***
Кушина кривится болезненно и хватается за стол, стоящий в кухне её с Минато дома. Сидящая тут же Какаши - в форме анбу, с маской на лице и в жёстких чёрных перчатках - подскакивает к ней и придерживает Кушину под локоть и не даёт ей осесть на пол или оступиться ненароком. Кушина видит, как в прорезях кошачьей маски сверкают два обеспокоенных и взволнованных разномастных глаза. - С вами всё в порядке, госпожа Кушина? - спрашивает она. На шум, исходящий из кухни, прибегает запинающийся о невысокий порожек Обито, который впервые за долгое время одет в форму чуунина. - Может, вам стоит присесть? - Что такое? - тараторит взволнованно тем временем Обито, который подбегает ближе к Какаши с Кушиной и заботливо выдвигает вбок один из стульев, чтобы дать Кушине возможность сесть и перевести дух. - Вам нехорошо? Кушина не говорит ничего, лишь устраиваясь на предложенном ей стуле. Она смотрит на двух молодых людей, которые нервно огрызаются друг на друга ("Конечно ей нехорошо, дебил, госпоже Кушине скоро рожать" - от Какаши как-то очень просто открыло марафон следующих дальше оскорблений и препирательств) и улыбается. Ей на самом деле тяжело и лишь немножко кружится голова, но в остальном она чувствует себя прекрасно, только вот Какаши с Обито это не волнует и они всё равно носятся с ней так, будто бы она умирает или что-то вроде. Не смотря на свой довольно вспыльчивый характер, Кушина даже не хочет злиться на них из-за этого сейчас, потому что более чем прекрасно понимает, что они просто волнуются за неё и таким образом демонстрируют ей свою любовь и заботу. Именно потому Минато и приставил двух своих учеников сидеть со своей женой, пусть им обоим сейчас было только по пятнадцать. Как выразился сам Минато, лучше них с этим заданием всё равно никто справиться не мог - Рин, разве что, со своей феноменальной чуткостью, но сейчас её не было в пределах деревни -, потому и оставил Какаши в роли анбу и Обито на правах чуунина в собственном доме, приказав им наблюдать за состоянием Кушины до начала, во время и после окончания родов. Обито трясся, правда, как осиновый лист при мысли о том, что ему придётся присутствовать на чём-то подобном, но никто не мог понять, от восторга это или от страха. Какаши и саму дёргало - она сегодня была чуть более нервной и напряжённой, чем обычно, что не заметил бы кто угодно, кроме её команды и Кушины. Кстати, сама Кушина с долькой смеха наблюдала за Какаши и Обито, потому что они за неё волновались больше, чем она сама за себя. Не смотря на нехорошее предчувствие, что сковало сердце и грудь Кушины плотным кольцом, она была уверена, что всё пройдёт хорошо и что её сын будет жив и здоров - ведь иначе и быть не могло, потому что рядом с Кушиной находились её любимые маленькие подопечные, а совсем скоро рядом окажется и Минато. А раз так, то что может случиться? - Со мной всё хорошо, успокойтесь, - говорит Кушина, прерывая тем самым возмущённую тираду Обито, который тут же переключил своё внимание со скрытого маской лица Какаши на улыбающуюся краем губ Кушину. Кажется, он даже не злится особо на Какаши - так, просто поддерживает видимость подобного. Из принципа, наверное, потому что Кушина более чем прекрасно знала, что он чувствует по отношению к Какаши. - Но даже если бы мне было плохо, от ваших пререканий мне лучше не стало бы. Кошачья маска замирает, не выдавая сейчас никаких эмоций, но Кушина видит всё и так - по сжатым кулакам и напряжённым плечам. Какаши и правда волнуется, и Кушина находит это умилительным. - Простите, госпожа Кушина, - покорно кивает головой Какаши, смиренно принимая чужую правоту. После она поворачивается лицом к Обито и кивает уже ему. - И ты прости. - Да нормально, - взмахивает рукой Обито, улыбка которого выходит чуть ломаной, но вполне искренней и чистой. - Я и сам нервничаю. Кушина улыбается краем губ, ощущая невообразимое умиротворение от того, что двое её юных подопечных сейчас находятся рядом и так беспокоятся о её состоянии. Беременность протекала хорошо, не было никаких отклонений или сложностей, потому весомых оснований так носиться вокруг себя Кушина не видела - она здоровая и сильная Узумаки, выносливости ей было не занимать, потому она в себе была более чем уверена. Только вот объяснить это другим не получалось: Минато слушал, но всё равно окружал её своей мягкой и тёплой заботой, иногда слишком навязчивой, но ему прощалось - он, всё же, скоро должен был стать отцом. Обито был спокойнее, потому что, всё же, он помнил рождение Итачи. Пусть тогда это был не самый сознательный его возраст, но волнение он тоже тогда испытывал, потому, пройдя уже через это однажды, он был чуть уравновешеннее, чем от него можно было ожидать. Какаши же переживала что-то подобное впервые, и Кушину она и правда сильно любила, как любят дети вновь обретённую мать, потому её заботе и волнению не было границ. Кушина смотрела на всё это и искренне верила в то, что всё будет хорошо.***
Кушина закричала, хватаясь пальцами за края камня, на котором она сейчас лежала - в холодной пещере не нашлось кровати, а переносить сюда её было опасно, потому что о месте родов могли прознать те, кому знать о них не следовало бы. Потому Кушина ёрзала на камне, накрытом простынёй, и кричала, ломая под своими ладонями грунт. Анбу-ирьёнин выполнял свою работу более чем исправно, двое его ассистентов как могли - помогали, но у Минато на сердце всё равно было неспокойно. Потому он всё же решился и, под настойчивый хрип Кушины "Раздражаешь своим взволнованным взглядом, иди проветрись" между схватками, вышел по длинному коридору из пещеры, где его ожидали Какаши и Обито, наверняка планируя проверить исправность работы барьера и узнать обстановку вокруг в принципе. Кушина осталась наедине с личным отрядом анбу под командованием Хокаге, болью и своим сыном, который вот-вот должен был появиться на свет. Потому Кушина старалась лежать смирно, чтобы это всё закончилось быстрее - от боли её сознание плыло и мутнело, но одна-единственная мысль была самой яркой, на фоне этой отвратительной какофонии из спазмов и