А если бы...

Шисуи в клане встречают как божество или кого-то, максимально приближённого к этому званию. Обито в числе тех, кто делает это тоже и едва при этом не плачет от гордости, потому что, господи, его младший брат попал в анбу в свои десять лет - в том возрасте, когда далеко не все получают хотя бы звания чуунинов. Это было фантастических размахов событие, которое сдержанно, по своей привычке, праздновали все в клане Учиха; пусть и всё празднование заключалось в поздравлениях да пожеланиях дальнейшего успеха на службе. О том, что это самое дальнейшее продвижение клан хочет использовать, как способ захвата власти в Листе, никто не говорил, но Обито вырос достаточно, чтобы без проблем читать такие вещи между строк. Всё же, ему чёртовых шестнадцать лет, он уже ни разу не ребёнок, он стал достаточно умён чтобы претендовать на звание джоунина и его мастерство владения Шаринганом вышло на такой уровень, где даже господину Фугаку приходилось считаться с его силой. А учитывая патологическое упрямство главы Учиха, это был более чем весомый показатель того, как сильно Обито вырос. Хотя это, конечно, не имело никакого значения сейчас, потому что сегодня в эпицентре был Шисуи со своим новым званием и праздником, который портили все члены их клана своими постными лицами. Потому Обито самовольно устроил праздник для своего названного младшего брата в перерыве между тренировками, миссиями и няньканьем с малолетним Наруто, которому совсем скоро должно было стукнуть два. На этом празднике присутствовало всего несколько простеньких блюд, которые Обито мог приготовить собственными руками и не спалить при этом кухню, и три человека, но Обито ли не знать, что Шисуи для счастья большего и не нужно было. Для этого праздника Обито выделил целый свой дом, в котором он уже полтора года как жил один, потому что бабушку его как свалила какая-то неведомая хворь, так её же и забрала, оставив Обито в полном одиночестве. Хотя одиночество убивало его не так уж и сильно, как можно было подумать; наверное, потому, что Обито не был одинок никогда. - Ну, - заводит Обито довольно, накладывая поочередно в тарелки Итачи и Шисуи риса и карри с горкой. - Рассказывай, как тебе твой экзамен, кто его принимал, куда тебя приняли и что тебе сказали. От такого обилия вопросов Шисуи стопорится и вообще выглядит так, словно его по голове пристукнули чем-то увесистым и потенциально опасным для жизни. - Помедленнее, Обито, - филосовски тянет девятилетний Итачи, который всё равно выглядит так, словно бы состояние лучшего друга его безмерно веселит, но он шифруется, как может. - Видишь, он и так перегружен закономерно новой информацией и своим высоким званием теперь. - Ничего не перегружен, - мотает головой Обито, который с гордостью ставит перед двумя названными братьями по тарелке с карри. Это самое карри внушительной горой возвышается над простенькой белой каймой плоской тарелки; Итачи не уверен в том, что сможет съесть такой объём еды за весь сегодняшний день, что уж говорить о разовом приёме пищи, где в списке значилось ещё два блюда. - Он просто до сих пор не может поверить. Верно говорю, Шисуи? Скажи же, что такой стремительный подъём по карьерной лестнице ощутимо ударяет по голове, а? Шисуи только сейчас отмирает и медленно переводит странный взгляд на Обито. Он выглядит так, будто случилось что-то необъяснимое и страшное, и от этого Обито напрягается. В желудке сворачивается странное предчувствие, которое он даже не знает, как классифицировать. - Подъём по карьерной лестнице был ожидаем, - сообщает он затяжно. - Мне даже сказали, что через годик мне личный отряд дадут, если я в таком же темпе работать буду. - Так это же здорово, - вопреки своим словам, Итачи хмурится. - Что тогда не так? Шисуи молчит целое мгновение, за которое Обито уже успевает