Временная Петля

Утро встретило нас с Франкенштейном в тихой умиротворенной обстановке. В лаборатории, да. Мы всю ночь, оказывается, не спали, слишком увлекаясь новыми опытами и исследованиями. Улов, скажем так, был очень богатым. Франкенштейн нашел в генном коде Вааррской травы очень занятное сочетание: если его внедрить в нашу, земную пшеницу, то тогда можно дальше экспериментировать со способностью лапши расти и не терять вкуса. На подобное открытие я только беззлобно посмеивалась и успокаивала своего блонди, что пропусков нам на Ваарру дали достаточно, так что будет у него еще возможность нарвать себя травки. Любимый на подобное не обиделся, а заинтересовался возможностью путешествия на Ваарру. И нет, вовсе не за травой. Полагаю, расскажи я о той возможности вчера, за пикником, желающие навестить диковинный мир, который выглядит как фантастическая картина, просто порвали бы меня на кусочки, приговаривая что они хотят прямо уже и сейчас. Франкенштейн, по сути, если бы я его не предупредила строгим взглядом, возможно поступил бы таким же образом. Но вместо этого любимый вспомнил о еще одной вещи, до которой был очень-очень охоч, помимо нового и неизведанного. - Покажи мне свои воспоминания из путешествия. К подобному я была готова. Я знала что раньше или позже Франкенштейн не выдержит и спросит об этом, даже если будет возможность получить отказ. Любопытство просто не даст уснуть. Ну, будем искренны, меня оно тоже мучило, мне тоже хотелось узнать как ребята вели себя здесь, пока меня не было. Так что я еще во время пикника подготовила себе мысленную презентацию. То есть, я не собиралась скрывать от Франки больше нужного, но ведь не будет ложью, если я "забуду", как Севретов дарит мне колечки? Пустячок ведь. Тем более что это задумывается как сюрприз, вот! А насчет мыслей о "розовом слоне", когда пообещала себе о нем не думать, я не переживала - раскачка разума от отца помогла мне действительно на время "забыть" этот момент. И не важно было, насколько он был для меня волнующим, насколько важным. Этот момент был просто вырезан. Поэтому, после этого вопроса, я с легкой улыбкой и полной готовностью сняла резиновую перчатку с ладошки и подала руку любимому. Мысленно предупредила любимого что "показ" будет долгим, и мы пересели на кушетку. По сути, именно на эти воспоминания мы и угробили большую часть ночи. Я не стыдилась показывать Франкенштейну абсолютно все: и курьезы, и ссоры, и драки, и плохие сны, и мою потребность в нем, в детях. Было не просто передать все с точностью, но при том всем не пропасть для мира на на сутки или две, но у меня вроде как получилось. Франкенштейн после этого был явно в смятении, не знал что думать, что говорить и просто молча обнял. Вот просто обнял, без слов, комментариев, даже без мыслеречи и эмоций. Признаю, я даже заволновалась, но прежде чем я успела это как-то выразить, Франкенштейн выровнялся и извинился за этот порыв. Я только улыбнулась, качая голов. Какие, к черту, извинения? Передо мной? - Франкенштейн, - я покачала головой, немного печально улыбаясь. - Ты не должен извиняться за то, что ощущаешь эмоции. Ты - человек. Давай не будем загонять себя в какие-то узкие рамочки, хотя бы перед друг другом? - улыбка не спешила меня покидать, и в ответ меня прижали к груди, облегченно вздохнув. И почти сразу же у меня перед глазами появились отрывистые картинки, как отражения того, что происходило, пока меня не было.

***

Многого стоило Франкенштейну после моего внезапного исчезновения не потерять самообладания и вести машину ровно. Я чувствовала его шок и легкую опаску в тот момент. Любимый еще некоторое время ехал по трассе, ожидая моего возвращения, но когда я после пяти минут не вернулась, он стал осматриваться, где можно припарковаться. Когда на глаза ему попалась та самая харчевня, возле которой мы теперь были, он без раздумий направился туда и за ним вереницей - остальные. Он сразу, стоило ему выключить мотор, прибежал к нашим детишкам, что спокойно играли в манеже. Наши детки, когда отметили что Франкенштейн обеспокоен, тоже заволновались. Милый сразу подхватил на руки Викторию, понимая, что ее беспокойство может закончиться пожаром, и побежал к выходу, где почти нос с носом