***
Тело Джексона подняли и положили на носилки, и пара стражников приподняла его и шатко понесла прочь из камеры. Другие же пытались оградить их от толпы любопытных глаз, так и норовивших прорваться сквозь живую изгородь и посмотреть на ещё одного покойного. Будто бы им не хватило тех десятерых… Корво с искренним отвращением смотрел на них, перестав скрываться за маской безразличия. Как эти люди могли с таким рвением показывать своё увлечение произошедшим, даже искреннюю радость? Да, Джексон заслужил долгой и мучительной смерти, но никак не под аплодисменты толпы. И кто из них ещё монстр? Соколов выдернул Корво из мыслей, подозвав к себе своим басистым голосом. Он подошёл к нему, полусидевшему у места, где недавно лежал Джексон. Антон хмуро посмотрел на него, но потом тут же опустил свой взгляд. Достав из кармана сюртука носовой платок, он удобно устроил его у себя в руке и прихватил что-то с пола, поднимая выше, чтобы Корво смог разглядеть находку. Невероятно маленький пузырёк, размером около двух фаланг мизинца. — Похоже, концентрированный Тивианский яд, раз он смог добиться своего с помощью такой крошки, — заключил Соколов, поднимаясь на ноги, хоть и с большим трудом. — Больше вопросов вызывает момент, как он смог протащить её с собой, — проговорил Корво, следуя за стариков к выходу из камеры. Соколов пожал плечами. — Его сапог был снят, когда стража нашла его. Мы были слишком глупы и наивны, раз не заметили ничего подозрительного даже в его обуви. Толпа продолжала прибывать, как вода во время прилива на побережье. А обстановка накалялась, если уже не готова была прожечь проход в Бездну. Корво, выдернув из сдерживающей «стены» лейтенанта Уоррена, приказал тому разогнать толпу в коридора, а лучше — выгнать всех прочь из здания Парламента. Тот понял его без лишних слов. Отвернувшись, лейтенант горячо прокричал присутствовавшим ряд приказов, начиная смещать давление стражи на людей. А сам Корво и Соколов удалились в зал заседаний, где всё ещё сидели люди, хотя и они уже собирались уходить. Их было ничтожно мало: большая часть сейчас пыталась прорваться сквозь стражу. А их троица — нет. Дауд, Билли и Томас всё ещё сидели прикованные к своим местам, когда часть офицеров уже сопровождала уходившую императрицу. Эмили бросила мимолётный взгляд на них, прежде чем отпустила одного из своих людей и скрылась за дверьми зала. Коренастый мужчина в форме подошёл к ним угрюмым шагом и, достав ключи, снял с заключённых наручники, довольно брезгливо, как показалось Корво. Закончив, он мигом развернулся и побежал в сторону выхода — догонять своих. Дауд, встав со стула и потирая кисти, встревоженно посмотрел на Корво и Соколова: — Что произошло? Соколов начал первым, раздражённо поправив сюртук. — Джексон уж точно не живее всех живых, сам поспособствовал этому, — его ворчливый голос прорывался сквозь шум бушевавшей толпы в коридоре. — Он протащил с собой на заседание остатки Тивианского яда, похоже, на случай печального для него исхода. — Только ради собственного же самоубийства? — встрял Томас, рядом с которым встала Билли. Испарина выступила у него на лбу, а кожа лица побледнела. — Это же глупо, заменить трибунал на… самоубийство. Логику в действиях Джексона Корво уже не мог разглядеть. Томас был прав. Если он действительно так испугался казни, то зачем самому? Будто от этого что-то поменяется. — В любом случае, мы уже не узнаем, считал ли он это глупым или нет, — подытожила Билли, нахмурившись, и потирая предплечье, однако тут же дёрнулась, будто её током ударило. Она осторожно потрогала свою повязку на голове, закрывавшую рану на месте глаза, и тихо шикнула. Соколов тут же подошёл к Билли, прокряхтев что-то невнятное, и приоткрыл её. Оттуда вновь сочилась кровь, но лишь слегка: похоже, от волнения и стресса она могла открыться. Либо иные причины поспособствовали этому, только они остались вне ведения Корво, за стенами Колдриджа. — Поедем ко мне, юная леди, — пробасил Соколов, закрывая обратно повязку, — обезболивающего у меня с собой нет сейчас, даже не надейтесь. — Впервые слышу, что бы меня кто-то назвал леди, — хихикнула Билли, поправляя ремни на предплечье. Дауд, до этого подошедший к Томасу и разговаривавший с ним, посмотрел на Корво. Их взгляды пересеклись. Даже проговаривать вслух не надо ничего: они оба понимали, что один хотел спросить и второй ответит ему. Если Джексон мёртв, то что будет с его делом? Конечно, Канцелярии придётся попотеть, чтобы всё оформить и до конца докопать все детали, но имевшихся доказательств было вполне достаточно, чтобы объявить дело раскрытым. Всех участвовавших в той резне и пытках ждёт наказание, а жертв похоронят со всеми необходимыми почестями; пострадавшим будет возмещён ущерб. На секунду Корво представил, как Лайтвуд сейчас спокойно выдохнул от новости о кончине Джексона в своей камере во время суда, и двоякое чувство охватило его. Он, с одной стороны, рад, но с другой… Суд должен был завершить своё дело. А Джексон так просто избежал своей судьбы. Крепкая и большая ладонь легла на его плечо. Корво поднял взгляд и увидел перед собой Дауда. Всё те же черты — казалось, даже старость не смогла изменить их — и тот же шрам, грозно пересекавший половину лица. Но взгляд… Серые глаза смотрели на Корво с долей тепла и благодарности. Не зная от чего, но они оба ухмыльнулись друг другу, пока на фоне Соколов кряхтел о необходимости заботиться о своём здоровье, обращаясь к Томасу и Билли.***