звона в собственной голове. - Может, ты хотя бы сейчас умрёшь и выпустишь меня, дрянная Узумаки. Кушина скалилась устало, стараясь не закрывать век - голос Девятихвостого возвращал её в реальность каждый раз, когда становилось особенно больно. И заставлял бороться и терпеть. Этот ад, состоящий только из криков самой Кушины и указаний окружающих анубу, заканчивается лишь спустя ещё полчаса, когда совсем опустошённая, обессиленная Кушина принимает из рук ирьёнина небольшой свёрток с маленьким, кричащим Наруто. Кушине с трудом хватает сил на то, чтобы оставаться в сознании, но она держится - ради того, чтобы взять на руки своего родного сына и мягко прижать его ближе к себе. И Кушина делает это; тепло, исходящее волнами от новорождённого, точно придаёт ей сил, потому Кушина начинает медленно, ласково покачивать его в собственный руках, как в колыбели. Это так... Умиротворяюще. Ощущение приятного веса собственного родного ребёнка успокаивало Кушину и одновременно с тем приводил в тихий, но яркий восторг. Ведь Наруто - этот маленький, светлый мальчик, укутанный сейчас в белые пелёнки - сын её и Минато. - Вы справились, госпожа Кушина, - говорит ирьёнин, и Кушина даже сейчас слышит, как он улыбается. И она просто не может не улыбаться тоже. - Поздравляю вас. - Спасибо, - с усталой улыбкой кивает Кушина, не отрывая взгляда от постепенно успокаивающегося Наруто. - Без тебя это не прошло бы так гладко. - Не льстите мне, - качает головой ирьёнин, а после снимает с рук резиновые, испачканные чужой кровью перчатки. Он кивает анбу, стоящему ближе к выходу. - Думаю, стоит позвать Хокаге-сама. Полагаю, он хотел бы увидеть своего сына не меньше вашего, госпожа Кушина. - Нет, пока что мы обойдёмся без Минато Намиказе. Кушина расширяет глаза и рефлекторно прижимает руки с Наруто ближе к груди - она не успела ответить на реплику ирьёнина, не успела даже хоть как-то среагировать, когда у стены показывается другая, незнакомая фигура в плаще, которой, Кушина могла поклясться, раньше тут не было. Из того угла пещеры, где расположился незваный гость, веет холодом и ощутимой угрозой, от которых по спине у всех бегут холодные мурашки. А фигура отрывается от стены и... ...исчезает без единого лишнего звука. Слышен только едва различимый, тихий свист ветра, но больше ни воздух, ни всё пространство в принципе, совсем не кажутся потревоженными, и это же заставляет Кушину понять, что это не техника Телесного Мерцания. Это больше похоже... на перемещение в пространстве. Но тогда бы ветер и вовсе был не тронут, верно? Анбу все вскидываются, напряжённо оглядываясь, и готовясь биться в любую секунду. Кушину, которая всё так же прижимает Наруто к своей груди и у которой перед глазами всё плывёт, обступают трое анбу во главе с ирьёнином, который достаёт из подсумки кунай и готовиться отражать нападение. Тот самый анбу у входа, что должен был только что позвать Минато, замирает лишь на короткое мгновение, после которого срывается с места, стремительно направляясь к выходу. - Посторо... - начинает было кричать он, но у него больше не получается издать ни звука - его хватают за горло буквально спустя два его шага, не давая ни двигаться дальше к коридору, ведущему к выходу из пещеры, ни прокричать предупреждение. Анбу синхронно поворачивают головы в сторону своего соратника, который хрипит теперь и брыкается в хватке той самой фигуры, которая оказалась прямо рядом с ним. - Вам же было сказано, - повелительным, приказным тоном говорит фигура, которую теперь можно рассмотреть. Анбу начинает брыкаться яростнее, силясь при этом разжать пальцы на своей шее, но он не может, у него не получается. - Давайте разбираться пока что без помощи Минато Намиказе. Фигура - человек метр семидесяти от силы, в мешковатом чёрном плаще с алыми облаками поверх, в капюшоне, прячущем половину головы и с маской, скрывающей всё лицо - делает всего одно короткое движение и снова пропадает из поля зрения Кушины; пока уже-труп того анбу, что всего мгновение назад был жив и что попался в стальную хватку чужой руки, со свёрнутой шеей оседает на землю у самого входы в пещерный коридор и пока Кушина лишь единожды моргает, трое анбу и ирьёнин тоже мешками падают на землю рядом с ней с перерезанными шеями. Ещё мгновение - и фигура уже стоит прямо перед Кушиной, держа в правой руке клинок с кровью на лезвии. Кушина прижимает к себе Наруто, который начинает хныкать, и заслоняет его своей спиной, не давая фигуре посмотреть на её дорогого сына. Если она пришла за Наруто... - Не беспокойся, Кушина Узумаки, - говорит фигура, складывая свободную левую ладонь в жесте молитвы. Кушина замирает, внимательно наблюдая за действиями фигуры, которая тоже не двигается, на этот раз - дольше пяти секунд. В это же время Кушина лихорадочно пытается придумать, что и как ей стоит сделать, чтобы предупредить Минато об опасности и как заодно запросить подмогу. Да какой чёрт её дёрнул отослать его на улицу... - Я пришла не за твоим дитя. - Думаешь, я тебе поверю после того, как ты убила этих анбу? - скалится разъярённым зверем Кушина, медленно, болезненно кривясь и отползая ближе к краю камня, что служил ей постелью до сих пор. Свесив ноги, Кушина неуверенно встаёт, всё так же пряча Наруто за своим телом. Не смотря на дрожь в собственном теле, Кушина стоит, оценивая, услышат ли её крик с внешней стороны пещеры или получится ли у неё прямо сейчас создать барьер, который защитил бы её и Наруто. - Мне и не нужна твоя вера, - сообщает фигура, стремительно подходя ближе и пряча свой клинок под плащ, где Кушина краем глаза замечает ножны. - Мне нужен зверь, что сидит внутри тебя. После этих слов фигура снова точно перемещается к Кушине, и из одной прорези маски ей прямо в глаза смотрит сверкающий алый Шаринган. Кушина проваливается в собственный внутренний мир с такой силой и ощущением, словно бы её затащили сюда насильно. Чуть было не рухнув в холодную воду под собственными ногами, Кушина сначала смотрит на собственные пустые руки, сжимает их до боли и как можно быстрее вскидывает голову, взглядом упираясь в висящую