столкнулся с Тао. - Шеф, что произошло? Почему мы так резко остановились... Тут? - Тао оглянулся, осматривая мотель и харчевню чуть ли в середине леса построенную, а мой блонди снова заволновался, успокаивая Вику поглаживаниями, но получалось так себе. - Ольга пропала, - Франкенштейн сглотнул, его ладонь на лопатках Вики задрожала, что отметила не только я, сейчас просматривая воспоминания, но и сам Франки тогда, когда это происходило. - Мисс Сейра, Мисс Розария, не могли бы вы помочь мне с детьми? - Благородные кивнули, быстро метнувшись в кемпер, но все еще в нормальном, человеческом темпе. - Франкенштейн, дай-ка мне Викторию, ты ее перепугаешь, - к любимому подошла Мэй, со спокойным лицом протянув руки. Франкенштейн отдал дочку без всякого сопротивления, понимая что девушка права. - Папочка немного переволновался, да, Виктория?! Но все хорошо. Стоило только Мэй забрать Вику, как ученый запустил руки в волосы, с явным непониманием что делать. Еще бы, я исчезла стремительно, без слова, без предупреждений. Думаю, меня бы мучила совесть, если бы не тот факт, что для меня тоже мое исчезновение было внезапным и неприятным сюрпризом. В воспоминаниях Франкенштейна из кемперов вышли Ноблесс, направляясь в сторону этой кучки малой что уже была возле Франкенштейна, пытаясь узнать что произошло. - Но как она пропала? - Юна посмотрела на ученого, а потом на М-24. Благородный, на которого Франкенштейн тогда мельком кинул взгляд, проехавшись взглядом по толпе, тоже выглядел так, будто палку проглотил и ни на что не реагировал. - Точно. Как можно потеряться в кампере? - Франкенштейн услышал голос Суйи, но саму девушку не увидел. Он уже хотел ее просветить, что она ошиблась, но его опередили. - Не потерялась, а пропала, - Раймонд подошел и посмотрел на Суйи, что, оказывается, стояла за спиной М-24 возле Урокая. - Она уже не в нашем мире. Я не чувствую ее, но контракт есть. - Ее опять призвали? - Раэль подошел сзади Мэй и как-то неоднозначно глянул на Вику, но Франкенштейн не спешил на это реагировать. Его потрясли слова Раймонда о моем местонахождении. Любимый-то надеялся пока, что меня просто на ковер позвали, но после слов Раймонда его беспокойство только увеличилось. Большого труда ему стоило сохранять самообладание, это я чувствовала явно. Подозреваю, если бы не то, что он боится расстроить Рейзела, то точно устроил бы беспорядки, чтобы обратить на себя внимание Лакрицияра и выяснить в чем дело. Через эту пелену его эмоций и гнева я едва смогла уловить слова Мэй, возле которой уже не было Раэля. - ...наблюдала насколько быстры Кертье, - это Санву говорила нашей дочке, а потом пожала плечами и посмотрела на Франкенштейна, привлекая его внимание. - То, что ее призвали это ведь не плохо, да? По идее мы знаем где она, это не похищение, значит все в порядке? - Черт знает, все ли в порядке, - недовольно буркнул любимый. Только теперь до него окончательно дошел факт моего исчезновения из мира, и соответственных перспектив. - Если ее закинуло в другой мир, значит что ее могло закинуть куда угодно, - Франкенштейн взволновано ходил взад-вперед, бормоча себе под нос проклятия, и вместе с тем обдумывал, что можно при таком раскладе предпринять и как связаться с Лакрицияром. - И неизвестно сколько она будет отсутствовать... - С волнением сказала Сейра, а потом сразу же за спиной Франки раздалось хныканье сынишки. - И в каком состоянии вернется, - таким же тоном добавил М-24, словно испытывая нервы Франкенштейна, что уже и так сдавали. - Если вернется. - Так, давайте не будем паниковать, - Розария, молодец! Сориентировалась в ситуации и поняла что лучше обстановочку-то не накалять. - Давайте лучше пойдем в этот ресторан, спокойно сядем за столиком и обсудим, что делать дальше. - Ох уж эти миры, - до Франкенштейна, который временно перестал строить планы, и пошел за Розарией, донесся голос Мэй. - И как она справляется хотела бы я знать. Сидишь на унитазе, писаешь, а тебя хоп! И утащило в другой мир. Без трусов. - Мэй, - любимый успел еще услышать голос Бенго, но потом перестал обращать внимание, зайдя в ресторан следом за Розарией. Следом за ним зашла наша фантастическая ГМО четверка и без лишних указаний ученого - стали обустраивать место