Вечность

Когда решаешь начать жизнь с чистого листа, прошлые страницы необходимо уничтожить. Порой прошлое настолько болезненно, что его хочется напрочь забыть и никогда не вспоминать о его существовании. Хочется, чтобы появился кто-то, хорошенько ударил тебя по голове, после чего забыть обо всём, что причиняло боль. Бывает, художник рисует картину любимой, а затем, испытывая бесконечные муки расставания, сжигает своё творение. Бывает, писатель вкладывает душу в роман, а потом в порыве стыда кидает рукописи в кострище. Бывает, музыкант создает невообразимую музыку, вкладывая в неё души больше, чем во что-либо, а затем оставляет записи в горящем доме. Всё сгорает. Пылает кровавое пламя, вздымая в небо прах телесный. Горят холсты, рукописи, нотные тетради. Но не прошлое. Прошлое всегда остается частью нас самих, непременно напоминая о себе раз за разом. Художнику — во снах, в образах, созданных им собственноручно; писателю — в сценах, которые он видел из жизни и проецировал в собственное произведение; и музыканту — в назойливых отрывках музыки, звучащей в голове. Словно сотня крохотных колокольчиков, звенящих так громко в гробовой тишине пустующего дома. Словно голос в голове, шепчущий словами любимого человека. Всё горит. Всё многовековое, отстроенное руками людей, любивших друг друга. Собственными руками она уничтожила дом, который любила всем сердцем и больше жизни. Глядя, как языки пламени сжирают величественное поместье, она чувствовала, как зияющая прежде дыра сочится вновь. Это как содрать запекшуюся кровь собственноручно из совершенно немыслимых побуждений почувствовать снова, каково это было. Было больно. Было бесчеловечно. Было чудовищно. Но всё же это было. Для себя она решила, что обязательно досмотрит до конца, чтобы осознать, что теперь-то пути назад не будет, но поняла, что переоценила свои силы. Это было чрезвычайно больно, но плакать по дому, который она уничтожила, больше не могла и не хотела. Да, всё правильно. Это доказательство её решимости, чтобы не было соблазна сделать шаг назад. Слабина — и смерть. Ева мотнула головой, бросила последний, лютой тоски взгляд на свой старый дом, объятый огнём, и, развернувшись, направилась прочь, держа в руках небольшую сумку. Назад она так ни разу и не обернулась.