Санс был не в себе. Сильно и беспросветно. Почти в ярости.
Человеческий кетчуп, смешанный с дорогим алкоголем, немного заглушал боль, но не мог остановить мысли. А их было много. Слишком. И это отвратительное чувство вины…
Монстр поставил опустевший бокал к остальным, взял целую бутылку и вышел на балкон. Пискнула автоматическая дверь. Свежий морозный воздух тут же окутал со всех сторон, норовя столкнуть вниз. А падать тут высоко. Санс занимал последние несколько этажей небоскреба. Сейчас, когда время перевалило далеко за полночь, вид с высотки открывался просто волшебный. Огни соседних зданий, фары автомобилей, разноцветные неоновые вывески. Гора Эботт вдалеке. Панорама ночного города настраивала на лиричные ноты. Фриск тут очень нравилось. Санс вспомнил, какими огромными глазами девушка впервые смотрела на мир с высоты сорока трёх этажей. Цепко держалась за перила, боясь отпустить, и глядела вперёд, забывая даже моргать.
— Где же тебя носит, Фриск?
Короткое облегчение прошло, вернув скелета в реальный мир. Пару часов назад он заключил довольно выгодную для монстров сделку с новым клиентом. Переговоры прошли гладко. Альфис, несмотря на робость и добровольное затворничество, имела деловое чутьё. Сансу оставалось только убедить новых спонсоров. И с этим обычно не возникало проблем. Зато появилась другая.
Уже за полночь, а Фриск не вернулась домой.
Санс не любил давать обещания, брать лишние обязательства или отвечать за других. Ленив — говорили вокруг, а монстр и не отпирался. Даже сам подстёгивал слухи. Истории о ленивых подвигах каждый раз обрастали всё новыми интересными и безумными деталями, смешными совпадениями и глупыми шутками. Но это было неправдой. Точнее, не совсем. Скелет действительно ненавидел обещания. Только потому, что относился к ним слишком остро.
Например, сейчас.
Санс весь вечер чувствовал себя отвратительно. Ссора с Фриск сильно подкосила его. Душа неприятно мелко дрожала, отчего по телу шли волны странного чувства, имя которому монстр так и не дал. Смесь страха и злости. На себя. Капля отчаяния. Возможно, даже ревность. Поэтому, едва выйдя за двери офиса и стерев дежурную улыбку, Санс отправился по знакомому адресу. Ничто не должно было помешать. Ториэль гостит у короля — не придётся придумывать нелепые оправдания. Одна лишь Фриск. И серьёзный разговор. А дальше — будь, что будет.
Вот только на стук и звонки никто не отвечал. Десять, пятнадцать минут. Двадцать, полчаса. Санс даже телепортировался внутрь, наплевав на запреты и приличия. Уютный, ухоженный дом, пахнущий выпечкой и средствами для душа. Девушка, судя по всему, забыла запереть дверь ванной комнаты, когда уходила. Груша с карамелью. Но ни одного намёка, куда могла Фриск умчаться на ночь глядя.
И вот Санс тут, на балконе. Делал вид, что совсем не нервничает, а на деле едва сдерживался, чтобы не разгромить всё вокруг. Магия внутри тела клубилась, искала выход, злилась. Душа больно сжималась. С каких пор Фриск, упавший человек, стала ему настолько важной? До невозможности наивная, открытая, ранимая. Она втаскивала его в немыслимые передряги, но вместе они справлялись. Под крышей Подземелья. И под палящим солнцем изменчивой Поверхности. До этого дня.
Фриск. Только рядом с ней Санс чувствовал себя правильно. Нужным. Сильным. Живым. А сейчас она вдруг оказалась неизвестно где. Одна? В неприятностях? Мысль о том, что девушка может быть совсем не одна, неприятно задела самолюбие. Нужно убедиться. Проверить. Плохое предчувствие тоже интуиция.
Решение назрело само собой. Быстрое осознание, как молния за горизонтом. Номер брата на быстром наборе. Гудки.
— Папирус?
— Санс! В чём дело? Что-то случилось? Говори громче, у нас сейчас в участке ремонт, я…
Секунда — и скелет уже стоял посреди пыльного кабинета со стопками дел на столах. Всюду скомканные листы бумаг, канцелярия, вёдра с краской. Но мелочи Санса не волновали. Папирус сидел на высоком стуле перед архивным компьютером. Его напарник — человеческий мальчишка, едва окончивший академию, от страха схватил пистолет со стола. Незаряженный, дрожащими несмелыми руками.
