темзы началась ещё при прошлом комиссаре, а закончилась вот как при мне.
— При возведении здания по распоряжению было использовано 2500 тонн серого дартмутского гранита, вырубленного и обтесанного заключенными Принстаунской каторжной тюрьмы — это позволило значительно снизить расходы.
— Всё верно, Ваша Светлость, — согласился полковник на небольшую заметку, явно брошенную для того, чтобы показать, что полиция должна быть благодарна за свою долю. — Это позволяет теперь полноценно разместить там департамент уголовных расследований, отделы, занимающиеся наемными экипажами, утерянной собственностью и надзором за осужденными, собственную телеграфную станцию и типографию, которая может ежедневно печатать, насколько я знаю, по 4 выпуска сборника приказов и другие документы. Новый Скотланд-Ярд теперь первое общественное здание в Лондоне, которое имеет полностью электрическое освещение. Все отделы и комнаты Управления имеют связь друг с другом с помощью внутреннего телефона и переговорных труб. Жаль, что связь с внешним миром по сложившимся обстоятельствам остаётся телеграфной.
Рэйши с удовольствием кивнул, отметив, что Хибари отлично понимает, какие теперь возможности открыла перед ним корона. И что от него ожидает в обмен.
— Я припоминаю, что один журналист уже что-то писал об этом в «Маррейс Мэгазин», когда в октябре этого года закончилось строительство.
— Да. Вынужден признаться, это было сущим кошмаром. Вал бессодержательных звонков от публики поэтому и заставил сохранить телеграф, — мужчина прикрыл глаза, позволив себе на некоторое время расслабиться, нарушив выправленную прямую стойку. — Я необычайно доволен тем, что уже 10 декабря состоится переезд Центрального управления. А ещё через 12 дней мы сможем перевести всех детективов. Чтобы ускорить этот процесс, придётся немало времени провести в Вестминстерском дворце.
— Спешка хороша только при поносе и ловле блох, — Мунаката легко ухмыльнулся, наблюдая за задумчивостью в лице собеседника, периодически поглядывающего в сторону очереди прошения.
Любой другой на его месте прыснул бы от смеха, однако им всё ещё приходилось находиться на службе, что исключало любое запанибратство. Они это прекрасно понимали, возможно, что даже лучше некоторых особо высокопоставленных лиц.
И всё же, Рэйши было интересно лично понаблюдать за этим человеком, в какой-то степени являвшимся шаблоном для нового поколения, поэтому он не позволил ускользнуть сошедшему на «нет» разговору, вновь привлекая к себе внимание комиссара.
— Между прочим говоря, сэр Хибари, — он обратился к мужчине по имени, намеренно подчёркивая между ними дружеские отношения. — Раз уж нам удалось пересечься в таком месте, то я хотел бы сразу предложить Вам и Вашим пособникам зайти ко мне на званый ужин в эту субботу, 6 декабря. Надлежащие приглашения уже разосланы. Свободные дни есть маленький беспорядок в упорядоченной системе обязанностей и мне бы хотелось его устранить.
Мунаката вежливо улыбнулся, прежде чем вновь добавить:
— Я прекрасно знаю, что Вы ведёте довольно распланированный образ жизни, но я был бы очень рад, если бы Вы почтили меня своим визитом.
Все знали, что он никогда просто так не приглашает гостей и не делает чего-то просто так. Точнее он специально подстраивал так, чтобы все так думали. Поэтому на лице главы столичной полиции появилось плохо скрываемое и довольно предсказуемое удивление.
— Вижу, Вы всё заранее подготовили. Если позволите узнать, то по какому поводу?
— Званый ужин будет устроен в честь моего карьерного повышения, — Рэйши выдержал короткую, но эффектную паузу, внимательно наблюдая за изменяющимся лицом Хибари Джина. Реакция людей порой для него была бесценнее любых материальных богатств. — Я посчитал нужным отпраздновать это дело. Должность министра внутренних дел в наше время довольно значима.
Полковник опустил взгляд молча, поднял правую руку, задумчиво потерев свой подбородок. Невооружённым глазом было видно, как работают в его голове шестерёнки.