в пустом, тихом пространстве сферу, к которой прибит Девятихвостый. И Кушина видит спину, заключённую в плотный чёрный плащ, которая подходит прямо к запечатанному зверю. - Надо же, осталось всего около двух витков печати, - замечает фигура, отталкиваясь от пола и приземляясь прямо на морду рычащему Девятихвостому, который хочет было потрясти головой, чтобы скинуть с лица человека. - Роды и правда очень сильно ослабляют печать. - А ты ещё кто такая?! - гремит голос Девятихвостого, который извивается в своих путах. Расшатанные штыри, которые половину жизни Кушины крепко держали его, начинают звенеть. Это длится ровно до того момента, пока зверь не втягивает шумно в себя воздух. - Этот запах... Ты, мелкая сошка, как-то связана с Мадарой?! Кушина вздрагивает, на негнущихся ногах направляясь ближе к сфере с Девятихвостым и фигурой, которая теперь неподвижно и устойчиво стоит перед самыми глазами биджу. Имя, озвученное Девятихвостым, пугает Кушину, которая не поверила бы в подобный абсурд при иных обстоятельствах. Но тот факт, что это говорит именно Девятихвостый... Его связь с Мадарой известна каждому джинчуурики, кто был связан с Девятихвостым; он чувствовал лучше любого другого живого ныне существа всё, что было хоть как-то связано с Мадарой и кланом Учиха, и оттого у Кушины не было оснований не верить ему - Девятихвостому не было смысла лгать, и потому же его слова и его вердикт приобретали особое, по-настоящему весомое значение. Особенно - в свете нынешних событий и яркого блеска чужого Шарингана. И если это кто-то из Учиха, связанный с Мадарой... Как вообще может быть кто-то связан с тем, кто умер давным-давно, не оставив после себя даже детей? Кровной связи у них быть не может; только если у Мадары не было внебрачных детей, о которых не знал ни один человек, что фактически просто невозможно - клан Учиха бы заметил нечто столь грандиозное, как ребёнок предводителя клана, верно? Нет, это было невозможно. Может ли быть такое, что Девятихвостый обознался? Нет, это даже в голове Кушины звучит глупо и неправдоподобно - Девятихвостый никогда бы не забыл того шиноби, что унизительно поймал его в гендзюцу и заставил сражаться против его воли; Девятихвостый никогда бы не забыл того, по чьей вине его заточили сначала в Сенджу, а потом - в Узумаки. Его обида, гнев и ярость были слишком сильны и устойчивы, чтобы позволить Девятихвостому пойти на такую роскошь, как "забыть". Кушина точно знает, что он не забыл и не забудет никогда. И оттого ситуация становится страшнее и опаснее. - Как?! - спрашивает Кушина громко и уверенно, выпуская свои цепи чакры. Те жёлтыми вспышками сверкают в пустом пространстве и несутся прямо на фигуру, вмиг опутывая её и не давая сделать хоть одного движения. Кушина тяжело дышит - все её силы уходят на то, чтобы крепко держать фигуру. - Как ты можешь быть связана с тем, кто давно мёртв?! Фигура не отвечает поначалу - кажется, она всматривается во взбешённые глаза Девятихвостого напротив, который рычит с такой яростью и злостью, что его ненависть начинает ощущать физически, на грани тупой боли. Кушина хочет было потянуть за цепи, чтобы стянуть с морды разозлённого зверя фигуру, но у неё не выходит - то ли ей не хватает сил, то ли... Фигура всё так же устойчиво стоит на морде Девятихвостого, лишь с той разницей, что она опутана цепями. Кушина на этот раз вкладывает больше чакры, силясь насильно стянуть фигуру к себе вниз, но цепи лишь звенят, натянутые до предела, а фигура всё также не двигается. А Девятихвостый надрывается, почти воет, стараясь вырваться и убить, уничтожить фигуру в чёрном плаще с алыми облаками, да только ни у него, ни у его джинчуурики не выходит ничего - всё, чего они добиваются, так это слетевшего с головы фигуры капюшона, без которого теперь по чужим плечам, заключённым в ткань плаща, струятся лазурные волосы. Кушина хмурится на это - цвет совсем не характерен клану Учиха, их генетика не позволила бы иметь в своей внешности любой цвет волос, кроме благородного чёрного. Тогда что же происходит вообще? - Вам не обязательно знать, как я связана с Мадарой Учиха. - говорит фигура, а после медленно наклоняет голову вбок. - Всё равно одна из вас умрёт. Может, Девятихвостому я и могла бы сказать, да смысла только всё равно в этом не вижу, потому что ты и сам скоро всё поймёшь. На этих словах Девятихвостый всё же распахивает пасть и издаёт яростный, нечеловеческий рык, от которого закладывает уши. Кушина на не держащих её ногах чуть не падает, оступаясь - усталость и потеря крови вызывает такую слабость, что она уже не может держаться. Золотые цепи, идущие из её спины и плеч, истончаются и перестают так крепко сжимать фигуру, как до этого. Но это уже не важно - Девятихвостый, который до сих пор упрямо смотрел в глаза фигуре, замолкает и широко распахивает свои глаза, которые теперь, точно зеркало, отражают алые всполохи единственного из двух Шаринганов. Кушина начинает чувствовать, как фатальные объёмы чакры Девятихвостого начинают выходить у неё из-под контроля - не только из-за ослабевшей печати, но и из-за того, что теперь Лиса направляла чакра другая, обжигающе-горячая, которая резонировала с силой Девятихвостого и выводила привычный ход вещей из равновесия. Он этого Кушина кривится и хватается за то место на своём животе, где у неё вырисовывается печать; точно чувствуя её состояние, фигура оборачивается, игнорируя теперь цепи, и смотрит прямо на Кушину. - Мне жаль, Кушина Узумаки, - говорит на удивление искренне фигура. Кушина медленно поднимает голову и смотрит на фигуру - девушку, немногим младше её девушку - внимательно и удивлённо. - Но тот мир, который я хочу построить, невозможен без этой жертвы. Твоего сына я не трону, но тебе придётся умереть. Кушина смотрит в ответ на два разномастных, почти как у Какаши, глаза, смотрит на черты лица и старается запомнить и понять, как человеку, не принадлежащему клану Учиха, достались такие глаза. Добровольно никто из клана свои глаза никому не отдавал никогда - феноменальным исключением из правил стал Обито, который поделился своим