Это чёртово сердце

Выйдя из парка, Юнги обернулся. Чимин стоял на месте и никуда не собирался. Слава богу. Больше всего Мин боялся, что Чимина найдут, а брюнет не сможет помочь, если людей Минджэ будет слишком много. — Юнги-я? — противный женский голос окликнул его, и Мин тут же обернулся. Юна стояла напротив, накручивая свой блондинистый локон на палец и игриво прикусывая губу. — Что тебе от меня надо? — раздражённо спросил брюнет, быстро подходя к девушке, но был остановлен сильными руками. Ну конечно, она не могла придти одна. Юнги ненавидел чувствовать себя таким беспомощным, но сделать, к сожалению, ничего не мог. — Ой, какие мы грозные. — Юна гадко захихикала, трепля Юнги по волосам. Мин резко мотнул головой, ему было до ужаса противно это подобие человека. Вообще с самой первой встречи она показалась брюнету противной, но Мин был слишком пьян и слишком возбуждён, чтобы трезво мыслить. И вот итог: она оказалась шестёркой Минджэ. — Мне нужно от тебя немного. Просто скажи мне, где Минджэ. — И ты думаешь, что я так просто сдам его вам? — Нет конечно, но если не скажешь, одному одиноко стоящему мальчику в парке будет больно. — Если ты или эти уроды его тронут, я повешу ваши кишки на своём ограждении, — Юнги мило улыбнулся, хотя в глазах плясали черти. Юна хорошо знает этот взгляд. Не то, чтобы она хорошо знает Мина, просто девушка знает, что когда в глазах у людей виден страх за другого человека, ими легко манипулировать в таком состоянии. — Рада, что мы друг друга поняли. Я жду ответа, — Юна пытливо глядела на Юнги, пока он думал, как же ему отделаться от этой шайки. — Склад на центральной, триста восемьдесят девять. — Мин сказал совершенно незнакомый адрес, хотя прекрасно понимал, что девушка совсем неглупая и не будет так рисковать. — Я знала, что ты скажешь, — Юна медленно подошла к Мину, обвивая его шею руками, прямо как тогда, у клуба. Только вот сейчас всё немного по-другому. Юнги ещё более противно, и он не может её оттолкнуть. Она начинает его целовать, Мин пытается как-то отстранить её от себя, но ему не дают чужие руки, держащие настолько сильно, что кажется, синяки останутся. В итоге, Юнги всё же отталкивает от себя надоедливую девушку, но Юна выглядит более, чем довольной. — Это было обязательно? — сморщившись спросил брюнет, вытирая губы от приторной липкой помады. Девушка усмехнулась, ничего не ответив. — Что же, мои люди проверят тот склад, но не приведи господь, его там не будет… Я думаю мне не стоит говорить, к чему это приведёт. Уверена, когда Минджэ вернётся, вы заплатите по счетам. — Сказав это она развернулась на своих огромных каблуках и пафосно пошла к машине. Юнги ничего не сказал в ответ, потому что понимал: сейчас ситуация в любую секунду может ухудшиться, и никто не знает, что может произойти дальше. А сейчас… Точно, Чимин, должно быть, ещё ждёт. Юнги быстро пошёл обратно в парк, но, придя на то же место, где он в последний раз видел Пака, не обнаружил его. Чимина не было нигде. Ни на скамейках, которые Юнги чуть ли не перевернул в поисках младшего, ни возле выхода. Он словно испарился, словно его здесь и не было. Куда он мог пойти? Говорил же, что будет ждать. — Чёрт, чёрт, чёрт… — Юнги зарылся пальцами в волосы, как он часто делал, когда нервничал. Хотя… Чимин ведь просто мог пойти домой, но… Он бы не поступил так. Светловолосый бы не ушёл просто так, и от этого ещё страшнее, что, если это опять люди Минджэ? Юнги пробежал по всему парку уже в пятый раз, но парня нигде так и не увидел. Он звонил ему раз триста, но никто не поднимал трубку, и это пугало ещё больше. Что теперь скажет отец? А Хосок, Тэхён, госпожа Пак? Что вообще он будет делать, если не найдёт Чимина? Юнги бежит к машине, чтобы поехать домой к Пакам и проверить, нет ли светловолосого в квартире, а потом уже действовать по ситуации.

