А если бы...

В больничной палате стояла неприятная духота, от которой не спасало ничего. Вообще было сложно сейчас достать что-то, способное спасти от этой дичайшей жары, которая вдруг разразилась в середине осени, но жителям деревни было плевать на это - Деревня Листа всё равно кипела жизнью где-то там, за окнами больничной палаты Обито, которая стала для него буквально вторым домом за прошедшие полтора месяца и в которой время будто бы остановилось. Обито же тихо фыркает, стирая капли пота со своего лба здоровой левой рукой и не разрывая зрительного контакта с сидящей напротив Какаши, которая вальяжно сидит на стуле и сверкает алым левым глазом. Таким же, как у Обито. Два томоэ в их глазах ясно выделяются на фоне ослепляюще-красного Шарингана. Напряжение читается во всей позе Обито, даже лицо которого говорит - он сейчас находится в полной боевой готовности, точно ждёт откуда-то атаки или готовится напасть сам. Что, в целом, было закономерно - он чувствует давление чакры Какаши, которая, точно играясь, заманивала его в своё гендзюцу. У Обито это так легко не получается, к величайшему сожалению - чакра слушается его неохотно даже сейчас, когда она сосредоточена исключительно в правом глазу своего обладателя. Да и так искусно влиять на противника у него не получается до сих пор, даже спустя месяц непрерывных - почти - тренировок. В который раз за всю свою жизнь Обито с некоторой досадой думает, что Какаши - настоящий гений, и ей, с её талантом ко всему, к чему только можно, определённо подошло бы быть Учихой. В смысле, она определённо была бы одной из сильнейших Учих их поколения, потому что со своим Шаринганом она управляется очень даже хорошо. При том, что это у неё было отнюдь не врождённое, и этот геном, по определению своему, должен был поддаваться только клану Обито. Но он поддавался и ей и делился с ней своей силой, которую Какаши уже сейчас очень даже виртуозно использовала, не смотря на не слишком продолжительный срок их тренировок. - Ты отвлёкся, - констатирует факт Какаши и моргает. Обито вскидывает брови и недоуменно смотрит на собеседницу, которая хмыкает сквозь свою маску и указывает пальцем на кровать Обито, на которой он сидит уже слишком, слишком много. - И проиграл. Обито хмурится - разрывать зрительный контакт с Какаши совсем не хотелось, потому что ожидалась следующая немедленно закономерная подлянка. Но Какаши такие грязные приёмы во время их тренировок ещё ни разу не использовала, да и глупо это было. В конце концов, они же не свою изворотливость тренируют, а свой навык во владении Шаринганом и умение ловить в гендзюцу кого-то настолько устойчивого к иллюзиям, как обладатели Шарингана. Это и есть цель их тренировки - Какаши утверждала в самом начале, что если они научатся противостоять гендзюцу специализированного на этом доудзюцу или смогут его обладателя в это самое гендзюцу заманить, то тогда они смогут поймать в сеть своих иллюзий любого другого человека, каким бы сильным он ни был и будут способны снять с себя воздействие любого другого, сколь много бы чакры в это гендзюцу не вложили. Обито внимал её словам и с особой жадностью ловил каждое, потому что Какаши ему тогда предлагала способ превзойти каждого в клане Обито - у Учиха не было тенденции тренироваться подобным способом, потому что они на каком-то договорном уровне не сражались друг против друга. Какаши же говорила, что это может быть полезно, и Обито был с ней согласен - перспектива стать искуснейшим шиноби с сильнейшим гендзюцу даже в клане Учиха казалась Обито более чем заманчивой, и он к этому званию решил идти хоть напролом. Только вот была проблема: контроль собственной чакры у Обито был совсем нестабильный, а Какаши была ну слишком талантлива, и пока Обито не мог одолеть её. Она постоянно умудрялась побеждать его в их своеобразных баталиях, и сейчас Обито не хотел признавать, что он опять проиграл. Именно потому Обито очень медленно опускает взгляд, и вместо привычной и почти родной кровати с больничными накрахмаленными простынями он видит огромный кусок хлеба и лист салата. - Да чёрт! - в сердцах заявляет он и левой рукой шумно хлопает по собственному колену. Кусочек листа салата, который, на самом деле абсолютно точно был одеялом, откинуло чуть в сторону. - Как так получилось? Когда ты вообще успела? - Ты потерял бдительность, - сообщает таким тоном, будто с маленьким ребёнком объясняется, Какаши, прикрывая свой левый глаз и тяжело выдыхая. Кусок хлеба под Обито растворяется, снова