— Да ты только взгляни! — уже как час восторженно восклицала Билли, крутясь возле Томаса, заставляя его невольно вжаться в рабочий стол Корво за своей спиной. Билли только вернулась из поместья Соколова и любовалась своим протезом руки, который тот ей сделал за пару недель после суда: уж очень ему было тяжело видеть «юную леди» в таком скверном состоянии. И хоть было проблематично обеспечить подвижность пальцев, Соколов смог добиться и этого — теперь протез Билли не был простой болванкой, а вполне второй рукой, способной двигаться согласно воле хозяина. Дауд с трудом понимал это. Как механическое устройство могло выполнять такие «трюки», являвшиеся обыденными вещами для живого организма? Слишком уж он был некомпетентен в этом деле. Но если Билли была настолько рада, то и он. Хотя лицо Томаса, уже подуставшее от нескончаемых воодушевлённых возгласов девушки, заставляло только бросать сочувственные взгляды в его сторону. За столь одновременно короткий и долгий срок в две недели Дауд успел прочувствовать на себе суетливую жизнь в Башне. Да, официального посвящения в Тайной Канцелярии ещё не было: оно будет только после коронации. Но работы накопилось достаточно. Билли и Томасу приходилось разбираться с макулатурой, лежавшей уже как 4 месяца из-за предварительно начавшейся подготовки к коронации юной Колдуин, а Дауду — с кучей отчётов из других отделений Тайной Канцелярии с других островов империи. Готов ли был к такому человек, потративший почти всю свою жизнь на наёмничество и просчёт заработанных денег с этого? Вряд ли. И вот он столкнулся с тем, что его грамотность изрядно хромала… Когда Корво вернул ему одно из писем, предназначавшихся королю Морли, учтиво указав на ошибки, с трудом, но вместе они смогли подправить его. На следующий же день после этого выяснилось, что к Дауду приставили личного гувернёра… И только к Дауду. И Билли, и Томас проявили себя гораздо лучше в письменном деле, несмотря на то, что они также не блестели академическими знаниями. Так как Корво полностью отвечал за них троих, то он, что парадоксально, решил взять в свои руки ещё больше ответственности — собрать оставшихся китобоев под крылом Тайной Канцелярии. Дауд искренне удивился, когда услышал, что императрица одобрила инициативу Аттано. Тот немного сомневался, что задуманное получится осуществить, ведь вряд ли кому из китобоев могло прийти в голову сотрудничать с лордом-защитником, по крайней мере, в здравом уме. Однако писем Томаса и Дауда — у Билли, как она сама сказала, вряд ли получилось бы достучаться до китобоев из-за её предательства Дауда в прошлом — оказалось достаточно, чтобы из разных уголков империи в столицу Дануолл стали прибывать то по одному человеку, то по несколько, направлявшихся во дворец. Сначала китобоев не грела мысль пребывания на территории бывшего «врага по договору». Но спустя некоторое время они освоились. Вскоре даже не обращали внимания на брезгливые взгляды придворных. Корво организовал ещё один отдел в Канцелярии, куда все китобои и вошли, а главным назначил… Дауда. Не сказать, что они вновь вернулись к наёмному делу, но теперь силы Бездны могли послужить и Островной империи на благо. Корво полагал, что сила новообразовавшейся части будет гораздо эффективнее его прошлой, которая даже толком не смогла справиться с детьми (даже если этими детьми были сами Корво, Дауд и Билли). А потому он расформировал последнюю, распределив людей по другим отделам Канцелярии. Там уж требовались дополнительные руки и умы. Дауд же и его ребята должны были заниматься контролем порядка на политическом уровне: сыски и следствия по политическим делам, коррупция, надзор над всеми происшествиями и волнениями в различных уголках Дануолла и Островной империи, частично рассматривались уголовные убийства. Но неожиданно к их функциям добавилась ещё одна крохотная — контроль благотворительных учреждений и организация таких мероприятий, где основной целью была помощь больным чумой, бедным и неимущим. На неё выделили пару человек в экспедицию по данному направлению, но Дауд чувствовал, что доверил такое важное дело верным людям. Корво так и не ответил, кто был инициатором введения этой экспедиции в отделении. Он лишь отмахнулся, вспоминая, как прозвали их новый отдел. «Китовый» — вот как все шуточно называли их, даже если официально они — «Третье отделение». Как ни странно, но Дауд был рад вернуться к привычному ему делу. Только теперь он работал на корону… Эта мысль невольно засела у него в голове надолго. Он не верил в судьбу и стечение обстоятельств, но разве это не странно, что два наиважнейших переломных момента в его жизни были связаны с этим местом? С этими людьми? И как он не пытался убегать и скрываться, его всегда заносило сюда… — Да ты посмотри, у меня пальцы даже двигаются! — не переставала беспечно улыбаться Билли, шевеля ими. — Да вижу я, Билли! — не выдержал Томас и отодвинул её руку от своего лица. — Только не надо на радостях мне в глаза их совать! Она виновато убрала протез, тихо хихикнув. Протез был полностью изготовлен из нержавеющей стали с долей титана. Лишь некоторую часть, для леди, как добавил Соколов, составляли керамические вставки, создавая более изысканный внешний вид. Дауду даже показалось, что на них была резьба в виде чешуи рыбы. Содержащихся внутри проводов и колбочек с ворванью не было видно, как и подкладки из мягкой ткани под кожу. «Что ж, Соколов сделал очередной рывок вперёд со своим новым протезом», — ухмыльнулся Дауд, отвернувшись от Билли и Томаса и направившись к трём манекенам у книжных стеллажей и камина с тлеющими углями внутри. Аттано попросил, чтобы их парадные костюмы принесли в его покои — Бездна знает, зачем ему это. Костюмы Томаса и Билли были идентичны: серые укороченные мундиры с отличительными знаками королевской семьи Колдуинов, тёмные штаны да крепление к оружию– другие китобои будут в таких же одеяниях. А вот у Дауда он был иным. Пиджак глубинно-синего цвета из плотной ткани, под ним виднелся чёрный жилет и белоснежная рубашка со высоким стоячим воротником. Кожаный пояс и перевязь для ножен. Дауд медленно проследил взглядом за каждым витком золотого узора, украшавшего ткань, как взгляд наткнулся на пуговицу. Осторожно прихватив её, он заметил, как на ней был выкован герб Колдуинов. На каждой, вплоть до запонок. — Ну как? — послышался чутка самодовольный голос за спиной Дауда. Развернувшись, он увидел перед собой Корво. Даже борода не смогла скрыть ухмылки, расплывшейся по лицу Аттано. — Не вижу смысла тратить столько денег на одёжку, — буркнул Дауд, отворачиваясь обратно к костюму. — Не факт, что она ещё и удобная, судя по… таким изыскам. Последнее было ложью: Дауд и сам не верил собственным словам, как бы ни хотелось. Наверняка одежда ни капельку не сковывала движение, позволяя выполнять