доудзюцу с Какаши -, а если бы кто-то попытался забрать Шаринган силой, то тогда бы об этом узнал и Хокаге. Но Хокаге ничего не знал - иначе бы он рассказал Кушине - и Учиха тревогу не поднимали, потому Кушина не понимала, откуда этот глаз у той, что членом клана не являлась. Да ещё и глаз такой силы, что она смогла так быстро подчинить себе строптивого Девятихвостого. Кто был в клане Учиха столь могущественен и силён в применении своего доудзюцу, что смог бы подавить волю Демона-Лиса? Девушка же больше не обращает внимания на пристальное изучение Кушины, вместо этого она одним движением разрывает цепи чакры Кушины, которые рассыпаются, не оставляя после себя ничего. Кушина выдыхает тяжело и всё же не удерживается - падает на колени и тяжело дышит, хватаясь за печать на животе. Она и правда слишком ослабла, чтобы как-то противостоять человеку с Шаринганом, да ещё и со столь сильным. Но просто так девушка Девятихвостого не выпустит - Кушина не позволит, пусть даже ей и сложно складывать печати и вообще контролировать собственную чакру. Девушка, ныне уже свободная, тянется к печати, виднеющейся на одной из цепей, что опутывает морду Лиса, а после, когда касается её, отдёргивает резко руку и внимательно смотрит на свои обожжённые пальцы, которые начинают дымиться, как поджаренное на углях мясо. - Ещё и защитные печати, - с осознанием говорит девушка, а после смотрит на Кушину, которая сидит на полу и тяжело дышит, при этом не переставая улыбаться. - Хорошая защита даже от внутреннего проникновения. Сразу видно, что ты из клана Узумаки. - Да что ты знаешь о клане Узумаки. - фыркает Кушина, хотя всё равно чисто инстинктивно начинает вслушиваться в слова девушки. Кушине ли не знать, что весь её клан мёртв и что от него осталась только она да несколько разбежавшихся по свету других её соклановцев. - Многое, - пожимает плечами девушка, а после начинает вдруг складывать печати. Кушина насчитывает поначалу около пятнадцати, потом - двадцати пяти, но сбивается в конце концов. А количество печатей, складываемых девушкой, лишь увеличивается. - Один мой знакомый тоже из вашего клана. И вы оба упрямы и не желаете сдаваться просто так, что является определённо похвальным, но проблемным. Кушина хмурится, уже даже не слушая - она замечает, как замирают руки девушки, когда она заканчивает складывать печати, а после короткого замаха всей ладонью касается ослабевшей печати. Слышен звук шипения, как если бы на уже разогретую сковороду кинули кусок сырого мяса, и Кушина видит, как дёргается плечо девушки, от ладони которой начинает идти тяжёлый пар и запах обожжённой плоти. Но Кушине уже и самой не до этого - её живот простреливает болью, и она, согнувшись, обхватывает себя руками, сдерживая болезненный хрип. Печать с тихим шипением начинает медленно, неохотно поддаваться чужому давлению, становясь всё тоньше. Лис взревел снова, дёргаясь и вырываясь с новой силой, от чего каменные штыри, что до сих пор были надёжнее многих клеток, ломались, один за другим. Девушка же тем временем отдёргивает свою ладонь от узора печати, смотрит на начавшую пузыриться кожу. - И правда, - говорит девушка. - Довольно сложная печать. Достойное детище клана Узумаки, хотя теперь это уже не важно. Девушка снова оборачивается, теперь уже стоя спиной к Девятихвостому, и спрыгивает с его морды, приземляясь возле согнувшейся от боли Кушины. Кушина же с трудом поднимает голову и смотрит снизу вверх на девушку, которая также смотрит на неё в ответ; сейчас, когда между ними осталось не больше двух метров расстояния, Кушина гораздо отчётливее чувствует запах горелой кожи и опалённого человеческого мяса. Запах отвратителен, на самом деле. - Я бы не убивала тебя, - говорит девушка сухо, хотя Кушина слышит, как едва заметно дрожит её голос - наверное борьба со столь сильной печатью и одновременный контроль над Девятихвостым ей тоже даются с затратой большого количества усилий. - Если бы ты не была столь сильным джинчуурики. Потому извини. И внутренний мир Кушины, вместе с клеткой Демона-Лиса, исчезают, размываясь, точно по чужому приказу, и Кушина даже не находит в себе сил удержать его в своих руках. Когда Кушина моргает, она снова оказывается в пещере, сидящей на холодном полу и прижимающей к себе Наруто. Тот начинает плакать, чувствуя, наверное, тот жар, что исходит от ослабленной печати Кушины, через которую начинает просачиваться чакра Девятихвостого. Возле неё сидит Минато, который отчаянно зовёт Кушину и слабо трясёт её за плечи; рядом сидит такой же взволнованный и напряжённый Обито, на лице которого читается искренний и дикий испуг. - Минато... - говорит Кушина слабо, а после, осознав происходящее, быстро - по мере собственных нынешних возможностей - оглядывается по сторонам, силясь найти ту самую девушку с одним единственным Шаринганом. - Где? Где она? - Она? - переспрашивает удивлённо Обито, а после хмурится и быстро вскакивает на ноги. Его глаз алеет, позволяя своему обладателю начать искать следы чужой чакры в помещении. - Вы видели врага, госпожа Кушина?! - Анбу , стоящие по периметру, доложили, что кто-то покинул барьер, - сообщает Минато, помогая Кушине сесть ровно и задержав взгляд на Наруто. Его взгляд потеплел, и к беспокойству его примешалась радость и облегчение от того, что с их сыном всё в порядке. - Но мы, стоящие у входа, никого не заметили. Какаши только своим Шаринганом различила вспышку, за которой она и отправилась. - Какаши самая быстрая из нас после Минато-сенсея, - кивнул головой не без гордости Обито, выглядя при этом так, словно бы хвалили его. - Она догонит того, кто сбежал, и приведёт его к нам. Кушина опускает взгляд, глядя на Наруто, который беспокойно ёрзает у неё на руках и судорожно сжимает маленькие ладошки в кулачки. Он старается быть ближе к Кушине, которая даёт ему такую возможность, даря своё тепло. Минато же мягко обнимает и её, и своего сына, словно бы стараясь закрыть их от всех возможных бед, которые, Кушина знала, последуют незамедлительно. Не могло быть такого, чтобы после всех тех речей, после всех угроз и после