На страницах моих книг

— Однажды я напишу про тебя книгу, серьезно. Она будет называться «Я, снова я и невыносимая Эва»! Свой двадцать шестой день рождения Кира отметила просто на высшем уровне! Праздник был действительно отличным, и поэтому сегодня - то есть на следующий день - им с Эвой пришлось с самого утра идти в магазин сантехники, ведь в порыве радости [и кто-то явно перебрал] Кира умудрилась разбить раковину. Как? Очень просто. Одна особо одаренная именинница по собственной полоротости поскользнулась и, схватившись за раковину, полетела вместе с ней вниз. — Я до сих пор поражаюсь, как ты умудрилась ее из стены-то вырвать. Мне за тебя еще никогда так стыдно не было. — Бро-о-ось, — девушка отмахнулась, исследуя ряды сантехники. — Твои отцы вроде бы не показались какими-то злыми, когда пытались поднять меня. — Я в шоке с тебя, Кира. Не знаю, что можно еще добавить. — Зато вы бы видели свои лица, когда вбежали в ванную: перепуганные, удивленные, ничего не понимаете. — Между прочим, — Эвелина остановилась, — ты выглядела также, только с осколком раковины в руках и вытаращенными глазами. — Зато теперь у нас есть смешная история, которую можно рассказывать знакомым! — Ни в жизнь! Ни за что не буду позориться. — Нет в тебе, дорогая, легкости. — Судя по тому, что ты вырвала чертову раковину, в тебе ее тоже маловато. Кира замерла возле ряда с ваннами и укоризненно опустила руки на пояс: — Хэй! «За годы Эва изменилась. Не могу сказать, что очень, но изменилась. Она отрастила волосы и слегка поправилась, о чем очень переживает. Но лично мне все равно, если честно. А еще ее волосы стали будто бы темнее и прикольно вьются к низу. Первое время она пыталась выпрямлять их, но потом забросила: они все равно распадались на классные локоны. Но ей они почему-то не нравились до поры. И ее характер стал мягче. Кажется, люди перестали бежать от нее врассыпную. Теперь я не единственная дура, которая стоит на ее пути. И, может, однажды в толпе она заметит кого-то более достойного, чем я». — Ты идиотка, Кира. Серьезно, ты идиотка. — Мы ее обязательно починим, — когда гости разошлись, девушка решила помочь собрать осколки, которые разлетелись по всей ванной комнате. — Веселенький день рождения, ничего не скажешь. — Ну, вообще-то, он мой, а меня все устраивает, так что. — Не порежься, — Эва все ругалась, а сама с нежностью, которую ничем не скроешь, убирала руки Киры от осколков. «Теперь ее выбор богаче. А мне не дано поумнеть. Как и не дано разлюбить эту сложную и невыносимую женщину с ее закидонами. Но я знаю, что время бежит вперед, а я до сих пор сижу за партой и слушаю ее, внимаю каждому слову, как сумасшедшая. Я частенько прихожу на ее лекции просто послушать. И как меня до сих пор не уволили с работы? Она не умеет ошибаться. Или умеет, но мне все равно. И я не знаю, что будет через пять лет, десять, двадцать. Я даже не знаю, что приготовлю сегодня на ужин. Но одно будет точно: я по-прежнему буду сидеть за партой [и плевать, что уже не студентка] и украдкой любить ее. Пусть оставшись в стороне, пусть она уйдет от меня и найдет свое счастье в другом месте, пусть! Я буду. [И самое смешное, что я уверена: она не уйдет от меня. Потому что знаю Эву, о ней говорится на каждой странице м о и х книг. Ей не посвящены отдельные части, и Эва не героиня каких-то глав. Нет. Каждое предложение так или иначе связано с ней, весь мой роман - о н а]». — Больше не обижаешься на меня? — когда Кира саморучно поставила новую раковину, уставшая и довольная собой, она притащилась в гостиную. Эвелина протянула ей кружку с горячим чаем: — Возможно. — Гордишься мною? Я типа сама все установила. — Очень хочу пошутить, конечно, — женщина сощурилась, — но ты и правда не совсем безрукая. Зная то, как Эве сложно признавать простые вещи, девушка улыбнулась и оставила на шее любимой поцелуй: — Спасибо за комплимент. Ты тоже ничего. По-прежнему. «И я умудрилась влюбиться в каждую строчку собственного романа. Неоправдано глупо, верно? И пусть. Она того стоит.

Огромный привет из Праги! Кира».