Лето в Плесси (1667 год)

Она бежала по темному, влажному лесу, цепляясь за ветки, спотыкаясь и рискуя упасть. Вековые, поросшие мхом деревья, закрывали свет, преграждали дорогу. Страх, безумный страх пульсировал в висках и мешал думать. Она бежала в полной тишине — слыша только свое тяжелое, сбившееся дыхание. Вдруг тропинка оборвалась, Анжелика запнулась и полетела в черную, ледяную тьму. Кто-то с силой потряс ее за плечо, вырвав из ночного кошмара: — Просыпайтесь, мадам! Скорее! К ней склонился муж, взволнованный, без парика. — Филипп! Вы здесь?! Что? Что случилось?! — Ваш брат дрался на дуэли. Она резко села. — Его нужно перевязать. Спускайтесь в сад, к старой беседке. Постарайтесь, незаметно. — Я сейчас спущусь, Филипп. Но, ради Бога, все живы? Уже у двери он обернулся: — Граф де Жанси мертв, мадам. Вскочив с постели, Анжелика заметалась по комнате — шкатулка для шитья, бинты, целебная мазь. Одеваться не было времени. Запахнувшись в плотный шлафрок и скорее по инерции сунув в карман кошелек, она побежала в сад. Прибывающий обычно в прекрасном расположении духа, молодой повеса на этот раз был бледен, как смерть, и дрожал: — Сестра! Я не хотел! Ты должна мне верить. Я… я … он налетел на меня сзади, еще немного и убил бы! Если бы не твой муж… — Успокойся, Дени, и расскажи обо всем по порядку, — потребовала Анжелика, — давай, я перевяжу тебя. Незадачливый дуэлянт сбивчиво поведал сестре, как встретился с графом де Жанси рано утром в назначенное время (вызов был послан вчера ночью). Сначала удача была на стороне молодости, но, когда Дени запнулся за что-то и выронил шпагу, граф, презрев правила честного поединка, ногой отшвырнул оружие противника и усилил нападение. Какое-то время молодому человеку удавалось уворачиваться, получая незначительные раны, но потом он упал, и был бы поражен насмерть, если бы не его зять-маркиз. Откуда он взялся, Дени понять не мог. Подбегая к месту дуэли, Филипп крикнул графу, чтобы тот обернулся. Разъяренный де Жанси бросился на нового соперника. Поначалу он чуть не сбил маркиза с ног, но скоро силы стали оставлять его, в отчаянном порыве граф с диким ревом полетел на врага. В последний момент маркиз увернулся и пронзил соперника — шпага прошла насквозь. Через несколько минут, изрыгая проклятия и кровь, граф де Жанси умер. — Ты защитишь меня, Анжелика? Ведь, правда, защитишь? — брат умоляюще цеплялся за ее рукав, как малый ребенок. И, не дождавшись ответа, обреченно констатировал — Понятно. Значит, твой муж меня убьет. — Хотел бы, уже убил. Или, учитывая то, что ты мне рассказал, дал бы графу докончить дело. Ах, Дени, какого черта ты волочился за его женой?! — Но что в этом ужасного? Я молод. Мне хочется развлечений, в конце концов! — В таком случае, сударь, платите сами по своим счетам! — разозлилась Анжелика, — ты хоть понимаешь, чем грозит тебя вся эта история? Вторая дуэль за месяц. И эта со смертельным исходом! В нашем замке! С графом из свиты Монсеньора! Ты подумал, в какое положение ставишь нас?! И почему Альбер не пришел ко мне еще вчера?! — Да, он приходил! Этот монашек перепугался и помчался рано утром жаловаться. Но ты не открывала, — неуверенно протянул Дени, — и брат подумал, что ты не у себя, а у … ну, что вы помирились. Так вот откуда Филипп узнал о дуэли. Но почему он сразу не разбудил меня? И чтобы справиться со смущением, она снова накинулась на брата: — Ах, Дени, ты хоть понимаешь, чего эта выходка может тебе стоить?! Если кто-то узнает … — от отчаяния она закусила губу. — Ему грозит тюрьма, и даже смертная казнь… как, впрочем, и мне, — закончил за жену подошедший маршал. Увидев зятя, Дени притих и вжал голову в плечи. — Казнь? Нет, только не это! — воскликнула Анжелика, — нужно бежать, скрываться, что угодно, только не смерть! — Бежать?! Бесчестье хуже смерти, мадам! — одернул ее маркиз. Все замолчали. После минутного раздумья, избегая смотреть на жену, маршал привычно начал раздавать сухие указания. Альбер уедет с Дени подальше отсюда, возможно потребуется помощь Раймонда. Нет, ни минуты нельзя задерживаться в Плесси. Его никто не должен видеть. Ничего, потерпит, не умрет. К старому барону лучше не заезжать — мальчишка может проболтаться, а щепетильность барона де Сансе в вопросах чести поставит под угрозу весь план. И никаких писем мадам де Жанси! Иначе Вы будете иметь дело со мной, сударь! Ла-Виолетт отвезет