приобретая черты жёсткой кровати, а лист салата меняет свой цвет на привычно-белый. - Я этим просто воспользовалась. Обито замолкает и наблюдает за Какаши, которая устало трёт свой новый глаз. Обито уже замечал, что использовать Шаринган так же лихо и свободно, как и представители клана Учиха, Какаши не может - на это у неё уходит минимум в два раза больше сил, чем у самого Обито, да и чакры жрёт этот глаз порядочно. Наверное, это было ожидаемо: в конце концов, в Какаши не было и капли крови Учиха, и, соответственно, глаз этого клана слушался её также неохотно. Какаши словно бы вынуждала его работать на себя - на того, кто врождённым обладателем генома не является. Оттого время их тренировок всегда не превышало пары часов, потому что более долгое использование глаза Какаши приносило ощутимый дискомфорт - совсем как сейчас. Но при всём при этом это не отменяло того факта, что гендзюцу Какаши использовала крайне профессионально даже сейчас, выжимая из доудзюцу всё то, что оно могло дать своему незаконному обладателю. И копировала чужие техники с помощью Шарингана она тоже почти великолепно - Обито слышал, как совсем недавно Какаши смогла использовать незаконченный приём Минато-сенсея, при том что в жизни его не тренировала. А чуть позже на прогулке с Рин заметил, как Какаши во время тренировочного боя с Гаем использовала Огненный шар, хотя предрасположенностью к огню, вроде как, не обладала до сих пор. Невольно Обито задумывается, сможет ли он также, но потом он вспоминает - сможет, точно сможет, потому что сколь бы гениальной не была Какаши, Шаринган всё же гораздо более охотно будет слушаться Обито. - Это же было всего на секунду, - начинает упрямиться Обито, а после тыкает в сторону Какаши пальцем. - Готов поспорить, ты с прошлого раунда своё воздействие с меня не сняла! - Опять проиграл, - почти самодовольно хмыкает Какаши, которая снова выпрямляется и выглядит торжествующей и довольной. Кажется, что собственная победа приносит ей радость. - В прошлый раз я гендзюцу отменила сразу, как ты в него попался и когда ты это осознал. Иначе было бы нечестно, да и скучно. Обито фырчит недовольно и надувает щёки, отворачиваясь от Какаши и давая той пару минут на отдых. Он даже не подозревает, что только что Какаши была крайне серьёзна в их битве - Какаши просто этого не говорит, чтобы Обито не зазнался случайно. Потому что даже сейчас, когда даже собственное тело, что уж говорить про техники, даются Обито с большим трудом, уровень его гендзюцу был нереально высок, и Какаши каждый раз приходится прилагать большое количество усилий, чтобы одолеть его в их поединке. Пока что это получается сделать, но Какаши подозревает, что скоро в уровне владения техниками ментального воздействия с помощью Шарингана Обито её обгонит. Что, в принципе, будет даже правильно и чего Какаши, определённо, ждёт. Стук в дверь звучит несколько неожиданно, потому Обито мелко вздрагивает, когда слышит его. Ему нужна секунда на то, чтобы хотя бы предположить, кто мог к нему прийти так рано в понедельник, разгар рабочего дня, потому косится на Какаши. Та уже, кажется, всё понимает, потому прикрывает свой левый глаз и, кажется, мягко улыбается сквозь маску. Она замечает краем глаза растерянность Обито, потому говорит: - Госпожа Кушина пришла раньше, чем я думала. Обито тут же весь расцветает, счастливый - он вспоминает о том, как Кушина обещала ему забегать иногда к нему, пока она будет свободна от миссий и домашних забот. Обито вспоминает это и потому радостно выдаёт "Входите!". Дверь тут же открывается, и на пороге и правда появляется сверкающая как солнце Кушина, которая ослепительно улыбается ученикам своего мужа. Она воодушевлена так сильно, что у Обито не получается не растянуть губы в ответной, более широкой, чем ранее, улыбке, не смотря на неприятное тянущее чувство на правой половине лица. - Рада видеть тебя таким счастливым, Обито, - живо сообщает Кушина, которая легко впархивает в помещение. За ней тянется яркий алый шлейф её же волос и привычное для неё тепло; где бы Кушина не была, она всегда распространяет вокруг себя ощущение ласкового уюта. Даже если это больничная палата. - Ну как, Какаши, устала за ним следить? - Очень, - притворно ворчит Какаши, которая наигранно, конечно же, вздыхает, и косится на Обито; её тёмно-пепельный глаз хитро сверкает. - Он просто убивает меня своей неспособностью в гендзюцу, я уже устала постоянно выигрывать. - Что?! - тут же взвивается Обито, который тоже не то чтобы не