состроить с десяток теорий разной степени ужасности. Взгляд Шисуи настолько неопределённый, что Обито даже не знает, к какому именно варианту ему стоит склониться. - Да всё здорово, знаешь, - неожиданно заявляет Шисуи. - Для меня. Эта приписочка в конце Обито совсем не понравилась. И правильно, потому что Шисуи тут же продолжает. - Меня определили в отряд Какаши-сан. Ложка в руках Обито гнётся едва ли не под прямым углом. Итачи расширяет глаза и совсем по-детски пялится поочерёдно на своего лучшего друга, а после - на их старшего товарища. Старший товарищ же тем временем разрывается между злостью в никуда и унынием, направленным на себя конкретно. Шисуи всё ещё выглядит странно, и теперь становится понятно, что это смесь вины и восторга; откуда в его взгляде вина было более чем понятно, а вот про восторг хотелось бы узнать поподробнее. - Так это же классно! - вдруг справляется с собой Обито; теперь в нём превалирует вовсе не гнев или тоска, а вполне себе искренняя радость за названного брата. - Какаши - одна из крутейших шиноби нашей деревни, под её крылом ты такого боевого опыта наберёшься, что мне аж завидно. Она же анбу, да ещё и под личным командованием Минато-сенсея, так что это лучшая практика для тебя. Шисуи молча слушает слова Обито и смотрит на него так, будто Обито сделал что-то феноменальное. А так и было - закономерно ожидаемого взрыва не последовало, хотя слова Шисуи несли имели более чем конкретный смысл. "Я теперь буду рядом с Какаши на миссиях; я буду работать с ней вместе" Почему это послание пролетело мимо ушей Обито, Итачи не знает и знать не хочет - он меньше всего хотел бы, чтобы два его самых близких друга подрались из-за неконтролируемой (оказалось, не такой уж и неконтролируемой, кто бы мог подумать, ничего ж не предвещало) ревности Обито. Правда, отчего Шисуи говорил так странно, Итачи понимает пока слишком смутно. А та мысль, которая у него мелькает, не нравится ему совершенно. Шисуи же, словно бы в подтверждение самого страшного итачивского предположения, прикрывает глаза и опускает взгляд. И он улыбается. - Я теперь понимаю, почему тебе так нравится Какаши-сан. Контрольный в голову. Итачи расширяет глаза, потому что если это не намёк, то он просто не знает, что это. А Обито тем временем ухмыляется победно и смотрит на Шисуи с азартным огнём в глазах. - Конечно! - восклицает он. - Какаши, хоть и та ещё дурочка местами, но она - лучшая. Если ты знаешь её достаточно хорошо, то понимаешь, что от неё нельзя отвести взгляда, - Обито говорит это с такой гордостью, что складывается ощущение, что он хвалит себя или чертовски близкого человека; Итачи думает о том, что он, наверное, будет выглядеть также, когда будет в будущем хвалить Саске. Хотя тут, конечно, беда совсем другого рода. - Но ты же понимаешь, что я готов драться за неё? На этих словах в чернильной тьме зрачка Обито сверкает предостережение, которое всё равно прячется в уголке его прищуренного в улыбке глаза. Итачи вообще не понимает, как и когда Обито научился так грамотно совмещать в себе такую мягкую угрозу с очевидным намёком на своё превосходство, в которое теперь верил каждый в клане Учиха, не смотря на статусы гениев Шисуи и Итачи. Обито своим упорным трудом переплюнул их, да так, что даже бывалые соклановцы присвистывали. Шисуи, который тоже знает всё это, улыбается и качает головой. - Что ты, - говорит он. - Мне нравится Какаши-сан, но с тобой за неё я драться не буду. Предостережение принято и взято на вооружение; Обито чувствует свою победу и веселеет окончательно. - Вот и славно, - заключает он и только сейчас вспоминает про свою ложку, которую он с тихим ругательством возвращает в нормальное состояние, а после перехватывает ошарашенный взгляд Итачи. - А ты чего притих? Карри не очень получилось и ты отходишь от него? Итачи