тела графа и его слуги в лес и оставит там, неподалеку от дороги, инсценировав ограбление. Гостям будет сообщено, что граф поздно вечером получил срочное сообщение и уехал. Вы же, мадам, займетесь графиней. Она знала о вызове и может не поверить в историю с лесными разбойниками. Филипп ушел за лошадьми, а тем временем на тропинке показались Ла-Виолетт с Альбером. Мужчины волокли по земле что-то тяжелое. Анжелика вгляделась вдаль и глухо вскрикнула — потомок славного рода был проткнут шпагой насквозь, словно поросенок, насаженный на вертел в очаге «Красной маски». — Лучше не смотри, Анжелика, — шепнул Дени, — с него крови, как с кабана и такое отвратительно лицо! Глаза вытаращены … Он осекся, видя, что сестре нехорошо. Тем временем Ла-Виолетт притащил тело слуги графа, и уложил рядом с первым. Филипп вернулся, ведя в поводу двух лошадей. Анжелика не посмела спросить, кто убил слугу графа. Чутье подсказывало ей, что сейчас разумнее всего не задавать лишних вопросов, а делать то, что говорит Филипп. Наскоро обняв братьев, она сунула Дени кошелек, наказала слушаться распоряжений маркиза и сразу же написать ей от Раймонда. Через четверть часа молодые люди уже уезжали заброшенной дорогой подальше от замка. Проводив их, Анжелика медленно пошла к себе в комнату. Ну, почему, почему всё так происходит?! Неосторожный Дени, глупая дуэль. Анжелика холодела при мысли, что огласки не удастся избежать и ее брату придется скрываться. И можно ли положиться на Альбера? Как бы он не начал их шантажировать этой историей, чтобы заполучить место настоятеля в Ньельском аббатстве… Как она не пыталась отвлечься, воспоминания накатывали с новой силой: раненный Дени, Альбер с поджатыми губами, запах крови, угрюмый великан Ла-Виолетт и два изувеченных труппа на зеленой лужайке. Голова шла кругом. Да, не таких семейных тайн, способных связать ее с Филиппом, она хотела! Но мучительнее всего был последний взгляд мужа, полоснувший ее, как пощечина. Несколькими часами ранее. Мать и сын ссорились. — С меня довольно! Я сыта по горло Вашей женой, Филипп! Всё такая же, как в детстве. Как она позорила меня перед гостями, как дерзила, когда Ваш отец вознамерился взять ее к нам! С тех пор, доложу я Вам, она мало изменилась. Нищие, убогие Сансе! — Не такие уж и нищие. Вам известно, что жена принесла мне внушительное приданое? — Всё равно. Она лавочница, торговка! Как она оскорбляла меня по дороге! Я чуть не отдала Богу душу! И потом бросила меня умирать в аббатстве. — Не преувеличивайте, мадам. По-моему, Вы в добром здравии. — Еще Вы, сын мой, будете мне перечить! И оставьте этот скучающий тон! Но, я продолжаю. Я вывела ее на чистую воду. Она во всем призналась. В шантаже и в своем страшном прошлом. У нее же двое детей! Непохожих друг на друга детей, замечу я Вам. Я надеюсь, Вы хотя бы навели справки об их законнорожденности? — Вы убедили меня. Я не нашел бы лучшего способа досадить Вам, мадам, как женившись на ней! — рассмеялся маркиз. — Филипп, Вам будет не до шуток, когда я скажу, что Ваша жена хочет меня убить! И что Вы по ее требованию не воспротивитесь этому злодеянию! — Матушка! Вы, верно, действительно не в себе! То Вы чуть не умерли от тягот пути, то Вас вот-вот убьет моя жена… — Перестаньте иронизировать, сын мой, и посмотрите правде в глаза, — старая маркиза не сдавалась, — это опасная женщина, и к тому же с мещанскими замашками. Как Вы не понимаете, что ей не место рядом с Вами?! Ее темное прошлое, подозрительные связи… Она редко ходит в церковь и, я боюсь, что она даже не верит в Бога! — Можно подумать, в него верите Вы, мадам! — маркиз в свою очередь начал терять терпение. — Филипп! — старая маркиза хотела возмутиться, но оставила обвинения в богохульстве на другой раз, — Вам не удастся сбить меня. Итак, Вы обдумали мое предложение? — Какое предложение? А… Вы всё еще жаждете обагрить свои руки кровью, Леди Макбет? — Нет, он издевается надо мной! — настоятельница воздела руки, призывая небо в свидетели. — Кровью! Я похожа на убийцу в своей сутане? Монастырь! Я говорю о монастыре, — назидательно повторила старая маркиза. — Ваша мать, мой дорогой, пока Вы прохлаждались, навела справки. Это единственный вариант в вашем случае. И не делайте такое лицо, Филипп! Как будто я предлагаю Вам путаться с бандитами! Просто выкрадите ее ночью и привезите ко мне в монастырь. Об остальном я позабочусь сама. Но