Тюрьма «Алиент-Крик»

В автобусе говорить им запрещается. Всю дорогу до Алиент Крик они смотрят в окна или украдкой оглядывают друг друга. Знакомятся. От гнетущего ужаса неизвестности желудок похож на высушенную верблюжью шкуру. Тугой до тошноты и сморщенный. Волнение нарастает, когда взглядом он встречается с кем-то из «особо угрюмых» и хищнолицых. Сам-то Сиэль лишь силой воли сохраняет каменную физиономию. Алиент Крик, как другой мир. Наверное, как и всякая тюрьма. Кто же знал, что достигнув двадцатилетия, Сиэлю придется нырнуть в желтый четырехколесный портал, чтобы переместиться туда? «Я где-то читал… где-то читал о трех правилах выживания». Никто не должен догадаться, что ты не из них: не из их породы, расы, стаи. Что ты первый раз в западне. Очень напуган. До одури, до головокружения. Суставы, как плавящийся сахар, зефирные наросты, а в грудную клетку запихали игрушечный заводной барабан. Пустой звук сводит с ума. Ты ничего не можешь с ним делать. Он вживлен внутрь, а кнопка вне зоны досягаемости. Придется размозжить голову, покончить со всем, чтобы… Вырубить. Вырубите, мать его, вырубите! Кто-нибудь… «Смотри не умри там от страха, братишка», — раздается в голове родной голос. Бодрый, нынче он вызывает отвращение. «Так… Так, успокойся, представь, что тюрьма — это лишь смена локации», — убеждает себя Сиэль. В отличие от четырех пар прочих глаз его глаза похожи на оленьи — такие же огромные. Как в зеркале, в них отражается небо из оконца автобуса. Небо, разумеется, грустное. Глаза — синие. Напротив Сиэля сидит темнокожий, примерно его возраста и роста, — невысокого — но его лицо уже словно вылеплено из гранита, а вместо глаз сплошные иголки. Он то и дело пялится на Сиэля. Один раз усмехается и бросает: «Бэмби». Стоит ли отвечать на выпад, защититься или лучше подержать язык за зубами? Если он ничего не ответит, будет ли это проявлением слабости? Пока Сиэль лихорадочно обдумывает, негр уже отворачивается к окну. Поздно. Нужно быть решительнее. Или все же лучше обдумывать все? «Я читал… что здесь лучше много не болтать. Одно неправильное слово и ты — труп. Читал… смешно. Это же смешно! В гугле читать про тюрьму, надеясь, что это поможет тебе. Что же мне делать? Я не должен… не должен был оказаться здесь. Это нечестно, это какой-то бред, сон» и: «Хватит уже жалеть себя, идиот, этим ты себе не поможешь. Надо было раньше думать, а сейчас главное успокоиться. Они, наверное, как собаки чувствуют страх». Первое впечатление — не создать дважды. Как он появится, так он и проживет здесь все… три года. А это целая вечность в аду. Трое остальных — белые. Один верзила лет пятидесяти с бородой. Похож на дровосека или палача из молодежного слешэра. Никуда не смотрит, кроме своих рук, но ловит на себе чужие взгляды и отвечает, чтобы снова обратиться к рукам. Словно на них что-то написано. Успокаивающие мантры. На предплечье татуировка в виде трехголовой кобры и мангуста. Сиэлю все равно, что она означает, но интуиция подсказывает, что Дровосек здесь не в первой. Еще один — тощий тонкогубый тип. У него губы странного фиолетово-голубого оттенка и постоянно поджаты. Глаза маленькие и влажные, воспаленные, словно в них надышали дымом. На руках торчат жилы, ноги некрасивой формы, колесом, на голове залысина, а кожа в рытвинах. На правой щеке три уродливых рубца. Его дело проходило примерно в одно время с делом Сиэля, он что-то про него мельком слышал, но не уверен. Последний, четвертый