Не прости

Торх потянулся за бутылкой, чтобы плеснуть добавки, но нащупал пустоту. Оторвав взгляд от языков пламени, он посмотрел на столик. Кроме рюмки и миски с кусочками вяленой говядины, увы, ничего больше не отыскал. — С тебя достаточно! — Вот кто забрал драгоценную выпивку — Вальдар Лилой неслышно подошёл сзади. В ответ на рычание Торха — не злобное, а бессильное, добавил: — Ты только и делаешь, что пьёшь. Даже побриться не соизволишь! Что дальше? — Шёл бы ты со своими нравоучениями!.. — Торх почесал подбородок. Отец прав: он позабыл о бритве напрочь. — Я-то отстану, но, думаешь, мне не больно смотреть, как мой единственный сын отпускается на самое дно жизни? Это пока ты решаешь, когда и сколько тебе пить. Не заметишь, как выпивка начнёт диктовать свои условия. Торх вскинул голову и осоловело поглядел на отца, после поднялся. — Проклятье, сначала Алтер отобрал у нас часть шахт, причём прибыльных. Потом Эно взял и избавился от сына, как селяне избавляются от ненужных котят. Теперь вот ты зудишь… — Он подавил рвавшееся наружу желание взять отца за грудки и хорошенько встряхнуть, особенно после слов: — Поступок Эно, конечно, не одобряю — ребёнок, от которого он избавился, приходился мне внуком, — но, вынужден признать, не ожидал, что он настолько тебя возненавидит. — Вальдар положил ладони на плечи и тихо проговорил: — Пойми, сынок, кое-кто рад, что ты забросил дела и спиваешься. Эх, если бы я знал, гнал бы Кейна этого в три шеи… Нет же, треклятое чувство вины заело. И вот итог: я почти вырыл могилу собственному сыну. Торх вывернулся из объятий. Злоба, бессильная, душила изнутри, отчего ладони невольно сжались в кулаки. Он ещё не надрался до такой степени, чтобы поднять руку на собственного отца. Всё, на что его хватило, уйти от нравоучений как можно дальше. Торх едва не сбил Кетца с ног, и короткая заминка вернула способность мыслить. Дни в последнее время стояли тёплые, однако не настолько, чтобы разгуливать по улице в тонкой рубашке, в придачу измятой. Надев серый, как его настроение, сюртук и переобувшись, Торх покинул дом. Погода стояла солнечная, на улицах много гуляк, отметил он, и бойкий юный торговец газетами сновал между ними, выкрикивая: — Свежие новости о нашумевшем разводе с неверным омегой!.. Хотя никаких имён не прозвучало, в придачу Эно ни разу не изменил, однако Торх не сомневался — городские сплетни печатали именно о его семье. — Господин, купите газету! Ой! — Парнишка попятился, когда Торх к нему повернулся, и удрал — только подошвы поношенных туфель засверкали. Торх поднял ворот и ускорил шаг. Чем скорее он покончит с нелепым браком, тем раньше злые языки замолчат. Кто-то окликнул его, но он даже не повернулся и бодро пошёл по площади, обогнул фонтан. Ещё немного — и Торх встал у дверей храма, не зная, как поступить — юркнуть в щель между створками тяжёлых резных дверей или… Рост вышедшего из храма монаха ни о чём говорил, однако Торх нутром чуял — перед ним тот самый человек, который променял его, своего сына, на служение. — Прошу прощения, но вам вход закрыт. — Голос хотя и приглушён, но узнаваем. — Вы пьяны. Монах ловко спрыгнул со ступенек, уворачиваясь от хватки. «Найди меня в приюте», — разобрал Торх прежде, чем уставился в спину, прямую, невзирая на опущенную голову. «Вы пьяны», — эхом отозвались слова. Неужели Торх пьянее, чем думал сам? Он медленно поплёлся домой. Произошедшее отрезвило, и он начал замечать чужие взгляды, ощупывавшие его с головы до пят. Если раньше Торха останавливали, чтобы предложить пропустить по рюмке и сыграть в карты, то теперь старые знакомые его сторонились. Он вошёл