саморучно ослабленной печати девушка просто взяла бы и отступилась от своих слов. Не могло быть такого, что она просто так взяла бы и сбежала, оставив своё дело не законченным: Кушине показалось, что она не из тех, кто просто так отступает - чего только стоит то, какими методами она ослабляла печать Узумаки внутри Кушины. - Нет, - шепчет Кушина, носом утыкаясь в предложенное Минато плечо. Она вдыхает знакомый запах и чувствует себя немного лучше, чем до сих пор. - Какаши её не догонит. Она использует странную технику перемещения, она... Кушина не договаривает - её прерывает дикая, яркая боль, которая вдруг вспыхивает внутри неё с такой силой и мощью, словно бы все её внутренние органы начали вдруг разрываться на мелкие части. Подавившись собственными словами, Кушина с глухим, болезненным хрипом снова сгибается пополам, дрожащими руками стараясь удержать Наруто. Заметивший это Минато вмиг подхватывает хрупкий свёрток, вручает его Обито и обращается к Кушине, говоря что-то. Но Кушина не слышит - у неё в голове звенит, а уши закладывает, потому она просто освободившимися руками до хруста хватается за собственный живот и скулит от боли. Кушина перестаёт понимать, что происходит вокруг, и она вдруг более чем чётко осознаёт - печать, что все эти годы надёжно держала Девятихвостого взаперти внутри Кушины дала сбой, ослабленная и родами, и странной техникой девушки, и направляемой концентрированной чакрой самого Девятихвостого; печать, точно ворота, распахнулась и выпустила зверя на волю. Только вот где он тогда? Почему после его прорыва сквозь печать он не появился рядом? Ведь он должен был... - ...в деревне! Девятихвостый неожиданно оказался прямо в центре деревни! Чужие фразы доходят до Кушины словно бы сквозь слой ваты; пустота внутри неё разрастается, а сознание, которое постепенно начинает выскальзывать, она удерживает одной лишь силой воли. Но этого хватает, чтобы Кушина поняла всё - девушка для того и ослабила её печать, для того и захватила сознание Лиса с помощью Шарингана, заставив его подчиняться ей. Всё встаёт на свои места, потому что Кушина понимает - она использовала на Девятихвостом Призыв. - Минато, - хрипит на грани слышимости Кушина, привлекая к себе внимание. Ощущение тепла чужих рук, что так нежно сжимали её, успокаивает немного и заставляет прийти в себя: Минато всё ещё рядом. - Иди в деревню. Останови... Лиса... Со мной всё будет нормально... Кушина как никто другой знает, что Минато ей не поверит - после извлечения биджу джинчуурики всегда умирают. И Кушина как никто другой знает, как сильно сейчас Минато не хочет оставлять её и Наруто одних, но и при этом Кушина точно знает, что Минато просто не может себе позволить такой роскоши, как собственное отсутствие в деревне во время такой беды. Ему нужно её согласие, которые Кушина более чем легко даёт - она выдержит, она точно выдержит и постарается выжить, чтобы защитить своего дорогого сына. Её выносливость и сила духа, что она унаследовала от клана Узумаки, наверняка ей в этом помогут. И Кушина знает, что в ответ на её слова Минато почти болезненно поджимает губы и наверняка кивает Обито, чтобы тот следил и за Кушиной, и за Наруто. И они оба знают, что Обито точно-точно выполнит наказ своего сенсея - мало в деревне людей, которые могли бы сравниться с Обито в своей надёжности и ответственности в нужные моменты. - Госпожа Кушина, - чуть чётче, чем до сих пор, слышит Кушина голос Обито. Мягкие руки Минато передают напряжённое тело Кушины Обито, который легко придерживает её за талию одной рукой и помогает подняться на дрожащих ногах. - Вам стоит прилечь, но, пожалуй, не на пол. - Доверяю её тебе, Обито, - говорит тем временем Минато; Кушина поражается тому, как быстро эта мутная пелена растворяется, уступая место её отточенным годами инстинктам и чувствам. Теперь она даже может видеть, как напряжён Минато и как осторожно прижимает к себе второй рукой Наруто Обито. - А я пойду. - Если увидите Какаши, передайте, пожалуйста, чтобы она возвращалась к нам, - попросил Обито как будто невзначай. Кушина сама не замечает, как её подрагивающие губы складываются в слабую улыбку: даже сейчас забота, с которой Обито относился к Какаши, казалась ей чем-то по-настоящему волшебным. Обито же, после короткой заминки, уверенно продолжает. - Мне кажется, нам вдвоём будет проще наблюдать за состоянием госпожи Кушины. Да и охрана из нас тогда будет более надёжная. Взгляд Минато потеплел ненадолго - в его серьёзности и волнении проскользнули те самые мягкие нотки, какие он обычно носил в себе. Но это было лишь на мгновение, после которого он нахмурился, кивнул и исчез со словами "Сделаю всё возможное". Кушина улыбнулась на это, довольная - у неё хороший, ответственный муж, который при всём при этом был очень и очень сильным. Он наверняка, наверняка защитит деревню и спасёт всех, так что за него волноваться не стоит. То, о чём и правда стоит беспокоиться, нужно прямо сейчас сообщить Обито, который её выслушает. - Обито, - шепчет Кушина, облокачиваясь на Обито всем телом и просто позволяя ему осторожно выводить её из пещеры по тому самому злосчастному коридору. Как они перешагнули труп со свёрнутой шеей, Кушина даже не заметила. - Наш противник... Это не член клана Учиха... У неё только один Шаринган, но он силён настолько, что смог подчинить своей волне сознание Девятихвостого... - Госпожа Кушина, - уверенно перебивает Обито, крепче прижимая к себе замолкшую Кушину. - Вам пока не стоит напрягаться и говорить. Думаю, эта информация может и подождать - ваша жизнь сейчас дороже всего остального. Кушина смотрит всё ещё слегка мутным взглядом на своего юного подопечного, который так уверенно её держит и при этом - так аккуратно несёт в руках её сына. Закрадывается мысль о том, что даже если Кушина не выживет после извлечения из себя Демона-Лиса, у неё будет, на кого оставить её дорого Наруто - у неё есть сильный и надёжный муж, который просто так ни за что не умрёт, есть надёжный и такой уверенный сейчас Обито и есть умная и дальновидная Какаши. Они-то точно не оставят её