всей компашке, сдвигая столы и устраивая кресла. Франкенштейн, отметив это, только кивнул сам себе и пошел к малость растерянным женщинам за стойкой, объяснил происходящее и сразу заказал два больших чайника с заваркой и один - с кипятком. После того, как он расплатился за заказ, который женщины незамедлительно стали исполнять, ученый посмотрел на большой столик, за которым уже почти собрался весь народ. В его мыслях метались мысли, одна безумнее второй, но потом, в этот мысленный процесс, напоминающий бушующий океан, встрял Рейзел, с просьбой не горячиться. Франки прислушался к этому, и единственным способом успокоения, которое пришло в голову, это было найти себе занятие. Любое. Потому когда принесли чай, Франкенштейн сразу стал обслуживать Ноблесс. А потом и Эшлин принесла сок вместе с бутылочками для детей и ученый действительно немного отвлекся. Я только хмыкнула. Было понимание, что это не панацея, и что если Франки в ближайшее время не узнает где я - может и сорваться на что-то не шибко умное. - Что ж, теперь будем сторожить эту трассу, если Ольге вздумается вернуться прямо в то место, из которого пропала, - раздался голос Родерика, сопровождаемое хмыканьем мужчины, на что Франкенштейн даже должным образом не отреагировал. Отметить - отметил, на этом все. - Ты думаешь, что она вернется точно в то же самое место? - почти сразу переспросила Гарда бывшего Лорда благородных, в ее голосе угадывалось удивление. Франки плеснул себе в чашку саму заварку, не разбавляя ее водой. Такой чаек ведь не успокоит, а наоборот, возбудит похлеще кофе. Считывая это воспоминание я изумленно вскинула брови, посмотрев на любимого, сидящего передо мной в лаборатории. Он явно ушел в себя и мне оставалось ничего другого, кроме как пожать плечами. - Она может сама выбирать место, куда вернуться, - когда любимый поднес чашку к губам, я почувствовала его воспоминания, касательно сильного вкуса. В реальности я невольно передернула плечами от такой интенсивной пахучести. Франкенштейн в воспоминаниях оглядел чашку, искривил мышцы в эмоциях, близких к задумчивости. Потом раздался мое-его хмыканье, в воспоминаниях чашка была поставлена на стол, а любимый потянулся к карману, вытаскивая оттуда знакомую мне пластинку с Ксанаксом. Сразу выдавил себе два таблетки, проглотил и запил этим... Чаем, если можно так выразиться. Укоризненно посмотрела на Франки, и на меня подняли взгляд, пожимая плечами. Мне оставалось только вздохнуть и продолжить "просмотр". Может, так действительно лучше, чем на нервах устраивать проблемы, только чтобы достучаться до бога своего мира. - Нам нужно предупредить Кертье и Блостера что в доме может внезапно появиться Ольга. - Малыши не проголодались? - Франки повернулся к вопрошающей Санву и увидел как та качает на ноге немного приободрившуюся Викторию. - Ольга не сможет нас отследить если мы тронемся с места? - и вновь обратила все внимание на ребенка. - Кто у нас хорошая девочка? Виктория хорошая девочка. - Нет, Ольга их покормила перед... Исчезновением, - заминка Франкенштейна была слышна в голосе, да и думаю, каменное выражение лица, с которым он глотнул чай, тоже все отметили. Только вот никто кроме самого Франкенштейна, и теперь, меня, не знал, насколько тот в тот момент переживал. Причем, не за себя, а за меня. Это было мне немного непонятно, но потом я вспомнила, что никто не знал, вернусь ли я, и если да - то в каком состоянии. А нет, не только я и Франкенштейн знаем, какого ему было в тот момент, братья Кадисы точно догадывались, если не знали, вон как покосились на него обеспокоено. Копье вырвалось из-под контроля, и мне пришлось сильнее сжать Франки за руку, чтобы не вырвалось сейчас, в реальности. Нечего детей будить. За столиком наших путешественников и вовсе тихо стало, как на кладбище. А вот дети наоборот, от такого активизировались. Генрих и вовсе стал озираться, дергая за волосы Сейру. - Ка-када? - Спросил по детски он благородную, на что та не отреагировала, а вот Виктория воплотила его вопрос более емко. - Ма? М-мама? - Девочка посмотрела на Мэй, а Фрэнсис тут же подхватила за ней. Я замерла, ошарашенно просматривая это воспоминание. Вот когда девочки впервые заговорили. Волосы зашевелились на