Королевские крови

       Последнее утро в жизни Коры… Оно наступило после последней ночи, которую она провела рядом с Элайджей, вцепившись в его рубашку стальной хваткой, будто бы в долгожданного любовника. Однако мысли ее были совершенно в другом русле. С ярко малинового заката и до оранжевого рассвета она наслаждалась непривычными объятиями Элайджи, при этом представляя Никлауса. Кора изводила себя глубокими воспоминаниями о некогда близком и похожем на нее гибриде… О его взгляде, глазах, цвет которых менялся в зависимости от чувств, которые он испытывал; о вечно взъерошенных волосах, грязных и похотливых шуточках, которые он обычно скрывал под маской интеллигенции, а ведь они оба прекрасно понимали, что все неоднозначные взгляды были направлены на Кору еще с того момента, как она стала походить на девушку… Сколько бы волчица не вспоминала их переглядок, общих шуток и теплых объятий перед сном, здравый смысл отчалил уже навечно, оставляя лишь желание поскорее покончить свою недолгую жизнь… — Ты точно готова? — Элайджа чуть склонил голову, протирая клинок в особом отваре, сваренном по рецепту матери. — Я хочу тебя остановить… — Не стоит, я сама приняла это решение и сама справлюсь с последствиями! — твердо сказала волчица, хотя внутри ее всю трясло от страха и боли, от мыслей о том, что она больше не увидит взгляда Майклсона, и что в его постели окажутся другие девушки… — Давай уже! Чем быстрее мы начнем, тем быстрее прекратиться все это мучение. — Ритуал, Кора, — это очень долгий процесс… Во время действия трав ты будешь испытывать невероятное желание жить, все зависит только от тебя… Кора поморщилась и застонала… Ее голова пустилась на плечо вампира, а глаза закрылись скрывая рассеянный утренний свет и легкий туман. — Почему ты это делаешь, Кора? — спросил первородный, заставляя волчицу покинуть блаженное состояние. — Потому что у меня нет другого выхода… — Нет, я не об этом, — Майклсон разочарованно качнул головой. Кора подняла глаза с вопросом: «А что тогда?», хотя сама прекрасно понимала, каким будет ответ Элайджи. Боль воспоминаний о дорогом ей человеке вновь нахлынула на нее. В голове крутилась только одна мысль «Произнеси его имя». — Почему ты отчаянно делаешь вид, что Никлаус тебя не интересует? Думаешь я не видел как вы смотрите друг на друга? Как краснеют твои щеки, когда ты проходишь мимо? Или как ты шепчешь его имя в бреду? — его голос был таким спокойным, но сквозил каким-то недовольством и разочарованием. — И ты хочешь причинить ему боль… Из-за кого, из-за того что кто-то тебе сказал, Кора… А он. он ведь тебя защищает, ты не видела, но он не отходил ни на шаг от тебя. Никогда не отходил, Кора! Это не правильно, семья — это сила, а не наоборот. — Ты прав, но какая может быть семья с человеком, которые сломал мне всю жизнь, который забыл про меня после того пожара, и никогда больше не искал… В воздухе повисло неловкое молчание, прерываемое всхлипами Коры, которые волчица так чательно пыталась скрыть. Но не выходило, слишком сложно держаться. Первородный повернул голову на девушку и взяв за подбородок, приподнял ее лицо, чтобы взглянуть в ее заплаканные глаза. — Не когда не думал, что скажу это, но из него вышел не плохой отец… Руки элайджи опустились на талию Коры, притягиваю волчицу к себе, он коснулся губами ее лба, не позволяя себе больше ничего. Любовь, которая зародилась к этой девочке еще несколько лет назад была такой чистой и непринужденной. Он не хотел ею обладать, хотел просто быть рядом. Где-то в глубине души первородный понимал, что Кора не достанется ему, потому что с первой их встречи он увидел в ней то, что ранее видел единственный раз — в Никлаусе, в тот момент, когда они хоронили мать. Они были созданы друг для друга, а Элайджа просто был рядом. Ему не было обидно видеть, как впервые в своей жизни Ник поцеловал Кору, или как одел кольцо на ее пальчик, но в этот момент, но воистину понял, что счастлив… Счастлив просто наблюдать за юной волчицей и оберегать ее от всех бед окружающего мира. В голове крутилась цикличная мысль, что он не должен позволить ей умереть… любой ценой!       