сына на произвол судьбы, верно? Даже если Кушина умрёт, то с Наруто всё будет хорошо, верно? Обито вывел Кушину на улицу спустя, казалось, половину вечности - Кушина чувствовала смертельную усталость и то, как не смотря на абсолютную ясность сознания мрак тянет её в свои сети, заставляя закрыть глаза. Ей было тяжело и плохо, но это не помешало ей вскинуть дрожащие руки, когда Обито аккуратно усадил её под одно из деревьев. - Наруто... - позвала Кушина, и Обито, откликнувшись на её зов, отдал новорожденного в руки его матери. У Кушины не было сил, но она держалась, и всё это - только ради её любимого сына. - Он такой красивый, правда, Обито? - Конечно, - признаёт с дрожью в голосе Обито, который старается улыбнуться как ни в чём не бывало. - В будущем, наверняка, он будет ещё лучше, так что давайте вместе дождёмся момента, когда он вырастет, хорошо, госпожа Кушина? Кушина не отвечает, и начинает просто качать Наруто в своих руках. Тот подрагивает и словно бы опасается плакать, вместо этого просто тихо хныча и жмуря свои глазки. Кушине так хочется успокоить его, да только кто тогда успокоит её саму? Не смотря на слова Обито, Кушина лучше любого знала, что её конец был предрешён в тот самый момент, когда незнакомая ей девушка с Шаринганом в правом глазу призвала Девятихвостого, извлекая его тем самым из Кушины. - Обито, госпожа Кушина! Обито резко вскидывает голову и смотрит в ту сторону, откуда только что он слышал знакомый голос. Кушина же, в противовес ему, реагирует медленно, останавливая свой взгляд на Какаши только в тот момент, когда она замирает возле самого Обито. Она запыхалась, а на её перчатках Кушина замечает следы крови; только бы не её, думает она, а после в меру своих сил осматривает тело своей юной подопечной. Броня на её правом предплечье была сломана, там же виднелся сильный ожог; на левом плече виднелись следы крови и края не слишком глубокой, как могла судить Кушина, раны. Кошачьей маски, которую Какаши носила в анбу, не было - слетела, возможно, где-то в пылу битвы. - Что такое, Какаши? - спрашивает напряжённо Обито, хотя в его взгляде сверкает лёгкое облегчение. Кушина улыбается - наверняка он не мог найти себе места с того момента, как узнал, что их противник призвал Девятихвостого в Лист, и сейчас Какаши одним лишь своим видом успокаивает его, потому что, ну, она по крайней мере жива и даже не слишком сильно ранена. - Девятихвостый... - начинает было Какаши, а после тяжело выдыхает. Она секунду приводит своё дыхание в норму, и только после этого начинает говорить снова. - Минато-сенсей сейчас сражается с Лисом, но в деревне делать это слишком опасно. Его ближайшая метка здесь, потому они появятся тут с минуты на минуту. Подозреваю, у него есть какой-то план. Обито кивает с готовностью, а после коротко качает головой в сторону Кушины. Какаши понимает его без слов, потому она тут же сокращает расстояние между собой и Кушиной и присаживается рядом, внимательно глядя и на саму женщину, и успокоившегося в её руках младенца. Наруто, уже чуть приоткрывший глаза, смотрит на Какаши, к которой тут же начинает тянуть ручки. Кушина на это тихо смеётся, потому что видит, как мгновенно отстраняется сама Какаши. - Тебе не стоит волноваться, Какаши, - шепчет Кушина. Её собственные глаза неумолимо закрываются. - Ты не сделаешь ему ничего дурного. Обито за спиной опустившей взгляд Какаши улыбается тоже - потому что знает, что волнение Какаши не несёт в себе никакого негативного оттенка. Хоть сейчас и не место, и не время, ему кажется, что сейчас всё хорошо. Но это иллюзия, которая растворяется в ту же секунду, когда слышится тихий свист. Он рассекает воздух, а после, буквально через мгновение, слышно громкий, тяжёлый взрыв где-то вдали, который давит на барабанные перепонки и на виски разом. Какаши болезненно кривится, Обито - резко дёргается и лихорадочно осматривается по сторонам, а после замирает. Кушина не реагирует на резкий звук и лишь смотрит на напряжённого Обито, который всматривается своим единственным глазом вдаль. В густой тьме чужого зрачка Кушина с трудом различает отблеск далёкой вспышки. - Это бомба Хвостатого, - говорит Какаши, которая не отрывает взгляда от Кушины. - Когда я уходила к вам, Лис собирал чакру для выстрела. Минато-сенсей перенёс её в другое место. Обито облегчённо выдохнул, потому что, кажется, фраза Какаши его успокоила. Кушина же кивнула слабо, показывая, что она услышала. Какаши обеспокоенно, почти испуганно смотрит на Кушину и хочет было что-то сказать, да не успевает. Слышится тихий свист, и пространство взрывается громким, ярким рыком. Обито и Какаши вздрагивают и резко поворачивают головы на звук; Кушина же может только вскинуть устало голову и прижать испугавшегося крика Наруто ближе к себе. Кушина видит на этой чёртовой поляне Девятихвостого Лиса, который рычит и яростно бьёт своими хвостами по земле, сметая вековые деревья. В нём горит, полыхает злоба и гнев, но его глаза - не привычное алое озеро с узкими вертикальными зрачками. В его глазах алое небо с тремя томоэ. Минато оказывается возле Кушины и своих учеников и окидывает их внимательным взглядом, проверяя сохранность каждого. На Кушину он смотрит с особенной грустью и почти болью; наверное, Кушина правда выглядит плохо. - Кушина, - зовёт Минато. Кушина с некоторым запозданием вскидывает голову. - У меня есть план. Но для этого Наруто придётся... Минато не успевает договорить - его сносит в сторону, потому что он не успевает даже заблокировать выпад. Он сосредоточен на движениях Лиса, на состоянии Кушины, но никак не на постороннем человеке, который и складывает печати и применяет техники, кажется, стихии ветра, но Кушина уже не слишком уверена в том, что видит. Недалеко от Лиса же стоит уже знакомая Кушине фигура, которая неторопливо опускает руки и которую сама Кушина видит поразительно чётко. Чёрт, опять она... - Я не дам вам ничего сделать, Минато Намиказе, - говорит фигура. Голос у неё искажён; совсем не тот, что Кушина слышала в собственном сознании. Понять, почему, Кушина не может - всё плывёт. Она