Скорее по большей части этого человека заботило само мероприятие, чем его причина. Вот не обладал он чувством зависти и желание соперничать — радость жизни для него была отнюдь не в этом. Хотя долгое время им приходилось идти нос к носу, а когда-то сам комиссар Хибари был для него фактическим примером для подражания и успешным доказательством того, что добиться чего-то в Соединённом королевстве Великобритании и Ирландии
реально.
И вот, чуть ли не по удачному стечению обстоятельств, теперь молодой выскочка Мунаката Рэйши обходит его, становясь чуть ли не прямым главой над ним, заставляя давиться пылью.
Только этого не происходит. Хибари не видит в этом никакой проблемы, поэтому в его поднятых глазах читается только искренняя радость.
— Тогда, пока эта новость не успела облететь всю страну, вынужден признаться, что Вы, Ваша Светлость, наиболее подходящий на эту должность человек из всех, кого я когда-либо знал, — вновь вернувшись к военной выправке, комиссар и глава столичной полиции растянул губы в неподдельной улыбке. — Премьер-министр не проиграл, совершив такой выбор. И я готов за это поручиться своей саблей.
Он, видимо, хотел, разыграть ещё больший спектакль, ибо люди вокруг уже давно к ним прислушались, помимо стен, у которых и так были «глаза и уши»; поднёс руки к своему поясу, но вовремя спохватился — ношение холодного оружия в Вестминстерском дворце запрещено даже столь высокопоставленному лицу, уже взявшему это в привычку с того «порохового» времени.
Это не то чтобы поразило Рэйши — в прочем, иного он просто не мог ожидать от этого человека, которого знал по меньшей мере лет пять. И всё же, прямое доказательство принятия их уже отнюдь неравного соотношения придавало более чёткий образ его стремлению к идеалу.
— Что же, давайте оставим это до более подходящего момента, сэр Хибари, — Мунаката сложил руки за спиной, таким образом показывая, что не собирается нарушать его личное пространство, даже если бы хвалёная сабля, полученная ещё в полку, была в ножнах на поясе у мужчины. — Погода снаружи ухудшается также стремительно, как и настроение Вашего помощника, сэра Зэнджо. Мне бы не хотелось оказаться здесь, когда разразится буря.
— Согласен с Вами, стоит уметь вовремя останавливаться и тогда будет меньше проблем, которые нужно решить, — глава полиции с жалостью взглянул в сторону очереди прошения, прежде чем кивнуть Рэйши в прощальном жесте. — Ваша Светлость, будьте любезны передать герцогине Авашиме Сери мои наилучшие пожелания, ей глубоко повезло быть помолвленной с таким человеком, как Вы. Но в скором будущем, я надеюсь, что смогу сделать это лично.
— Несомненно.
Они расстались отчуждённо, выколов своими обязанностями приятельское отношение. По крайней мере так захотелось считать самому Рэйши, наблюдающему за удаляющейся спиной в тёмном камзоле.
По большей части его не особо трогало, заставит ли себя ждать полковник, решив посетить запланированное ещё за несколько лет до этого мероприятие или нет. Это приглашение было лишь своеобразной данью и признаком учтивости, ведь толку от того, что ныне подчинённый соизволит прожечь вечер за счёт его бокала вина — совершенно никакого. Самому хозяину положения ни славы, ни богатства, ни сумасбродного шанса того, что заявится сам премьер-министр, не принесёт.
И всё же, удаляясь из главного холла, он шёл с высоко поднятой головой и с небывалым самоудовлетворением. Рэйши знал, что сейчас его глаза горели с ярким огнём, как у юнца, довольным своей проделкой. Приближение к высшему благодетелю-обществу, шаг за шагом, выстраивая эту цепь, колыхало в нём что-то такое.. Что едва ли удавалось скрыть. Любовь как принцип, порядок как основа, прогресс как цель.
В голове даже возникла чудная мысль, добраться до главного офиса, который Мунаката еженедельно посещал сразу же после заседаний, пешим ходом — под аффектом со многими людьми случаются подозрительные несвойственные им вещи, именно поэтому всякому стоит учится искусству самообладания.