тут же мотает головой. - Не, я не из-за этого, - признаётся он, а после секундного молчания добавляет. - Я думал, вы сейчас передерётесь. У обоих же Мангёко, да и оба уже все уши о Какаши-сан прожужжали, - он замолкает, а Обито неожиданно-громко смеётся. Его реакций Итачи не понимает вот уже целых десять минут, и для обычно предсказуемого в бытовом плане Обито это ну просто невероятно много. - Что такое? - При всей моей любви к Какаши, - поясняет Обито, отсмеявшись. - Против братьев я бы Мангёко использовать не стал. Или ты обо мне такого плохого мнения? Итачи чуть хмурит брови и опускает взгляд на свою тарелку, с которой он подхватывает рис с карри своей персональной ложкой и засовывает их себе в рот, тщательно пережёвывая. Шисуи наблюдает за своим лучшим другом, а после - мягко хлопает его по плечу. - Спасибо, - благодарит он незнамо за что, а после поворачивается к Обито и серьёзно спрашивает. - Обито, как дела обстоят на собраниях? Обито тут же теряет весь свой боевой и довольный настрой, хмурит брови и смотрит на Шисуи взглядом, в котором читается "зря ты поднимаешь эту тему сейчас". Вообще, Обито предпочитал не говорить о совещаниях верхушки клана со своими двумя младшими братьями, но кто его вообще спрашивать будет; что Итачи, что Шисуи упрямы настолько, что это не поддаётся никакому описанию - так они однажды пригрозили Обито, что проберутся на собрание и подслушают, что там да как, и ну тут крыть Обито было нечем. Ему пришлось вкратце описать им обоим, что дела дерьмовые совершенно и что всё совсем не слава богу будет и в ближайше-дальнейшем будущем. Они все хором надеялись и надеются на то, что всё устаканится, только вот уже как два года ничего не менялось, если не катилось по наклонной ещё ниже. Деревня так вообще перевезла весь район Учиха на отшиб, а такого позора великий клан стерпеть не мог вообще, разумеется. Будь проклята эта учиховская всеобъемлющая гордость; и что ж Обито-то приходится рулиться во всём этом дерьме, если он сам этому подвержен в столь малой мере? Кто-нибудь, дайте ему сил переубедить клан, размером в более чем три десятка боеспособных и чрезмерно упрямых человек. - На следующем собрании ты сам всё услышишь, - говорит Обито мрачно. - Потому что, раз уж ты занял такую высокую должность, как часть анбу, тебя не могут не считать за полноправного члена клана Учиха, несмотря на юный возраст. Хорошо ещё, что у Шисуи хватило мозгов не распространяться о своей новой силе глаз. В своё время Обито не хватило смекалки тоже утаить этот увлекательный факт от главы, и пусть теперь он и считался одним из лучших в своём клане (будь проклята иерархия по уровню доудзюцу), но и рассчитывали на него теперь в гораздо большей мере. И совсем не в том ключе, в каком ему хотелось бы. Хотя, признание родным кланом было приятным дополнением в целом букете негативных эффектов. - А я не услышу на следующем собрании, - резонно замечает Итачи. - Так что, пожалуйста, озвучь. Обито вздыхает и возводит взгляд единственного видимого глаза к потолку, да с таким измученным видом, что Итачи на секунду даже стало стыдно; но лишь на секунду, разумеется, потому что дела их клана волновали всех трёх присутствующих, а влиять на мнение общественности в лице всех Учиха с трёх сторон было бы проще. Только вот Обито до последнего оттягивал это и не хотел подобного - втягивать младших во взрослые распри и ссоры Обито хотел едва ли не меньше всего не свете. А эти двое младших рвались в эти самые взрослые распри и ссоры с таким остервенением, с каким Обито тренировками после выздоровления не занимался. Но Обито предпочитает думать о том что лучше уж он преподнесёт Итачи и Шисуи ту информацию, что у них есть на руках сейчас, чем им в уши вольют тонну пропаганды, подслащённую учиховской гордыней и желанием равенства, которое и