×××

Слушай меня. Я хочу, чтобы меня услышали. Я хочу, чтобы меня поняли. Аритмия моего сердца стала музыкой, крики — песней, а боль — лучшим другом. Нет, вы не поймёте меня. Потому что вы не слышите. Вы не слушаете. Вы не услышите. Тьма поглощает свет, делая его мраком, но свет не делает того же со тьмой. Свет слабее. Свет уже умер внутри меня. Я хотел взлететь, но слишком поздно понял, что мои крылья обрезаны. Я хотел смеяться, но понял, что мои связки сорваны. Я хотел вздохнуть, но мои лёгкие не дышат. Ты дал забрал мой кислород. Чимину кажется, что если он умер, то попал прямиком в ад. Он видит один и тот же сон миллионы раз. Он видит Юнги. Того человека, который заинтересовал его с первой встречи, того человека, которого он словно знал всю свою жизнь, того человека в которого он так глупо влюбился. И того человека, которому он абсолютно не нужен. Это так странно и нереально… Чимин никогда раньше не думал, что сможет влюбиться, прежде чем умереть. В ту ночь, загадывая желание падающей звезде, он и не предполагал, что любовь может быть такой противоречивой и такой мгновенной. Пак не понимал, как это вообще возможно. Увидеть человека и ощутить, что только он способен понять тебя, только он вызывает приятное чувство внутри… Сначала Чимин думал, что ненавидит его. Ненавидит этот ледяной взгляд, это равнодушие, холод, бледную кожу и стеклянные глаза. Однако, в какой-то момент он понял, что это была не ненависть, а что-то более глубокое. Ему хотелось растопить лёд в его сердце, хотелось сделать его счастливым, стать причиной улыбки, хоть он и понимал, что это было бы эгоистично. Но сейчас… Сейчас, вспоминая все совместные моменты, все взгляды и прикосновения, он вдруг понял, что не способен сделать его счастливым. Он подарит ему лишь волнения и боль. И пусть он лучше сам будет страдать от раздирающих его чувств, но Мин заслуживает счастливой жизни, а Чимин… Ему уже поздно думать о счастье. Ведь любовь — чудо, каких не случалось в жизни Пака ещё ни разу. А Юнги… Нет, он не полюбит Чимина. Любовь — слишком большая роскошь. Чимин не будет ничего ждать от Мина. Он просто будет любить его тихо и незаметно, и пусть это будет больно. Боль — слишком обыденная вещь в жизни Чимина. Любовь и боль, в конце концов, как две прямые, не идущие параллельно. Однако, Пак чувствует, словно его предали. Словно Юнги использовал его, играл с его чувствами. И конечно, Чимин понимает, что это не было игрой, просто Юнги обычный человек, которому не интересен глупо влюблённый подросток. Пак не знает, что ему делать со своими чувствами. Про такие чувства не хочется кричать на весь мир, писать о них в книгах об удивительной истории любви. От этих чувств хочется избавиться, избавиться от того, что угнетает, убивает, заставляет чувствовать себя таким жалким и неправильным. Это словно ещё одна болезнь, которая никак не хочет уходить. Пак болен этим чувством. Чимин болен Юнги.

