Временная Петля

Уже которую минуту я сидела на закрытой крышке унитаза и смотрела себе под ноги, пытаясь что-то разглядеть в узоре плитки. За то время, что я здесь, успела уже достаточно разволноваться. Думаю, каждый кто был на моем месте, так же волновался, вне зависимости от того, какого ожидал результата. Уже на последней минуте я буквально отсчитывала время. А когда пришло время - ненавистно посмотрела на кусок пластика, что стоил мне стольких истраченных нервных клеток. И только когда я взяла его прямо в руки - вздохнула с облегчением. Одна полоска, отбой тревоги. А то я даже боюсь представить, что бы было, окажись что я сейчас беременна. У меня характер и так не сахар, а при беременности какой бы был... Жуть прямо берет. Я упаковала свой маленький секрет обратно в упаковку, и решила пройтись в магазин, а заодно и выбросить это подальше от дома. Никого, конечно, нельзя было подозревать в перетряхивании мусора, но в жизни всякое бывает. А когда вернулась домой - отметила что все уже дома, в том числе и дети забежали на огонек. С ума сойти, быстро же мне день прошел. Правда, как только напоролась на предвкушающий взгляд Франкенштейна, то поняла что следующие пару часов будут так тянуться, что вполне выполнят баланс ощущаемого времени за день. Как только мы спустились на лифте меня тут же повели в тренировочный зал. - Предоставляю тебе выбор - с какой стихии ты хочешь начать? - Хмм... - внимательно огляделась по залу, заметив в уголке бочку с водой и какое-то растение в горшке. - Давай может начнем с воды? Как по мне это как-то безопаснее на фоне остальных. - Как пожелаешь, - Франкенштейн подошел со стаканом, зачерпнул в него из бочки, и потом поставил передо мной. - Попробуй для начала ее взволновать. - Типа, должна на нее кричать и обижать? - я усмехнулась, а Франкенштейн саркастически притворился как ему смешно. - Ладно, ладно. Я попробую, но не знаю какой будет эффект. - Начинай, - в этот раз Франки ничего не записывал, видимо, понимал, что если потеряю контроль, то от бумажек могут остаться рожки да ножки. Села перед стаканом с довольно сосредоточенным лицом и на минутку просто прикрыла глаза, представляя что я именно хочу сказать. А когда открыла - увидела что на толще воды пошла рябь. Чистоты эксперимента ради я отпрыгнула, и уже на расстоянии мысленно дала позыв воде в стакане. Снова пошла рябь, еще более заметная чем прошлая. А потом я пожелала, чтобы вода "вырвалась на свободу", опрокинув сосуд. Каково же было мое удивление, когда вместе со стаканом опрокинулась целая бочка. Ступая по луже я подошла к Франкенштейну, немного ошарашено глядя на свой труд. - А вот у Алекси провернуть такое мне было сложно. - Возможно все дело в притяжении, - задумался Франкенштейн, наверняка тоже вспомнив дождик из моей трансляции воспоминаний. - Вы тогда ведь пробовали воду поднять, а тут ты ничего подобного не делала. - Так, может, попытаться? - я подняла бочку, смотря на беспорядок, который учинила. - Заодно и приберусь. - Дерзай, попробуй, - Франкенштейн кивнул, смотря то на меня, то на лужу. Я глубоко вздохнула, тоже смотря на лужу, и думая, как это провернуть. Представлялись только какие-то магические массивы воды, которые устремляются в бочку. Оказалось, более-менее так это и выглядело. Просто в определенном месте лужа поднялась, и сформировавшись в какое-то подобие трубки стала возвращаться в бочку. После этого я покосилась на Франкенштейна, не особо двигаясь с места. - Как-то все подозрительно легко. - Ох, Ольга, ни о каком легко и речи быть не может, - как-то совсем нерадостно ухмыльнулся Франкенштейн. - Ты хотела просто опрокинуть стакан, а опрокинула всю бочку. Тут либо два варианта - неточность приказа, или брак контроля над силами. И если окажется что второй вариант верный, то тебе придется быть очень-очень осторожной. Возможно даже частично придется запечатать твой контроль над стихиями. - Так, я просто попробую, нежели буду переживать напрасно, - уверенно подхватила стакан и подошла к бочке, в которой уже набралось немного воды. В этот раз Франки подошел ко мне, и поставил свою руку на плечо. - Ты не против, если буду наблюдать за твоим мысленным процессом? - отрицательно помотала головой, и полностью открылась. Сосредоточилась на том, чтобы опрокинуть только стакан, но сколько раз я это бы не проговаривала, и про себя, и в слух - реакции было ноль. Нахмурилась, глядя на злорадный стакан, и перевела взгляд на своего партнера. - Видишь! У Алекси со мной была та же ситуация. Если этот дар будет вот так через раз работать то я действительно пожалуюсь папе! - А вот я, кажется, понял в чем проблема, - он улыбнулся, явно желая меня утешить, но долго томить не стал, и продолжил. - Ты была слишком сконцентрирована на самом стакане, и почти полностью обделила своим вниманием воду. Попробуй подумать в этом ключе. Этот совет здорово мне помог, так как оказалось, что если действительно задумываться над каждым своим словом, то сила покорялась без никаких препятствий. Проще всего оказалась работа с воздухом. Эта стихия была такой неумолимой, что ее просто невозможно было заключить в какие-то рамки или сосуды, да и нужды не было. С огнем тоже не было проблем, стоило лишь сконцентрироваться на том, чтобы не обращать внимания на саму свечу - и получалась каждая заданная команда. Но Франкенштейн не счел нужным на этом останавливаться, явно воодушевившись моими успехами. Сразу, как только мы были уверенны, что я контролирую то, с чем мы тренировались ближайшие два часа, он погонял меня по умению призывать к себе стихии, не имея никакого источника поблизости. После сотрудничества с Копьем сам призыв не был сложной вещью, и начали мы тоже с воды. Нас разом затопило по щиколотки, а я почувствовала себя дурно. Но потом сама додумалась, что логическая цепочка "человек на 80 процентов состоит из воды, так что вода всегда при мне" была плохой идеей. Я даже не хотела делиться этим открытием с Франкенштейном, чтобы не словить очередной подзатыльник от него. Поэтому пришлось придумывать на другой лад, чтобы даже в самом жерле вулкана я смогла призвать воду. Как ни странно, в этом деле большим плюсом стал мой открытый третий глаз. Сконцентрировавшись, я могла из окружающей энергии вычленить такую, что больше всего напоминала воду, с ее эмоциональным, не устающим движением, лишь иногда отдающим ленцой. А когда поймала принцип того, как все происходит, стала творить подобное и с другими стихиями. С огнем получилось все довольно просто, лишь спустя пару секунд я держала на руке левитирующий огонек, а спустя минуту - сделала огненный круг, в котором находилась и обучалась как сделать так, чтобы огонь меня не обжигал, а посторонние предметы - вполне. Если есть такая возможность, почему не использовать ее, когда понадобится, в бою? Следующей была земля, что являлась по ощущениям сущим адом - материализовать такой твердый и непрогибаемый элемент, это вам не козявки трескать, а прямо какой-то кромешный ад. В самом начале у меня появлялись только тоненькие, словно виноградные, росточки, которые к нашему с Франкенштейном общему удивлению, прорастали прямо из моих вен. Но как только эта блондинистая бестия заметила что у меня с чем-то появились сложности, то сразу стал меня по этому гонять. Поэтому результатом он остался доволен только когда я создала кучку земли размером один кубический метр, и сверху на