затылке, когда я почувствовала упаднические мысли Франкенштейна, как свои родные. - Мам-ма, - Подобное стало для нервов Франкенштейна, еще не успокоенных лекарствами, последней каплей. Раздался грохот, чашки жалобно звякнули. Франки сумел в последнюю секунду сдержать свой порыв развалить этот стол и просто опустил сцепленные ладони на столешницу. Да так громко, что все обратили внимание на столик нашей компании, но тем не менее, не стал его разваливать, сделал все не прикладывая сверхсил. Все снова затихли, в том числе и дети. - Франкенштейн, - требовательно сказал Рейзел, и милый крепко зажмурился, шумно сделав вдох носом и так же шумно выдохнув, успокаиваясь. Не стоило никого вводить в панику, особенно детей, что недоумевали насчет происходящего. - Извиняюсь, - сдержанно ответил он Кадису, чуть склонив голову и посылая по мысленной связи эмоции раскаяния. Франки-Франки... Все еще носишься с Рейзелом как с сокровищем. Заняться мне что ли вашими взаимоотношениями? Не стоит - Франкенштейн ответил мне вслух, на секунду останавливая свои воспоминания, но потом снова возобновляя этот поток. - Интересно получается, - Франкенштейн. не поднимая головы, взглянул на Мэй, в голосе которой была явная усмешка, но при том она вполне мягко гладила по голове Вику, - ее вытягивают с места так, что она не предупредила куда отправляется и когда вернется. И забрали, я понимаю, ее боги этого мира, все верно? Наши волнения и переживания их не волнуют? Хреновые тут боги. - Я бы попросил, девочка, - я услышала знакомый голос и вздохнула с облегчением. Уже думала что отец забил на мое требование пойти и объясниться. Ух, такую взбучку бы ему устроила! А за такое вырывание меня из родного мира, и за то, что он так всех нас переполошил, мне причитается моральная компенсация! Решено - как буду в Забвении - стребую с него что-то... А пока что вернулась к просмотру воспоминаний любимого. Тогда, стоило только ему узнать Лакрицияра, он напрягся, но потом почти сразу расслабился, наблюдая как божество приближается к столику нашей компании. И почти сразу же, незамедлительно, поднялся сам. - Папочка... - То, как процедил он это слово, совсем не вязалось с тем, насколько расслабленно было его тело. Франкенштейн сжал руку в кулак, и прежде я поняла что тот собирается сделать. Секунда - и подошедший к Франкенштейну, ничего не подозревающий Лакрицияр почти сразу получил кулаком меж глаз. Мне оставалось только вскинуть брови от этой смелости, но потом вспомнились слова отца, который говорил что в человеческом мире боги не могут использовать своих сил. Не была уверена, распространяется ли это тоже на Лакрицияра, так как он - Хозяин этого мира, но... Суть в том, что не произошло никакой катастрофы - Лакрицияр по инерции откинул голову, устояв на ногах, выпрямившись, а потом, положив ладонь на пострадавшее место, глянул злобно в глаза Франкенштейна. - Франкенштейн... Наглец ты бессовестный! - Это я бессовестный?! - Воскликнул любимый, и я, по большей части, была с ним согласна. Врезать по мордасам, и выкинуть меня в другой мир без слова - это сравнению даже не поддается. Франкенштейн заметил, что на их столик уже неодобрительно косится персонал, и одной рукой поймал за шкиряк отца, второй - стул и усадил его за столом, возле себя. - И это я слышу от тебя, что вот так, без прелюдий, вытащил Ольгу бог знает куда и не дав ни собраться, ни объяснить что либо? - Франки откровенно прошипел это, злобно глядя на моего отца. - Именно что "бог знает", - папа в выражении лица не отставал от Франки и так же недружелюбно его сверлил глазами. - Я вообще снизошел к вам, смертным, чтобы все объяснить, а меня вот так вот встречают? - Офигеть, - прежде чем кто-либо успел хоть что-то ответить, отозвалась Санву. - Я-то, наивная, полагала, что божество это брутальный пятиметровый дядька с курчавой бородой до колен. Автограф можно? - Мэй, - Бенго сжал ладонью ее плечо, - не вмешивайся. - Боюсь, милая, если оставлю тебе автограф то Ольга и мой брат меня съедят без соли, - на лице Лакрицияра не было ни одного намека на шутку, и я поняла, что такой "автограф" мог бы серьезно навредить девочке. Ух, тогда я бы действительно съела отца, причем, без чьей-либо помощи! И да, варежка бы не