множество манёвров, будь то битва или обычная вылазка. Эта ткань даже чем-то напомнила Дауду и костюм самого Аттано. И снова смешок. — Эти «изыски», — Корво растянул последнее слово, — вполне себе оправданы, Дауд. Вы должны быть готовы к церемонии через час, так что… советую поторопиться. Я вас подожду. Корво удалился к столу, поднял какую-то книгу, и замер, разглядывая содержимое страниц. Билли и Томас, схватив свою форму, отошли за две ширмы у кровати Корво, продолжая при этом бурно обсуждать посторонние темы, что Дауд особо не вслушивался в их диалог. Он пытался глубоко дышать, успокоиться, но под ложечкой болезненно засосало. С невозмутимым видом он частично накинул на себя костюм — его предположения оказались правдивы, ведь ткань и вправду была податливой — не обращая внимания на странные возгласы за своей спиной. — Корво! — взвизгнула Билли за одной из ширм. Когда Дауд обернулся, застёгивая запонки на рукаве, он увидел, как Корво стоял столбом между двумя ширмами, облепленный чьим-то бельём. Он тяжело вздохнул, прежде чем коротко сказал: — Я думал, мы уже проехали эту тему. — Я откуда знала, что ты пройдёшь мимо! — парировала Билли, шурша тканью. — Мне надо было положить на место книгу, — рявкнул Корво, снимая с головы женскую кофту. — Одно радует, ты хотя бы кинула одежду, а не что-то потяжелее с моих тумб. Билли хихикнула, продолжая переодеваться. «Ты мог избежать этого, отправив их в служебную комнату, но… сам подписал себе приговор», — ухмыльнулся Дауд, наблюдая, как Корво осторожно обошёл ширмы и засунул книгу на одну из полок возле своей кровати. Можно было лишь гадать, до чего неловко Томасу было в тот момент… Через десять минут они были готовы спускаться в главный зал. Не сказать, что Дауду было комфортно находиться рядом со столькими людьми: ощущать на себе такое количество презрительно смотрящих на него глаз было впервой, ведь он привык быть в тени. Постоянно. Одно радовало — эти же люди его избегали, как бы не ненавидели его. Возможно, у них были в голове мысли навредить ему, но они просто не решались сделать это у всех на виду. Впервые ему стало душно. Хоть одежда не сковывала его, но грудь будто заперли в клетке и не давали вздохнуть спокойно. Живот скрутило, а в горле пересохло. Легче не стало даже после разговора со своим отделением — его ребят было легко выделить из всей «пернатой» толпы: все в серых мундирах. Дауд провёл краткий инструктаж, где каждого из присутствовавших он просил быть начеку по любому подозрительному поводу, чтобы предыдущий опыт не повторить. Внутри всё продолжало зудеть. Начало праздника проходило в тронном зале. Все выстроились в ожидании прихода будущей императрицы: Городская стража в одной колонне, Тайная Канцелярия в другой, смотрители — так же, а по другую сторону от них с застывшим любопытством на лицах толпилась часть гостей. Оставшаяся часть толпы следила за действием со второго открытого этажа. И вот комнату, украшенную гобеленами Колдуинов, полуметровыми вазами с лилиями и сиренями, лиловыми с золотыми узорами и голубыми тканями, развешенными вдоль перил, заполонила оркестровая музыка, открывая торжественную церемонию. Двери распахнулись. Со двора, где уже догорал закат, в комнату вошла Эмили Колдуин. За ней шли шаг в шаг Корво Аттано, Верховный смотритель, Верховный Оракул (она прибыла прямиком из Карнаки ещё на прошлую коронацию) и генерал армии империи. Все присутствовавшие тут же преклонились, опуская свой взгляд в пол, и как только Эмили дошла до трона и повернулась к залу лицом, все вновь поднялись и посмотрели на императрицу. Она подготовила длинную, очень длинную речь, ни разу не запнувшись, говоря так, что невольно забываешь, что происходит вокруг. Мягкий и одновременно твёрдый голос разрезал тишину на части меткими ударами. Речь о будущем империи была настолько воодушевляющей, что мужчина напротив Дауда активно размахивал огромным веером, который он выхватил из рук своей партнёрши, точно вот-вот потеряет сознание только от одного вида юной императрицы. Признаться честно, Дауд и сам был в немом восторге — чего только стоили мурашки после слов: «И солнце будет вечно освещать Островную империю, её народ и её воды». И только Эмили закончила, как зал одолела буря аплодисментов, затянувшаяся на пару минут. Далее, все высокие чины подходили и лично преклонялись перед императрицей, вверяя в её руки свою жизнь… и вечную преданность. Дауд пошёл сразу же после новоиспечённого капитана, на место Джексона. Секунды растянулись на целые часы, когда он проходил почти полностью расстояние от прохода до трона (их колонна стояла в самом начале зала). Хоть ноги и осанка не подвели его — он был прям и сдержан — но сердце готово было пропустить удар в любой момент, пока он приближался к ожидавшей его Эмили у трона. Вот он вынул меч из ножен, опустился на одно колено, опираясь на своё оружие и произнося заученные наизусть слова клятвы. — … Клянусь Великим океаном, что верность моя Вам будет непоколебимой, как камни на побережье Ренхевена, будет стойкой как ледяные скалы Тивии. Клянусь, что жажда службы Вам будет такой же яростной и пылкой точно просторные поля Морли, что моя вера будет вечно гореть как пылающее солнце над островами Серконоса, — его дыхание прервалось, прежде чем он выдохнул, — … Всё во славу Вас, сердце великой Островной империи. В горле вновь пересохло. Глаза Дауда упрямо уставились в пол, на бордово-алый палас, однако ему хотелось посмотреть вверх. Увидеть. Ощутить, как карие глаза нещадно прожигали его… На долю секунды его оглушила тишина — или он действительно ничего не слышал от волнения? — что сердце больно ухнуло в груди. Императрица молчала, весь зал молчал. И в этот же момент краем глаза Дауд заметил, как сотня чужих рук аплодировала, хоть сам он и не слышал ударов. Привстав на деревянных ногах и поклонившись, он развернулся обратно к своей колонне, вновь проходя вдоль продолжавших хлопать ему людей. Одни были напряжены и молчаливы, другие же взволнованно перешёптывались между собой, озираясь на него не то с укором, не то с удивлением в глазах. До конца церемонии Дауд был молчалив, как и мир