в дом и бессильно прислонился к двери. — Позвольте, господин… — Кетц тут как тут, как всегда. Торх сунул сюртук в его руки. — Обед для вас оставили… — Спасибо… — Торх двинулся в глубь дома. Вымыв руки, он сел за стол. Поел неохотно. Запечённый в молоке картофель и говядина пошли бы под бокал вина, но Вальдар, будь он неладен, категорически запретил слугам подавать выпивку. И это разозлило — настолько, что Торх после обеда отправился прямо в кабинет. Сидевший за столом Вальдар вздрогнул, лист бумаги выпал из его рук. — И куда ты ходил… — он поднялся, — в таком виде? — В каком ещё «таком»?! — огрызнулся Торх. Не получив ответа, добавил: — В храм ходил. Чем раньше порву с Эно, тем лучше. Он смахнул ладони отца с плеч. — Разводиться следует не на горячую голову, — Вальдар отошёл на шаг, — и уж тем более — нетрезвым. И он туда же… — Сам-то до сих пор не развёлся, — съязвил Торх. — …потому что для этого нужны двое. Да и… — Вальдар запахнул полы чёрного жилета, — я вступать в новый брак не собирался, поэтому не искал его. В памяти всплыла сегодняшняя встреча. Сначала Торха подмывало рассказать о сегодняшней встрече, но отец прав — не только развод, но и любое другое дело творилось на трезвую и холодную голову. Поэтому, пожелав хорошего вечера, он удалился в спальню. Бросив Кетцу, чтобы не беспокоил, Торх запер дверь и подошёл к зеркалу, после уставился в неопрятное заросшее лицо, на растрёпанные волосы. На несвежей рубашке расплылось пятно. Не стоит появляться в доме Харро в таком виде. Если Эно решил, что сумел раздавить Торха, то напрасно. Да и недругов нечего радовать. Прежде, чем отдать Кетцу приказ привести одежду в порядок, Торх задержался у зеркала и погладил подбородок, гадая, как поступить — избавиться от поросли или оставить. Сделав выбор, покинул спальню. Кетц просиял, услыхав просьбу, а Торх отправился вниз — к камину. Напиваться он не хотел, чтобы опухшее лицо не испортило о нём впечатление. Ему просто хотелось сидеть и глядеть на языки пламени. Эно бы читал, вспомнил он. На мгновение показалось, что в кресле рядом Торх увидел человека в светлых штанах, вытянувшего ноги к камину. Светлые волосы зачёсаны назад, чтобы не падали на лицо. Эно вздыхал и неохотно закрывал книгу, когда его отвлекали… …а Торх вспомнил о его желании получить закладку с котом на цепочке слишком поздно. Вот к чему — проклятье! — приводит безделье. Торх поднялся и отправился в кабинет. Вальдар даже не поднял головы, однако всё же заметил: — Протрезвел? Торх сел напротив него. Некоторое время он гадал, стоит ли рассказывать отцу о сегодняшней встрече. — Я на завтра пригласил цирюльника, — отчитался он и взглянул на руки. — Рад, что возвращаешься к жизни! — Вальдар просиял. — …а потом уеду. Тошно мне здесь. Но останусь у Льюсов: Луку и Рольма сначала порывался прогнать, но в итоге пожалел, а видеть их тошно… — Торх скривился — оттого, что его в самом деле замутило. Надо бы плотно поесть… — Вот и славно! — Вальдар взял сына за руку. Погладив запястье, добавил: — Но с разводом на твоём месте я бы не торопился. Вам обоим надо остыть, и лучшее, что ты можешь сделать, уехать. — Развод не обсуждается! — Торх вырвал руку. Отец, проклятье, не на его стороне. — Завтра же пойду к Харро. Походив по кабинету и взяв себя в руки, чтобы не сорваться на крик, заодно — побороть желание выпить, он рассмеялся, горько и бессильно. Успокоившись, Торх покинул кабинет и велел подать поесть. В этот раз аппетит разыгрался не на шутку. Торх съел фаршированные мясом яйца, заел пирогом и запил чаем. После, получив ответ, что цирюльник согласен на встречу с ним завтра утром, вернулся