так постепенно уже превалировало в отношении деревни к их клану. Только вот почему-то клан этого видеть не хотел, к сожалению. - Ну, - затянул Обито уныло. - Как всегда говорили о том, что Учиха притесняют в деревне. Естественно, я высказался, что это всё брехня полная, потому что ажиотаж в деревне улёгся уже как полтора года как. Конечно, сыграли роль и слова Минато-сенсея о том, что нападавший - не из клана Учиха, хоть и имел при себе один, скорее всего, похищенный Шаринган. С нами здороваются в деревне также, как и с Хьюга, например, и отчего старшие так бесятся я в упор не понимаю. На словах о Шарингане Шисуи хмурится, и Итачи даже догадывается о причине его напряжения. - Про Какаши-сан что-нибудь говорили? - задаёт Итачи вопрос вместо своего лучшего друга. Обито отвечает далеко не сразу - он мнётся, скрывая своё нежелание говорить за едой; Обито медленно, непозволительно-медленно жует и пялится в никуда, отводя взгляд от двух своих названных братьев. Конечно, говорили, как про Какаши в свете всей имеющейся информации вообще могли не говорить, и именно потому Обито пребывал в прострации сейчас - он говорил с господином Фугаку, как с главой клана, по этому поводу. Разговор был... тот ещё. Учитывая, в частности, то, с кем и в каких тонах говорил Обито. - Господин Фугаку, - медленно проговорил Обито после собрания, подходя ближе к главе Учиха и оглядываясь на уходящих соклановцев. Те оборачивались, косились подозрительно на Обито, но не говорили ничего. И слава Ками, потому что Обито слушать бы их не стал; только не сейчас, когда он планировал поднять такую трепетную для него тему. - Я хотел попросить у вас кое-что. Сидящий на своём месте всё также неподвижно Фугаку опускает на Обито тяжёлый, суровый взгляд, и Обито в эту секунду честно сочувствует Итачи и пока малолетнему Саске. Вообще, Фугаку - не тот отец, о котором можно было мечтать, хотя Обито такие выводы делал со своей колокольни и оттого не знал, вёл ли себя Фугаку также и внутри своей семьи. Но всё же что-то - обычно вид Итачи - подсказывало Обито, что ничерта он не ошибается. - Что такое? - размеренно, почти величественно спрашивает Фугаку, и Обито не знает, что он хочет больше - выпустить из груди нервный смешок или покорно преклонить голову. Борьба была неравной, потому Обито всё же опустился перед главой клана на колени снова, усаживаясь в, по привычке, позу лотоса. - Я хотел попросить вас больше не говорить о Какаши, как о враге Учиха. Фраза срывается с губ Обито просто - так ветер срывает осенние листья с деревьев и застилает ими землю. Но в их ситуации нет метафорической земли - её заменяет огромное пространство зала заседаний Учиха, в котором слова Обито оседают и затихают, всё равно оставляя после себя странный осадок. И Обито правда чувствует себя... странно. Возможно, потому что вся ситуация абсурдная и вообще совершенно тупая, как на его вкус, но ему стоит разобраться. Потому что чужие слова всё ещё гремят в его ушах, а их отголосок эхом гуляет в почти пустом сознании. - Хатаке Какаши? - зачем-то переспрашивает Фугаку. - Я не называл её имени. Я сказал лишь чтобы все остальные члены клана тщательнее смотрели по сторонам. Обито вскипает тут же, хоть и усиленно сдерживается - вместо моментально следующего закономерного взрыва, Обито выдыхает сквозь плотно сцепленные зубы. Держать голову опущенной ему больше совсем не хочется, как и выказывать ещё какое-то уважение главе. - Ваш тонкий намёк вообще не тонкий, - говорит Обито, который сам поражается, откуда в его тоне взялся такой холод. - Если хотите знать. На всю округу и известную нам историю, если я не ошибаюсь, есть только один человек не из нашего клана, владеющий Шаринганом. - Раз понимаешь, - жёстко и резко обрывает Фугаку. - То тебе и самому стоило бы задуматься. - Я знаком с ней гораздо