Шаг за шагом

Увидев, что Анна справилась со смущением, Повелитель рассказал ей о приезде русского инженера и попросил присутствовать в качестве переводчика на встрече с ним, а также на ужине во дворце своей сестры, Эсмы-султан. Анна была ему очень признательна за его доброту и внимание. Сдержанно посетовала лишь на то, что в ее гардеробе нет подходящего платья. Вопрос с нарядом Махмуд обещал уладить. А после, когда она уже намеревалась уйти, заставил ее смутиться вновь. - Анна! - окликнув девушку, насладился сияющим светлым ликом, обращенным в его сторону. - Ты не должна избегать меня из-за кого-то. Пока сама этого не захочешь. Что ей следовало думать на эти его слова? Порой Анне казалось, что Повелитель читает ее, как открытую книгу, и прекрасно понимает все чувства, которые она испытывает к нему, все ее страхи. Но его расположение к ней не могло оставить девушку равнодушной, и ее с каждым днем все с большей силой влекло к Султану Махмуду. Провожая Анну взглядом, Махмуд Хан выглядел довольно мечтательным, что было несвойственно ранее этому суровому правителю и воину. Ему не пришлось ломать голову над тем, как поступить, чтобы не расставаться с Анной на этот вечер. То, что инженер-оружейник был русским, оказалось весьма кстати — Махмуд на законном основании мог пригласить Анну во дворец Эсмы, объяснив свою просьбу тем, что без ее услуг за столом могут возникнуть проблемы в поддержании светской беседы. Направляясь в свою комнату, Анна с облегчением думала о том, что на этот раз ей удалось избежать признания в своей причастности к шпионской деятельности против Османской Империи и лично против ее правителя, как вдруг вспомнила про письмо, оставленное на постели, и ускорила шаг. Радовало то, что во дворце никто не знал русского языка, как думала Анна, и никто не мог его прочитать. Но на всякий случай следовало спрятать послание подальше от любопытных глаз. Войдя в комнату и увидев письмо в руках Айпери, Анна занервничала. Впрочем, оно осталось нераспечатанным, и можно было успокоиться. Да и вряд ли ее помощница могла понять его содержание, даже если бы вскрыла. Однако позаботься о том, чтобы эта бумага больше не попала в чужие руки, стоило. Вот только убрать ее у Анны не вышло — в дверях появился Амбер, и Анна поспешно сунула письмо в книгу, что лежала на кровати. Главный евнух, хотя обычно и был чрезвычайно мил, стал упрекать девушку в том, что она заставляет ждать портних, получивших приказ сшить ей платье к вечеру. Новости Анна обрадовалась, но и о письме не забыла. Да только Амбер вдруг проявил такое упрямство, что пришлось оставить послание прямо там, где оно и было — лежащим между страницами книги. В это самое время через гарем пронесли несколько рулонов тканей (распоряжения Повелителя принято было исполнять тотчас). Нечастое событие для скучной жизни гарема, а потому можно было считать его маленьким развлечением. Хошьяр-султан, явно не случайно оказавшаяся в общем помещении, с довольным видом наблюдала за сим действом. Когда все рулоны пронесли мимо нее, она, желая убедиться в правильности своей догадки, поинтересовалась у одной из женщин, для чего понадобилось столько ткани. Услышав, что Султан велел к вечеру сшить платье, Хошьяр вся засияла, будучи твердо убежденной, что платье это предназначалось для нее, и приказала своей служанке готовить хамам, дабы вечером предстать перед Повелителем во всеоружии своего обаяния и красоты. Примерка будущего наряда оказалась настоящим мучением. Анну дергали со всех сторон, крутили, затягивали на ней корсет. Только что иголками не кололи. Еще и зрители в лице Амбера-аги и Джеври-калфы смущали немало. Амбер так и норовил указать, как ей стать, а Джеври, главная калфа с вечно недовольным лицом, видимо, решила Анне отомстить за ее непокорность, приказывая швеям затягивать на ней корсет все туже. Еще и вырезом осталась недовольна, хотя куда уж было скромнее, Анна не понимала. Голубка даже не предполагала, что примерка платья, которое будут шить именно для нее, может оказаться настолько неприятным занятием. К тому же пытка эта длилась бесконечно. Только оказавшись в комнате, отведенной швеям для работы, и проведя там несколько часов, Анна поняла, почему Повелитель приказал ей отменить все уроки в этот день. Справедливости ради стоило отметить, что изделие обещало быть просто шедевром. Такого платья у Анны никогда не было да и вряд ли могло быть когда-нибудь в будущем. Еле живой выбравшись из примерочной, Голубка вскоре была приглашена в аудиенц-зал, чтобы переводить разговор Повелителя с русским инженером и его сестрой. Оказалось, что в ее помощи почти не было нужды: и инженер, и его сестра довольно прилично говорили по-турецки. С первого взгляда земляки произвели на Анну приятное впечатление, которое вскоре испарилось, стоило ей заметить, насколько открыто Татьяна флиртует с Повелителем. Да что она о себе возомнила, эта девица, если не смущаясь строила глазки самому Султану?! Анна начала бросать на нее возмущенные взгляды, не замечая, что Махмуд наблюдает за ней, и улыбка его, предназначенная гостям, в большей степени вызвана ее бурной реакцией на новую женщину вблизи него. После ухода русских гостей Повелитель позволил уйти и ей. Как всегда в минуты особо сильного недовольства, Анна с вызовом подобрала юбки при обязательном поклоне перед правителем и, бросив на него возмущенный взгляд, резво удалилась. Она еще не пришла в себя от нескромного поведения Татьяны и ответных улыбок Султана в аудиенц-зале, как та завела с ней разговор. Девушка поразила Анну своими рассуждениями. Ей бы и в голову не пришло, что двум соотечественницам не о чем больше поговорить, кроме как о мужской неотразимости, пусть даже предметом их разговора был сам Повелитель. Желая развеять радужные представления своей землячки о нем, Анна поведала о некоторых неприятных сторонах его характера, но Татьяну это ничуть не смутило. По ее мнению, грубость совсем не портила мужчину и даже была ему к лицу. Анна так и застыла в недоумении, хлопая глазами и пытаясь осмыслить сказанные ею слова. Татьяна все меньше и меньше нравилась далекой от столь экстравагантных взглядов Голубке.