к отцу, чтобы, в конце концов, заняться делом. Работа утомила, и Торх упал на постель. …а утром он, как и хотел, отправился в храм, полный людей, что неприятно удивило: вряд ли кто-то хотел, чтобы дурное событие стало всеобщим достоянием. Торх направился к алтарю, окидывая взглядом гостей. Все наряжены, отчего создалось впечатление, что он вернулся в день своей свадьбы… …с той разницей, что сейчас светило солнце, а не шёл дождь; Кейн Алтер тогда не был обручён, а теперь держал Илле Иллиса, невероятно красивого в палевом костюме, под руку; и Эндро Пулло тогда ещё не поселился в городе. И Марифа Харро не видно: Хлой сидел один, привычно поправляя складки жабо. Отец не пришёл, заметил Торх, когда приблизился к алтарю. Опомнился он, услышав, как гости стали переговариваться, и несколько раз моргнул, чтобы прогнать видение. Эно, ожидаемо, явился, но не в белом наряде, как в день свадьбы. Бордовый бархатный сюртук, совершенно ему не шедший, означал, что к алтарю не просто шёл лишившийся невинности омега, но и цветом напомнил кровь. Рубашка и та бледно-розовая. Волосы зачёсаны назад и собраны в хвост, на лбу пролегла морщина, заметил Торх. Эно, как и в день свадьбы, в храм вошёл не сам, а в сопровождении, но не своего отца. — Не секрет, что Мариф Харро плох, — объяснил Вальдар своё появление, — поэтому я взял его обязанность ввести в храм на себя. Эно не опустил голову, напротив, расправил плечи и окинул взглядом всех присутствующих прежде, чем уставился на алтарь. Торх проследил за его взглядом, недовольно отметив, что отец взялся за старое и теперь что-то нашёптывал Хлою Харро… — …и быть вашему союзу крепким до конца ваших дней, — эти слова вывели Торха из оцепенения. Он успел поймать недоумённый взгляд Эно прежде, чем проснулся. Странный сон. Кошмаром не назвать, но странный. Торх раскрыл створки окна, после ставни, зажмурился — рассвет в это время года зачинался довольно рано — и вдохнул прохладный утренний воздух. Голова не болела, и он чувствовал себя бодрым. Осталось привести себя в порядок, для начала — вымыться и вычистить зубы. Остальное доделает цирюльник. Торх успел позавтракать омлетом, сыром и крепким кофе прежде, чем тот пришёл. Бороду он решил оставить, только попросил придать ей опрятный вид. Цирюльник не только занялся ею, но и состриг истончённые, неровные концы волос, а также занялся ногтями, за что справедливо получил сумму вдвое больше, чем изначально было оговорено. После Торх надел свежую рубашку, серо-зелёный сюртук — и уставился в зеркало на себя, не обрюзгшего, но привлекательного молодого альфу, достойного выбрать спутника жизни, который нравился ему самому, а не родителям. …да только, ему не хотелось новых отношений. Проклятая истинность! Если бы связанной ею паре суждено было остаться вместе, Эно не сделал бы всё для того, чтобы расторгнуть брак. Повязав шею зелёным платком, Торх покинул дом. В этот раз он не поймал ни сочувствующих, ни брезгливых взглядов. С ним даже попытались заговорить, но он отмахнулся от назойливого маленького беты и, сославшись на срочное дело, ускорил шаг. Оказавшись у нужного дома, Торх встал как вкопанный. Кованые ворота заперты, значит, Харро либо никого не ждали, либо их нет. Последнее сомнительно: Мариф Харро слаб, чтобы покинуть город, и слишком известен, чтобы о его смерти никто не знал. Завидев садовника, пропалывавшего клумбу, Торх попросил, чтобы его впустили. Тот поднял голову и, отложив тяпку, вытер руки фартуком, после, подойдя к воротам, заявил: — Прошу извинить, но господин Харро не ждал гостей. Если дождётесь… — Дождусь! — Торх озадачился. Садовник говорил