×××

Юнги едет так быстро, что даже не знает, мог ли он на такой скорости сбить кого-нибудь по дороге или нет. Сейчас главное убедиться, что Пак в своей квартире и просто ушёл из парка, потому что захотел домой. Но Юнги знал, что тревожное чувство, возникшее ещё с утра, наверняка относилось не к Юне, как он сначала подумал. Что-то случилось с Чимином. И, что самое пугающее, Мин не знает, почему его пальцы дрожат, а в груди неприятно ноет. Он не знает, почему так волнуется, почему ему так страшно. Чимин, он словно… Такое ощущение, будто Юнги уже чувствовал нечто подобное и потом убил эти чувства, а вместе с ними и часть себя. Мин любил Минхёка. Любил, но понял это лишь тогда, когда потерял. Точнее, когда убил. Когда убил единственный луч света в его жизни, когда светлые волосы пропитались кровью, а тёплую улыбку изуродовала гримаса смерти. Когда почувствовал, как сердце застывает, превращаясь в безжизненный, чёрствый кусок железа, в котором нет места ни любви, ни свету. В день, когда он во второй раз потерял то, что любит, Юнги похоронил себя. Мин помнит тот день. Тогда было так солнечно и тепло, прямо как любил Минхёк. В день его похорон не шёл дождь, а люди вокруг не ходили мрачными. Это был самый обычный летний день. На самих похоронах Юнги не было. Он просто не смог. Не смог прийти туда, видеть того, кого любил и убил. Не смог, потому что слишком слаб для этого. Видеть убитых горем родителей и друзей, вытирающих несуществующие слёзы напоказ. Видеть его улыбающееся лицо, обрамлённое на фотографии слева траурной лентой. Весь день Юнги просто пил, спал, потому что только в забытье он мог видеть Минхёка. Бесконечно просить прощения и просто смотреть на него, стараясь запомнить каждую деталь его лица. Чимин безумно напоминал ему Минхёка. Поэтому Юнги не хотел подпускать его к себе ни на сантиметр, ведь знал: стоит Чимину хоть чуть-чуть подобраться к его сердцу, как оно вновь застучит. Оно вновь полюбит, вот что страшно. Юнги нельзя любить. Он не несёт счастья. Он несёт боль и страдания, а Чимин навряд ли мазохист. Однако факт остаётся фактом. Маленькие пальцы младшего ловко обошли все системы безопасности, легко разрушили каменные стены, а теперь безжалостно сжимают сердце Мина, отчего оно оживает и кровоточит от незаживших ран. Юнги не хочет признавать, но что-то колышется в нём при виде Чимина, однако так всегда и происходит. Чимин — он другой. Такой светлый и неиспорченный, умный, хоть ещё совсем ребёнок. Пак не такой, как большинство людей, каких встречал Мин. Ему не нужны деньги, не нужна жалость. Чимин просто живёт одним днём, Юнги видит, как он старается жить на все сто процентов, старается не показывать то, что только одна лишь мысль о том, что его совсем скоро не станет, убивает его. А Мин, кажется, понимает только сейчас, как ему стал дорог этот мальчик. Как ему важно, чтобы он был в порядке, чтобы он жил. Даже в самую первую их встречу, когда он так грубо толкнул младшего, Юнги, наверное, понял, что так оно и будет. Есть одно "но". Юнги боится Чимина. Хосок: «Чимин в реанимации». Телефон падает из рук Мина, а пальцы сжимают руль так, что наверное, он треснул. Страх накатывает с чудовищной силой, делая каждый вдох болезненным. Что могло случиться? Мин набирает скорость и мчится в больницу, надеясь, что успеет.

×××

Тэхён сидит возле палаты уже два часа, однако врач всё не выходит, и не говорит о состоянии Чимина. Рядом сидит Хосок и госпожа Пак, а Ким прямо чувствует эту убивающую обстановку безысходности. Тэхён не понимает, что именно случилось и почему Юнги куда-то пропал. Они же были вместе, почему тогда Чимина забрала скорая, которую вызвала какая-то незнакомая старушка, гуляющая в парке? Куда вообще делся Юнги? Сейчас Киму кажется, что он вот-вот взорвётся. В последнее время слишком много всего произошло. Эта потасовка с Минджэ, в которой он чуть не умер, учёбы навалилось так много, что нет времени в душ сходить, ещё и Чимин со своими странными чувствами к Юнги. Тэхёну изначально это не понравилось. Мин слишком грубый, слишком заносчивый и хладнокровный, он слишком плох для Чимина. Пак заслуживает лучшего, правда заслуживает. Но Тэхён впервые увидел друга таким. Раньше ему никогда никто не нравился, и они никогда не говорили на эту тему. Однако, вот, что вышло. Юнги просто сбежал. Хотя может ли Тэхён осуждать его? Сам ведь