Любовный треугольник

      Когда дверь за Мэйсоном закрылась, Эдди перевёл взгляд на Венома, смотрящего на него огромными белыми глазищами, и, потеряв весь интерес к глупым играм, снова потянулся к нему, крепко обнимая и прижимая к себе своего паразита. Симбиот послушно наклонился, слушая сердце своего носителя и нежно потираясь об него щекой, но внезапно распался в чёрное облако и начал скрываться внутри него.       — Нет, нет, Веном, вернись, — зашептал Эдди, чувствуя, как симбиот пропадает, и пытаясь ухватиться за исчезающие дымчатые колечки. — Вернись, пожалуйста.       — Зачем, Эдди? — мягко прошелестел Веном, даже и не подумав появиться. — Что с тобой? Я уже боюсь твоих перемен настроения. То ты злишься, то ругаешься, то смеёшься надо мной и обзываешь космическим уродом, а теперь ты дрожишь от возбуждения и тянешь ко мне руки. У тебя что, токсикоз?       С Эдди слетело всё его дикое возбуждение, так сладко охватившее его в объятиях иноземной пиявки, и он уселся на диване, натягивая на себя покрывало.       — Какой ещё токсикоз? — добродушно рассмеялся Эдди. — Вот ты ни в чём не разбираешься, только и можешь, что головы откусывать. А ну-ка, вылезь на минутку, есть разговор.       — И не подумаю, — капризно ответил подлый паразит. — Пока не объяснишь, что с тобой происходит, я не вылезу.       — Ну, пожалуйста.       — Да мне и здесь неплохо.       — Веном, прекрати гнилить, я же по хорошему прошу, не беси меня.       — Что-то в последнее время я часто слышу угрозы в свой адрес, — захихикал симбиот, — и мне начинает это нравится. Давай ещё!       Эдди раздражённо схватился за волосы и потянул их вниз, чтобы лёгкой болью остановить себя от грубых и язвительных слов в адрес упрямого паразита, и спрыгнул с дивана и побрёл на кухню, чтобы выпить стакан воды. Он продолжал сердиться на Венома, что тот сам не может догадаться, что с ним происходит, на себя, что заварил всю эту кашу, и на Мэсси, который свинтил отсюда прохлаждаться в каком-нибудь баре, предоставив Эдди самому исправлять свои ошибки.       — Послушай, сказочный красавчик, — устало плюхаясь на стул, проворчал Брок, — я и правда могу и очень хочу тебе всё объяснить, но я ещё не дошёл до крайней степени сумасшествия, чтобы говорить в пустоту. Хотя, наверное, уже очень близок к этому. От твоего упрямства у меня уже дёргается глаз. Покажись, чёрное солнышко, зачем ты всё усложняешь?       — Нет.       — Ааааа, — почти закричал Эдди, вдавливая кулаки себе в глаза до белых пятен. — Боже, что за гадство такое! Ты что, в могилу хочешь меня свести?       Веном завуалировал себя в тишине, и его измученный носитель обречённо выдохнул, поняв, что придётся извиняться.       — Ладно, ладно, я прошу прощения за все слова, что наговорил тебе за последние дни. Прости меня, Веном, пожалуйста. Я был зол и наболтал то, чего на самом деле не думал. Мне очень жаль, что я тебя так обидел, прости ещё раз.       Чёрная зубастая мордашка вылезла из груди раскаявшегося Эдди и зависла прямо перед его лицом.       — Ты извиняешься? Тебе и правда жаль? — сузил глазки довольный симбиот, задумчиво почёсывая макушку кончиком языка. — Мы больше не в ссоре?       — Я никогда и не хотел быть с тобой в ссоре, глупыш, — счастливо рассмеялся Эдди, наклоняясь и тиская его за щёчки, — прости ещё раз, что был слеп к тебе и твоим желаниям. Иди сюда.       Следуя за его ласковой рукой, Веном приплыл в объятия своего носителя и довольно заурчал, позволяя себя гладить и чесать за ушком, ну точнее там, где у всех они растут. Эдди судорожно прижал его к себе и быстро поцеловал в лоб.       — Ах, мой чёрный тиранозаврик, — быстро зашептал он, — прости меня, прости. Мэсси был прав, я определённо чёртов эгоист, вечно думающий только о себе, и поэтому всегда остаюсь один. Всех в задницу, всех в топку, горите все синим пламенем, мне никто не нужен, мне плевать, и только тебя я не хочу потерять.       — А, ну, хорошо, — растерянно моргая пробормотал симбиот, поднимая голову и заглядывая ему в глаза, — я понял, ты испугался.       — Очень, очень испугался, что ты меня бросил и я остался опять один. Я три дня с ума сходил от страха, что ты не вернёшься. И ты тут с этой картиной и своими игривыми виляниями, и я снова заволновался. Не делай так, не пропадай больше.       — Нет, что ты, никогда, — вздрогнул Веном, чувствуя и впитывая в себя настоящий испуг своего дрожащего носителя. — Я не собирался, ты тоже извини меня, я не подумал, что ты так волнуешься обо мне.       — Куда уж тебе было обо мне думать, если вся твоя голова Мэйсоном забита, — печально усмехнулся Эдди, — тебе было не до меня.       Веном волнительно обхватил своего носителя за голову, запуская свои когти ему в волосы и заглядывая ему в глаза, и прижался так близко, что их лбы соприкоснулись. Несколько секунд они смотрели друг на друга, считывая и стараясь понять общее настроение, и Эдди быстро заморгал, стараясь прогнать слезы обиды, так невовремя набухшие в уголках его глаз. Он не плакал много лет и не мог понять, откуда они появились, и Веном бережно слизнул их, показывая этим, что нежность ему совсем не чужда.       — Мы же помирились, и ты больше не злишься, — прошептал симбиот, — почему же ты плачешь?       — Люди плачут по разным причинам, наивный ты мой дурачок, — улыбнулся Эдди, кладя свои ладони ему на грудь, — но от злости не ревут, а начинают действовать. Плачут только от горя, или радости, когда больше не знают, как дать волю своим эмоциям, а сейчас я счастлив, значит — это слёзы радости.       — Вы такие странные, — качнул головой Веном, наблюдая за руками своего носителя, — как же вас понять?       — Странные, кто бы говорил, — заворожённо шепнул Эдди, лаская ладонями его торс, и в конце концов, обнимая его за талию, — можно мне тебя поцеловать?       — Поцеловать? Меня? — немного растерянно отшатнулся симбиот. — Хочешь меня поцеловать? Но ведь я, я…       — Ты, именно, ты, — страстно ответил Эдди, вскакивая на ноги и прижимаясь к нему всем телом. Веном вылез из него целиком, и он отчаянно повис у него на шее. — Неужели ты ничего не чувствуешь? Неужели не слышишь, как стучит моё сердце от желания принадлежать тебе? Мэйсон ушёл, здесь только мы вдвоём, и всё, что я сейчас чувствую, я чувствую только к тебе. Прикоснись ко мне, ты всё поймёшь.       У Эдди закончились слова, и он больше не знал, как убедить Венома в своей искренности, после всех обидных слов, что он ему наговорил. Слёзы снова блеснули в его глазах, и он понял, что от отчаяния тоже плачут. Его милый и жуткий паразитик не верил словам своего носителя, который смеялся над его уродством и открыто ржал над его желанием заняться с Мэйсоном любовью. Его симбиот. Так незатейливо и жалобно ласкающийся к нему, когда он побежал на какое-то свидание, так растерянно смотрящий на художника, увидевшего в нём красоту, и так волнительно приготовивший для него завтрак, сейчас не верил ему и искал в его словах подлый подъёб и очередную насмешку.       Но ведь Веном не реагировал на Мэсси так сильно, скорее лениво заинтересовано, пока Эдди, смотря на своего симбиота, крутящегося у зеркала и реально примеряющего себе разные размеры, не вспыхнул от возбуждения и не поделился им с ним. Веном это почувствовал и принял это за свои эмоции и свои желания, убирая агрессивного Эдди из этого любовного треугольника. В его поступках не было злости и вредности, он скорее шёл на поводу у самого себя и просто захотел ласки и любви, как, наверное, и все живые существа во вселенной, независимо от того, бьётся у них сердце или нет.       Что же делать?       Он без лишних телодвижений потерял свою работу, почти равнодушно смотрел, как его бросает Энн, спокойно общался с её новым парнем, глупо и без дальновидных планов залез в чужую лабораторию, где подцепил заразу по имени Веном, но что же делать теперь? Как всё исправить и ничего не потерять?       