попутчик — розовощекий кудрявый толстяк. Лоснящиеся, налитые щеки, словно изрисованы свеклой, покрыты бурыми пятнами. От него несет потом, кудри на затылке мокрые, хоть отжимай. Воняет козлятиной, а в автобусе жарко. — Ну и духан, ты бы хоть мылся, яйцеголовый, — прошипел негр, который сидел позади разносчика дурмана. Толстяк высунул раздвоенный язык. Автобус подъехал к массивному прямоугольному зданию. Пепельно-серые стены, плоские крыши, окна, как дырки в зубах — смоляные. «Пепельница», — пронеслось в голове. Ворота отъехали в сторону, и вскоре автобус остановился у парадного входа в тюрьму. Их уже ждали. Четыре человека. Один низкий, плотный мужчина в костюме, остальные охранники в темно-серой форме. Заключенных вывели по одному на свет и выстроили в шеренгу. Начальник тюрьмы вышел вперед. Сначала он долго молчал — оглядывал каждого с ног до головы, затем посмотрел на часы и сказал: — Что ж, добро пожаловать в ад. Правило, которое вы должны запомнить, еще не переступив порог: меня зовут мистер Лайал. И отныне вы все подчиняетесь моим приказам. Любое неповиновение — имеет последствия. Здесь с вами не будут цацкаться, как это делают в других местах, можете не сомневаться. Капитан Бин, сопроводите новеньких. Капитан — высокий широкоплечий шатен с щетиной — дал знак остальным охранникам. Заключенных повели внутрь. В просторном зале цвета вареного лосося их выстроили в ряд по росту. Сначала Дровосек, затем тонкогубый, толстяк, Мартышка и Бэмби. — Я называю фамилии и имена, вы выходите вперед. Поехали. Вайлет Дэдс. Темнокожий парень неохотно показался из шеренги. Охранник отметил его в списке. — Дэвид Гласки. — Дровосек. — Леон Маран. Тонкогубый дрыщ. Точно! Сиэль вдруг вспомнил: Маран на слуху. Это две похищенные и изнасилованные девочки. Одной было пять, а второй, кажется, семь. Сиэля пробрал озноб от ужаса и отвращения. — Сиэль Фантомхайв. Он вышел, и сзади раздался смешок: «Бэмби, а у тебя ножки дрожат». Охранник цыкнул на Вайлета: «Все, молчу-молчу». «Черт, неужели так заметно? Плохо, если я выгляжу таким напуганным». Последнего назвали толстяка — Саван Крон. — У вас двадцать секунд, чтобы раздеться. Все завозились с замками и пуговицами. Сиэль послушно снял все, кроме голубых плавок. В них он так и остался стоять. Недолго. Охранник тяжело выдохнул и, набрав в легкие воздуха, оглушил стерильную рыбную комнату: — Будешь целку из себя строить, а, Фантомхайв?! Снять все! Две секунды. Одна… Так Сиэль узнал о привкусе полной и унизительной беззащитности перед лицом неизбежной неизвестности. Нет. Узнает еще больше. — Нагнуться. — Да пошел ты! — шикнул негр. Его тут же припечатали лицом к стене. Раздался тихий хруст. У охранника дубина и плохое настроение. — А ты мартышка, закрой пасть и делай, что говорят, пока тебя не заставили, ясно?! — каждое слово буквально вдалбливалось в оттопыренное ухо. — Уверен, ты этого не хочешь. Или мне стоит проучить тебя, шоколадка? Давай же, сопротивляйся, я с радостью сделаю тебя самым прилежным заключенным за всю историю! Вайлет благоразумно одумался. Его отпустили. Зад он подставил, как и все прочие. Пока они нагнулись раком, в их анусы вставляли пальцы. Чем-то светили. — Каким это мечом Дарт Вейдера вы нам там яйца светите? — спросил Вайлет, но так тихо, что его услышал только Сиэль. — Чисты. Теперь в душ. Вам выдадут средство от блох и вшей и проконтролируют, чтобы вы даже свои мошонки хорошенько натерли. Никаких паразитов в нашей