лопнула! Франкенштейн, держащий меня за руку, тихо рассмеялся на мои мысли, а вот тот, из воспоминаний, не отводил от Лакрицияра взгляда. Весьма злобного взгляда, должна заметить, это чувствовалось всеми мышцами лица. Папа, явно почувствовав как в нем сверлят дырку, повернулся к ученому. - Где. Ольга? - заметив, что завладел вниманием бога, отчеканил Франки. И должна признать, голос у него был под стать выражению лица. - Она тебе рассказывала что произошло в Пантеоне? - ощутила кивок любимого. - Так вот. Отправил я ее в более далекий мир, выходящий за границы миров ареала Ноблесс. Ее нужно было... Спрятать. Ненадолго. Буквально день, максимум два. Но это было необходимо, - слыша подобное, я нахмурилась. В свете того, что я узнала от Вэрриана, а именно того, что он признался, что по его просьбе меня закинули, ничем другим, нежели ложью, эти слова отца быть не могут. Вот же лис, использовал то, что я не стребовала с него искренности. Хотя, кто его знает, может у него были другие причины на то... Хотя бы, обелить себя перед Франкенштейном, якобы, это была нужда, а не хотелка. Кто поймет этих богов? Франкенштейн в воспоминании скрипнул зубами, крепко зажмурившись, а потом просто вышел на улицу, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Я только покачала головой и нахмурилась, но не злилась. Это было бы кощунством по отношению к нему. Я ведь... Сейчас, читая его воспоминания, открытые мне до самой последней мысли, я понимала, насколько тот искренен со мной. Так же понимала все его волнение, весь груз, что на него навалился. Ведь если со мной что-то не так - все всегда в первую очередь бегут к Франкенштейну, не взирая ни на что. Несмотря на то, что он тоже волновался, все пытались искать ответы именно у него, ответы, на которых тот сам не имел ответов, не зная как этим они еще больше его накручивали. Я тяжело вздохнула, дальше просматривая его воспоминания. Франки, выйдя на свежий воздух, вдохнул и выдохнул пару раз, пытаясь успокоиться. Я чувствовала то же что и он, чувствовала как его сердце медленно сбавляет ритм, видимо, таблетки начинали действовать. Он прошелся туда и обратно, раздумывая, стоит ли ему вернуться, чтобы получить больше информации от Лакрицияра, но ученый понимал, что может не сдержаться от повторного рукоприкладства, а Лакрицияр выглядел довольно юно - вряд ли персонал бы спокойно отреагировал на то, что взрослый мужчина одаривает ударами подростка. В итоге он просто сел на невысокий заборчик неподалеку, вздохнув. Я чувствовала все его отчаяние, тоску, непонимание и мне чуть ли не физически стало плохо от этого коктейля. Франкенштейн облокотился на колени и просто уронил голову в ладони. Мысли, что были тогда у него в голове, были безумны, безумством было так же жгучее желание любимого воплотить их в реальность. Копье, пусть и скрытое под печатью, добавляло масла в огонь. Варианты, называемые "просто скинешь пар, Франкенштейн" были такими кровавыми, что я невольно вскинула бровь. Каюсь, привыкла к менее-более адекватному Копью, и такие заявления от оружия любимого меня малость обескуражили. В воспоминаниях Франкенштейна кто-то к нему подошел, но любимый не спешил посмотреть, кто это. Я не услышала голоса, не услышала слов, но пришло понимание, что это Мэй. Вскоре я в этом убедилась наглядно, наблюдая, как ученый о чем-то с ней говорит. Именно что наблюдая, я ничего не слышала, словно смотрела немое кино без надписей. С интересом посмотрела на любимого, на что тот только помотал головой. Прости, пока что не могу тебе показать, о чем мы говорили, - мысленный посыл Франкенштейна заполнил неожиданную тишину в его воспоминаниях, и я, не вынуждая его оправдываться, кивнула. Немного подумав, передала ему свои эмоции, словно желая показать, что не обижаюсь за его желание скрыть от меня разговор и увидела его улыбку. Пока мы с Франкенштейном переговаривались подобным образом, в его воспоминаниях они с Мэй уже договорили, и любимый, кивнув на какие-то слова Санву, поднялся, уверенным шагом направляясь в сторону ресторана. Я почувствовала, что его злоба и некоторая неуравновешенность после этого разговора с Мэй ушли, возвращая разуму спокойствие и прагматичность. Мне оставалось только улыбнуться - все-таки