Вот так рядом с Элайджей, Кора могла провести весь день, просто чувствуя, что она не одна со своими мыслями, что есть тот, кто ее понимает. Слезы предательски лились из глаз, а поток сознания сбил с главного решения всей ее жизни. Ей больше не хотелось умирать. Но, а как же иначе? Выхода больше нет. Когда окончательно рассвело, вампир расцепил руки и волчица выскользнула из его объятий. Прохладный ветерок коснулся ее кожи, покрывая все тело мурашками и заставляя дрожать от холода. Ее распущенные волосы плавно следовали направлению воздуха. Прежде карие глаза потемнели, последний луч надежды погас в них. Пора. Рука волчицы опустилась на рукоять кинжала и некрепко сжала его. Кора закрыла глаза, пытаясь собраться, но ресницы все так же взволнованно подрагивали. Решимости Коры хватило только, чтоб возвести клинок вверх, с шумом разрезая воздух перед собой. Ну вот и все, последние минуты жизни. Еще мгновение и никаких забот, никаких чувств, ничего. Даже не оборачиваясь, Кора глубоко вдохнула и прошептала одними губами: «Скажи Клауса, что я его люблю…». Кинжал с силой ударил в грудную клетку, пронзая сердце. Раздался крик и на Кору обрушилось холодеющее тело Элайджи, с воткнутым в середину груди клинком. — Ты сама ему скажешь, — вампир улыбнулся, обнажая ряд ровных белых зубов, — вернись домой, пожалуйста… — Ты, ты. Ты не можешь, — испуганно пролепетала девушка, опускаясь вместе с телом первородного на колени, — Не можешь умереть! Ты не мог все решить за меня! Нет! Элайджа, пожалуйста, скажи что это шутка, — громко попросила Кора, в смятении осматривая рану. — СКАЖИ ЭЛАЙДЖА! Скажи… Из последних сил, первородный покачал головой, и взгляд его остекленел. Он умер. Он умер из-за нее. Кора издала протяжный крик, что-то в воспоминаниях шелохнулось. Что-то, что ее подсознание отчаянно пыталось забыть… Она опустила голову на грудь Элайжди, ложась на холодную землю своим хрупким телом. В воспоминаниях возник образ матери, которая плакала сидя у ее колыбели…        Поздний вечер, в окна светит полная луна, а молодая женщина со светящимися в полумраке глазами сидит у колыбели дочери, вытирая слезы. Молодой мужчина за ней немного взбешенный нетерпеливо расхаживает по помещению. Он выглядит необычно для воспоминаний Коры — высокий, статный, с широкими плечами и темными волосами, брови сведенные у переносицы чем-то напоминает Коре ее саму, но ведь такого быть не может. — И когда же ты собиралась сказать мне что наша дочь монстр? Юста, ответь! Когда? — мужчина ударил кулаком по столу в нетерпении. Взгляд его карих глаз упал на женщину и ребенка. — Я не хотела чтоб ты знал… — Чем ты думала, Юста? Знаешь, что сделает со мной Клаус Майклсон? Брат твоего любовника, знаешь такого? — саракстично ответил мужчина, и казалось разозлился еще сильнее, оскалившись. — Что я ему скажу, что ребенок, который должен быть главным пунктом его плана оказался оборотнем, к тому же бессмертным? Ты в своем уме, Юста? — Из колыбели показались карие глаза маленькой девочки и короткие темные волосы. — Сильван, мы уйдем! — прошептала Юста, взглянув на мужа, — мы уйдем и никогда не вернемся… Я, Кора и малыш, ты больше не увидишь нас! Только прошу не отдавай Кору Никлаусу, прошу, — женщина взяла дочь на руки и прижала к себе, поднимаясь с пола, но муж преградил ей дорогу. — Нет, никто не уйдет сегодня, я просто убью девчонку сам! — спокойно произнес Сильван и направился к жене и дочке. Но ему помешала распахнувшаяся позади дверь, и появившийся в полумраке Элайджа Майклсон. — Какого черта? — чертыхнулся мужчина. — Уведи Кору, — вампир кивнул женщине, которая тут же двинулась к двери, — Сильван, ты не последний из рода Петровых, и поэтому твоя дочь никогда не умрет по воле Клауса! Но умрешь ты по моей воле. Одним резким движением вампир оказался рядом и дверь перед глазами Коры закрылась, так и не показав, что стало с тем мужчиной. Но в голове мелькнула первая ясная мысль за все время, этот мужчина ее родной отец. Отпрянув от тела Элайджи, Кора стряхнула головой. На пару минут она как будто провалилась в сон. Нет, это не мог быть сон, все такое реальное. Это ведь происходило на самом деле? И этот человек, Сильван, ее отец, а она двойник? Но что это значит теперь, когда Никлаус завершил свой план… И Элайджа все это время знал обо всем? О ней? О родителях? И не сказал? Или так было нужно? Но он сам ведь привел ее к Клаусу тогда, он четко помнит их первую встречу, но как конкретно познакомилась с первородным — нет. Столько вопросов появилось из-за одного воспоминания, но теперь никто не сможет рассказать в чем вся правда. Ведь Элайджа мертв… Кора посмотрела на тело Элайджи и не в силах вынести тянущей боли в груди, коснулась его лба и закрыла глаза рукой, как полагается делать умершим. Не успела она опомниться, как труп Элайджи начала рассыпаться на мелкие крупицы и улетать с легким дуновением ветра. Прикрыв глаза и вытерев очередную порцию слез, Кора прошептала дрожащим голосом «Навсегда и навеки, я буду любить тебя»…