Шаг за шагом

Причины для грусти у Аннушки были довольно серьезные. Обличающее ее письмо находилось в руках люто ненавидевшей девушку Хошьяр-султан, и как заполучить его обратно, Анна не представляла. Все ее мысли были заняты теперь поиском наиболее безопасного пути вернуть себе злосчастную бумагу. Шанс представился, как это часто случается, совершенно неожиданно. Погруженная в свои невеселые думы Анна бесцельно бродила по лабиринтам дворца, когда стала свидетелем интересного разговора между Хошьяр и Хайреттином-агой: ревнивая султанша спрашивала, не перевел ли учитель письма, отданного ему накануне. На счастье готовой потерять сознание Анны, у того не нашлось для этого времени, но мать младшего шехзаде настаивала, и он обещал выполнить ее просьбу к следующему утру. Дождавшись, когда Хайреттин-ага выйдет из своего кабинета, куда вошел после разговора с Хошьяр, Анна проникла в комнату и попыталась найти свое письмо (оставалось надеяться, что учитель не забрал его с собой). Однако девушку постигла неудача, и Хайреттин-ага, едва не застав Анну на месте преступления, вернулся в кабинет именно за тем, чтобы забрать забытое им послание. Вот теперь можно было начинать паниковать. Больше всего на свете хотелось остаться одной и хорошенько подумать, как быть дальше, но в огромном дворце даже это оказалось невозможным. Едва Анна покинула кабинет, как ее окликнул Захир, чтобы передать приказ Повелителя: ей было велено отправиться с ним на место, планируемое отдать под строительство оружейного завода. Приказ правителя не подлежал обсуждению. Во время деловой прогулки Анне снова довелось встретиться с послом Дмитрием. Как бы ни хотелось неопытной шпионке скрыть от него вероятность их близкого разоблачения, но вот так вдруг из-за банальной ревности султанши прослыть предательницей в глазах Повелителя было для нее еще более невыносимым. А потому, как только ей это удалось, Анна рассказала Дмитрию о своем послании к отцу и его содержании, а уж о том, что их ждет, если письмо попадет в руки султана, посол и сам догадался. Анне, после того как примерно отчитал ее, приказал не беспокоиться насчет депеши, обещая найти решение созданной ею проблемы. Девушка была настолько погружена в свои переживания, что не замечала пристального внимания Повелителя к своей персоне, а он, между тем, был озадачен нахмуренными бровками да невеселым выражением ее лица во время разговора с послом. Все что касалось этой девушки, с некоторых пор очень волновало падишаха, и он непременно желал знать причину ее переживаний. Но это после… А пока самым важным были планы по перевооружению армии. Вечером, когда они остались вдвоем, Махмуд, конечно же, спросил Анну, чем она была так встревожена, общаясь с послом. В глазах Голубки будто бы промелькнул испуг, но она тут же с тоской во взгляде поведала ему, что разговор шел о ее отце. Тоску по родному человеку Повелитель прекрасно понимал и от чистого сердца позволил отцу девушки навестить ее. Вот только было что-то еще, что беспокоило его Голубку. Грусть из ее глаз так и не ушла. Но понять, что ее тревожило, Махмуду так и не удалось. На другой день одной причиной для тревоги у учительницы стало меньше. Сестра инженера покидала Стамбул. Перед отъездом девушка решила поблагодарить султана за гостеприимство, а заодно сумела удивить Анну, когда вдруг заговорила с ней о движущей силе ревности. Голубка попыталась было уверить ее в том, что не испытывает ничего подобного, но Татьяна даже слушать не стала, советуя Анне убеждать в том самое себя. Однако думать о своем отношении к Повелителю у Голубки пока не было ни времени, ни сил — все они уходили на мысли о злосчастном письме, способном поломать ей жизнь. Встреча с неизбежным уже поджидала ее и находилась, как нетрудно догадаться, в руках Хошьяр-султан. Та шла навстречу Анне со злорадной улыбкой на лице и обмахивалась смертным приговором ненавистной учительницы. Осталось только отдать его на подпись Повелителю. Между женщинами завязался короткий спор за право обладания зловещим документом, но ни одной из них не удалось одержать в нем победу. Письмо упало, и в этот самый миг из-за поворота показался падишах. Поначалу обе женщины растерялись, но уже в следующий момент растерянность сменилась испугом в глазах Анны и самодовольством на лице некогда любимой жены султана. Махмуд взглянул на лежащую у его ног бумагу, пронзил взглядом обеих женщин, заметив как испуг одной, так и самодовольство другой и лишь после этого поинтересовался, что между ними произошло. Однако статуи скорби и гордыни продолжали молчать, и он поднял письмо, послужившее яблоком раздора между ними. Узнав от самой Хошьяр, каким образом бумага оказалась в ее руках и для чего была выкрадена из комнаты учительницы, султан предложил узнать ее содержание. По мере того, как он открывал сложенный втрое листок бумаги, Голубка все сильнее сжималась, будто готовилась к мучительной смерти, а мать наследника напротив — все более горделиво поднимала голову, словно ее ждала наивысшая награда. Собственно, обе именно так и чувствовали себя. При первых словах письма, прозвучавших из уст Повелителя, Анна закрыла глаза, надеясь на мгновенную кару небесную, а султанша мстительно улыбнулась сопернице. Но чем дальше читал Махмуд, тем больше округлялись от удивления глаза Анны, и тем быстрее блекли и таяли надежды Хошьяр. Дочитав письмо, Махмуд еще раз внимательно присмотрелся сначала к Анне, затем к Хошьяр. Недопустимое поведение султанши возмутило Повелителя до глубины души. Он указал женщине ее истинное место и предназначение, отдал письмо Анне, одарив ее теплой улыбкой, после чего продолжил свой путь, оставив обеих женщин там, где и нашел их. Вся кротость Хошьяр, показанная Повелителю, мгновенно испарилась, стоило ему уйти. Смерив все еще не пришедшую в себя учительницу испепеляющим взглядом, она покинула поле боя проигравшей, но не признавшей своего поражения. Понимание того, что ее письмо подменили, медленно доходило до Анны, но она еще не поняла, радоваться этому или нет — своим спасением от гнева Повелителя девушка оказалась обязанной послу Дмитрию. Это означало, что она все больше запутывалась в его интригах.