Кома. Книга третья.

      Джеральд Джонсон дураком не был, и то, что все катится к черту, понял быстро. Сначала отец сказал ему, что мать их бросила, но все ее вещи лежали на местах, а потом стал говорить соседям, что она уехала ухаживать за престарелой родственницей, но родни со стороны матери в живых не осталось — это Джерри знал точно.       Его мать, Кейтлин О’Рейли, происходила из семьи ирландских ведьм, а отец, Джаред Джонсон — из простых добропорядочных христиан англиканской церкви.       И если бы кто-то спросил, отчего так получилось, что столь разные люди оказались связаны священными узами брака, его мать ответила бы, что хоть она тоже весьма добропорядочная христианка, но настолько истовой веры увидеть в супруге не ожидала. По ее собственным оговоркам, она никогда бы не вышла замуж за столь благонравного и правильного человека, если бы не прошедшая в магическом мире война. Тогда, двадцать лет назад, ей казалось, что держать в тайне благие способности будет просто. Но тайну пришлось открыть, когда у Джерри в восемь лет случился магический выброс и мама взяла его вину на себя.       О, в какую ярость пришел этот во всех смыслах богобоязненный мистер! Да и кто бы не пришел, узнав, что супруга священника занималась богомерзкими делами и пыталась совратить невинного ребенка с истинного пути, будто Ева Адама?       Раньше все было так хорошо, папа был добрый и ласковый, покупал после воскресной службы мороженое, ходил с ним в парк аттракционов, многому учил, но когда он узнал, что мама — волшебница, все стало стремительно портиться. Не сразу, постепенно, но отношение к маме становилось все хуже, и за какой-то год жить с папой стало невыносимо. Иногда Джерри боялся идти домой, потому что знал - мама опять будет с синяками и красными после слез глазами, а его заставят читать весь вечер библию или стоять на коленях и молиться. Папа любил сажать его в кресло перед собой и расспрашивать обо всем на свете. И это было самое страшное испытание для Джерри. Отвечать нужно было правильно, так, чтобы папа оставался доволен. Честность не помогала, то, что Джерри думал, папе совсем не нравилось, и пришлось изрядно помучиться, прежде чем он научился угадывать верный ответ.       И вот напряжение, которое подспудно копилось так долго, нашло выход.       Это случилось неделю назад, в воскресный вечер. Джерри читал вечернюю молитву, чувствуя необычайное отвращение. Воскресенья он теперь ненавидел. Он никак не ожидал, что в его груди раздуется яркое солнышко и тарелки с ужином взлетят к потолку. Отец тогда в ужасе вскочил и запер его в комнате на весь вечер, оставив без еды и наказав читать молитву об изгнании дьявола. Пока Джерри молился, снизу раздавались крики родителей, но потом, после глухого стука, всё стихло.       Больше маму Джерри не видел, а папа стал… совсем странным.       Он стал пить, хотя до этого никогда не брал в рот ни капли, и придираться к любым мелочам. На сей раз Джерри быстро научился определять, какие вещи отец считал правильными. Сложно это не выучить, когда после неправильного ответа вместо ужина заставляют читать молитвы. Джерри за неделю выучил столько молитв, сколько выучил за весь прошлый месяц, а правильные ответы просто возненавидел.       О побеге любимой мамы надо было бы поведать соседям или полиции, в частности, об оставшихся вещах, но... Джерри был лучшим математиком и шахматистом среди третьеклассников, не идиотом. А у его папы, мистера Джонсона, была слишком хорошая репутация. Честному слову ребенка никто бы не поверил, ведь все уже поверили в правильные слова взрослого. Побег жены был вещью порицаемой, редкой, но вполне понятной и объяснимой. А у него были только подозрения. Поначалу.       