Но вот что за дело, когда влиятельный человек вынужден до этого деклассироваться?
Он мог бы порассуждать на эту тему ещё долго, ибо само его нутро, привыкшее к ощущению спокойствия, в противоположность любило проводить променады. В особенности, когда погода не оставляла никаких вопросов, чего, свойственно, в городе тумана из угольного дыма почти никогда не было. Сейчас он не был в Британской Индии или ещё в какой-то более благоприятной обстановке, поэтому смог с лёгкостью принять свой выбор.
Что-то на полпути к крупным дверям, ведущим во внутренний двор, заставило его поднять взгляд к окнам, составляющим себя в два или даже три раза больше человеческого роста. С этой стороны, внутреннего небольшого коридора, заполненного лишь гвардейцами, виднелся только жухлый участок тщательно обстриженной зелени, более представляющей из себя букеты веток. Небо, что едва просматривалось за часовой башней, оставалось серым и столь тяжёлым, что сомнений в начале штормовых дней не было.
Это могло означать только наступление не самых лучших времён. Чему-то предстояло измениться. И это «что-то» ему, как нынешней косвенной главе не только тайной полиции, но и министру внутренних дел Соединённого королевства Великобритании и Ирландии, предстояло предотвратить, пока не стало слишком поздно.
Мунаката Рэйши шёл вперёд, ведь его помыслы были чисты.
***
Когда опускалась тьма, грязи почти не видать.
Восток становился всё более мрачным, что уже невозможно различить предметы вокруг в холодных вечерних сумерках. Где-то там, за окном, уже позади, ведь карета мчала в прогулочном темпе без остановок, высился большой, похожий на коробку дом с чёрными провалами окон и высокими голыми стенами, печальный и молчаливый. Один из немногих, более приемлемых для взгляда. Ведь его путь, как и всегда после конца рабочего дня, лежал через парк, между ям и канав, пересекающим его по всем направлениям. Это место с кучами мусора и земли, с кустами и деревьями, давно не видавшими ножниц садовника, являло вид мрачный и заброшенный. Что вполне гармонировало с разыгравшейся здесь некогда трагедией.
Мунаката предпочитал не размышлять о ней, такой скупой даже на интерес. Она вызывала только безграничное отвращение, даже с точки зрения расследования. И как бы ему не хотелось, его дорога в городской особняк всегда лежала именно через это место, не обтекаемое, невозможное для упущения. Ему, как ныне высокопоставленному лицу, предстояло ещё присутствовать на вынесении приговора. И он, с каким-то высшим безразличием, жадно ждал, когда заплывшая история окончится возмездием.
Его работа до нынешнего времени касалась только охраны порядка «в особых направлениях», что предполагало под собой наблюдательность и экспертные знания во многих практических и прикладных областях науки, зачастую относящихся к криминалистике. Это делало его востребованным в определённых кругах и открывало множество других возможностей, представляя шанс намного более обезопасить свою персону. Ибо феноменальное познание практически в каждом преступлении, когда-либо совершённом в нынешнем веке, представляло не только преимущество, но и в некоторой степени подвешивало «дамоклов меч» над его головой.
Всё же, он любил «нектар», но не выносил, когда руки становились «липкими». Руки должны быть «чистыми». И что бы творилось, что бы не приходилось делать, Мунаката Рэйши всегда заботился о чистоте своих рук.
Карета довольно быстро выехала на освещённое пересечение озеленённых скверов Блумсбери — наиболее интеллектуального центра всего Лондона, в который если уж и стекались, то уж точно не ради центрального музея. По крайней мере, так считал лично он, встречая в отражениях стекольных прилавков знакомых книгоиздателей и литераторов, коих здесь было больше, чем в любом другом квартале.