оставил Чимина. Сидя здесь, в больнице, Тэхён почему-то вспомнил те дни, когда в старшей школе навещал бабушку. Как ждал у её палаты, как просиживал у неё все дни напролёт, как она улыбалась, хоть ей и было больно. Сейчас Ким вспоминает, сколько много он имел, и как быстро потерял. Бабушка была с ним с самого рождения. Она стала самым лучшим другом для Кима, всегда поддерживала, что бы он ни выбрал, в отличие от родителей, которые хотели, чтобы он перенял семейный бизнес, его Тэхён просто ненавидел. Она та, кто вырастил его, кто всегда был рядом, несмотря ни на что. Но люди не вечны. Бабушка сильно заболела, её положили в больницу, врачи говорили, что она умирает, но Ким им не верил. Он приходил и говорил ей, что она обязательно увидит его первый показ, что он сошьёт ей много красивой одежды, что они ещё прогуляются в парке, но… Глубоко в душе он уже знал, что она оставит его. И она ушла. В тот день, когда лампы в больнице были особенно противными, в тот день, когда запах лекарств был просто невыносимым, а лица врачей ужасно мрачными, она ушла. Её накрыли белой простынёй и увезли, а Ким просто смотрел ей в след, не зная, что ему делать дальше. Сидя сейчас на скамейке, в ожидании врача, Тэхён понимает, как важен ему Чимин, ведь он единственный человек после бабушки, который не отвернулся, который поддержал, стал ему семьёй. Да, именно семьёй. Для Тэхёна Чимин, — как младший брат, которого он всегда будет защищать, от которого он не убежит, которого не оставит. Спустя полчаса приехали Джи и Намджун, но никаких новостей о Чимине не было, как и о Юнги. Прошло ещё минут десять, и наконец-то двери палаты открылись, и оттуда вышел мужчина в белом халате и перчатках. Все сразу узнали его. Доктор Мин. — Что с ним? Он в порядке? — все быстро окуружили доктора, в разнобой расспрашивая его. Но не успел он и слова сказать, как кто-то быстро подбежал, чуть ли не сбивая всех с ног. — Что случилось? — Юнги выглядит ужасно взволнованным и потрёпанным. Волосы взъерошены, рубашка полурасстёгнута, а лицо ужасно бледное. Тэхён хотел наехать на него, спросить где он был, но в данный момент важнее всего были слова врача. Доктор зло глянул на сына и продолжил: — Боюсь, всё не очень хорошо, но ему повезло, что его быстро доставили в больницу. Похоже, у него лёгочная гипертензия, из-за этого у него шла кровь изо рта. Ему, возможно, осталось даже меньше года… — Что? Какого года? — недоуменно спросил Хосок, а Юнги сочувствующе посмотрел на него и Тэхёна. Кажется, сейчас все карты будут раскрыты. — У него тяжёлая форма порока. Пак Чимин — безнадёжный пациент. — После этих слов воцарилось глубокое молчание, Юнги показалось, что он слышит, как идёт секундная стрелка на наручных часах. Он видит, как Хосок замотал головой, как Тэхён осел на пол, схватившись за голову, как госпожа Пак прикусила губу, еле сдерживая рыдания. — Я не верю, чёрт возьми! — воскликнул Чон, хватая доктора за воротник.— Я не верю, скажите, что с ним! — Юнги и Намджун пытались остановить его, но это не помогало. Он, словно не слышал. — Это правда, — Хосок на миг замер. — Он хотел рассказать. — Чон отпустил испуганного доктора и неверяще посмотрел на Мина. — Что ты сказал? — переспросил он, а в голосе его было столько горя и боли, что Юнги пожалел, что произнёс эти слова. — Я сказал, что это правда. — Повторил брюнет твёрдо, а Хосок улыбнулся, всё ещё мотая головой. Потом его улыбка постепенно превратилась в гримасу боли и отчаяния. Он сжал кулаки и осел на пол вслед за Тэхёном. Это неправда. Он просто спит. Не может быть, чтобы его Чимини, его брат, его кровь, не может быть, чтобы он умирал. Это неправда. Потому что он заслуживает жить. Почему смерть выбрала его? Почему не кого-то другого, а именно Пака? Хосок отказывается понимать. Если это так, то почему он ещё дышит, почему его сердце ещё бьётся, почему оно просто не остановилось? Сейчас хочется закричать на весь мир, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь сделал хоть что-то, чтобы помочь. Потому что он бессилен. Он беспомощен. Чон не может спасти Чимина. Он может только ждать, пока он не умрёт. Хосок поднимает взгляд и видит Тэхёна. Видит такую же боль в чужих глазах, видит, как тому так же тяжело. А Тэхён словно уже не существует, будто всё его сознание просто померкло. Потому что он не может потерять ещё и Чимина. Потому что