вокруг него, нарушаемый лишь шорохом чьих-то шагов. Когда последний человек присоединился к своей колонне в тронном зале, императрица торжественно объявила начало банкета и просила всех подняться на верхнюю площадку Башни в зал, где и должно было продолжаться празднество. Корво, как и подобало лорду-защитнику, остался рядом с императрицей, сопровождая её, первой выходившей из тронного зала. Следом и толпа рассосалась. Весь поток направился по разным путям, сопровождаемый стражниками; тишина заполнилась разговорами и обсуждениями вечера. Ребята Дауда уже активно веселились во всю, точно забыв, где они побывали и кем стали… Билли поначалу стояла в стороне, как заметил Дауд, не решаясь влиться в их компанию, но Томас, за что ему большая благодарность, лихо подтолкнул её вперёд, окуная её в гущу китобоев. Сначала смятение, но потом они тут же её тепло встретили, широко улыбаясь и смеясь на весь коридор на лестнице, тем самым ловя недовольные взгляды от аристократов рядом с ними. Некогда зажатая Билли также расцвела, с теплотой смотря на окружавших её товарищей. Она снова была в своей лодке с теми, с кем она провела почти всю свою жизнь. А Дауд всегда наблюдал за этим — как его «дети» росли бок о бок, несмотря на все невзгоды, ожидавшие их на пути… Толпа поднялась на открытую площадку, украшенную двумя рядами колонн. Отсюда был виден практически весь двор Башни и соседний берег Дануолла. Чуть прохладный ветер подул, нежно лаская огрубевшую кожу лица, в морщинах, заполняя лёгкие свежим воздухом, таким необходимым сейчас Дауду. Однако не успел он насладиться видом, как течением его унесло внутрь зала, располагавшегося дальше, вдоль небольшой колоннады. И вот, банкет начался… Гости расположились в огромном помещении с высокими потолками и сияющими люстрами, освещавшие всё вокруг, даже если на столах у стен имелись изящные канделябры, от яркого света которых искрились хрустальные стаканы, а еда выглядела ещё заманчивее, чтобы её вкусить. Однако живот Дауда скрутило настолько, что попробуй он засунуть хотя бы кусок себе в горло, его точно вывернет прямо здесь. Так что он ограничился лишь алкоголем, даже если ему станет ещё хуже. Слишком явно он пытался разглядеть что-то подходящее на столе, но заметил только пустые бокалы с парой бутылок Тивианского красного вина. — Вы что-нибудь желаете, сэр? — спросил Дауда официант, стоявший неподалёку, похоже. Дауд попытался выглядеть не слишком угрожающе, заметив, как парень немного побледнел, осознав, к кому обратился. — Что-нибудь покрепче вина, — пробасил он, но тут же добавил, — пожалуйста. Официант предложил ему бренди «Кинг-стрит», а Дауд не стал отказываться. Он залпом выпил обжигающее пойло с крупными шариками льда — для него почти весь алкоголь был одинаковым на вкус — и вновь подал сниффтер обратно официанту, попросив повторить. Парень, смотревший на него с широко распахнутыми глазами, на секунду замер, изумлённо смотря то на Дауду, то на протянутый ему бокал, но всё же быстро налил ещё. Горло горело от неожиданного глотка бренди, но ощущение было довольно приятным. Только Дауд взял в руки новую порцию, как официант хотел было уже отойти от него — да побыстрее — но засеменил на месте, слушая очередного гостя. — Вино, — пролепетал бархатистый голос рядом с Даудом, пока тот сам старался куда спокойнее попивать бренди, вслушиваясь в удары льда друг о друга. Парень, схватив поднос с закусками, направился прочь к толпе, попутно предлагая аристократам угощения. Дауд посчитал, что остался один у стола, и издалека наблюдал за приглашёнными. Одни пили, другие что-то обсуждали с неимоверно важным видом, ещё одни вновь пили, что и первые, и так по кругу. Взглядом он находил группки своих серых мундиров: они громко смеялись и закусывали рядом со столом у дальней стены напротив него. Неподалёку от них он заметил Билли, Томаса и… Корво? Дауд полагал, что он будет рядом с императрицей. Ах, и она далеко не ушла. Она стояла к Дауду спиной, похоже, увлечённо слушая Билли; он и не узнал её без тёмно-синего пиджака: Эмили стояла в белоснежной рубашке с широкими рукавами воланами, придерживая в одной руке наполненный бокал с вином. Лерк разгорячилась настолько, что размахивала руками, всё больше увлекая в разговор. Хотя, судя по Корво, частично прикрывавшего рукой лицо, ему история, рассказываемая Билли, не особо была по душе. Стоявший рядом Томас сдержанно смеялся, придерживая два бокала, периодически что-то вставляя в монолог девушки. — Я бы вам посоветовал попробовать здешний тёмный шоколад, — раздался вновь бархатистый голос рядом с Даудом. — К вашему бренди он идеально подойдёт, я это гарантирую. Дауд повернулся и заметил лысого мужчину со склизкой улыбкой на губах. Он стоял бок о бок с ним, также смотря на толпу, веселившуюся в зале. — Верховный смотритель, — сдержанно поприветствовал Дауд, слегка наклонив голову вперёд. — Дауд, — наигранно тепло пролепетал тот. — Или мне теперь стоило сказать — милорд? Дауд промолчал на язвительное дополнение от смотрителя — никто и не собирался давать ему титула лорда, если вообще какой-то; ему и не нужно было — при этом испив прохладного бренди из сниффтера. — Вы не слишком-то упиваетесь праздником, — продолжил смотритель, будто не заметив напряжённой паузы между ними. — Хотя это и ваш праздник тоже. — Торжество принадлежит целиком и полностью Её Величеству, Верховный смотритель, — холодно отрезал его Дауд, чувствуя, как под перчаткой зазудела метка. — У вас есть сомнения на этот счёт? — Да, императрица… — протянул смотритель, игнорируя вопрос. — Ваше нахождение здесь, впрочем, как и ваших сподвижников, только доказывает её незрелость в решениях государственной важности. Она пока слишком юна, чтобы нести империю на своих плечах. Дауд посмотрел на Верховного смотрителя из-под густых бровей, ледяная ярость закипала в его жилах. Ладно, он готов был стерпеть нападки на собственную персону, частично на его ребят, но на императрицу… Это абсолютно бестактный шаг со стороны Аббатства. Открытое проявление недовольства решением императрицы, почти равное измене. — У вас нет ни малейшего права осуждать решение