Шаг за шагом

Такого подвоха от судьбы султан не ожидал. Ведь он доверял ей, почти как себе. Он доверил ей своих детей! Что за дерзость такая — поднимать руку на отпрысков правящей династии? Душа противилась возможности подобного инцидента, но подвергать сомнению слово Шехзаде, подтвердившего правоту сестры, было еще более немыслимо. Его приказ покинуть дворец Анна, как всегда, попыталась оспорить. Не дав сказать ей и слова, Махмуд едва сумел произнести, что не желает видеть ее во дворце. Язык солгал, а сердце сжалось от боли, отомстив ему за эту ложь. Он должен был ненавидеть женщину, посмевшую обидеть его ребенка, но вместо этого чувствовал себя так, словно это он ударил Анну, а не она — Салиху. Пока Анна не покинула дворца, притихшие придворные, будто затаившие обиду и впервые несогласные со своим падишахом, лишь добавляли ему терзаний. Даже не видя Голубку, он каждую минуту знал, что она делает. Верный Захир словно взялся извести его, сообщая о действиях и перемещениях провинившейся учительницы. - Пусть скажет спасибо, что я не назначил ей другого наказания, - в конце концов вспылил Махмуд в ответ на робкие попытки хранителя покоев сменить гнев своего Повелителя на милость. И вот настал момент ее отъезда. Отпустить Анну, не взглянув на нее еще раз, Махмуд не смог и вышел на балкон. Зачем он это сделал? Разве тому, кто посмел нанести оскорбление кому-либо из членов его семьи, следует оказывать подобные почести и провожать с тоской во взгляде?.. Однако, когда дело касалось Анны, все шло не так, как требовали правила и обстоятельства. Разозлившись на самого себя за то, что взгляд так и тянется к предавшей его доверие женщине, Махмуд поспешил укрыться в тени своих покоев. Вот только ее тоскливые глаза, полные слез и молчаливого упрека, преследовали его и там. Вечером, оставшись наедине со своими мыслями, он не мог забыться даже в занятии каллиграфией — все вспоминал и вспоминал Голубку. В голову, как назло, приходили самые волнующие моменты общения с этой непонятой им женщиной. Вспоминалась ее обезоруживающая непосредственность и открытость, ее легкая походка и пленительная улыбка, а еще вспоминались ее бездонные глаза цвета неба и манящие губы… И безумно, едва ли не впервые в жизни, хотелось чуда — чтобы Анна оказалась невиновной и продолжала сводить его с ума своей непонятностью и непохожестью на других.