нем - орхидею. Ради проверки моих возможностей создания воздуха он меня привел в полностью вакуумную комнату. Хотя, комната - это слишком громкое слово, так, три на три метра. Но для проверки вполне годилось. Зашли мы туда в кислородных масках, и без никаких других прибауток, по типу скафандров, так как давление было адекватным. Единственное, что отличало эту комнату от других - отсутствие любого воздуха. Стимулом для меня было быстрейшее освобождение от масок. И Франкенштейн не позволял их снять до победного конца, то есть пока ветерок не начнет трепать ему волосы. Руководить воздухом было проще, чем его создавать, это несомненно. Но потом, словно чем-то не удовлетворен, он повел меня еще и в бассейн. Разделся до трусов и утащил меня на дно наглейшим образом, не давая мне раздеться или даже подумать. И только когда наши ноги коснулись дна, я услышала в своей голове его спокойный голос. Я не всплыву, и тебе не дам. Создай вокруг нас воздушный барьер, пока у нас есть еще воздух в легких. Я верю в тебя. Как бы я еще сама себе верила! Я хотела орать, и побить его прямо под водой, но пришлось лихорадочно думать. Идея вот так вот сдохнуть, прямо на тренировке, пусть и с таким почти голым красавчиком, не воодушевляла, поэтому вскоре, потратив много нервов на концентрацию на задаче, мне удалось осуществить эту задумку, правда только наполовину, отчего по пояс вниз мы все еще были в воде. Словно перед тем, как пойти на дно, мы укрыли себя куполом. Пользуясь случаем, что могу нормально говорить, высказала Франкенштейну все что думаю о его методах, но закончила задачу, создав пузырь, который нас тут же, словно шарик наполненный гелием, потянул вверх. - Ладно, думаю, на сегодня тебе будет достаточно. Завтра продолжим тренировку, а сейчас - отбой, завтра в школу, - Франкенштейн растрепал мои мокрые волосы и улыбнулся. - Ты молодец. На его слова я только хмыкнула и призвала ветер, сдобренный толикой необжигающего огня. Такие манипуляции быстро нас осушили, и я довольно поплелась наверх. Вскоре без особого усилия меня нагнал Франкенштейн. Когда мы заглянули в зал, никого, кроме обоих Ноблесс там уже не было. Правда, из комнаты Тао доносился его голос и тихая музыка, вперемешку с просьбами других говорить тише. Я только улыбнулась, слыша это, и присела вместе с Ноблесс, решая перед сном выпить еще чая. Франкенштейн, как только сделал доклад Мастеру, тоже присел, и в такой умиротворенной обстановке мы попрощались с сегодняшним днем.

***

На следующий день, в школе, все было обыкновенно. Сначала, с утра, я помогла Франкенштейну с бумагами, в большинстве своем просто ставя подписи на нужных бумагах, а мусор отправляя на одну кучку. Правда потом мне пододвинули внушительную стопку с различной корреспонденцией. С письмами я до этого еще не имела дел, но по довольной улыбке Франки поняла, что справилась как минимум сносно. На перерыве мы заварили себе чай и, пока ждали Ноблесс и учащихся благородных, Франкенштейн, словно ненавязчиво вспомнил как он постигал дело работы с документацией. Я молча отхлебнула из чашки, смотря на него хитро. То, что у меня были эти воспоминания, было более чем ясно, значит то ли Франкенштейн решил немного порефлексировать, что маловероятно, то ли ненавязчиво пытался склонить меня к теме рассказа о прошлом. И при этом его физиономия прямо кричала о том, что он рассчитывал на то, что его разоблачат. Блин, поставил мне шах и мат. Но к счастью, быстро заявились благородные, и я, захватив журнал по поведению, мигом покинула директорский кабинет. На этот раз я зашла в класс самых младшеньких, в параллель Эшлин. Ребята послушными зайками сидели на корейском, внимательно слушая учительницу. Я