тюрьме быть не может. Увы, за исключением вас самих. Под гогот власти новоприбывшие отправились на водные процедуры. — У вас пять минут. Мыло, зубная щетка, полотенце и два рулона туалетной бумаги. Мыло и туалетная бумага выдаются на месяц. Потеряете — ваша забота. Охранник проконтролировал, чтобы все натерлись едким, пахучим дезсредством из огромной канистры и продержали его минуту. На душ, чтобы смыть с себя средство, у них осталось — четыре. Сиэль тщательно и обильно намыливал пену. От одного запаха средства щипало глаза. Толстяк натирая спину, поскользнулся и толкнул Мартышку. Мартышка чуть не упал, но удержался. — Эй, мячик, смотри не скользи! — завопил он. — Извини. После душа им выдали чистую одежду — черную форму с желтой нашивкой, белое нижнее белье и хлопковую футболку. На Сиэле форма оказалась чуть мешковата, а вот толстяк Саван выглядел в ней, как гелиевый туго надутый шар. С кудрей по-прежнему капало, но хоть потом стало вонять меньше. — А ты сейчас треснешь, — усмехнулся Томас — младший охранник. — Ничего, через месяцок мешком висеть будет, здесь толстяков не бывает, если они только людоедством не занимаются. Все, пошли-пошли, живее! Саван, у тебя номер 303, Фантомхайв — 301, Мартышка — 304 («Эй! Я — Дэдс!» — «Если ты не Мартышка, то зачем откликнулся?» тут Вайлету сказать было нечего: «Да понятно уже, что вы тут все хитроумные папики». — «Твои папики ждут тебя дальше. Еще будешь просить о помощи, — усмехнулся Томас, — шагай живее»). Дровосеку достался номер 305, а педофилу — 300. «Попасть сюда наравне с мерзостью. Как моя жизнь могла так вывернуться наизнанку? Все же шло хорошо. Может, не идеально, но…». Вычищенными, досмотренными и настороженными их вывели в жилой корпус. Они миновали шесть блокирующихся дверей — по рассеянному вниманию Сиэля — может, даже больше. Гулкое сердцебиение не унималось; больно отдавало в виски. Ноги казались ватными, непослушными. Он как космонавт, вернувшийся на Землю спустя много времени. Пружинит. Это место ему чужое. По правде, он бы не отказался сейчас оказаться в открытом Космосе. Это лучше, чем Алиент Крик. Если даже Мартышка заметил в Сиэле страх, то, что говорить о других? «Боже, Господи, я никогда в тебя не верил до этой минуты. Но умоляю, я прошу тебя, помоги теперь. Дай силы пережить это. Умоляю. Я обещаю верить в тебя всю оставшуюся жизнь». Ему не дали мысленно раскаяться: оглушительный ор затмил все прочие мысли. Сначала он был похож на белый шум от телевизора, затем рос, рос… пока не стал оформляться в членораздельную речь, разную интонацию, тембр… Их ждали. Много людей. По бокам от решеток стояли заключенные, покуда охрана проводила прибывших мимо. Доносились улюлюканья, цоконья, хлопки, свисты и окрики: — Свежее мясцо прибыло! — Эй-эй, Колобок, куда катишься? — Кажется, он кого-то уже успел сожрать на входе! — Вай-вай, Господь, аллилуйя! Услышал мои молитвы, целочка! Ах, какая красавица! Упругая попка! — Принцесска! — Петушочки! Посмотрите на меня! — Твоя дырочка уже ждет мою волшебную палочку? Чья-то рука едва не задела Сиэля: какой-то бритоголовый высунул язык с бурым налетом и ощерился в оскале: «Уже течешь, сучечка?» Томас подул в свисток и заорал: — Заткните пасть! Все, живо! Повторять не буду! — Стало значительно тише, но толпа никуда не ушла. Тогда второй охранник — высокий, как каланча, Эдвард — застучал палкой по металлической решетке: — Все разошлись. Разошлись, я сказал! Три секунды! Заключенные