так, точно в доме остался один из семьи Харро. Сердце ёкнуло, из горла вырвался рык от мысли, что с Эно спит кто-то другой. Всё шло к разводу, а поди ж ты — заела даже не ревность, а мысль, что Эно должен принадлежать только единственному альфе — истинному. В сердцах Торх ударил кулаком по воротам, и боль привела его в чувство ровнёхонько в тот миг, когда из дома вышел чернокожий слуга и направился к воротам. — Господин Хлой готов вас принять! — улыбнулся тот, выставив напоказ зубы, удивительно белые и крепкие. Торх вошёл во двор. Дорожка, как всегда, чисто выметена: Харро школили своих слуг. То, что встретил гостя только Хлой, укрепило подозрения, вынудило сжать кулаки — до боли от впившихся в ладони, аккуратно подпиленных ногтей. — Чем могу быть любезен? — Хлой заломил руки. Странно, он уделял почти всё время Марифу, однако, следовало отметить, выглядел прекрасно. Эно хотя и забрал некоторые черты от отца, но изящества Хлоя в нём гораздо больше. — Пришёл обсудить предстоящий развод с Эноардом, — без обиняков выложил причину прихода Торх. — Прекрасно выглядите, — добавил он комплимент отнюдь не с целью польстить. — Благодарю. Кофе? Чай? Или чего-нибудь покрепче? — Пожалуй, откажусь. — В таком случае попрошу пройти в кабинет. Худшие подозрения оправдались. Хлой захотел поговорить с Торхалом наедине, значит, не хотел, чтобы слуги слышали. Тот не споря прошёл за ним. Когда дверь закрылась, нетерпеливо уточнил: — Где Эно? Хлой прошёл к окну и раздвинул тяжёлые портьеры цвета красного дерева, после развернулся и ответил: — Нанялся помогать Хейцу. Ему нравится возиться с книгами, а я… — голос надломился, — только рад. Эно в книжной лавке, значит, а не в борделе… Торх облегчённо выдохнул: — Когда он придёт? — Не знаю! — Хлой пожал плечами. — Однажды даже остался там на ночь. Благо племянник Хейца — или кто он там? — принёс весть, что Эно уснул за столом и его уложили спать… — Племянник… — сухо повторил Торх. — Непривлекательный бета, — успокоил его Хлой. Подойдя близко и посмотрев в глаза снизу вверх, пояснил: — Я хотел поговорить с глазу на глаз не о том, что мой сын низко пал. Мою просьбу, думаю, угадать несложно. Вне сомнений, он отчаянно желал сохранить брак сына. Торх сглотнул. Он не знал, поделился ли Эно с Хлоем, как именно лишился ребёнка. — Простите, но нет, — отрезал Торх. — Эно сожалеет о том, что сгоряча натворил. — Значит, Хлой всё знал. Тем лучше. — Он утверждает иное, но до сих пор кладёт ладони на живот, а я хорошо понимаю, что значит этот жест… — Сгоряча?! — Копившаяся ярость выплеснулась, кровь прилила к лицу. — Убедить меня и улучить момент, чтобы украсть коня — это сгоряча?! Разведать дорогу к проклятому душегубу — это сгоряча?! — Торх замолчал, когда Хлой отшатнулся. Убедившись, что тому не подурнело, продолжил: — Он всё спланировал, и очень тщательно. Хлой не ответил на тираду, только подошёл к окну. Некоторое время слышалось только воркование голубей, после он, развернувшись, заговорил: — Жаль, конечно, что мои надежды оказались напрасными… Его речь оборвал стук в дверь, и чернокожий слуга, вошедший с разрешения хозяина, доложил: — Господин Мариф требует вас незамедлительно. — Прошу меня простить. — Хлой отправился к двери. — Если хотите кофе или чая, попросите у Альбо. Торх покинул кабинет. Больше в этом доме, светлом, но нерадушном, ему делать нечего. Выйдя за ворота, Торх с удовольствием вдохнул тёплый воздух, после двинулся в сторону площади, пересёк её и вышел на улицу, как всегда, многолюдную, что неудивительно: в месте, где шла торговля, всегда шумно. У нужного здания Торх остановился. Сердце заухало, виски