Красноречие никогда не было его коньком, и он закрыл глаза, уносясь мыслями в отель, где его чуть не лишил разума оргазм, когда Веном пришпилил его к кровати и безжалостно трахнул, наслаждаясь его беспомощностью. Тогда ему всё показалось диким и неправильным, но сейчас он знал, что это было лучшее, что с ним произошло за последнее время. Его снова скрутило от возбуждения, и он прижался к своему паразиту сильнее, надеясь, что он всё поймёт сам. Как ни странно, но он больше не чувствовал себя извращенцем от того, что хочет слиться с Веномом в жарком сексе. Если сначала он разозлился на эти глупые мысли и отгонял их, как мог, то, когда он представил, что Веном и Мэсси вполне могут это сделать, это уже не казалось ему извращением.       Это стало тем, чего он сам страстно желал.       — Веном, ну же, ты же умничка, обними же меня, — забормотал Эдди, обхватывая его ногами и начиная карабкаться по нему, как нетерпеливая обезьянка. — Я уже весь извёлся, обними, кому говорят!       Симбиот, наконец-то, разморозился, и обхватил своего взволнованного носителя руками, которые беспорядочно тискали и трогали его тело, то превращаясь в дым, проникая внутрь и касаясь стучащего сердца, то снова становясь сильными и властными, сдавливая его в мощных обнимашках. Эдди облегчённо выдохнул, целуя своего любимого паразита везде, где мог дотянуться. Шея, грудь, плечи, подбородок — это всё больше не было отталкивающим, а становилось загадочно притягательным и прекрасным. На ощупь Веном был как могущество, а на вкус — как космос. Эдди никогда не был в космосе, но был точно уверен, что он именно такой, — большой, умиротворяющий и волшебный. При мысли, что вселенная в его руках и он сейчас бросит ей своё крошечное тело, возбуждение охватило его ещё сильнее, и, наконец-то, его почувствовал и его партнёр. Веном сжал его ещё крепче, подчиняя своей силе, обездвиживая и окутывая собой, и Эдди застонал от наслаждения, тая и обнимая его в ответ. Язык симбиота запорхал над отзывчивым телом, которое рьяно реагировало на каждое прикосновение, и Веном громко замурчал, как довольный кот, упавший в чан со сметаной.       — Ты сам завладел моим телом, окутал мой мозг, но сейчас я хочу отдать тебе и своё сердце, — почти задыхаясь от нахлынувших эмоций прошептал Эдди. — Весь, я хочу быть твоим целиком. Возьми меня, никому не отдавай, хочу быть только твоим.       — Да, да, я тоже этого хочу, — забормотал Веном, бросаясь со своей ношей в спальню. — Я и сам не понимал, как сильно я этого хочу. Мой Эдди, только мой.       — Мой Веном, — успел шепнуть ему Эдди, прежде чем его швырнули на кровать.       Нельзя сказать, что их первый секс был идеальным, но когда один так сильно хочет принадлежать другому, что все их различия перестают иметь значение, то там просто не может быть ошибок. Веном знал это тело, он чувствовал и ловил каждый стон своего носителя и, ныряя к нему между ног, он не мог не наслаждаться реакцией на свои ласки. Эдди раскинулся перед ним звёздочкой, широко раздвигая ноги и поощряя на любые действия, и симбиот пускал свой язык по всему этому горячему телу, извлекая из него стоны и бессвязные просьбы.        — Такой отзывчивый, такой весь мой, — рычал Веном, пробираясь языком в самое сокровенное местечко своего Эдди. — Рождён специально для меня, чтобы быть только моим.       Эдди задрожал ещё сильнее, не в силах себя сдерживать, пинался ногами, пытаясь практически вывернуться наизнанку, и цеплялся за широкие плечи Венома, таща его к себе.       — Хочу, люблю, хочу быть твоим, — скулил Эдди, отчаянно толкаясь вперёд. — Как тогда, в гостинице, пожалуйста, Веном.       Глухо застонав, симбиот понял, что надо делать. Посмотрев на возбуждённый член своего носителя, он соорудил себе такой же, задрал ноги Эдди до самых ушей, согнув его практически пополам, и протиснулся в его горячую задницу, наваливаясь сверху и вжимая его в кровать. Он выпустил из себя десяток отростков, которые полностью обездвижили и подчинили Эдди себе, и, нависнув над самым его лицом, Веном яростно трахал своего обалдевшего от счастья носителя, который уже почти охрип от стонов и мог лишь шептать его имя. Оргазм смыл Эдди из реального мира, и его симбиот, как всегда, засунул ему голову в грудь, ловя свой кайф от нереальных эмоций.       Совсем вымотанный Эдди замер в постели, по-прежнему хватаясь за своего Венома, и, прижавшись к его груди, провалился в сон.