Разными дорогами

В тревожном, настороженном ожидании прошла неделя. За всё это время казарму покидал только Юсуф-кашевар с помощниками – ему было позволено пойти на рынок и закупить припасы. Вернулся он мрачный и задумчивый, сидел на обрубке бревна в углу двора, курил трубку и рассказывал стоящим возле него товарищам: - Плохи наши дела. Похоже, настали последние времена для всех янычар. Я слышал от людей, аджемы тоже бунтуют, и не только у нас, в где-то в провинции так вообще, ода-баши убили. А еще ходят слухи, богачи тайком отправляют к падишаху людей с дарами, и просят избавить народ от чужеземных псов… - Значит, когда нас боялись все гяуры, когда мы защищали османов от неверных и мятежников, мы псами не были! – вспылил Заганос. Прочие новости о происходящем в городе он слушал молча, с равнодушным видом стоял, прислонившись к стене, но эта его задела. – Вся эта публика сытно ела и сладко спала, потому что мы ходили в походы и в жару, и в холод. А теперь, оказывается, мы никому не нужны?! Сизый дым плыл, окутывая фигуры изможденных, усталых воинов. И, подобно едкому дыму, в душе клубился гнев. Если падишаху янычары больше не нужны, выходит, всё было зря, зря гибли люди?! За что тогда погиб Демир? Мысль об этом и через столько лет мучила и жгла так же, как в первый день, и Заганос снова вспомнил, как мечтал о мести, и был готов – если корпус янычар распустят – сбежать в провинцию и присоединиться к мятежникам. А может, и вовсе забрать жену с тещей из Стамбула и податься на службу к франкам? Обратить свое оружие и знания против власти, которой ни он, ни его товарищи не нужны. За что погиб Енги-бей? За что так страдал Ибрагим, которому не нужна была война, который до последней минуты жил мыслью только о семье? - Ну, не нужны, так не нужны! Может, пусть бы всё катилось к шайтану, нахер, пусть нас всех разгоняют к такой-то матери, - фыркнул Сулейман. – Уйду к рыбакам, наймусь на чью-то лодку, а там и на свою со временем накоплю. Лачугу построю, хоть какую, зато буду знать, что только моя. Что мы все тут в этих казармах теснимся, в самом деле, как в тюрьме? Едим друг друга поедом, хуже зверей. А у моря совсем по-другому живется, и дышится легче, я-то помню… Прежде такие признания звучали приглушенно, в тишине, ими делились только с самыми близкими товарищами. И чтобы Сулейман, который всегда с презрением высмеивал юнцов, не умевших скрыть тоску по прошлому, родине и мирной жизни, вот так заговорил… видать, в самом деле, мир перевернулся. - Раньше мы знали, кто мы есть, зачем мы нужны, - мрачно сказал Юсуф, резкими движениями выбивая из трубки пепел. – Мы думали, что мы опора престола! А теперь нас собираются вышвырнуть, как ненужный хлам. Снова наступило напряженное молчание. В небе сгущались тучи, начал моросить противный, холодный дождь, загоняя янычар обратно в общую спальню, где было тесно и постыло, но, по крайней мере, тепло. Заганос сел на свою циновку, обхватив колени руками. Али отложил рубашку, которую аккуратно зашивал, и подвинулся ближе к нему. Шепотом спросил: - Що казав Юсуф? - Хорошого – нічого. Ми всі нікому не потрібні. Може, скоро корпусу яничарів взагалі не буде. На слух, который кого-то злил, а кого-то печалил, Али отозвался с надеждой. - Тоді… якщо нам всім скажуть іти геть, я повернуся в православні землі. Поїдеш зі мною? Заганос покачал головой. - А як же Ясемін з матір'ю? Їм чи Україна, чи Русь буде чужа, і мова, і віра. Для них все рідне – тут. - Прости, об этом-то я и не подумал, - Али умолк. Заганос продолжал молча смотреть перед собой, будто ничего не видя вокруг. Ему было стыдно и горько. Да он просто отговаривался семьей, о которой, конечно, заботился – но не любил. А на самом деле не хотел возвращаться на родину, потому что там был бы таким же чужим и пришлым, как здесь. Если его голова и головы его товарищей не полетят с плеч, то, будет ли существовать орта или нет, у него останется любимое дело, он вернется в больницу. Это уже утешение, это держит на свете. - О чем вы там шепчетесь? – рядом заворочался на своей постели Камиль. - Да так, ничего, - мрачно ответил Заганос. Камиль потянул его за руку и ткнул ему в ладонь завернутый в тонкую ткань кусок халвы. - Держи, это мне с воли передали. Подсласти себе жизнь, птичка. И не вешай нос, я карты раскидывал, всё наладится еще. Заганос усмехнулся. Правда верил Камиль в свои гадания или только делал вид, потому что это ремесло его кормило и помогало держаться на плаву в самые трудные времена? Но это был не тот вопрос, который стоило задавать Лису, тем более теперь. * Утром янычар разбудил звук трубы и зычные голоса глашатаев, зовущих всех на площадь для тренировок. Сонные, кое-как одетые воины собирались неохотно, медленно тащились, перешептываясь и ругаясь друг с другом. Что их всех ждет? Будь что будет – подумал Заганос. Сейчас он, наверное, обрадовался бы даже смертному приговору: пусть бы всё закончилось, уже нет сил терпеть, к чему эта жалкая, бессмысленная жизнь, в которой нет радости, одни потери и боль. Но на площади «орлов» ждал не палач с подчиненными, а высокий, седой воин в новеньком, с иголочки, парадном одеянии, со сверкающей, только-только из оружейной мастерской, саблей. Его сопровождали десять воинов в таких же новых кафтанах… со знаком «орлов» на рукавах! - Омар Сакат! [1] – громко воскликнул Батур. – Храбрый Омар-бей! Воины радостно закричали, нестройным хором желая новому ода-баши долгих лет и славной службы. Омар-бей возглавлял одну из сотен в орте «соколов» и его знали как опытного и знающего бойца, никогда не прятавшегося за спинами подчиненных. Да, он был уже стар, и в одном из прежних походов был серьезно ранен и теперь заметно хромал… может, долго на службе он не продержится и, назначая его, ага янычар и высокий совет просто на время откладывали решение, что делать с мятежной ортой и корпусом в целом. Но, по крайней мере, теперь орту возглавлял человек честный и достойный. По крайней мере, их оставили в живых и не лишили привычного дела и крыши над головой. Теперь те янычары, у которых были семьи, могли наконец-то увидеть своих родных. Заганос похлопал Камиля по плечу. - А ты был прав. Чувствовал что-то или тебе заранее весточку принесли? - Тшш, - Лис прижал палец к губам. – А это уже секрет мастера. Новому ода-баши и воинам, которых он привел в орту с собой, подали кубки с вином, а на кухне уже готовился плов со специями. Казалось, жизнь входит в привычную колею, и еще многие дороги ждали впереди. ________________________________ [1] сакат (турецк.) – калека КОНЕЦ