почему Вы улыбаетесь? Маркиз молчал, не переставая таинственно улыбаться, и она, приободрившись, продолжила: — Понимаю. Романтическая глупость, не так ли? Ах, не хотите сами, поручите своему верзиле-гугеноту! Филипп хохотнул, но быстро взял себя в руки: — Не обращайте внимания, мадам. Так, одна старая история… Алиса дю Плесси-Бельер была заинтригована, но зная характер своего сына, не надеялась услышать подробности. Возможно, всё дело в преступном насилии? Ну что ж. Она попробовала зайти с другой стороны: — В конце концов, похищение необязательно. Если Вы доверитесь мне, я обещаю, что Ваша жена уйдет в монастырь по собственной воле. Тон матери насторожил маркиза. До сих пор он был спокоен по поводу ее грандиозных планов. Старая маркиза наигралась в интриги, поссорила нескольких старых друзей, разругалась с невесткой, и ей снова стало скучно. С матерью так было всегда. Скука — их семейная напасть, отравляющая вкус жизни. Кровь, боль, азарт, интриги, игра со смертью — всё что угодно, только не скука. Да, в этом они с нею похожи. Филипп слишком хорошо знал мать. Необходимо срочно направить ее мысли в другое русло, пока они не стали слишком опасны. Маркиз осторожно заметил: — Это, безусловно, меньший грех, мадам. — Подумайте, сын мой. Вы могли бы изредка приезжать. Монастырь — не тюрьма, с нею будут хорошо обращаться. Я не любопытна — что вы будете делать, оставшись наедине, меня не касается, — почти с нежностью продолжала она. После секундного замешательства маркиз покачал головой: — Нет, моя дорогая. Нет. Старая маркиза поняла, что решение сына окончательно. Но ее упрямый нрав не позволял ей так быстро сдаться. — Сомневаетесь в моих силах? Уверяю Вас, у меня есть разные способы увещевать упрямцев! — Вы не в своем уме, матушка. — Маркиз в свою очередь повысил тон. — Вы хотите, чтобы я обсуждал эти безумные идеи серьезно?! — Как Вы разговариваете со мной?! — старая маркиза побагровела. — Если бы Ваш отец только слышал это! — Оставьте моего отца в покое! — Филипп потерял терпение. — Зачем Вы вообще приехали? Мучить меня? — Что за странные упреки?! Я приехала увидеть внука, обнять Вас, наконец! — Мне Вы можете не рассказывать эти сказки! — Бессердечный! Жестокий мальчишка! Если Вы не умеете любить, то обязаны чтить меня, свою мать! — С тех пор, как монашеское покрывало похоронило Вас для мирской жизни, я ничем Вам не обязан! Что-то я не припомню, чтобы раньше Вы сильно интересовались мною. — Вы не смеете… , — в голосе старой маркизы зазвучала угроза, — я положила жизнь на Вас и Вашего отца. Вы были моим единственным ребенком. Единственным наследником! Я всегда пеклась только о Вашем счастье! И такая черная неблагодарность! — в голосе маркизы зазвучали надрывные патетические нотки. Маркиза была бы прекрасной актрисой. О, если бы Мольер видел ее сейчас! — О, да. Вы заботились! Благодаря Вашим заботам отец давно в могиле. Заботились … Не вылезая из постели Фуке! Настоятельница монастыря, забыв о смирении, взвизгнула и отвесила сыну звонкую пощечину. — Наглец! Давай, боготвори свою маленькую шлюшку! Дурак, думаешь, ты ей нужен?! Черта с два! Ей нужен Версаль! Королевой Двора — вот кем она хочет быть. А у тебя ветвятся рога, мой дорогой, огромные оленьи рога! Думаешь, у нее был только Лозен?! Тебе назвать все имена? Да ты и сам их знаешь! Посмешище Двора — вот кем ты станешь, если не избавишься от нее! Он схватил ее за запястья, и Алиса дю Плесси-Бельер испугалась того, что она увидела в глазах сына. Дьявольский, животный огонь! Наконец, Филипп опомнился. Все еще не сводя с матери глаз, тяжело дыша, он отступил на шаг назад и спрятал руки за спину. Как он ненавидел ее сейчас! Пусть убирается прочь! Старая маркиза пришла в себя и, придав лицу приличествующее ее сану надменно-отстраненное выражение, гордо вскинула голову: — Я больше не нуждаюсь в Вашем гостеприимстве, господин маркиз. Прощайте! И церемонно поклонившись ему, вышла. Это была их последняя встреча. *** Не пройдет и полугода, как старая маркиза простудится на холодном ветру, у нее откроется кровавый кашель, и она отправится в мир иной. Сын не приедет с ней проститься — Франция будет вновь воевать за Испанское наследство. Вместо письма с последними родительскими благословениями, маршал получит лишь потертый кожаный футляр, хранящий старинное ожерелье женщин рода Бельер. Первый раз в жизни он заплачет по матери.