Мэй умела поддержать, и я была рада, что девушка в трудную минуту не прошла мимо Франкенштейна, а помогла. Франки зашел в ресторан, где увидел как Лакрицияр держит на руках Генриха, что-то ему толкуя на незнакомом языке. Он не был земным, даже отдаленно не напоминал такого, и на немой вопрос Франкенштейна, что показывал мне эти воспоминания, мне оставалось только плечами пожать - я тоже не понимала ни бельмеса. - Хватит зомбировать мне сына, - я чувствовала как Франки тогда нахмурился, глядя на божество. Мужчина проехался взглядом по всем, сидящим вокруг отца, отметив что большинство слушали этот лепет божества, словно находясь под гипнозом, и только после слов Франкенштейна стали приходить в себя. Бенго, оторвав взгляд от Лакрицияра, заглядывал за спину Франкенштейна, вероятно ища Мэй. М-24 смирно сидел возле Розарии, и с выражением полного непонимания на лице поглядывал то на Генриха, то на Фрэнсис, которую держала благородная. Наши дети тоже не выглядели так, будто понимали хоть слово Лакрицияра. Но зато были очень заинтересованы его внешним видом, пялясь на него не таясь. - Сядь уже и не стой на пороге, - папа внимательно посмотрел на Франкенштейна, в точности так же, как и он на него, слегка нахмурившись. Любимый поджал губы, но последовал этому не то приказу, не то просьбе, приближаясь к столику и садясь на свое место. Божество, не глядя, передал Генриха М-24, который все еще с легким недоумением наблюдал за обстановкой вокруг. - Ну и? - милый посмотрел на Лакрицияра требовательно. - Ну и, - в подобном тоне ответил отец, глядя на Франки с издевкой. - Я сейчас уже уйду, не боись. Просто хочу тебя ввести в курс происходящего. - Охотно послушаю, - хоть в голосе любимого и была язвительность, он не лукавил - в тот момент ему была важна любая информация. - Ольга теперь в мире, очень отдаленном, но я смог договориться, чтобы время там шло быстрее, относительного нашего. То есть, даже если она по тому времени будет там год, то согласно нашему - вернется за двенадцать часов. Многого не пропустит с вашего отдыха, если говорить кратко. - Мы должны остаться здесь? - Бенго, спрашивая это, как-то странно повел плечом. Видимо, чувствовал себя неуютно. Все-таки так странно смотреть на такие знакомые лица и не чувствовать их эмоций... - Думаю, да. Ольга, конечно, будет возвращаться в примерное место вашего нахождения, но боюсь, ей не понравится, если вы решите отправляться без нее, - Лакрицияр хмыкнул, а Франкенштейн тяжело вздохнул в ответ, глядя на божество неодобрительно. - Опять придется задерживаться. А все потому что кое-кто не мог попридержать коней и дать нам отдохнуть, - Франки забрал у Рейзела Викторию и удобно устроив ее у себя на коленях - погладил. - Франкенштейн, не выводи меня из себя больше положенного, - ух, вот это выражения лица мне знакомое. Строгий, в глазах лед. Сразу появляется понимание, что стоит сказать еще одно слово, и ты прочувствуешь на себе гнев божий... Ну, на мне лично это никогда не срабатывало, не так уж и часто я боялась отца. Потому что строгий он был едва ли не постоянно, а вот реально злой - не так уж и часто. - Это путешествие нужно и самой Ольге. Я все сказал, - папа поднялся, погладив напоследок по голове деток. - Хорошенькие какие. - Строгий у вас тесть, босс, - словно на автомате ляпнул Бенго, правда, когда Франки на него взглянул, стало понятно что о своих словах он жалеет, и явно ищет места, куда можно будет слинять в случае чего. - А как же иначе, Бенго? - С шальной улыбкой, выделив имя парня интонацией, ответил Лакрицияр. - Сам знаешь каков твой босс. - Вот вроде такой чопорный этот мой тесть, - с язвительной интонацией парировал Франки. - А банальных правил хорошего тона не знает, - почти сразу после этих слов Вика, не давая шанса никому что-либо сказать, потянула любимого за волосы, а стоило ему посмотреть ей в глаза, как увидел там явное требование. Чего требовала малышка, пока что, было не понятно, но было заметно, что настроена она решительно. Хех, вся в мамулю! Франкенштейн в воспоминаниях скривился от боли и я услышала смех Лакрицияра. Но стоило Франкенштейну поднять на него взгляд, как божество без слов исчез в снопе белых искр. В голове у Франки сразу появились