больше вашего, - ощерившись, как кот, говорит Обито, хмурясь при этом. - И точно могу сказать, что Какаши - не та, кто способен предать деревню. И она бы точно не пожертвовала жизнью госпожи Кушины. - Ты слеп, - не меняет тона Фугаку. - Потому что влюблён. - Моя любовь к ней совершенно не при чём, - даже не смутившись, заявляет Обито; вместо этого он наоборот гордо распрямляет плечи. Его чувства дают ему силы и дарят уверенность в собственной правоте. - Я говорю это как тот, кто сражался с ней бок о бок и кто знает её историю и методы ведения борьбы. Если бы она хотела предать деревню, то сделала бы это давно и гораздо более изящным путём. - Чем тебе не изящный путь тот, что она избрала? - щурит глаза Фугаку, в тоне которого сквозит яд. - Девятихвостый напал на деревню и убил столько невинных, а вину за содеянное повесили не на неё, а на наш клан. Обито понимает, почему так злится Фугаку - он очень долго шёл к тому, чтобы после войны их клан не растерял своего единства, чтобы в деревне к ним относились с таким же уважением, коего все члены Учиха и заслуживают. А люди и относились - военная полиция выполняла свою работу исправно и заслужила уважения со стороны всей деревни. Но событие с Девятихвостым подкосили всё то, что Фугаку так старательно выстраивал с другими соклановцами, потому что люди косились на них, а когда видели горящий алым Шаринган, и вовсе уходили как можно дальше. Это прошло, в целом, спустя всего полгода, потому что Минато-сенсей вмешался в ситуацию и лихо сбил градус напряжения и недоверия ко всему клану буквально парой фраз: "Я сражался с виновником наших бед, и это абсолютно точно не Учиха, хоть и обладает одним Шаринганом". Это смягчило гнев Фугаку, который всё равно старательно выискивал виновника. И в итоге его отчаяние от невозможности найти того, кто напал на деревню, вылилось в то, что он обвинял во всём ту, что походила по описанию по одному-единственному пункту. И это бесило Обито; это перекрывало его понимание к Фугаку, потому что обвинять во всём Какаши, даже просто внутри клана, он считал неправильным и невозможным. И это не говоря уж о том, что когда Минато-сенсей сражался с противником, Какаши была рядом с Обито и госпожой Кушиной. Но мнение Обито же здесь не авторитетно - он же влюблён в неё; только с чего вдруг глава клана решил, что эта влюблённость помешала бы Обито разглядеть, например, клона или иллюзию, он не понимал и отказывался понимать. Потому что такое открытое обвинение значило бы, что его считают некомпетентным, как шиноби. А кто Обито-то, с его новыми могущественными глазами, посмел бы уличить в подобном. Это бы значило только то, что человек, разбрасывающийся такими обвинениями, выжил из ума, а это такой себе статус для, например, действующего главы клана. - Мне, конечно, безумно льстит то, какую силу вы всем кланом приписываете моим глазам, но даже я бы такое и с полноценной парой не провернул, потому что для такого нужен минимум Мангёко, а не три томоэ, - любезно сообщает Обито, старательно игнорируя то, что Фугаку говорит так, словно бы и не сомневается в вине Какаши. От этого кровь в венах кипит и плавит кости и мясо; мышцы сводит от желания вскочить с места и рвать и метать, рвать и метать до того момента, пока внутри всё не остынет, покрывшись холодной коркой леденящего спокойствия. - А Какаши, конечно сильная и всё такое, но она - не полноправный член Учиха и пользователь нашего доудзюцу. Так что лучше пересмотрите своё мнение, господин Фугаку. Фугаку не отвечает - лишь прикрывает глаза, и для Обито это служит ясным знаком, что разговор окончен. Да и он сам едва ли не сознательно поставил в этом самом разговоре точку, потому он спокойно и неторопливо поднимается на ноги, кивает Фугаку на прощание и выходит из кланового зала заседаний, чувствуя, что он сделал