Молочные и мясные лавки, каких разбросано тут как в загородных селениях, всегда содержали приемлемый уровень цен, хотя бы мнимо соотносимый с качеством. А накрахмаленные рубашки, нижние юбки, столовое бельё и простыни не срывались с канатных верёвок под напором восточного ветра, покрывая все дороги прочими деликатными тканями. Рано утром, в противовес любому прогрессу, улицы рассекали «knockers-up»** со своими длинными шестами и стучали металлическими наконечниками по плитам домов, расположенными рядом с окнами спален, оповещая всех не оповещённых о начале нового рабочего дня. Преступность здесь, несмотря на некоторое отдаление от фешенебельного Вестминстера и абстрактного Ист-Энда, находилась в некоторой вакуумной системе и без какого-либо внешнего влияния, позволяющая передвигаться после заката в полной незаметности и отличительной безопасности, в независимости от круга лиц.
Эта почти иногородняя атмосфера, хоть никогда и не привлекавшая его, после окончания рабочего дня сама собой наводила какой-то порядок в напряжённой от долгого анализа голове. И каждый раз, возвращаясь сюда под самым покровом ночи, он нисколько не жалел, что решил разместить свой головной офис именно в Блумсбери.
В своей пестроте дом, записанный на частное учреждение под прямым руководством Рэйши, нисколько не выделялся среди других — невозможно одинаковых по декору, каждый из которых, как это было повеяно, старался быть богаче и изысканнее другого. Английская боязнь пустого пространства до того перекрыла всякие благоразумия, что здания если не стояли в притык, то были разделены кованными оградами и высокими колючими кустарниками, в каких-то местах даже ядовитыми.
Мунакате это несколько нравилось, ведь хотя бы так, здесь всё было разделено на личные пространства. И порой, позволяло скрыть то, что никому видеть не стоило.
Увлечённый чтением при собственном газовом фонаре, мужчина едва ли заметил, что карета остановилась — его личный экипаж был до того реформирован, что мог сравняться с самыми наибыстрейшими и комфортабельными ландо современности. Все передвижения происходили крайне бесшумно, так что едва ли верилось, что колёса касались брусчатки — всё это выдавал лишь цокот подкованных копыт его четвёрки, до выкупа участвовавшей в королевских скачках.
Как только Мунаката покинул карету, сложив изучаемые научные труды одного профессора-математического гения в портфель, за ним тут же закрылась дверца, а над головой само собой раскрылся тёмный метровый зонт со стальными спицами и высоким шпилем.
— Ваша Светлость.
Акияма Химори — ещё совсем молодой джентльмен, студент, которому образование не дают, а натаскивают, набивают начинкой, как страсбургского гуся, заталкивают в глотку жидкую кашицу, от которой раздается только одна какая-то часть мозгов — в знак приветствия слегка склонил голову. На его наблюдательные и сметливые глаза упали слишком отросшие тёмные волосы — будь он где-нибудь на виду, это бы сразу посчитали за дурной тон. Но он был руководителем главного офиса тайной полиции, его левой рукой уже не менее трёх лет. И эта «рыночная деталь» была наименее пустяковой в их общей ситуации.
— Мне доложили о Вашем приезде несколько минут назад. Введённая отрасль работает исправно.
— Исправно, однако недостаточно «аллюрно». Тогда бы тебе не пришлось уделять много внимания моему приезду и мочить свой новый пикейный жилет, Акияма, — Рэйши, зная, что его лицо скрывает тень, позволил себе улыбку, полную иронии.
Химори, открывший перед ним кованные ворота, которые были в несколько раз выше человеческого роста, немного дёрнул головой в сторону своего покровителя. За долгое время сотрудничества они свыклись друг к другу, и всё же, молодой человек не всегда успевал следить за чужими мыслями.
— Вы правы. Но если позволите спросить, — издалека начала он, бесшумно закрыв хорошо смазанные ворота. — Как Вы узнали?
Мунаката незаинтересованным взглядом осмотрел простую рубашку и светло-синий жилет своего подчинённого, выделяющийся ярким пятном на фоне далёкой улицы, что была освещена желтоватым светом газовых фонарей. А затем вновь повернулся лицом к особняку, на территории которого они оказались под общим зонтом.