взмокли. Он не видел Эно с тех пор, как привёз в город. Проклятье, словно отрок перед первым свиданием, обругал себя Торх прежде, чем толкнул дверь. Колокольчики зазвенели, и стоявшие за прилавком люди — пожилой, хорошо знакомый, и молодой в очках — повернули головы. — Слушаю вас! — некрасивый бета в очках улыбнулся, обнажив не менее некрасивые неровные зубы. — Уверен, господин Хейц что-нибудь обязательно для вас подберёт. Любите приключения? Или, может, вас интересует научная литература? — Брось, его ничто не интересует, — проворчал «Книжник». Бойкая торговля, нечего сказать. — Точнее, интересует, но не литература. Раздался грохот, и упавшая на пол книга раскрылась. Торх понял, почему не сразу заметил ещё одного человека. Он не поднял головы, а тот стоял на стремянке и теперь стремительно спускался. — Это ко мне! Мой… — тот запнулся и сцепил пальцы, — муж, — добавил едва слышно, словно говорил о чём-то постыдном. А вот обручальное кольцо не снял, заметил Торх, только повертел на пальце. Головы Эно не опустил, уставился снизу вверх. И плечи расправил — совсем как во сне. Вся разница в том, что на нём не дорогая одежда, а невзрачный серый халат, и волосы растрёпаны, а не аккуратно уложены. Хлой, по всей видимости, перестал обращать внимание на собственного сына, раз тот разгуливал в таком виде. Впрочем, бледность с лица Эно сошла, на щеках появился румянец. — Слушаю, — бросил он, — если можно, только по делу и побыстрее. У меня много работы… Эно закопался с головой в книги — в прямом значении — настолько, что в его жизни не осталось места для мужа. — Нам обоим надо решить один вопрос, и без твоего участия не обойтись, — бросил Торх. Губы Эно дрогнули. — Развод? — уточнил он. Оглянувшись и посмотрев на Хейца и его родственника, пояснил: — Всем известно и об этом, и о том, как низко я пал, поэтому говори прямо, без намёков. Хотелось верить, что кольцо он теребил, потому что не желал терять мужа, но верилось в это слабо — если бы это было так, он бы не сделал всё, чтобы разрушить семью. — Именно, — кивнул Торх. — Хорошо… — Эно произнёс это едва слышно — почти шепнул. — Назови день, только — умоляю! — не сегодня. Нам продали большую партию книг. Нужно их пересмотреть и починить, если… — Работу позволю отложить до завтра, — вмешался Хейц — хоть что-то старый хрыч сделал хорошее. Эно задумался — даже морщинка пролегла на лбу. — Нет, — отрезал он. — Не хочу подводить вас, господин Хейц. Да и… — он пригладил растрёпанные волосы, — я не готов сейчас… Торх улыбнулся. Эно на его фоне выглядел неопрятно и понимал это. Наверняка в день встречи он наденет лучший костюм, причешется. И духи… Пусть снова начнёт ими пользоваться, чтобы его запах перестал будоражить кровь, пробуждая давно забытые чувства. — В ближайшие три дня я буду занят… — Торху не хотелось идти на поводу у собственного мужа. Когда оба, наконец, определились с датой, он распрощался с Хейцами и покинул лавку, после вдохнул — глотнул — весенний воздух. Запах Эно не затерялся в запахе старых книг. Сердце ухало. Вожделение, будь оно проклято, накрыло в тот миг, когда постельные утехи, казалось, перестали волновать. После расставания с Валсом первое место, куда отправился Торх, стало «Три лилии», чтобы доказать — в первую очередь себе, — что жизнь продолжалась и в ней осталось место для новой любви. Торх решил себе не изменять, и если раньше он ломал голову, отправиться в приют и выслушать, что хотел сказать вчерашний монах, или домой, то теперь жажда унять напряжение вытеснила дилемму. В «Трёх лилиях» изменилась вывеска на более роскошную, не написанную краской, а вытесненную