нецензурные обращения к моему отцу и понимание, что благородным все-таки придется сегодня подтереть память не только персоналу, но и посетителям, которые увидели этот фокус с исчезновением. Виктория же, явно недовольная тем, что отец не обращает на нее внимания, снова потянула его за волосы и решила свое требование оформить в слова. - Ам- ам, - милый только цыкнул, шепча заверения, что сначала нужно отпустить его волосы. Потом поймал маленькую ладошку, и пытаясь не навредить ребенку - освободил свои прядки. - Виктория права, нам всем стоит подкрепиться, - Кира, словно чувствуя гнев Франкенштейна, явно решил немного разрядить обстановку. - Пойду меню принести. - А я смотаюсь за чаем, - М-24, не долго думая, метнулся вслед за Кирой. Наши Кадисы, услышав пароль "чай" выпрямились, явно ожидая своего любимого напитка. - В сотый раз тебе говорю не водиться с Джин-Хо, Раэль, - голос с порога ресторана привлек внимание всех, причем не только нашей группы. Фракенштейн, так же как и остальные, глянул в сторону входа, где была Санву с младшим Кертье. - Он тебя плохому научит. И та девушка на хентай-картинке совсем не похожа на Сей... А где Раэль? - благородный уже в половине прошлой фразы нечеловечески быстро исчез, и теперь Мэй малость растеряно оглядывалась по сторонам. Правда, довольно быстро махнула рукой в сторону, где еще недавно был Раэль, и направилась к столику, занимая место возле Бенго. - Мэй, ты голодна? - стрелок с улыбкой поинтересовался у Мэй. - Да, не откажусь от запеченной рыбы. Фланель насупился, Ольга, значит, еще не вернулась? - Франкенштейн в воспоминании слыша это заметно погрустнел, от чего я в реальности вздохнула. Милый почти сразу абстрагировался от окружающего пространства, глядя на Викторию, что все так же требовала чего-то вкусного. Этот ступор прошел только когда Мэй, переговорив коротко о чем-то с Бенго, снова обратилась к Франкенштейну. - Когда нас кормить будут? Виктория, щелкни папу по носу, он кажется в статую превращается. - А сейчас и будем! Парни принесли меню! - Тао мигом вклинился в разговор, видимо, заметив как Франкенштейн хмурится. Он не отпустил тогда погулять Копье только благодаря тому, что оное у него под печатью. Но то, как Тао преувеличено радостно махал рукой подходящему к столику Кире, и то, как дочка глядела требовательно, не дало ему снова уйти в себя. - Пойду, принесу еды детям, - Любимый сдал Вику на руки Мэй, почти тут же поворачиваясь к Рейзелу. - Мастер, желаете чтобы я приготовил Вам рамен? - на кивок Ноблесс Франки ответил таким же кивком, и пошел в сторону кемперов. Мне не оставалось ничего кроме как покачать головой. Из Франкенштейна словно стержень вытащили, когда он тогда сам для себя осознал, что даже нужда его Мастера в рамене не смогла его должным образом отрезвить. Каждая его мышца была напряженна, словно перед атакой или прыжком, но вместе с этим любимый явно не видел смысла в том, что делает. Каждое действие производилось им на автомате - захватить еду для детишек, взять ингредиенты для рамена, чтобы можно было залить кипятком в ресторане, не заботясь о изысканности блюда... Каждый, кто глядел бы на эту ситуацию со сторона, точно бы упрекнул Франкенштейна в том, что он даже не пытается создавать видимости того, что ему важно то, что происходит вокруг него. До конца вечера милый ходил как в тумане, по большей части не обращая внимания ни на кого кроме детишек, Мастера и Мэй. Я даже не представляю, что такого ему Санву сказала, что на ее вопрос о сорте сыра тот, пусть и безжизненным тоном, но ответил, а вопрос Рагара - проигнорировал. Он даже не особо обращал внимания на Раймонда и словно не слышал подколок Родерика, за что оба мужчины были готовы обидеться. Но, что Раймонд, что Родерик, дураками не были, видели, что Франкенштейн ходил как в тумане, а потому величественно его игнорировали. Но Франкенштейн видел их косые взгляды. Видел, но внимания не обращал. Слышал тихие шепотки в которых явно слышно было его имя, но слова тех, кто шептался, были для него пустым звуком. Слова не несли смысла, не складывались в предложения, просто существовали, как тот факт, что солнце садится на западе. Чувство вины мучило меня, когда я наблюдала за этими воспоминаниями. Франкенштейн