плохо отражает реальность, и, кажется, скоро просто потеряет сознание. А может и жизнь - ведь так и бывает, когда Хвостатый покидает своего джинчуурики, верно? - Вам придётся следовать за мной. Кушина мутным взглядом смотрит в сторону Минато, который сдавленно кашляет и поднимается с земли. Кушина не уверена, но, кажется, его во время сражения задел и Лис. Но он в остальном цел, может двигаться и сражаться, и это успокаивает Кушину, которая всеми силами борется с одолевающей её усталостью. Она держится только ради своего мужа, сына и двух юных подопечных, которые стояли возле неё каждый в своей боевой стойке для того, чтобы, если что, кинуться на её защиту. Они исправно выполняют свои обязанности, думает Кушина со слабой улыбкой. Кушина пропускает половину слов Минато, который говорит что-то в знак протеста; он не хочет следовать за фигурой, Кушина это понимает на интуитивном уровне; потому что знает Минато, знает о его принципах и его стремлении защитить. Но Кушине всё равно кажется, что фигура не позволит; Кушина понимает, что женщина, скрывающаяся под капюшоном и маской, чертовски могущественна, и спрашивать она Минато не будет. Кушина верит в него всё равно, правда, потому что не смотря на Шаринган в одном глазу незнакомки и странные техники перемещения, Минато, Кушина знает, противостоял врагам и гораздо более серьёзным. Минато справится, Кушина это знает, потому она не волнуется за него - не будь Минато надёжным и достаточно сильным, он бы не занял свой нынешний пост. Потому она шепчет одними губами: - Я верю в тебя, Минато. И это как спусковой крючок, как сигнал к действиям для обеих сторон: Кушина видит силуэтами, но она всё равно замечает, как сверкнули яркие волосы Минато, как он ястребом налетел на фигуру, которая ответила ему не менее стремительным рывком. Девятихвостый же рычит, а секундой позже ревёт так громко, что у Кушины закладывает уши; один из лисьих хвостов бьёт по земле совсем рядом с Кушиной, и от этого Обито дёргается и тут же подлетает к ней снова. Он выглядит взволнованным и напряжённым одновременно, и Кушина тихо ему поражается: Обито сейчас выглядит как никогда взрослым. - Госпожа Кушина, - зовёт он серьёзно. Кушина смотрит на него, прижимает начавшего кричать Наруто ближе к себе и пытается хотя бы немного привести своё сознание в норму. Но нет, то нещадно ускользает от неё, и держаться на голой силе воли становится почти невыносимо, невозможно. - Не отключайтесь. Нам необходимо уходить отсюда, пока Девятихвостый не сосредоточил своё внимание на вас и пока Наруто не пострадал, так что... Кушина на этот моменте замирает. Она больше не слушает не слышит слов Обито, не видит больше ни силуэтов сражающихся Минато и его противницы, не видит и того, как Какаши бдительно защищает и её, и Наруто с Обито. Кушина больше не видит ничего, потому что опускает взгляд и смотрит на своего сына, который отчаянно-громко плачет и жмётся к ней ближе. Она смотрит на него и в голове мелькает мысль, которую она осознаёт пугающе-ясно; она понимает, что хотел предложить ей сделать Минато. От одних лишь мыслей об этом хочется выть - Кушина же так не хотела, чтобы это проклятие когда-нибудь коснулось и её дорогого, родного, новорожденного сына!.. Но выть не получается, как бы ни хотелось. Получается только тихо скулить и баюкать Наруто на руках, зная, что это совершенно бесполезно. Невозможно быть спокойным в этом аду, который развернулся сейчас прямо перед ними - с рёвом Демона-Лиса, со взрывами и шумами ветра от применяемых сражающимися Минато и его противницей техниками. Кушина оттягивает момент, как может, понимая, что другого выхода у них нет; понимая, что у неё у самой осталось ничтожно мало времени, и что она сама умрёт с минуты на минуту. Тем более, Кушина верит в то, что Наруто справится с тем, что они с Минато собираются на него возложить; это же их сын, и он наверняка будет очень-очень сильным. Рядом с ним будут те, кто ему помогут. Ох, хотела бы Кушина тоже увидеть это... - Обито, - хрипит она, кажется, прерывая монолог Обито, который до сих пор ей что-то говорил. - Помоги мне встать. Какаши, - обращается она к своей юной подопечной, которая тут же оказывается рядом, словно бы всё это время тут и была. Зрение Кушины уже плывёт, и она не может разобрать взгляд Какаши, но отчего-то она уверена, что в разномастных глазах сейчас засела та самая огромная боль, от которой сама Кушина так хотела её избавить. От этого больно и грустно, но ничего уже не исправишь. - Я хочу, чтобы ты защищала нас с Обито. Даже дышать становится трудно, но Кушина заставляет себя сосредоточить своё внимание на двух своих подопечных, которые выполняют её наказы - Обито осторожно подхватывает Кушину за плечи и также осторожно поднимает на ноги, придерживая её за талию и осторожно поддерживая Наруто. Какаши же кивает; этого хватает, чтобы Кушина смогла сделать новый глоток воздуха. Тот, за который ей теперь приходиться бороться со слабостью, болью и подступающей к ней смертью. - Что вы планируете, госпожа Кушина? - спрашивает Обито взволнованно, переглядываясь с Какаши и тут же кусая губы. Кушина не отвечает, а лишь начинает ковылять к камню неподалёку; лежащий на её руках Наруто становится непередаваемо-тяжёлым, и Кушина начинает бояться того, что она может его уронить. Кушина слышит Обито как сквозь слой ваты; в голове стоит пустота и вакуум, и она почти не может соображать. Единственное, что она может - бережно уложить Наруто на холодный камень и встать вплотную к камню - для того, чтобы иметь ещё одну точку опоры. Её ноги дрожат, и кажется, что она вот-вот упадёт, но вместо этого она медленно поднимает руки и начинает медленно складывать печати - знак за знаком. Под ней и Наруто расползаются узоры печати, словно бы распускаются лепестки какого цветка - отстранёно думает Кушина,которая после с улыбкой смотрит на Наруто. Она чувствует, как ходуном ходит земля, как дрожит воздух от рёва Девятихвостого, почти кожей ощущает, как кричит Какаши, но ей уже всё это так восхитительно-неважно. Сейчас для неё существует только Наруто, на животике которого вихрем закручивается самая крепкая и надёжная печать, какую только знал клан Узумаки; сейчас она создаёт несокрушимую клетку для Девятихвостого, которого она запирает в своём родном сыне собственными руками; собственной чакрой. От этого, синхронно с воем Девятихвостого, воет что-то и в блекнущем сознании Кушины, пока она наблюдает за тем, как Демона-Лиса утягивает в созданную ею клетку. Её силы кончаются.***