императрицы, Верховный смотритель. — Правителей всегда судят все, кому не лень. А Аббатство просто обязано, ведь так можно направить ещё неокрепший ум в нужное русло, — тот на минуту замолчал, пригубив своё вино, но тут же продолжил, едва бокал вновь оказался на одном уровне с его локтём. — Будь наша воля, вы и… ваша шайка горели бы на костре. Как в старый добрые времена. Дауд усмехнулся. — Раз вы вспомнили старые добрые, то, думаю, вы вряд ли бы поймали хотя бы одного моего мальца. А даже если бы и поймали, не оставили бы ни одного живого места на нём, а потом сожгли у всех на глазах, боюсь, что… ваша голова встречала бы рассвет одна-одинёшенька, нанизанная на пику у ворот в Канцелярию Верховного смотрителя, сразу после казни, — он испил бренди, лёд немного подтаял, но звонко стукнулся о стенки бокала. — А может, через день. Или месяц. Год. Повернувшись к смотрителю с немного самодовольным видом, Дауд заглянул в жидкие глазёнки мужчины перед собой. — Никто не знает, когда бы дух мести настиг вас и ваше благородное волнение за юную императрицу, Верховный смотритель. — Угрозы, Дауд, — горделиво произнёс Верховный смотритель, но голос дрогнул, выдавая крупицу страха. — Очень опрометчиво. — Не настолько прикрытые, в отличие от ваших, вы правы, — отмахнулся Дауд, продолжая в открытую прожигать взглядом смотрителя. — Но вы должны понимать, что если упадёт хоть волос с голов дорогих мне людей, то никто не узнает наверняка, когда вас найдут на площади Холджэра со перерезанным горлом и сломанными ногами. — И кто же вам может быть дорог, Клинок Дануолла? Дауд глубоко вздохнул и посмотрел на опустевший бокал. Подойдя к столу, он сам схватил бутылку «Кинг-стрит» и налил себе немного бренди, вслушиваясь в звон. — А зачем вам знать? — спросил он, кинув её один шарик льда в бокал. — Так будет гораздо интереснее наблюдать за вашими крайне осторожными шагами по невероятно тонкому льду… А теперь, если вы позволите, я удалюсь. Приятного вечера, Верховный смотритель, и продолжайте следить в оба глаза. Он хотел бы увидеть, как тот готов был взорваться от гнева, но, к сожалению, отвернулся и направился к лестнице на ярус выше. Люди продолжали праздновать коронацию юной Колдуин где-то внизу, но Дауд был уже сыт по горло этим банкетом. Он вышел на просторный балкон. Прохладный ветер вновь приобнял Дауда, всколыхнув зачёсанные назад волосы. Он глубоко вздохнул, наполняя себя этой свежестью Ренхевена. Казалось, даже шум из зала доносился откуда-то издалека — здесь были только Дауд и ночной Дануолл. Город не спал: огни в окнах домов и фонари на улицах задорно горели, музыка на площади игралась с жителями, пуская их в пляс, даже звезды игриво подмигивали с чистого неба. Дауд достал из кармана небольшую дешёвую сигару — у него ещё половина пачки осталась с его путешествия на Серконос два месяца назад — и закурил. Едкий дым проник в него, заставляя забыться в запахе тлеющего табака. Он ещё пару секунд подержал дым в себе, прежде чем пустил долгую струйку в воздух. Однако вновь ветер подул и плавно унёс её, растворяя в себе. Придерживая в левой руке сигару, он устало протёр лицо. Со спины послышались чьи-то тихие шаги, но почему-то Дауд даже не шелохнулся, не занервничал, когда неизвестный оказался рядом с ним ним. Либо это так дым подействовал на него, успокаивая, либо… Либо что? Не сказать, что он изменился за время проведённое с Билли и Корво: он всё такой же. Но разве он был бы так спокоен сейчас? Рядом с ним кто-то осторожно поставил бокал на каменный бортик, даже вздох показался ему уставшим. Дауд затянулся, косо посмотрев на гостя. Императрица. Дауд не так много раз видел её за свою жизнь, но запомнил надолго эти короткие мгновения десять лет назад. Крики. Тот испуганный взгляд, всхлипы, а потом затишье… Как рыба она была нема, пока её волокли к заговорщикам. Эта девочка проявила на миг тот оправданный страх, но дальше не позволила себе ни капли слабости, что могла сломать её ещё сильнее. Юная Эмили. И вот, эта девочка выросла. Её угловатые и острые черты не были отталкивающими, наоборот, они были также преисполнены женственностью, не свойственной многим аристократкам с самыми миловидными лицами, которых не сыщешь во всей империи. Её смольные волосы были собраны в простой пучок-раковину, украшенный замысловатой серебряной заколкой. Она держалась прямо и сдержано. Ни один мускул не дрогнет, пока она сама себе не разрешит этого. — Надеюсь, вам понравился подарок. Придворный портной старался сделать всё идеально… согласно всем сохранившимся заметкам. Дауд на секунду опешил от внезапных слов Эмили, которая осталась невозмутимой, точно ничего такого и не сказала. Значит… Корво знал, кто подготовил мундир, но промолчал. «Если это должно было быть сюрпризом, то он облажался», — проворчал сам себе Дауд, затягиваясь вновь. — О каких заметках вы говорите, Ваше Величество? — поинтересовался Дауд, выпуская струйку дыма. — Бывший портной ещё при покойной императрице по её приказу должен был подготовить новую форму для лорда Аттано по его возвращению с островов, но не успел, — Эмили обхватила пальцами стенки бокала и провела по ним подушечками пальцев. — Я посчитала же, что вам он подойдёт лучше, да и стоит выглядеть как представитель Тайной Канцелярии, не так ли? — Людей я всё равно буду пугать, никакой костюм это не изменит, Ваше Величество, — и хоть он больше посмеялся над этим, Дауд любопытно осмотрел пиджак. Действительно, не зря ему показалось знакомым что-то в этой одежде. Эмили глубоко вздохнула, покрутив бокал у себя в руках. Вино нежно переливалось глубокими кровавыми оттенками. — Думаю, вскоре они перестанут видеть в вас убийцу, зная, что вы делаете для них, особенно, для страдающей части населения. Дауд поперхнулся от её слов, смачно закашляв — он не ослышался? «Страдающая часть населения». Тут и дурак поймёт, что она имела ввиду новую экспедицию их отдела. Навязчивая мысль закралась в глубины сознания, раздражая его. Только он хотел озвучить назревший вопрос, как Эмили сама подтвердила его подозрения: — Вы должно быть удивлены, что я приписала вам и благотворительную деятельность, — Эмили