и правда стали рассасываться: «Все удовольствие насмарку!» «Мы же ведь любя встречаем, а вы…» Сиэль подавил в себе спазм. От крика, обращенного частично в его сторону, затошнило. Стоит признать, природа не наделила его хоть сколько-нибудь сильным телом, а ум — каким бы он ни был — здесь вряд ли поможет. «Что же мне тогда делать? Что?» Теперь «свежее мясо» разводили по камерам, в которых они будут жить все оставшееся время в Алиент Крик. Камеры новеньких располагались не по порядку, а хаотично, видимо там, где были свободные места. Крошечные помещения по четыре или два человека. Серые стены. Двухъярусные койки. Унитаз, лилипутская раковина, куцые прикроватные тумбочки. Первый этаж. Сначала заселили Дровосека. Ему досталась двухместная камера. Соседа не оказалось на месте, но судя по расклеенным вырезкам из спортивного журнала, это какой-то местный спортсмен. Второй этаж. Толстяка и тонкогубого завели в одну камеру с двумя хмурыми типами. Сиэль заметил обилие татуировок у одного из них: шея и обе руки от плечей по кисти. Пираньи. Тонкогубый тоже обратил на них внимание, только чрезмерное — на одну секунду дольше — и все, жадный взгляд словил на себе хозяин татуировок. У Сиэля от него мурашки пошли по коже. Никто никому и слова не сказал, за исключением Томаса, который просто подтолкнул застывшего Леона Марана внутрь камеры: «Встречайте». Это выглядело, как кормежка змей кроликами. «Кушайте». Сиэль не мог избавиться от ощущения, что почти все люди здесь похожи на каких-то зверей, рассортированных по клеткам. Где гарантии, что травоядного не засунут по ошибке к шакалу или медведю? Они прошли еще несколько камер, где новый дом распахнул решетки для Вайлета. Надоедливой Мартышки. Вайлет, в отличие от остальных новеньких, из кожи вон лез, чтобы сойти за своего. Широко расставлял ноги, храбрился. Покуда они шли, он уже попытался стрельнуть сигарету: «Эй, бро, будет сигаретка?», но ему никто не отвечал. Сиэлю показалось, что Мартышка слегка переигрывает. Может, так и стоит себя преподносить? Чтобы ни у кого не возникало мысли о том, что ты боишься? Легкая добыча. Газель без клыков. Камера, в которую Вайлета привели, была пока что пуста. Жителей не было на месте, что Вайлета, кажется, встревожило: легче узнать соседей сразу, а не быть грызуном в мышеловке. Бедняжка надеется, что туда сунется точно такая же мышь, а не кошачья лапа или здоровенная крыса. — Я буду один? — Вайлет широко расставил ноги и вперил руки в боки. — Мечтай, — отозвался Томас. — Занимай свободную койку и веди себя прилично. Последним для заселения остался Сиэль. Покуда они шли, юноша старался глубоко дышать и считать вздохи. Он буквально заставлял себя это делать. Но ничего не помогало: дрожали даже руки, а глаза он пытался щурить, чтобы они не казались напуганными. Было бы легче, если бы его заселили с Саваном или хотя бы с Мартышкой. Неизвестность всегда пугает. Через пару дверей от Вайлета. Эдвард указал пальцем на открытую дверь, 22b, и Сиэль неожиданно для себя обернулся к охранникам. К кому обращаться из двух он выбрал интуитивно: тот что длинный, как каланча, казался наиболее гуманным. Сиэль горячо, очень горячо зашептал: — Мистер, сэр, пожалуйста, не оставляйте меня одного. Они агрессивные, и я знаю, что бывает с такими, как я… Я по-человечески вас прошу. Можно меня отдельно? Я готов даже доплатить, только поселите меня одного! Мы же можем договориться? Томас переглянулся с Эдвардом и легко отпихнул