играет сейчас на публику в лице Кушины. - Это я-то не способный?! И, раз уж устала постоянно выигрывать, то проиграй мне! Хотя, нет, не делай этого - я сам тебя одолею! Усевшаяся на стул Кушина смотрит на них с особой нежностью и улыбается, а после и вовсе смеётся, чуть наклонив голову вбок и прикрыв глаза. Алый водопад волос струится по её плечам, позволяя лучам солнца, заглядывающим в палату, запутаться в ярких прядях. Кажется, что Кушина впитывает в себя это тепло и свет, потому что сверкают не только её волосы - она сама словно бы светится изнутри. Наблюдающие за этим Обито и Какаши переглядываются и замолкают, просто любуясь Кушиной. Они любят её. Обито кажется, что если бы жива была его мать, он бы любил её также, как Кушину, которая, кажется, взяла на себя эту роль уже давно - с того момента, как познакомилась с командой своего мужа и узнала, что двое из них, считай, сироты. Возможно, это из-за того, что она тоже была такой же когда-то давно - ребёнком без родителей, оставшимся в одиночестве посреди войны; возможно, потому что Кушина слишком сильно любит Минато, который и сам стремится заменить своим ученикам отца и быть их наставником одновременно. Обито было плевать на причины, на самом деле, потому что он чувствовал, что Кушина тоже к ним очень привязана: иначе не могло и быть, потому что тогда бы она не тратила всё своё свободное время на них, не трепала бы их с такой лаской по волосам и не заботилась бы о них так сильно. - Вы как всегда дружны, - отсмеявшись, говорит Кушина, которая устраивает удобнее на своих коленях плетёную крепкую корзинку, которую Обито сначала не замечает. - Я рада, что вы так сблизились. - Мы тоже рады, - безмятежно соглашается Какаши, которая с долькой любопытства смотрит на корзинку, накрытую белой тканью. Обито же отмечает для себя этот спокойный тон и греющие самолюбие - кто мог бы ещё похвастаться таким уровнем взаимопонимания с Какаши? - слова Какаши и почти сразу об этом забывает, сосредоточившись на ноше Кушины. - Вы решили принести Обито гостинцы? - В больнице кормят ужасно, - сокрушённо качает головой Кушина, которая откидывает в сторону белую ткань, выуживает оттуда довольно увесистую коробку и ставит её на колени к Обито. - Потому мы с Рин решили приготовить тебе что-то более вкусное и не менее полезное! Сама Рин тебе это отдать не смогла, потому что госпожа Тсунаде очень плотно занялась её тренировками и у неё не так много времени. И тебе, Какаши, мы тоже порцию приготовили. Я же знаю, что ты прекращаешь нормально питаться из-за своего дикого темпа тренировок и постоянных миссий. Под внимательным, укорительным взглядом Кушины и её назидательными речами Какаши неловко смеётся и принимает из рук Кушины ещё одну коробку, но предназначенную уже ей. Обито же на них уже не смотрит - нетерпеливо распаковывает бенто - Обито по запаху догадался, что это - и с восторгом смотрит на полноценную еду, которую он в последний раз видел только в доме Узумаки. В больнице же Обито кормили исключительно кашами с какими-то питательными веществами, от которых Обито тошнило, но которые он обязан был есть для более быстрого и успешного восстановления всех повреждённых тканей своего тела. А это... - Ками, - шепчет Обито, глаза которого сверкают так, словно бы он готов вот-вот заплакать от счастья. - Рин готовила мне обед. - Не только Рин, - напоминает Какаши, которая складывает коробку со своим обедом на свои колени и пока совсем не торопится её открывать. Обито испытывает глухое разочарование - лицо Какаши он всё ещё хочет увидеть до дрожи в пальцах. - Но и госпожа Кушина тоже. - Не придирайся, Какаши, - с тихим смешком качает головой Кушина, которая с умилением наблюдает за счастьем на чужом лице. - Дай ему порадоваться. Какаши вздыхает обречённо и что-то отвечает Кушине, которая смеётся весело и треплет Какаши по волосам, довольная и расслабленная. Обито их почти не слушает, уже уплетая за обе щеки приготовленный ему обед и просто смотрит на двух гостей его палаты, которые скрашивали его скуку и одиночество в стенах этой больничной палаты, в которой даже осенняя духота кажется не такой тяжёлой, когда рядом с Обито есть кто-то из его команды и Кушина. Обито чувствует себя окружённым такой желанной им заботой. Обито чувствует себя частью их небольшой своеобразной семьи, и Обито постарается сохранить это тепло во что бы то ни стало, потому что он знает, что это важно для каждого и что каждый постарается сделать тоже самое. Так ведь и поступает семья, верно?