— Эй, всё в порядке. Это Санс, мой брат, — тон Папируса был дружелюбен. Он осторожно отвёл пистолет в руках напарника в пол, скрывая собственное удивление. Монстры старались не применять способности по пустякам — вне Подземелья это требовало много энергии. Особенно Санс.
Полицейский всё же расцепил пальцы, отдавая оружие, и постарался перевести дух. Ни один из учебных протоколов не готовил его к тому, как себя вести в ситуации, если из воздуха появляется монстр. Санс же, совершенно не стесняясь, бегло осматривал помещение. Не найдя нужного, он резко обернулся к Папирусу.
— Где Андайн? У меня к ней дело.
***
Когда Фриск на миг теряла сознание, боль отступала. Тишина. Мутный лиловый туман с красными прожилками отходил на второй план, перед глазами несмело появлялись яркие картинки. Она видела тёплую улыбку. Чувствовала мягкие объятия. Защиту и поддержку. Уют. Фриск была готова находиться в этом сне вечно, но далёкий пульсирующий участок сознания не давал ей расслабиться. Ложь, всё ложь. И она просыпалась, захлёбываясь собственным криком. Опять и опять.
— Пожалуйста, — девушка не была уверена, что говорит вслух, совсем не осталось сил. Мысли путались, тело отказывалось подчиняться, став пластичным, как глина. Это всё то вещество. Фриск мечтала о том, чтобы оно так же отключило все чувства, но это было не так. Она ощущала всё, что с ней творили насильники. И не могла спрятаться даже в обмороке. — Пожалуйста, хватит.
Фриск не расслышала, что ей ответили. Слева вдруг последовал удар, отчего девушку отбросило в стену. Кто-то накрутил волосы на кулак и потянул, заставляя выгнуться навстречу. Фриск не могла остановить крики, хотя почти охрипла. Грязная от пыли и невесть чего ещё. Слёзы спускались вниз, оставляя блестящие в свете неона дорожки.
Их было слишком много. Чувство ужаса и стыда отступило. Фриск давно потеряла счёт времени. Остались только вкус крови из разбитой губы, отчаяние, которое ей прежде не доводилось испытывать, и боль. От ссадин и трения по шероховатому бетону. Синяков, оставленных на бледной от стресса коже. Боль во всём теле и отвращение. Только один вопрос в помутнённом рассудке.
Когда же эта пытка, наконец, закончится?
Кажется, эту фразу она всё-таки произнесла вслух. Вокруг засмеялись.
— О чём ты? Мы ещё даже не начали.
Голос вплотную у самого уха. Слишком близко, горячее дыхание с запахом сигарет. Нет, только не это. Вниз по шее. Укус на коже. И снова больно, снова запах с привкусом металла и тошнотой, подступающей к горлу. Который раз. Того, кто удерживал её у стены, грубо отпихнули, показывая место. Следующий. Опять смех.
Не совсем осознавая, Фриск почти не сопротивлялась, когда её перевернули на спину и уложили на стол. Чужие руки сомкнулись на шее. Мало воздуха. Надежда на новый обморок. Передышка.
***
Андайн сидела на краю офицерского стола, сложив руки на груди, и внимательно слушала. Высокий хвост, удерживаемый тонкой чёрной заколкой, грозился вот-вот распасться. Ночка выдалась тяжёлой. Два вызова. Пьяная драка. Сбежавший заключённый. А теперь это. Поверхность явно не давала хранителям порядка заскучать. Слишком. Даже на вкус бывшей главы Королевской Стражи.
— Итак, ты хочешь, чтобы мы отследили её телефон? — выдохнула Андайн устало, но глаза цепко всматривались в стоящего напротив монстра. — А это не вторжение в личное пространство, Санс?
Взгляд монстра можно было бы назвать убийственным. Так подумал и паренёк из архива, что всё ещё стоял рядом, и сам Папирус. Он почти не узнавал брата. Было в этом Сансе что-то пугающее, неестественное. Страх?
— Я когда-нибудь беспокоил тебя по пустякам? — все невольно отшатнулись от ледяного тона, но только не Андайн. Она долгую минуту молчала, а затем молча кивнула. Слов не требовалось.
— Мне нужен её номер и время, — Андайн мотнула головой в сторону выхода. — И если она не где-нибудь в ночном кинотеатре, то я тоже иду с тобой.
Санс знал, что спорить бесполезно. Такой расклад его вполне устраивал, лишняя помощь будет кстати. Как и обещала, Андайн немедленно приступила к делу. Папирус хотел что-то спросить, дотронувшись до плеча, но Санс отмахнулся и жестом попросил молчать. Осталось выждать час — и всё встанет на свои места.