не нашла никого, кто бы вел себя плохо, но зато записала в хороший список мальчонку, который сумел молча и не создавая суматохи помочь подруге разобраться с потекшей ручкой. Посидев еще пару минут покинула класс, не дождавшись ничего достойного моего внимания. Хотела уже направиться в другой класс, но увидела какую-то суматоху на спортивной площадке, а потом и кровь. Немедля ни минуты прибежала на площадку, где вокруг детей кружил взволнованный М-24 и извиняющаяся Эшлин. - А что тут произошло? - я немного растолкала толпу, и увидела на песке юношу с разбитым чуть ли не в лепешку носом и оцарапанной, кровоточащей щекой, которому явно требовался хирург. Лежал он на спине, стонал от боли, и время от времени кашлял. Я цыкнула, и повернула его на бок, уткнув здоровой щекой в песок. Из носа сразу резво потекла струйка крови, было удивительно, каким чудом он еще не захлебнулся. Я посмотрела на толпу, что притихла при виде моих манипуляций, и посмотрела на учеников. - И кто ему так здоровски заехал по лицу? - Это я! - со слезами, появившимися на глазах, призналась Эшлин. - Но я не хотела его ранить, мы играли в волейбол, и я видимо слишком сильно подала мяч. - Это была случайность, - подтвердил М-24. - Сонг Мин пытался защитить команду от проигрыша и попал под удар. - Поняла-поняла, такое случается, - я пригнулась к мальчишке, погладив его волосы успокоения ради. - Сонг, скажи, голова болит? Тошнит? - Немного болит. И да, тошнит... - снова простонал парнишка, теперь уже не кашляя. - Понятно, дело плохо, вероятнее всего - сотрясение. Так, - я посмотрела на толпу. Указала на двух мальчишек в первом ряду. - Позовите пожалуйста охранника, хотя... - я заметила как к площадке приближается Кира. - Уже не надо, охранник уже здесь. Так, дети, продолжайте дальше урок, а Сонг Мин и Эшлин пойдут со мной. Дочь оборотня немного сжалась, но я ей улыбнулась, пытаясь успокоить. Когда Кира подошел, я попросила его подогнать любое наше авто под ворота, а Эшлин попросила пойти к Франкенштейну и все объяснить. Рыжая тут же согласно кивнула, а я села с парнем в автомобиль, подавая ему платок, и попросила его немного склонить голову. А заодно и попросила номер родителей, тут же сообщая им в какую больницу мы направляемся и что произошло. Как только мы приехали, я отвела ребенка к регистратуре, и там его тут же отвели к врачу. Я еще немного поговорила с родителями, улаживая формальности и сглаживая углы, чтобы не разгорелся скандал, а потом подошла к нашему оборотню и сообщила, что можем возвращаться. Когда после возвращения я вернулась в наш кабинет, там сидели напряженные Музака и Франкенштейн, а возле них очень расстроенная Эшлин, низко опустившая голову. - Врач сказал что у Сонг Мина сломанная носовая перегородка и легкое сотрясение. Парень будет теперь освобожден от школы на два дня, а там с понедельника вернется к занятиям. Франки, я займусь бумагами, с родителями уже поговорила, - оперлась на диван за спиной Франкенштейна и посмотрела пытливо на Музаку. Тот не менее внимательно посмотрел на меня, а потом отозвался. - Очень жаль парня, но Эшлин же сказала что она не нарочно, - оборотень сжал кулаки. - Пошли теперь мальчишки какие-то слабые, не выдержать какого-то удара мячом. - Музака, еще раз услышу подобный базар - покажу на тренировке какой это бывает "легкий" удар, - в голосе были слышны стальные нотки, впрочем и выражение моего лица было соответствующее, поскольку оборотень немного растерялся, но явно вслушался в мои слова. - Это простой человек, а у людей регенерация довольно слабая, если ты еще помнишь. - Но Эшлин... - Заткнись. Заладил, Эшлин-Эшлин, - я прикусила губу, смотря как девочка сжалась. Не