— Правильнее сказать: «Как Вы догадались?» Некоторые факты находятся путём цепочки умозаключений, методом мышления, при котором из общего положения выводится частное. Не стоит лишь всегда полагаться на «ассоциативные механизмы» и соединять всё субъективное и объективное, — аккуратно обойдя грязную лужу, беспокойную от лёгкого дождя, Рэйши направился по аккуратной плиточной дорожке вдоль цветников, ухоженных даже в зимнюю пору.
Весь прямоугольный участок, хоть и достаточно небольшой, со всех сторон ограждённый забором из высокого тёмного кустарника и лещины, создавал впечатление достаточно уютного жилого «городского гнезда» образцового среднего класса. Хотя сам особняк, из-за зашторенных многочисленных окон которого лился мягкий свет, по строительному плану представлял собой многоквартирный дом из светло-бурого кирпича. Лично Мунакате пришлось заниматься составлением проекта — на тот момент ему пришлось весьма подробно ознакомится с архитектурой и её общими положениями; так что здание могло похвастаться двумя большими этажами, располагающими для больших приёмов, и полноценное чердачное помещение. Которое также, вопреки всяким поверьям и стандартам, было введено в эксплуатацию.
Мунаката вновь взглянул на идущего рядом руководителя офиса, смиренно хранившего молчание и пытающегося скрыть недопонимание на своём лице.
— Благодаря давней привычке цепь умозаключений возникает у меня так быстро, что я пришел к выводу, даже не замечая промежуточных посылок, — он перевёл взгляд на силуэты в окнах. — Но в нашем случае достаточно лишь того, что, учитывая всё то время нашего знакомства, я никогда не замечал на тебе этого жилета.
Такой простой факт, он мог сказать наверняка, ввёл и так молчаливого Химори в некоторое озадаченное положение, прерывая дальнейшее развитие темы.
И всё же, он достаточно хорошо умел справляться с фокусами такого рода, поэтому, нисколько не став возражать, как только они оказались на небольшом крыльце, поспешил открыть дверь с чугунным кольцом в виде лица женщины, обвитым змеями.
Как только они попали в блок нетипично холодного света, создаваемого электрическими лампами новой модели, подчинённый тут же закрыл зонт, поставив его в специальную урну-стойку. Звук бьющегося лёгкого дождя стих, перекрывшись тихими разговорами, шелестом листов и характерными щелчками печатной машинки. Никакого треска поленьев, так любимого в домашних очагах — все камины в этом доме если уж не были закрытыми, то осуществляли собой громоздкие обогреватели. Никаких фортепьянных нот, даже завывания граммофона — везде истинный порядок, соответствующий наилучшей концентрации.
И это действительно способствовало. Казалось бы, его приход должен был нарушить всю работу, но слаженный механизм не затормозил ни на секунду.
В особняке всегда стоял особый запах пороха, чернил, дерева и Бог знает, чего ещё, так искусно вытравляемого слишком чистоплотной головой. И санитарно-гигиеническими нормами. Так что ему не составило труда уловить слишком выделяющийся аромат фиалок, а также тонкую изящную накидку, висящую при самом входе среди других — грубых мужских плащей.
— Прошу меня не беспокоить.
Химори понял его намёк сразу же, поэтому он, как примерный номинальный руководитель главного офиса, поспешил вернуться к своим обязанностям, состоящим лишь в назидании над теми, кому выпала участь оставаться здесь до самого утра: шпионам, единственного представителя новой власти, обнаруживающего удивительное сострадание, продолжая принимать их.
Правда, не в приёмных министерства, а где-нибудь в тёмном углу, там время от времени подбрасывая какое-нибудь грязное дельце, поставку в армию или инспекционную поездку, так, чтобы каждый раз давать ничтожный заработок, обеспечивающего докучливых попрошаек недели на две. Однако в этих разнообразных поручениях обнаруживался подлинный талант. Потому что сам Рэйши уже тогда имел нешуточные политические планы, не доверяя своим коллегам, и весьма нуждаясь в «личных сыщиках», подпольных доносчиках и осведомителях, не принадлежащих к официальной полиции, что-то вроде частного детективного агентства. Для этой роли Акияма, Бензай, Энди, Фусэ, Гото, Хидака — и все другие, более низшие, чьих фамилий даже не стоило было знать — подходили прекрасно. Они слушали и подслушивали, проникали по чёрным лестницам в дома, ревностно выспрашивали у всех знакомых новейшие сплетни и тайно передавали эти грязные выделение общественной жизни тому, кому следовало.