Спустя неделю после этого случая, когда отец снова пришел пьяным, Джерри выскользнул в их запущенный сад и в поисках укромного местечка забился в самый дальний уголок. Там, где у каменной ограды росли густые кусты боярышника, он и почувствовал странный запах. Сладковатый, отвратительный, тошнотворный запах гниющего мяса. Джерри чуть не стошнило, но он все же нашел место, где земля казалась рыхлой, словно недавно вскопанной.       И тогда он все понял.       Оглушенный этим знанием, он поплелся в дом, снова и снова прокручивая в голове события воскресного вечера, случившиеся неделю назад. Все странности обрели смысл: и то, что мама не попрощалась, и то, что оставила все вещи, даже свою волшебную палочку и сундук, который не мог видеть папа, и земля, и страшный запах…       Мама умерла. Его собственный отец убил ее и спрятал тело в саду. А неуклюжее вранье… Видимо, отец забыл, что говорил сыну, будто мать их бросила, или подумал, что Джерри не догадается.       На свою беду, войдя в дом, Джерри столкнулся с родителем, который явно был в отвратительном расположении духа.       — Где ты шатаешься, негодник?!       — Я… — Джерри заколебался. Сказать, что был в саду? Но это неправильный ответ, отец наверняка разозлится. — Я гулял.       — Ложь — это грех!       Тяжелая пощечина заставила голову мотнуться. Лицо запылало, а щеку полоснуло болью, но почти сразу все онемело, только глаз стал стремительно заплывать.       Джерри не понимал, как в его отце истовая вера в Господа бога сочеталась с тягой за малейшую провинность наказывать его тумаками и оплеухами.       Чудовище, монстр, бывший когда-то его отцом, замахнулся, чтобы снова ударить его, и Джерри не выдержал. Изнутри словно поднялась горячая волна, в животе вспыхнуло что-то обжигающе-теплое и отца откинуло назад, с силой приложив об стену. Мужчина неверяще прикоснулся к затылку, на пальцах осталась кровь.       Возможно, если бы Джерри сказал правильные слова, мистер Джонсон не обозвал бы его лжецом. Возможно, если бы Джерри после выброса попросил провести обряд экзорцизма, мистер Джонсон не впал бы в безумие и не закричал, что его любимого сына забрали богомерзкие фейри, а вместо него оставили дьявольского подменыша. И если бы Джерри не стоял столбом и не кричал честно, что он волшебник, как мама, а бежал из дома в полицию, то сейчас не очнулся бы в багажнике, связанный по рукам и ногам железной цепью, да еще и с кляпом во рту.       Голова болела, тело замерзло и затекло, сильно пахло бензином. По тряске, запаху и взблескам от фар Джерри понял, что они куда-то едут. Джерри не был идиотом. Он был лучшим математиком и шахматистом в классе. Очнувшись, он прекрасно понял, что эта поездка ничем хорошим для него не кончится.       Мальчик дернул руками, ногами, выгнулся, но силы быстро истощились, а освободиться он так и не сумел. В кромешной темноте и холоде, с завязанными глазами и кляпом вряд ли бы что-то наколдовал даже взрослый волшебник. Оставалось лишь молиться. И Джерри взмолился. Но не Христу и не Сатане, которыми так стращал его мистер Джонсон, а той святой, которую так любила его матушка. И чей праздник сегодня отмечали во всем королевстве. Святой Бригитте.       — Пожалуйста... Все, что угодно… Я не хочу… как мама... Пожалуйста, святая Бригитта, я так хочу жить... Пусть кто-нибудь... неважно как...       Мальчик понял, что давно не видел отсветов от других машин. Наверное, они выехали из города. И когда из глаз Джеральда полились слезы, а надежда уже почти исчезла, машина вдруг остановилась!       — Убирайтесь с дороги! — яростно прорычал мистер Джонсон так, что его было хорошо слышно даже в багажнике. — Совсем ополоумели…       И вдруг он замолчал. Автомобиль взревел, пытаясь сорваться с места, но, дернувшись, сразу же затих. Хлопнула дверца. Раздались шаги, словно вокруг было много людей. Джеральд изо всех сил напряг слух.       — Замечательный улов! У тебя есть вкус и чутье, милый. Милорд будет доволен, — ласково проворковал хриплый женский голос.       — Не тощий ли? — усомнился какой-то мужчина. — На всех хватит только крови.       — Много ты понимаешь! — презрительно фыркнула женщина. — Это жертва Имболка. Она предназначена богине, а не нам. Не стыдно, что твой сын знает больше тебя?       — Это женская обязанность, я в неё никогда не лез! Мое дело — добыть жертву, сделать из неё дичь и загнать!       «Сектанты!», — понял Джерри обреченно.       Люди негромко переговаривались и смеялись, кто-то залез в автомобиль и поиграл с гудком. Женщина и еще какие-то люди начали обсуждать, что с ним делать. Джерри слышал троих.       — Сожги эту груду железа, — скомандовал хриплый голос.       Услышав, что его предлагают взорвать, Джеральд всхлипнул и решил: «Лучше уж сектанты, чем такая смерть!» — и, извернувшись, замолотил ногами по багажнику.       Снаружи раздались ошеломленные возгласы, затем — шаги.       — Что там такое, маггл? — надменно протянул певучий юношеский голос прямо над головой Джеральда.       — Богомерзкое отродье, — безразлично ответил мистер Джонсон.       — Что ты подразумеваешь под этими словами?       — Сына своей жены.       На секунду воцарилась тишина. Джеральд замычал, испугавшись, что сектанты решили его бросить, но спустя мгновение багажник распахнулся.       Яркий свет на конце палочки резанул по глазам. В лицо ударил сладкий лесной воздух. И Джеральд увидел самого красивого на свете человека. Белокурого и светлокожего настолько, что он светился под лунными лучами. Его глаза сияли на точеном лице, будто расплавленный металл, а изящное, легкое тело было завернуто в странное, богато украшенное одеяние.       «Это не человек!» — понял Джеральд.       Он любовался прекрасным видением всего несколько мгновений, когда его оттеснили в сторону еще трое не менее чудесных фейри.       — Твою мать! — выругался черноволосый мужчина, во все глаза вытаращившись на связанного ребенка. — Драко, как ты удачно жертву выбрал…       — Благое дело совершили, — поддакнул обладатель хриплого голоса с непонятной интонацией.       Чудесное видение поглядело на него с недоумением, а потом повернулось к мистеру Джонсону, который стоял рядом с ним странно равнодушно, будто кукла.       — Займитесь им, я выясню подробности, — бросил фейри куда-то в сторону.       Багажник со всех сторон обступили еще трое.       — И правда, ребенок! — удивился еще один нечеловечески красивый мальчик, гибким движением садясь рядом с Джаредом. — Разве магглы так возят своих детей?       Он подергал цепь.       — Эй, пацан! Ты чего здесь? Рассказывай, — скомандовал хриплый, вынимая кляп изо рта.       Джерри только засипел, голос совсем сел от холода. Мужчина недовольно цыкнул, наколдовал плед — собачья цепь свалилась первым делом — и дал попить. А после тихо пробормотал какое-то заклинание, от которого горло обожгло, словно огнем, зато внезапно прорезался голос.       — Отвечай, пацан, и не вздумай врать! — с угрозой произнес черноволосый.       — Долохов, это же ребенок! — укоризненно сказал мальчик, но замолк под строгим взглядом.       Джеральд поежился, но послушно начал говорить. Сил на переживания уже не было. Казалось, что ему снится бесконечный кошмар и никак нельзя проснуться.       — Папа узнал, что мама волшебница, и убил ее.       Лица магов вытянулись в изумлении.       — Этот грязный маггл убил волшебницу?! — взвизгнула черноволосая женщина с безумным взглядом.       Равнодушным не остался никто.       — А потом я тоже… у меня был выброс, — Джерри прерывисто вздохнул и снова заплакал. — Я наш-шел ма-му, а она прямо там… в з-зем-ле, на з-заднем дв-воре… А дома па-па, он… Меня ударил, а потом в-вы…       Джерри, заикаясь от душивших слез, рассказывал, а маги мрачнели на глазах.       — Я теп-перь тоже умру? — безнадежно спросил мальчик, понимая, что уж если родной отец его не пожалел, то эти чужие точно пристукнут.       Джерри очень любил детективы, ему словно врезалась в память фраза: «Свидетели долго не живут». А уж он-то точно свидетель. Его отца собирались принести в жертву, но сначала планировали сделать дичью. Джерри не очень понял, что это означало, но слово «дичь» мурашками рассыпалось по спине, значит, это было что-то очень нехорошее.       