такого эффекта хотела добиться. - Я согласна, Эшлин ни в чем не виновата, - девушка удивленно на меня посмотрела, чуть приподняв голову. - Это действительно было дело случая. Но вся суть в том, что обычно, даже при случайности, у человека нет шансов с такой силой подать мяч, если он конечно не чемпион мира по толканию ядра. Но точно не тогда, когда мы говорим о хрупкой первокласснице старшей школы. - К чему ты ведешь? - Музака нахмурился, и незначительно заиграл желваками. И я, уже зная опытным путем что означает эта мина, с громким хлопком ударила в спинку дивана, от чего Франкенштейн дернулся, и изумленно на меня посмотрел. - Перестань, Музака! - выкрикнула, хотя не хотела привлекать много внимания. Но нервы мне, видимо, сдали. Я вдохнула и выдохнула, а потом с яростью посмотрела на бывшего Лорда, снизив свой тон голоса до проникновенного рокота. Упрямство этого твердолобого оборотня не так просто было сломить. - Ты прекрасно знаешь о чем я. Суть Эшлин с каждым разом просыпается все сильнее. Да, тело не ее, но при ее воскрешении мы вливали ей твою кровь, кровь самого сильного оборотня этого мира на данный момент. А душа стала преобразовать тело под этим влиянием, стараясь вернуть все к прошлому состоянию. Ты обязан позволить мне еще раз обследовать Эшлин и дать добро на ее тренировки с Кирой! - Она обычный человек, - не слишком уверенно заартачился Музака, а я только скривилась, словно лимон съела. - И кого ты в этом пытаешься убедить? Эшлин, себя или нас с Франкенштейном? - недовольно рявкнула. - А впрочем, делай как хочешь. Я могу отстать от тебя, всегда пожалуйста, могу запросто умыть руки, но если твоя дочь случайно убьет невиновного человека, то знай, вина будет не ее, а твоя! - я указала на него пальцем, словно пыталась в чем-то уличить его, и развернулась к выходу. И вышла бы, несмотря на различные эмоции в комнате: страх Эшлин, грусть Музаки, недовольство Франкенштейна. Но как бы глупо это не прозвучало - я не смогла. Банально не нашла сил дернуть за дверь, чтобы ее открыть. Мое тело словно кто-то сжал в тиски, а я не видела ничего, кроме удушающей, ослепляющей белизны. Накатило такое чувство, которое бывает когда кто-то долго смотрит тебе в спину, инстинктивное чувство, заставляющее повернуться. Несмотря на то, что я сделала усилие, чтобы не поворачиваться, моя голова словно повернулась сама. Единственное, что я увидела, кроме бели - был черный силуэт напоминающий Музаку. Он стал подсвечиваться коричневыми и бордовыми тонами, словно вспышками. На месте где происходили эти вспышки - появлялись нормальные цвета, словно кто-то выжигал бумагу, и я могла видеть сквозь эти просветы. И тогда в груди появилось томление, и то знакомое ощущение, которое было, когда отец колупался в моем животе, определяя мой статус хранительницы. Я вздохнула, понимая что и к чему. Это не сумасшествие или недомогание, это дар зовет. - Франкенштейн, проведешь Эшлин к классу? - ученому хватило лишь одного моего красноречивого взгляда, чтобы понять, что это важно. Он вышел с дочерью оборотня, лишь посмотрев на меня напоследок, закрыл за собой дверь. Мне не оставалось ничего другого, кроме как довериться своему телу, которое дар вел по наитию, так как инструкции по пользованию им у меня еще не было. Нужно будет наведаться к отцу с этим вопросом. Мои хвосты вырвались на свободу, что заставило оборотня насторожиться. Это было незаметно по нему на первый взгляд, но мое зрение полностью преобразовалось, видя множество массивов энергии, выстраивающихся в линии самых различных цветов. Их расшифровка появлялась в голове, словно что-то само собой разумеющееся, что-то, что все знают от горшка. Страх, тоска, готовность к