всё правильно; может, чуть резче нужного, но всё же - правильно. - Ты поругался с моим отцом. - резюмирует по итогу Итачи. Обито отводит взгляд снова и нервно трёт шею. Тарелки у двух гостей уже пустые. - Ну-у-у, - тянет Обито неопределённо, но совершенно неубедительно. - Не то чтобы поругался, мы просто... эм... - Поругались, - повторяет Итачи. - Нет! - мотает живо головой Обито. - Дискуссировали! Я хотел сказать это! - То есть, - подаёт голос Шисуи, и от его тона на него одинаково ошарашенно смотрит и Обито, и Итачи. Шисуи же говорит так, словно бы он откровенно веселится. - Ты наехал на господина Фугаку за то, что он завуалированно наезжал на Какаши-сан? - Когда ты это говоришь, это звучит просто ужасно. - признаётся Обито, а Итачи, знающий своего отца, скептично добавляет: - Да ладно, ты правда так думаешь? А когда ты ругался с главой клана, тебя это мало волновало, да? Обито обессиленно стонет и роняет голову на стол, да так громко и мощно, будто стремится его пробить и заодно оповестить об этом всех соседей. Шисуи не выдерживает этого зрелища и хохочет. - Я рад, что не стал драться с тобой за Какаши-сан, - оповещает он в перерыве между приступами хохота. - А то если ты так вёл себя с господином Фугаку... Ками, я боюсь представить, что бы ты сделал со мной. - Да прекратите! - вспыхивает Обито и резко вскидывает голову, хлопнув ладонями по столу. - Я же сказал, мы дискуссировали! Да и я ничего бы тебе такого не сделал, Шисуи! Обито шумно оправдывается и взмахивает руками, напрочь забыв о том, что у него ещё целых два блюда в холодильнике и что среди них - целых шесть пирожных. Шисуи же продолжает душить в себе смех и никак не может поверить в то, что этот несдержанный парень - один из сильнейших шиноби в их клане уже сейчас, в свои шестнадцать. Но факт фактом остаётся; хорошо ещё, что он такой оптимистичный, да и вообще на стороне Листа. А то было бы страшно. - Ладно, понятно, - вздыхает между тем Итачи, который оборачивается в сторону обитовского холодильника и размышляет целую секунду, прежде чем встать и залезть в него. Обито даже не реагирует - он сам всегда говорил, что всё, что есть в его холодильнике, принадлежит и Итачи с Шисуи тоже. - Что всё плохо, - Обито хочет было возмутиться снова, но Итачи возобновляет свою речь раньше. - Внутри клана. Меня... напрягает то, что происходит. И Шисуи, и даже менее проницательный Обито, понимают - не напрягает. Пугает. - Оно всё идёт к чему-то опасному, - продолжает Итачи, который вытаскивает два пирожных и возвращается на своё место; одно он протягивает Шисуи. - Я опасаюсь, что оно выльется, - он замолкает ненадолго, кажется, собираясь с силами для того, чтобы озвучить своё предположение. - Выльется в переворот. Обито хмурится и незаметно сжимает кулаки, пряча это в рукавах своей толстовки. Он не говорил об этом, но уже сегодня по толпе соклановцев ходили шёпотки. И совсем не того характера, какой хотелось бы, к сожалению. - Мы с Шисуи попробуем повлиять на мнение старших, - говорит Обито на удивление собрано. - Мы теперь оба будем ходить на наши собрания и оба будем иметь право голоса. Так что, может, что и получится. - А я? - спрашивает Итачи, чуть наклонив голову вбок. Шисуи с улыбкой треплет его по плечу; к пирожному он так и не притрагивается. - А ты пока не спеши за нами, - говорит он, на что Обито авторитетно кивает. - Лучше пока займись своим младшим братом. Чуть позже мы уже вместе будем думать над тем, как нам быть уже втроём. Итачи не выглядит согласным с решением своих старших товарищей, но всё же кивает. Обито же начинает всерьёз думать над словами Итачи (маленького гения, не иначе) о том, что переворот... даже не кажется таким уж нереальным исходом всех нынешних волнений внутри Учиха. Лишь бы только это на практике в нечто пострашнее не вылилось...