Хриплый переглянулся с темным и уже начал заносить палочку, кончик который стал наливаться ярким зеленым цветом, как дорогу ему загородил тот самый чудесный фейри, который заколдовал отца.       — Малфой! Какого хрена?! Жить надоело? — вызверился хриплый.       — Подождите еще минутку, — напряженно ответил он. — Его матерью была волшебница. Он может быть полезным.       Мужчина в ответ усмехнулся и неприятно осклабился.       — Ну-ну, будь по-твоему, но ты уверен, что милорд простит тебя, когда узнает? Ах да — по-любому — первыми наказание получат твои родители за то, что воспитали такого слюнтяя, — мужчина сплюнул, снова поднял заклинанием отца и, крутнувшись, пропал. Темноволосый тоже не задержался и, напомнив Малфою, что ему следует избавиться от следов, тоже исчез.       Ведьма нехорошо прищурилась и протянув руку с длинными когтями, больно потрепала его по щеке.       — О-о-о, какая деточка, полукровная шваль, — засюсюкала она. — Сладенький, вкусненький… Правильно, Драко, возьми его к себе. Поиграешься вволю, откормишь к Самайну. У меня его держать негде, так что… А может, мы вместе поиграем…       — Уймитесь, тетушка! — прошипел парень, закрывая собой Джерри. — Это моя добыча, и я буду решать, что с ней делать! Вы мне еще за прошлый раз должны остались. Дядюшка Руди все испортил, мне ничего не досталось, — капризно и мстительно протянул Драко. — Так что этот — мой.       — Ну-ну, посмотрим, — хихикнула ведьма и исчезла.       Красивый фейри вздохнул и устало провел рукой по лицу.       — Как они меня все достали, — чуть слышно пробормотал он.       Чудесный мальчик выглядел усталым и совсем не злым. В груди вспыхнула надежда.       — Можно, я п-пойду с вами, мистер М-малфой? — всхлипнул Джерри. — Я все-все для вас сделаю! Я буду х-хорошим, только не ешьте меня, пожалуйста-а-а…       Драко поднял руку и легонько щелкнул по носу Джерри. Тот удивленно икнул и замолчал.       — Ответь сначала на один вопрос, Джерри. Сколько тебе лет?       Мальчик растерянно заерзал. Его только стало отпускать напряжение, руки потряхивало, все тело кололи, словно иголками, плед давно не спасал от холода.       — П-почти десять…        Глаза Драко вспыхнули странным огнем.       — Почти десять — это девять, не так ли? — вкрадчиво спросил он и протянул руку, помогая вылезти из багажника. — Пойдем, просто Джерри. Тебе больше нечего бояться.       Джерри неловко спрыгнул на землю и покрепче запахнулся в плед. Огляделся, но все страшные волшебники уже исчезли. Остался только тот юноша, который удивлялся традициям магглов. Заметив взгляд, он подмигнул и взмахом палочки уменьшил автомобиль до размеров игрушечного и положил его к себе в карман.       — Если мы убьем твоего отца, — снова привлек внимание Джерри Драко Малфой. — Ты будешь нас ненавидеть?       Джерри испуганно уставился на прекрасного фейри. Если бы его спросили что-то другое, он бы нашел правильный ответ, а как правильно ответить на такое?       — Говори, за слова тебя никто не накажет, — подбодрил его Драко. — Будешь или нет?       У Джерри перехватило дыхание. Он понимал, что его спрашивают про его папу, любимого, единственного, который так долго был хорошим... который убил маму, отказался от него и тоже хотел убить. Все внутри восстало против правильного ответа, и Джерри не выдержал. Ненавидя и содрогаясь от отвращения к себе, он тихо и коротко прошептал:       — Н-нет!       Небеса не разверзлись, не выскочил с криками из-за деревьев отец, никто не ударил, не разозлился. Его просто молча погладили по голове.       Мальчик покрепче ухватился за Драко, уткнулся лицом в его мантию и снова заплакал, понимая, что теперь сделает для него все-все-все и немного больше.       Ведь Драко понадобился честный ответ, а не правильный.