продолжала смотреть вперёд, разглядывая крыши домов. — Однако я была…убеждена, что поручила её в верные руки. — Почему же, Ваше Величество? Её быстрый взгляд на его руки не остался не замеченным. — Вы видели многое, что скрыто от меня в Дануолле. В этом же списке беды и несчастья, сковавшие жителей этого города, точно петля на виселице. А потому и знаете, что и как нужно сделать, чтобы позволить им вздохнуть. Он промолчал, достал новую сигару — вторая уже по счёту? — собираясь зажечь её, как девушка вновь заговорила. — Вы много курите, — голос Эмили был ни холодным, ни радостным. Он был спокойным, как штиль на Ренхевене. — А вы даже не прикоснулись к вину в своём бокале, — парировал Дауд, снова бросив косой взгляд в её сторону. Она тянула разговор, растягивала его, как могла. Эмили также глянула на него из-под своих густых коротких ресниц. — Предпочитаю ясную голову. Он закурил, пуская дым в сторону. — А я хотел бы затуманить её сейчас. Она ничего не ответила. Так в тишине они простояли с минуту, может больше: он не считал. Секунды летели с невероятно скоростью, испаряясь растворяясь на ветру. — Почему же? — нарушила Эмили обоюдное молчание, смотря перед собой, на умиротворённый Ренхевен. Дауд мог бы посчитать, что она пыталась заполнить тишину пустыми разговорами, но почему-то был убеждён, что сейчас ей руководило искреннее любопытство. Она посмотрела на него своими карими глазами, точно читая его изнутри, ощущая всё, что чувствовал он сам. Но прежде чем Дауд успел хотя бы подумать над ответом, она отстранённо проговорила вслух, а её брови на мгновение нахмурились: — Вы не любите такие сборища, — это был даже не вопрос, а констатация факта, — в отличие от ваших друзей, веселящихся и пьющий сейчас. Корво их также не любит, но… сегодня он наслаждается вечером, искренне наслаждается. Я давно его таким не видела… — Если вам станет легче, я его вообще никогда таким не видел, — усмехнулся Дауд, закурив сигару. — Разве что, когда у него в голове тараканы вновь оживали. Но он радуется потому, что с вами всё в порядке, Ваше Величество, это я точно знаю. По глазам Эмили не скажешь, что она была счастлива услышать такие слова — он сказал что-то лишнее? Не то, что бы она вдруг замкнулась — она и не проявляла особо никаких тёплых чувств по отношению к нему — но ощущение, как помрачнела атмосфера, не осталось без внимания. Повисла тишина. Долгая и гнетущая. — А вы, Ваше Величество? — Дауд внимательно следил за каждым её движением, пытался проникнуть глубже под эту маску безразличия. — И не скажешь, что вы рады находиться на празднике в вашу же честь. Её глаза вновь отвернулись от него. — С одной стороны, я понимаю, что должна радоваться, но с другой… Спустя длительную паузу, она заговорила, но уже тише прежнего: — Раньше, когда я была ещё маленькой, может быть и не подозревала, как одиноко бывает среди толпы, — она подняла руку, запустив пальцы в волосы, осторожно вынимая оттуда серебряную заколку, — как тяжелы порой взгляды посторонних. Будучи ребенком, я видела своё счастье лишь в нескольких, самых близких мне людях. Однако, все со временем уходят. Даже если я императрица — я не могу этому препятствовать, как бы ни хотелось. Заколка имела дугообразную форму — сотня крохотных бутонов сирени украшали её. В частичном свете, тянувшегося рассеянной дымкой из зала, серебряные лепестки скромно сияли. — Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, — её шёпот пробрал Дауда до болезненных мурашек по коже. — Вы не одиноки. Потемневшие глаза Эмили в упор уставились на него. Они были полны непонимания, бегали по его лицу, пытаясь что-то найти в нём, прочитать. — Вы отняли у меня всё, — её грудь резко и тяжело поднималась, точно ей не хватало воздуха. — Всё. И как вы можете сейчас говорить мне, что я не одинока? Да, у меня получилось простить вам ошибку прошлого, но тело моей матери всё ещё в земле. Я даже вижу, как любовь и расположение Корво как вода утекает сквозь мои пальцы. К вам. И если бы оставили мне мои гнев и ненависть, что были со мной все эти десять лет, но вы и их так подло забрали. Вы буквально задушили всю мою ярость и жажду ужасного своим молчанием. Не понятным мне смирением. Искренними, хоть и горькими словами… В один момент просто всё, что у меня было, исчезло… Эмили сглотнула, пытаясь успокоиться, однако её глаза уже блестели. Перед ним была лишь девочка, в которой бушевала буря, а она пыталась усмирить её. Нет, усмиряла уже слишком долго, годами, и вот она рвалась наружу. — И я не понимаю, — заговорила она вновь, шепча, но для Дауда они были громче, чем когда-либо ещё. — …мне страшно. Никогда не было такого, а сейчас я страшусь этой пустоты внутри себя. Она глухо засмеялась, представив, как выглядела сейчас со стороны. Локон, который закрепляла заколка, без неё плавно коснулся её щеки, нежно закрутившись. — Вы правы, — наконец осмелился сказать Дауд, подойдя ближе, но лишь на шаг, боясь как-то испугать или ещё сильнее навредить Эмили. — Вы правы, я виновник всех ваших страданий, что вы испытывали и сейчас испытываете. Но поверьте, я не хотел причинять вам этой боли. И если есть хоть какой-то способ исправить мои ошибки, только скажите, но если нет… — он замер в нерешительности, которую он успел позабыть за столько лет скитаний по островам, за столько лет кровопролития. — … Тогда остаётся только один выход, но вы сначала отвергли его, а сейчас я вам даю второй шанс выбрать его. Дауд схватил рукоять меча, вынул его из ножен, сразу же схватив лезвие рукой и опускаясь на одно колено. Он протянул Эмили рукоять, направляя кончик клинка себе в горло. — Я дал клятву, — глухо ухмыльнулся он, смотря на Эмили снизу вверх, — и даже без неё моя жизнь всецело принадлежит вам. Но я не смею думать, что жизнь такого жалкого убийцы, как я, заслуживает заполнить хоть частичку вашей пустоты, о которой вы поведали. Вам следовало закончить это ещё в зале суда. Хотя… было бы лучше и без него. — И как скотину на убое зарезать самого мясника? — так же глухо сказала Эмили, смотря на него со странной тенью на глазах. Остриё клинка прохладой жгло кожу. — Этого бы хотели все… включая вашу