на бронзе. Всё остальное, включая светившиеся лиловым фонарики в виде цветов, осталось прежним. Даже господин Обери по-прежнему привечал клиентов, широко улыбаясь. Судя по его парчовому алому сюртуку, бордель процветал. — О-о, какие гости! — Обери обладал потрясающей памятью. Подойдя к Торху и поправив изящной смуглой рукой шейный платок, негромко добавил: — Наслышан о том, что случилось в вашей семье. Вы пришли, чтобы отомстить мужу или забыть? Он тряхнул чёрными как смоль, курчавыми волосами. — Поясните… — Торх никогда не понимал загадки Обери. — О-ох! — Тот закатил голубые огромные, смотревшиеся на немолодом смуглом лице потрясающе красиво. — Даже омегам, любящим крыть альф, не так скучно подбирать пару для утех. Потому что такой альфа на данный момент у нас один. — Пока Торх пребывал в замешательстве от услышанного, Обери затараторил: — Всё просто: если желаете отомстить мужу, подберу похожего на него из тех, кто позволит — за доплату, конечно — себя избить. Если забыть… — Забыть! — В голове не укладывалось, как можно избить омегу, пусть и такого, кто ради денег позволял над собой издеваться. — Забыть… — Обери двинулся к лиловой шторе и позвал. — Саммо, к тебе пришли! Торх не знал, как выглядел Саммо, но не перечил. Обери совершенно правильно выбрал для него первого любовника. И в этот раз не ошибся, хотя высокий жилистый Саммо с резкими чертами лица и тёмными волосами ничуть не походил на Эно. Торх вынул кошелёк и вручил половину суммы Обери, после поднялся на второй этаж. Ноздри дрогнули от резкого запаха духов, и он чихнул. — Прошу! — Саммо улыбнулся, растянув тонкие губы. Мгновение — и он переменился в лице. — Прошу прощения, господа! Ошибся. Он захихикал, едко и противно. Эно не позволял себе подобное поведение, и смех пробудил в Торхе раздражение, отчего захотелось уйти. Следующая комната оказалась свободной. Саммо, призывно виляя худым, но упругим в облегавших коротких алых штанах задком, прошёл внутрь. — Хочешь выпить, лапочка? — предложил он, подойдя к кровати. Улёгшись на неё, добавил: — Или сразу к делу? Выпить хотелось, покрепче и побольше, а вот толкаться в худую задницу — нет. Торх высказал пожелание, после устроился в кресле, потягивая из бокала обжигающий напиток, пока Саммо возился с его ширинкой. — Владыка спит… — доложил тот, добравшись до главного. — Ничего, мой ротик сумеет его разбудить. Торх раздвинул ноги, позволяя трогать себя, чтобы прочувствовать прикосновения — уверенные и ловкие, а не робкие, но любопытные — в полной мере. Пальцы у Саммо оказались отнюдь не шершавыми, а язык — быстрым и ловким. Он ртом вобрал в себя конец, посасывая, после отпустил, оставив после себя холодок, коснулся губами яичек… — Я вас не завожу? — Он в конце концов поднял голову. Припухшие губы искривились, но член он продолжил поглаживать, хотя в карих глазах сверкнуло отчаяние. Он прав, хотя причина неудачи не в нём. — Ты не можешь не заводить… — Торх не солгал: Саммо красив, но его красота иная, отличная от красоты Эно. В постели, вне сомнений, более умелый. — Просто я… Времени со дня разлуки прошло мало. — Есть ещё способ попробовать, но не все альфы позволяют войти в себя пальцем, а напрасно: в массаже простаты постыдного нет. Ничего не думайте, моё дело — предложить… — затараторил тот. — Не надо! — Торх поднялся и отёр обслюнявленный конец протянутой салфеткой. — Я заплачу целиком, потому что — поверь — твой минет на диво хорош, но я… Он сжал губы, не желая объяснять, что получил подтверждение, что легенды об истинных — и не легенды вовсе, и ни с кем, кроме Эно, он в постель не мог лечь. Во всяком случае пока…