битве, неуверенность, сомнение, и легкое раскаяние. Мой рот открылся, словно я хотела что-то сказать, но оттуда вырвался только тихий, тонкий писк, и незначительное позвякивание, которое я уже слышала в Забвении. И было понимание, что не стоит пугаться этого звука - это зов моей души. Оборотень, как зачарованный, подошел очень близко, так, что некоторые из моих хвостов могли обвить его руки несколько раз. Те, что не дотягивались, просто прилегали к нему, словно намагниченные. И только когда последний коснулся его головы, я почувствовала как меня выгнуло дугой, а перед глазами промелькнули изображения. Воспоминания о смерти Эшлин. О том, как держал в руках холодное тело, не способное больше ни на что. Ни испытывать эмоции, ни бегать, тело просто не способное жить. Вместо тогдашней злости в оборотне теплилась надежда, что месть осуществится. Видела картинки, как Музака каждый вечер то сидел в своей комнате, то мотался по крышам города, раздумывая, что будет, если он снова ее потеряет. Как сомневался, принимать ли то, что его дочь становиться все сильней. Как опасался, что прознав о ней, на нее снова объявят охоту, а его снова не будет рядом. Все эти картинки сейчас стали словно моей второй сутью, словно я слилась с Музакой, примерила на себя его шкуру. И пока он стоял вот так, опутанный хвостами, непонимающе на меня смотря, я проморгалась, и встретила взгляд серых глаз. - Музака, я не могу сказать что твои опасения напрасные, но... - я отпустила мужчину, распутывая его из хватки своих хвостов. - Но могу тебе с точностью сказать только одно - если Эшлин не будет уметь защищаться и драться, проку от ее силы будет ноль, а проблем - масса. Причем для нее самой. Подумай сам, что будет с оборотнем, которому связать руки и запереть, - мужчина передо мной нахмурился, внимательно глядя мне в глаза. - Вот-вот. И не разрешая Эшлин использовать свой потенциал ты только ей вредишь. Музака, тебе просто нужно понять и принять, что твои страхи не обязательно должны воплотиться. В конце-концов, ты не один теперь стоишь на защите Эшлин, но и все мы, - Музака внимательно и несколько удивленно на меня посмотрел, а я только покачала головой, изумляясь его недогадливостью и просто обняла, чувствуя, как моя душа согревает душу оборотня, выжигая из нее все страхи и наполняя ее чем-то новым. Так вот как действует мой дар? И все-таки к отцу наведаться нужно будет. Я вышла из кабинета, и сразу встретилась с заинтересованным Франкенштейном. Он скрестил руки на груди, внимательно на меня посмотрев. - Все хорошо. Я уверена, теперь Эшлин сможет нормально тренироваться. - Даже не знаю, что ты ему сделала, и не думаю, что хочу знать, но я рад за Эшлин, - блондин тяжело вздохнул, посмотрев в окно. - Прежде чем отвести ее на урок мне нужно было с ней пройти в мед.пункт за успокоительным. Вся эта ситуация сильно по ней ударила. - Бедняжка, - я нахмурилась, но потом вздохнула. - Ладно, я пойду, Киру обрадую новой ученицей. - Иди-иди, - Франкенштейн открыл дверь в кабинет, и замер на пороге, смотря на распахнутое окно и пустое помещение. - Вот не знаю что ты сделала, но его привычка лазить окнами никуда не делась, - блондин ворчал себе под нос, и я могла поспорить, что еще и веко задергалось. Уверенности не было, так как он стоял ко мне спиной. - Еще и наверное следы ботинок на подоконнике оставил. Невоспитанный, грубый... - дальше ворчания слушать я не стала, и с улыбкой закрыла двери, направляясь на улицу, чтобы поймать нашего оборотня в погонах. Впрочем, долго искать мне не пришлось. Кирилл сам меня нашел, подойдя ко мне с улыбкой. - Ольга, у меня хорошие новости. Моя бабушка зовет нас всех на ее девяносто шестой день рождения.