Тот, кто замышляет государственные перевороты и заговоры, нуждается прежде всего в бессовестных пронырах, в людях a tout faire***, брави и було, как их называют итальянцы, в людях бесхарактерных и в то же время надежных именно в своей бесхарактерности.
Не снимая с себя уличного пальто, Мунаката вытер подошву ботинок о входной коврик, и направился в сторону широкой белокаменной лестницы, что находилась прямо напротив входной двери в достаточно просторном, сплошь светлом коридоре. Она вела прямо на второй этаж, где большую часть занимали отдельные кабинеты, приспособленные для частных бесед.
Самая первая дубовая дверь, попавшаяся на глаза, была самой крупной на всём этаже, разделённом лестницей на два крыла. В щели между ней и полом играла тонкая полоска света — Рэйши не имел привычки оставлять лампы включёнными, поэтому можно было сделать вывод, что в комнате кто-то был.
Ещё находясь на пороге, он узнал своего вечернего гостя. И всё же, проникнув в свой личный кабинет, всегда скрытый от глаз крайне любопытных, он ничем не выдал своего присутствия.
В просторной комнате, разделённой на зону гостиной и зону рабочего пространства, аромат тёмно-синих фиалок усиливался, но ненамного, чтобы казаться слишком навязчивым. В необычно-белом свете лампадки шуршали страницы.
— «Лекок» Габорио? По этой книге можно учить сыщиков Скотланд-Ярда, как не стоит работать.
Мунаката, улыбаясь уголками губ, снял с себя немного промокшее пальто и повесил его на крючок, спрятанный за одним из чудовищных стеллажей с книгами, столь высокими и всеобъемлющими, что они в буквальном смысле представляли собой столпы этой комнаты, всего личного мира его тайной шпионской сети, механизма «Скипетр-4».
Тень в большом гостевом кресле с нависающей спинкой второпях зашевелилась.
— Ваша Светлость.
Высокая молодая женщина в изящном тёмно-синем платье, спрятав книгу в своих юбках, выпрямилась и сделала подобающий приветствию реверанс. Её благочестие, сочетающееся с ароматом духов, в обыкновенности восхищения иногда переходило в крайность, из-за чего её военной выправке начинал завидовать любой отслуживший господин. Если это дело не доходило до смеха. Хотя герцогиня Авашима Сери никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяла над собой потешаться.
— Я не припомню наличие подобного рода литературы в этих шкафах, — эти слова были столь максимально доброжелательны и одновременно отстранены, сколь позволяли их личные встречи с глазу на глаз.
Всё же, совсем чуть-чуть удивлённое лицо молодой дамы тут же стало как всегда чересчур серьёзным. Тон её голоса стал более резким, профессиональным, таким отточенным, каким не мог бы представиться любому другому мужчине.
— Я привезла её с собой, Ваша Светлость, — не в её стиле было читать такие легкомысленные произведения, авторы которых даже толком не представляли должным образом то, о чём пишут. Поэтому она старалась изо-всех сил поддерживать свой образ, тут же резко меняя тему разговора. — Сэр Акияма предупредил меня, что Вашего появления стоит ждать позднее.
— Он не ошибся, он просто был обманут, — Рэйши медленно обошёл свой письменный стол, стоящий прямо под зашторенным окном, и сел в кресло. Ровно за ним, Авашима вернулась на своё место. — Тем не менее, побочные детали оказались чистой правдой. Уже завтра все газеты Лондона будут пестреть заголовками не об очередном теракте во Франции, а о назначении нового высокопоставленного лица на должность премьер-министра. А, вероятно, уже через день, о покушении на это самое высокопоставленное лицо.