Сиэля в живот. — Ты чего несешь? Лучшее, что ты можешь сделать, 301, это пошевелить мозгами. Надеюсь, они у тебя есть. Хотя судя по-всему нет, раз ты развязал язык. Может тебе еще дворцовые апартаменты, чайный сервиз и личного дворецкого? Все за ваши деньги, а, сэр? И не мечтай! Скажи спасибо, тебе повезло — через пять минут обед, и все захотят жрать, ну, а после… после шевели мозгами, 301. Это не наша забота. Томас постучал указательным пальцем у виска. Сиэля бесцеремонно втолкнули в камеру. Четыре койки. Трое внутри. Из всех новоприбывших, кажется, больше всего не повезло именно Фантомхайву. Бритоголовый, ржавый язык. Он встречал его широкой улыбкой, поправляя одеяло на верхней койке. Мужчина нежно поглаживал бугорки, не сводя взгляда с вошедшего. Двое других сидели на противоположной кровати. То есть, свободное место для Сиэля — на нижней койке вместе с Бритоголовым. На нижней койке сидел щуплый молодой паренек с пшеничными волосами, и выше — мужчина лет сорока с круглым лицом. У него были рыжие волосы ершиком. Он усмехнулся, меряя Сиэля въедливым, грязноватым взглядом. Томас бросил нечто вроде: «Устраивайся, через пять минут обед», затем ушел вместе с напарником. Воцарилась тишина. Сиэль помялся у порога и нашел силы сделать пару шагов дальше. — Здравствуйте. Я Сиэль, — голос он старался держать увереннее, а взгляд не ронять в пол. Сделать это было сложно. Его буравили глазами. Снова смешок. От рыжеволосого. Сиэль поспешно поймал взгляд молодого паренька, так как тот казался самым безобидным. Похожим. Но парень только как-то виновато отвел взгляд и приобнял себя за плечо. — Я Крэг, — заговорил бритоголовый. — Тебе стоит это хорошенько запомнить. Это Лондон, — кивок на рыжего. — Тот, что внизу Финни. Он принадлежит Лондону. «Принадлежит?» — Ну, а ты, красавица? — У меня есть имя. Сиэль. — Че как попугай? Думаешь, мы глухие? — это подал голос Лондон. Он ощерился на манер Крэга. Точная копия, только с волосами. Бритоголовый остановил его жестом. — Зачем ты так, дружище? Он, наверное, первый раз здесь. Напуган до усрачки. — Ага. Очко жмет. Сиэль не знал, что отвечать. Молчать — плохо, говорить — плохо, они цепляются к любому слову… что тогда остается? — Все бывает в первый раз, ты согласен? Крэг отошел от койки, таким образом он демонстративно подпускал к ней Сиэля. Мол, располагайся, пожалуйста. — Наверное. — Фантомхайв раздумывал, укладывать вещи или лишний раз не демонстрировать трясущиеся руки? Его тошнит. От Крэга сильно пахнет потом. Он без футболки. Мышцы кажутся налиты свинцом. Упругие перекаты волн. Он, как бык в тесном загоне. Всем приходится вжиматься в стенки, когда он встает. Финни сложился в комочек на своей койке и затих. Лондон сел на краю; в глазах только любопытство: «Что-то да будет». — Могу уверить, что у тебя сегодня все будет в первый раз, — заявил Крэг, обнажая желтоватые зубы. — Мы, видишь ли, с Лондоном думали недавно… О чем мы думали, Лондон? Ах, да, вот как хорошо: у него есть Финни, а я один. Как так? Наверное, решил я, при следующей поставке свеженького, мне повезет. И угадай, что случилось сегодня? — Не знаю. Сиэль положил на постель вещи и поспешил отойти от кровати. Сейчас она — опасное место. И он совсем не подумал о том, что здесь вся камера такая. Если только успеть выбежать в коридор?.. Но кажется, отойдя прочь, он лишь показал испуг. Мужчина зашагал к нему. Сиэль пятился от Крэга до тех пор, пока не уткнулся поясницей в