Какаши с такой болью смотрит на бессильно оседающую на землю Кушину, что Обито вздрагивает, а его ладони становятся холодными и влажными. Тишина, опустившаяся на поляну сразу после запечатывания Девятихвостого, бьёт по сознанию сильнее звериного рёва; не волнует даже то, что на поляне вместе с ними есть противник, который вдруг исчезает из поля зрения, из мыслей; из мира Обито. Кушина же закрывает устало глаза, под которыми залегли глубокие тени от истощения, и Какаши как в замедленной съёмке видит, как она безжизненно падает на землю. Какаши видит это и просто не может допустить, потому она срывается со своего места и бежит к телу Кушины на подрагивающих ногах с подгибающимися коленями, но не успевает - тело падает, с глухим звуком ударяясь о землю и тревожа тут же зашелестевшую траву. Какаши не успевает - опять -, потому она просто падает на колени перед телом женщины, заменившей ей мать, почти бережно приподнимает её голову и точно чего-то ждёт. Чуда, скорее всего, но чуда не происходит - Кушина всё так же неподвижна, на её губах всё та же горькая улыбка, а на лице отпечатались скорбь и вина. Это видят все, и Какаши, не сдержавшись, прижимает лохматую сейчас голову с точно потускневшими алыми волосами к своей груди и глухо всхлипывает, переходя на тихий вой, точно раненый зверь. На вой Какаши тут же оборачивается Минато, который понимает ситуацию за мгновение. Его лицо искажает собой боль и скорбь, от которых обычно очень светлое, всегда ласковое лицо Минато словно бы сереет; Обито поворачивает к нему голову и с отчаянием смотрит на своего учителя, который прерывает свой собственный бой ради того, чтобы увидеть свою любимую, такую дорогую для него Кушину, мёртвой. Обито страшно смотреть на то, как меняется лицо его всегда светлого учителя, потому что теперь он точно уверен в том, что это конец; конец их счастливым дням вместе, когда они были похожи на целую, дружную и крепкую семью. - Моя работа здесь закончена, - слышит вдруг Обито и видит, как шиноби, с которым сражался Минато, отступает на шаг. - Сразимся снова в следующий раз. И исчезает. Его не преследует ни Минато, ни сам Обито, который только и может, что смотреть на лицо своего сенсея, который сначала делает один мелкий шаг в сторону своего сына. Он шагает медленно, словно бы и сам не верит в то, что происходит, и в итоге подходит к злосчастному камню, по которому расползаются фуин-печати. Он медлит мгновение - просто смотрит на Наруто и осторожно берёт его на руки. Он крепко прижимает к себе плачущего сына дрожащими руками и плачет сам - беззвучно, без всхлипов даже. По его щекам просто бегут мелкие слёзы, которые срываются с его лица и капают на чисто-белую пелёнку, в которую так любовно завернут Наруто. Он одними лишь губами зовёт Кушину, зовёт её и сам делает медленные шаги в сторону уже мёртвого, постепенно остывающего тела, замирая в метре от своей ученицы с его женой на руках. Минато медленно садится на землю перед ними и одной рукой тянется к холодной и уже бледной ладони Кушины, которую он сжимает собственными пальцами и шепчет что-то сам себе, точно давая обещание. Обито же не находит в себе сил подойти - он стоит всё так же в паре метров от чёртового камня, ставшего алтарём, с вырисовавшимися на тёмном камне фуин-печатями, и, не не находя в себе силы стоять, также оседает на землю, глядя, не мигая, на лицо Кушины, которая так ласково называла его своим первым сыном-остолопом. Обито смотрит на бледное лицо этой женщины и просто не может заставить себя поверить в реальность происходящего; он не в силах даже мысленно сказать о том, что Кушина покинула их. Умерла. Наруто, точно чувствуя всеобщее отчаяние, кричит громче, и Обито хочется кричать с ним в унисон - от ужасной, раздирающей грудную клетку боли и тоски. Глаза начинает щипать от наворачивающихся на них слёз, сквозь которые Обито всё равно видит поразительно чётко - видит, как напряжены плечи Минато; видит, как дрожит Какаши, плотная тканевая маска которой уже пропиталась её слезами. Это всё вызывает в Обито прилив отчаяния. И гнева. Обито очень, очень давно обещал себе, что он защитит их семью. Обещал себе, что не позволит никому разрушить её - он мечтал сохранить тепло Кушины, ласковый и счастливый смех Рин, гордый и довольный блеск в глазах Минато-сенсея и мягкий, почти домашний взгляд Какаши. Обито мечтал, что он будет достаточно сильным для того, чтобы защитить всё то, что он так искренне любит, и сейчас эти мечты пошли трещинами. Потому что Кушина умерла, её свет погас и тепло ушло, и всё окружающее пространство было погружено в скорбь, поглощая собой и тех, чью грусть Обито не хотел видеть никогда. Обито не смог защитить свою семью, которая пусть и не была связана с ним кровью, их объединяли гораздо более крепкие узы. Обито видел того, что посмел сделать подобное - Обито видел его плащ и маску, запомнил ярко-алые облака на фоне тёмной ткани, запомнил каждое движение, и это был совсем не из-за его доудзюцу: он запомнил всё без Шарингана, потому что образ того шиноби, что посмел тронуть семью Обито, сознание выжгло в памяти отвратительно-ярким клеймом. Обито запомнил всё, что было доступно его взгляду, до мельчайших деталей - и тонкие пальцы со шрамами, скрытые широкими рукавами плаща, и Шаринган, сверкавший в прорезях маски, в чужом правом глазу - совсем как у самого Обито; запомнил взгляд и запомнил чужие слова. Обито убьёт этого шиноби, во что бы то ни стало убьёт, даже если это случится через сотню лет; выследит и уничтожит, бросит на это все свои силы. Убьёт, и жжение в единственном его уцелевшем глазу доказывает, что у него теперь есть на это силы.