Благодаря особой системе, герцогиня уже знала все необходимые подробности, и тем не менее слушала внимательно, не отрывая глаз, выпрямив спину до боли в глазу апатиста. Она всегда была рядом с ним, она была его «правой рукой», она была идеальным помощником, она была идеальной женщиной. И сколь холодной она бы не была, какими бы любезностями она не защищалась, её глазам не скрыть подлинной радости.
— Примите мои поздравления, Ваша Светлость. Вы самый достойный человек во всём Соединённом Королевстве.
— Благодарю, мы с Вами ещё успеем лично услышать это ещё несколько сотен раз в разных тональностях голосов и с одним смыслом.
При упоминании нескромного факта, выражение лица его извечной спутницы приобрело подчистую деловой вид. Она, по меньшей мере, не просто просиживающая свой век как модистки её положения, однако выглядящая с иголочки — сложная причёска всегда уложена так, что ни один волосок не выбивался из общего образа птицы, а всегда разные платья, обычно собирающие по дороге грязь, без единого пятнышка — стремилась всегда быть в своей работе лучшей.
И в этот раз, уступая жажде дела, оставаясь при своей статности, её рука в белой шёлковой перчатке выложила на его рабочий стол, на котором находился не до конца собранный паззл — лондонская игра-головоломка — небольшой конверт. Всё также оставаясь не при чём, скрывая удовольствие от проделанной работы, она отчеканила:
— Ваша Светлость, прошу, примите.
Рэйши некоторое время смотрел на прямоугольный лист плотной бумаги, помеченный желтоватой восковой печатью. Даже не переворачивая его, он знал, что конверт не подписан.
Он, сложив руки «домиком», поднял задумчивые глаза, прямо смотря на Авашиму.
— Конверт сделан из богемской бумаги. Водяные знаки: большое «Е» и маленькое «g», затем «Р» и большое «G» с маленьким «t», — Мунаката перевёл взгляд в сторону, наконец, сняв монокль, что носил всё это время. Ощупав пальцами переносицу, он понял, что на коже остался характерный вдавленный след. — В книжной полке справа от Вас на второй полке снизу пятая и четвёртая папка поменялись друг с другом местами. Не находите это удивительным?
Он поддел ногтем бумагу и, разломав печать, открыл конверт.
— Я искала досье, записанное на сэра Тацую Эномото. Леди Ёшино Яёй попросила о помощи в деле о финансисте.
Развернув лист бумаги, находившийся внутри, буквы на котором вышли явно из-под печатной машинки, Рэйши поднял взгляд, наблюдая за нисколько не изменившимся по-деловому увлечённым лицом дамы.
— Собрание европейских промышленников в Третьей Французской республике? К слову о Франции, — информация, содержащаяся в конверте, имела особый потенциал в не особо далёком будущем. Именно поэтому герцогиня Авашима Сери столь недавно вернулась из Парижа, таким образом проводя последние месяцы под своей рождённой фамилией и выполняя весьма деликатное поручение, какое могло даваться разве что только ей. — Я бы хотел пригласить ко мне на аудиенцию во время званного ужина одного французского господина, которого на данный момент рассматриваю в должности исполнителя «операций» и организатора конкретных мероприятий. Не вижу причин для беспокойства, так как он является таким же эмигрантом, в каком-то роде, как и все мы. Вас стоит друг другу представить перед началом весьма длительного сотрудничества. И всё же, каково было моё удивление, что он предпочёл остаться в том месте, где сейчас и зарабатывает себе на жизнь — в Гамбурге.
— Не стоит загадывать, что может произойти дальше, Ваша Светлость.
— Всё верно. И всё же, мы с Вами живём, чтобы служить и никак иначе.
***
*Лорд-спикер — лорд-канцлер, председательствующий во время дебатов. В правительстве является членом Кабинета Министров и главой юридической службы.
**Knocker-up — люди-будильники, которые в определённое время рано утром бегали по улицам, для того чтобы разбудить спящих жителей.
*** Tout faire (фр.) — способных на все.