уже не раз терял близких, не раз проходил через неописуемые сложности, но никогда не позволял себе так сильно впадать в отчаяние. Именно поэтому я чувствовала вину, правда, не понятно, за что больше - за то, что так сильно привязала его к себе, за то, что оставила одного со столькими заботами, сбежав в другой мир? В воспоминаниях Франкенштейн, заручившись помощью Такео, умывал и укладывал детей ко сну, а в реальности - гладил меня по ладошке внимательно глядя в глаза. Оказывается, делает он так уже какое-то время, а я, уйдя с головой в размышления, не заметила этого. - Ольга, ты не виновата, - голос Франки прервал тишину, влившись в уши неожиданной мелодичностью. - Ты не виновата ни в том, что я к тебе привязался, ни в том, что исчезла. Это просто произошло, и это уже в прошлом, а моя реакция и поведение, во время твоего отсутствия... Хах, - милый легко ухмыльнулся, глядя на наши переплетенные ладони. - Ты очень многое поменяла в этом мире одним своим присутствием. И благодаря тебе не только благородные стали оттаивать, - голубые глаза внимательно встретились с моими. - Я тоже стал как-то... Более мягче, что ли? Даже не знаю, хорошо ли это, или нет... - Хорошо, - я кивнула любимому, высвободив одну ладонь и погладив ею его по щеке, - все время быть строгим ержиком-колючкой можно быть, этому можно научиться, таким можно даже родиться. Но я-то знаю, что ты не всегда был таким. Ты знаешь, как вести себя мягко, милосердно, дружелюбно... И такое поведение по отношению к тем, кого ты уважаешь, для тебя приятно. Потому зачем притворяться больше, чем оно того нужно, если можно быть просто откровенным? - улыбнулась любимому, не желая начинать споры, если вдруг окажется что милый с моими словами не согласен. Но похоже, тот понял к чему я веду, и прикрыв глаза, дал немое разрешение на то, чтобы гладить его по щеке. Подобное донельзя открытое, и, в каком-то роде, интимное поведение Франкенштейна, заставило меня покраснеть, и я с зарумянившимися щечками продолжала смотреть воспоминания. Они не радовали. Ночью, когда нужда смотреть за детьми отпала, так как те спокойно спали, любимый явно не находил себе места. Выходил из автомобиля подышать свежим воздухом, но надолго выйти не мог, не говоря уже о прогулке, что могла бы утихомирить не радужные мысли - нужно было бдить, на случай, если проснутся малыши. После третьего выхода Франкенштейна из кемпера, который ограничивался короткими шагами от двери до багажного отсека, к любимому подошел Рейзел. Его Мастер явно почувствовал состояние своего контрактора и пришел с помощью. За подобный жест я была очень благодарна Рейзелу. Своей просьбой о полуночном чае тот смог хоть немного разгрузить мысли Франкенштейна, заняв оного делом. Ноблесс невозмутимо пил чай и вспоминал, как было сразу после пробуждения. Только Франкенштейн, школа, тихие вечера в Сеульском особняке. Но не успел любимый напрячься, и начать вопрошать своего Мастера, не мешает ли ему постоянный галдеж, как Кадис с улыбкой добавил, что теперь жить веселее. Что он чувствует, что живет. На минуту воцарилось молчание между мужчинами, а потом Франкенштейн стал посвящать Рейзела в наши следующие планы касательно поездки. Упомнил о Франции, рассказывая немного об истории этой страны, потом рассказал о Диснейленде, объяснив, что это вообще за место, потом дошла очередь до Голландии, Дании, через которые мы собрались ехать, чтобы перебраться паромом. А когда Франки в воспоминаниях дошел до Норвегии и Финляндии меня посетила интересная идейка. Но чтобы быть уверенной, что обо всем, что происходило, я досмотрела воспоминания до конца, и только в моменте, когда я вновь появилась в нашем мире, прервала наш тактильный контакт с любимым и хлопнула и в ладоши. - Знаешь, дорогой, я считаю, что нам с тобой полагается моральная компенсация за то, что мы пережили, будучи в разлуке из-за хотелок богов, - я почувствовала, как на моем лице появляется ехидная-ехидная улыбочка, на что Франкенштейн только недоуменно вскинул бровь. Не долго думая, я коснулась его щеки, передавая свои мысли. Сначала он изумился, потом - задумался, а в итоге - расплылся в такой же ехидной улыбке. Наш отдых, кажется, будет еще лучше, чем мы задумывали в начале.