раковину. — А кто знает? — лицо бритоголового оказалось так близко, что дыхание пощекотало лоб. — Мы ведь с тобой уже встречались. Я видел, как ты смотрел на меня. — Ноздри шумно вдохнули воздух рядом с Сиэлем. — Чертовски вкусно от тебя пахнет. А ты у нас красавица, а? Здесь такие, ох, какая редкость. — Я — мальчик. — О-о, — Крэг вытянул губы и загоготал, переглянувшись с Лондоном. Глухой удар — кулак влепил в стену рядом с головой. У Сиэля сердце екнуло и сделало кульбит в желудке. — Здесь я решаю, кто есть кто! — заорал Крэг и сбавил тон до шепота: — И сегодня вечером я покажу тебе, кто есть ты... Хорошенько покажу. Так покажу, что ты будешь молить о пощаде. Ты станешь вещью Крэга. Собственностью Крэга… Тебя ждет веселая ночка! Снаружи раздался шум. В громкоговорителе объявили об обеде. «Всем собраться в столовой». Крэг высунул язык и засмеялся. Влажная ржавчина оказалась в полудюйме от губ Сиэля. Но Крэг пока что решил насладиться только чужим ужасом. Он кивнул Лондону: «Пошли жрать». Финни было тоже поплелся за ними. Однако, на пороге замер и, выглянув наружу, — ушли ли? — вернулся обратно. — Слушай, — сказал он Сиэлю. В его глазах юноше почудилось сочувствие, — я думаю, ты вроде нормальный. Ты же понимаешь, что тебя ждет, да? Но я помогу тебе советом: до отбоя у тебя еще есть время. Крэг, каким бы он ни показался, не имеет здесь власти, а значит, ты будешь переходить из рук в руки. — Из рук в руки? — Тебя опустят ниже некуда. Поэтому найди покровителя, пока есть возможность. — Покровителя? Финни покачал головой: мол, какой непутевый. — У нас есть трое нормальных, - терпеливо и вкрадчиво заговорил он. - Ты не в курсе всех дел, конечно, но тебе повезло — у альфы сейчас никого, поэтому он тебе не откажет. По идее, сегодня его уже должны выпустить из карцера. Иди к нему, я дам тебе сигнал. У Сиэля слова Финни вызывали отвращение. — Я не хочу никакого покровителя. Это какой-то бред. Мне бы просто одиночку. Неужели охрана не понимает? Если я скажу, что… — Ты умалишенный? — шикнул Финни, выпучивая глаза. По их выражению читалось все его невысокое мнение об умственных способностях 301. — За стукачество тебя пришьют. Боже, зачем я вообще с тобой решил заговорить?.. — А если просто уговорить перевести в одиночку? — Ты и правда идиот. Ты еще не понял, куда ты угодил? Что у тебя есть, кроме смазливости? Что ты можешь противопоставить им? — Не знаю, мне нужно просто договориться об одиночке или позвонить адвокату. —  Ты смешной. У тебя мало времени. Ты даже не представляешь, что с тобой сделают. Тебе повезло, что я заговорил с тобой, меня в первый раз никто не предупреждал. Вот, — Финни метнулся к своей койке, выудил откуда-то синий старый платок, и всучил Сиэлю. — Как дам знать, подойдешь к альфе и завяжешь на штанах эту тряпку — ну или сунешь ему в карман — второй конец себе. Доходит? Важно сделать это на виду у всех, шаришь? Чтобы все видели чей ты. Иначе тебе конец. — Это какой-то ритуал? Почему ты мне помогаешь? Это все... какое-то... Не знаю... — Решай сам: либо принадлежишь одному, либо — всей тюрьме. Я с тобой не разговаривал, и тебя не знаю, усек? Финни стремительно выскочил из камеры. Это какое-то безумие. Все это… один кошмарный, жуткий сон. По решетке постучал охранник: — Чего ждешь? Спускайся обедать. — Я не голоден. — Все находятся в столовой во время обеда. — Понятно. Иду. Сиэль потрогал платок и засунул его поглубже в карман. Ему нужно срочно позвонить адвокату.