мать. Снисходительная улыбка тронула её губы, смягчая черты лица. Впервые в памяти его отпечатался образ не маленькой испуганной девочки, а девушки, чьи глаза были полны милосердия к его отвратительному существу. Эмили убрала меч в сторону и опустилась к Дауду так, что их лица оказались на одном уровне. Ему стало неуютно, от ощущения, что она так пристально разглядывала его, и он хотел прикрыть шрам чем-нибудь. — Именно моя мама помогла мне сделать правильный выбор, — улыбаясь прошептала она, смотря на него своими большими карими глазами, в которых искрились слёзы. — И я принимаю вашу жизнь, Дауд. Эмили взяла его левую руку, раскрыв ладонь и вложив в неё что-то маленькое. Но тут же её цепкие руки обвили его торс, а сама она прижалась к нему, уткнув нос куда-то в ключицу. Её тепло ощущалось даже сквозь плотную ткань пиджака. В горле пересохло. Запах табака, которым успела провонять его одежда, перекрыли сирень и лилии. Пальцы в перчатках уже успели похолодеть. Дауд раскрыл ладонь. — У вас получилось спасти меня снова… Дыхание перехватило, что он практически задыхался. И в этом была вина не то подступивших слёз, не то прохладного воздуха. Осторожно положив свои большие руки на хрупкую спину девушки, точно сомневался, можно ли ему коснуться её, он в ответ прижал её к себе, при этом крепко стиснув левую ладонь. В ней лежала заколка с цветами сирени.***
— А могу я попробовать? — любопытно спросила Эмили, облокотившись о каменный бортик и прожигая взглядом руку Дауда. Минута их обоюдной слабости, если можно было так сказать, прошла, они встали и после нависшей вновь тишины пытались разговориться. Вернее, Эмили пыталась: Дауду было всё ещё неловко, чтобы как-то направлять диалог. Кое-как, но у неё получилось его разговорить. Они говорили о многих вещах: от скучных, как Эмили выразилась, будней императрицы до нелепиц, случавшихся на тренировках с китобоями. Дауд открыл для себя, что Аттано регулярно занимался с ней, хотя, вряд ли это было чем-то неожиданным для него. А Эмили с немного детским интересом вслушивалась в его неумелые рассказы о путешествии по островам — особенно, она расспрашивала про Серконос. А потому такой неожиданный вопрос не по теме обескуражил Дауда, заставив его с сомнением посмотреть на зажжённую сигару у себя в руках. — Вы понимаете, что Аттано мне голову свернёт, если узнает? — он прищурился, смотря на Эмили. Робкая, но игривая улыбка заиграла на губах девушки. — Если узнает… Она осторожно взяла сигару в свои тонкие пальчики и собиралась уже пригубить, как со спины послышался знакомый голос, громче обычного. — Узнает что? Эмили от неожиданности дёрнулась и выронила из руки сигару — та, мигая лучинкой во тьме, упала вниз во двор, угодив в расположенный у стены просторный фонтан. Девушка резко развернулась — непослушный локон на мгновение взлетел в воздухе, а потом так же лёг на щёку, как прежде — увидев перед собой Корво. — Пап, что ты здесь дела!.. — но тут же осеклась, проглотив язык и озираясь на стоявшую за его спиной Билли и Дауда рядом с собой. Дауд попытался сдержать усмешку и сложил руки перед собой, а Билли, громко хихикнув, добавила: — Не беспокойтесь, Ваше Величество, мы уже в курсе. Эмили сначала недоумённо смотрела на неё, но тут же её взгляд сменился немым укором с долей игривости на Корво. Она, будто обидевшись, скрестила руки на груди и вздёрнула брови: — И что ты им ещё рассказал? — Это вышло случайно, Эмили, — Корво улыбнулся и сделал глоток из своего бокала, как тут же вернулся к своему проигнорированному вопросу. — Так о чём вы говорили? Эмили схватила свой бокал и летящей походкой направилась в зал, отмахнувшись, что ей необходимо присутствовать на празднике, бросив мимолётный взгляд на Дауда, прежде чем исчезнуть за оконными ставнями. Билли, позабыв о случившемся, восторженно начала рассказывать Дауду о разном, а Корво ещё с минуту стоял и смотрел вслед дочери. Но когда и он присоединился к их беседе, прищуренный взгляд буквально прожигал в Дауде дыру. И гадать не надо было, чтобы понять, о чём он задумался. «Однако разве что-то произошло?», — с улыбкой на губах подумал Дауд, испивая из бокала, поданного Лерк. Капля, точно нарочно упавшая с края чаши, взметнулась вверх, паря в воздухе… Напряжённые взгляды всех троих уставились на бордово-алую каплю, сиявшую в свете из банкетного зала. А она всё парила и парила, улетая всё выше и выше. Музыка, доносившаяся прежде из помещения, затихла, точно ребят окунули в толщу воды. — Давно я не был здесь, — скучающе подметил голос рядом с ними. Все трое обернулись и увидели сидевшего на каменном бортике балкона юношу с бездонными чёрными глазами, окутанного тёмным дымом. Он с безразличием разглядывал ночной Ренхевен. Казалось, Чужой и не сразу заметил устремлённые на него взгляды, когда его руки взметнулись вверх, издали тихий хлопок. — Неужели вы думали, что этот вечер может обойтись без меня? — его губы тронула натянутая улыбка. Лерк фыркнула про себя: «Желательно». Дауд был с ней солидарен. Улыбка тут же исчезла. — Печальное зрелище, — не ясно было, куда глаза Чужого были устремлены. Он будто следил за каждым из них одновременно, в один миг. — Вы не представляете, насколько. — Что тебе нужно? — резко и грубо спросил его Корво, сжав кулаки. — Когда ты был нам нужен, ты не особо горел желанием появиться перед нами, а с чего вдруг сейчас пришёл? Юноша глубоко вздохнул — если ему вообще требовалось дышать — и гримаса исказила его лицо, но ощущение театральности происходящего не покидало Дауда. — Для меня было бы оскорблением явиться после методов Соколова, мой дорогой Корво, тебе ли не знать, — он на миг растворился в чёрной дымке с бортика, прежде чем вновь появиться рядом с ними, делая размеренные шаги туда и обратно. — Я потревожил вас ненадолго. Всего лишь… в знак благодарности хотел сказать пару слов. Благодарность? За что? Дауд недоумённо следил за каждым его шагом. Конечно, вряд ли бы он что-то сделал, но каждый раз в присутствии божества Дауд чувствовал себя крайне неуютно, вперемешку с затаившейся неприязнью. — Наконец-то Бездна вновь спокойна и в ней нет любопытных глаз незваного гостя, — Чужой остановился и посмотрел на них. — Ощущение Джексона в Бездне было… удручающим и немного раздражающим. Но было интересно наблюдать за вами тремя, признаюсь честно. Вы привлекли моё внимание своими неожиданными решениями и их последствиями. Не зря я вмешался, добавив капельку сил Бездны… — Погоди, что? — воскликнула Билли, распахнув глаз от изумления. — Я думала… — О! Лицо Чужого заискрилось от неведомого Дауду чувства: будто он был изумлён, но это было невероятно приятным чувством для него. Его фигура вновь исчезла и появилась перед Билли, возвышаясь над ней едва на полголовы. Бездонные глаза прожигали её насквозь, а клубы дыма плавно окутывали его тело, едва касаясь Билли. — Неужели ты полагала, что это было сделано ради вашей троицы? — глумливая улыбка исказила бледное лицо. — Моя дорогая, наивная Билли… Казалось, что твоё тело уже выросло, ты только в расцвете сил в свои тридцать лет, но разум ещё в колыбели и спит крепким сном. Я думал, что ты поняла ещё во время нашего разговора тогда, что мне было лишь выгодно использовать вас, интересно, конечно, но… Последнее он не договорил, снова холодно улыбнувшись ей. Билли помрачнела. Она хмуро смотрела на него исподлобья, с силой сжав кулаки, что руки дрожали. — Так ты с ним разговаривала? Тогда, на корабле, но ничего не сказала? — не веря переспросил Корво, смотря на поникшую Билли, что с сожалением ответила. — У меня не было выбора, Корво. — У неё его не было, дорогой Корво, — руки Чужого коснулись плеч Аттано, а языки дыма лизнули его тело, — она была лишь проводником. До вас слишком долго доходило, кого вам нужно было найти, вот… я и выбрал её, чтобы она вас подтолкнула. И у неё получилось. Расскажи она вам всё про нашу с ней беседу, то думаю, дорогая Билли бы захлебнулась собственной кровью у себя в каюте, дав вам лишь одно имя — Джексон. Мурашки пробежали вдоль позвоночника. — Зачем? — холодно спросил Корво после минуты тишины. Послышался тихий смешок. Чужой появился вновь перед ними, однако его вид был серьёзен. Глаза безучастно смотрели не то на троицу, не то куда-то в пустоту. — Бездна велика, но даже богам становится скучно в этой могущественной пустоте. — Не знаю, чем тебе так не угодил Джексон, но если он настолько мозолил глаза, то ты мог устранить его, как сам готов был убить Билли, — встрял Дауд, нахмурившись. — Или это такой сценарный ход? Будто только сейчас Чужой обратил внимание на Дауда, резко приблизившись к нему. Сначала его лицо ничего не выражало: полная апатия с безразличием. Но тут же черты смягчились, глаза хитро прищурились, а уголки губ едва дрогнули. Он с интересом ещё пару секунд разглядывал Дауда, прежде чем в голове прозвучали слова:Ты отнял столько жизней, чтобы посвятить свою другому? Ты меня удивил. Каждый из вас.
— Я вижу и чувствую каждое живое существо в этом мире, Дауд, — его голос был холоден и резок как сталь, — ощущаю, как бьётся сердце каждого из меченых мной. Когда-то и Джексона я также чувствовал. Но он выбился из колеи в один момент. Он исчез для меня, точно я ослеп. Однако в это же время я чувствовал, как что-то колыхнуло Бездну изнутри. Что-то или кто-то внедрился буквально в её основание, вызывая всплески силы, точно рябь на воде, — Чужой отошёл, мрачнея на глазах, — Неведомым мне способом Джексон пропускал через себя весь поток сил Бездны, нарушая гармонию этого мира. Он мог бы рухнуть, вмешайся я слишком поздно. Но, — его губы вновь расплылись в улыбке, — благодаря вам, этого не произошло. — Но… — неуверенно начал Корво, точно он ещё не до конца сформулировал мысль, — То есть действия Джексона и его вмешательство… просто совпадение? Лениво повернув к нему голову, Чужой глубоко вздохнул: — В этом мире нет случайностей, Корво. Каждым шагом Джексона руководил его воспалённый разум, через который проходили все нити Бездны. Включая крохотную песчинку событий, связанных с ней, то есть давно ушедших дней — конечно, всё он не смог увидеть, иначе бы давно скончался. Но чужих воспоминаний Джексону хватило, чтобы выразить их на телах усопших. Твоих воспоминаний, Корво. Ты же заметил всё, до малейших деталей… Дауд не посмотрел в сторону Корво, но стоявшая рядом Билли шокировано повернула к тому голову. Её глаз чуть искрился от рвущихся слёз — похоже, воспоминания от той ужасающей сцены за всю её жизнь вновь взбудоражили её сердце — но она сдержалась. — Сейчас я думаю, что, возможно, и мне не стоило прибегать к вашей помощи, ведь Джексон сам решил проблему, весьма эффективно, однако… Я приятно удивлён результатом. Весьма. И я буду продолжать с интересом наблюдать за вами тремя… Юношу, чья улыбка теперь у Дауда вызывала ещё больший приступ ненависти, охватили языки густого дыма, укутывая, и он исчез, так же, как и появился… В тишине они простояли долго. — Ублюдок! — плюнула Билли, яростно смахивая слёзы со своего глаза. — Да… — слабо добавил Корво, ещё не совсем отошедший от откровений божества. Но хотя бы он наконец-то открыл своё лицо. Либо одно из них — Дауд уже запутался. А стоило ли вообще пытаться разгадать бога, залезть в его мысли? Может, это и было интригующе, но вряд ли бы Дауд был рад, узнав, что действительно таилось за этой холодной, бесчувственной и пронизывающей до костей улыбкой существа, чьи глаза были полны тьмы. Мелодичная музыка играла на фоне. Похоже, оркестр решил порадовать гостей мелодичным вальсом. Усталая улыбка тронула губы Дауда. Он снова вдохнул прохладный воздух. — Чувствуешь ли ты пришествие нового дня, взбирающегося по восточному горизонту? — тихо напел Дауд себе под нос, поднимая бокал вина вверх. — … но теперь мы будем сражаться… Все и каждый начнут всё сначала… Звон нежно вторил такту музыки, игравшей из зала. Как кровь алое вино льнуло к стенкам бокалов в их руках. Мягкий ветер вылизывал их оголённую кожу лица, шеи и рук. Казалось, сама Бездна сейчас напевала неведомую им мелодию… Никто из них не знал, что ждёт их впереди. Был ли смысл гадать, ведь время — слишком тонкий инструмент. Оно может как открыть что-то, так и скрыть из виду. Но возможно, они — каждый — нашли, то что так долго искали, сами того не зная. А это важнее всего…