Чимин должен жить. Чимин должен слетать в другую страну, должен поступить в университет, должен попробовать самые вкусные бургеры, должен просто прожить самую лучшую жизнь, с самыми яркими впечатлениями и кучей лет за спиной, но… Он умирает. Он умирает, и Ким не понимает почему. Почему умирает именно Пак Чимин? Боль накатывает с новой силой и Тэхён корчится на полу, стараясь не закричать от безысходности. Он слышит, как к нему подходит госпожа Пак и Намджун, стараясь успокоить, но он их не слышит. Все голоса, все краски потухли, словно кто-то поставил жизнь на паузу. Сейчас представить Чимина мёртвым, лежащим в гробу, просто невозможно, удушающая боль убивает быстрее, чем страшные картинки успевают промелькнуть в его сознании. — Ты должен быть сильным, он ещё жив. Ему не понравится, что ты так убиваешься. — Сказал Юнги, подходя к Хосоку, который сидел на скамейке и смотрел в одну точку. — Откуда ты знаешь? Ты ни черта не знаешь, Юнги. — Знаю. — Ответил Мин мрачно, вспоминая, сколько он потерял за свою жизнь и продолжает терять. Он вспоминает мамину улыбку, светлые волосы Минхёка, вспоминает время, когда у него всё было. — Чимин сейчас живой. — Сказал Юнги, и Хосок беззвучно зарыдал, закрывая лицо руками. Мин положил руку на его плечо, показывая, что он не один. Вообще, Мину сейчас не легче. Чимин стал значить для него больше, чем просто ничего. Юнги пока боится этих чувств, но одно он знает точно. Сейчас он хочет увидеть его. — Я могу увидеть Чимина? — Юнги подошёл к отцу, надеясь, что тот его пустит. — Юнги, он пока слишком слаб, ему нужен отдых и покой. — Я знаю. Просто мне нужно его увидеть. — Я позволю, только если скажешь, почему тебя не было рядом. Тэхён сказал, что вы были в парке вместе. — Я расскажу, но позже, обещаю. Хорошо? — доктор нахмурился, подозрительно глядя на сына. — Ладно, но ненадолго. Помни, ты пообещал. — Напомнил Мин-старший, передавая сыну медицинский халат. Мин подошёл к двери, но почему-то не смог открыть её. Сейчас казалось, что руки словно парализованы. Словно что-то удерживает его, кричит бежать, но впервые Юнги игнорирует это чувство. Он всё же открывает дверь, в глаза сразу бросается окно с нежно-голубыми шторами и огромная кровать, на которой лежит Чимин. Он выглядит ужасно истощённым, изнемождённым и больным: его кожа совсем бледная, под глазами залегли синяки, губы синее обычного, ко рту проведена специальная трубка, подающая кислород. Короткие пальцы все в проводах и канюлях, а рядом стоит кардиомонитор, показывающий слабые удары сердца. Вся эта картина выглядит настолько страшно и неправильно, что у Мина всё сжимается внутри. Ему хочется перенять всю эту боль на себя, потому что для Чимина это слишком много. Слишком много терпеть столько всего одному. Чимин не может выдержать всё это, и это не потому, что он слабый, вовсе нет. Просто всё, что происходит в его жизни, слишком больно. Он старается не показывать, как ему тяжело. Читает, размышляет на разные темы, старается жить, как все обычные дети в его возрасте. Его жизнь — сплошное притворство, от которого уже тошнит. Ведь сколько бы он не читал, не думал, старался просто жить, от себя ему не спрятаться. Юнги видит, что у Чимина есть одна ужасная черта — самокопание. Он не любит смотреть на своё отражение, не любит рассказывать что-то о себе, не любит, когда на него обращают много внимания. Пак просто не может принять себя, понять, что себя нужно любить. Но какая разница сейчас, когда недавно могло случиться непоправимое? И это его вина. Вина Юнги. Он ответственен за Чимина, и это так странно, ведь он редко брал на себя такое. Сколько Юнги себя помнит, он не чувствовал никаких угрызений совести, даже если не выполнял какое-то поручение. А сейчас хочется повеситься от чувства вины, сдавившее грудь железным кольцом. Вдруг брюнет заметил, что Чимин слегка пошевелил пальцем, а потом его ресницы чуть дрогнули. Юнги вновь захотелось убежать, пока не поздно. Пока его сердце окончательно не растаяло, а стены ледяной крепости не пали. Но было уже слишком поздно. Чимин медленно открыл глаза, чуть щурясь от резкого света. Он ощутил, как сложно стало дышать, и чтобы сделать хоть один вдох, приходилось прикладывать немалые усилия. Пак ощущает ужасную слабость и какое-то странное чувство заставляет кричать от боли, от безысходности, от предательства. В голове вновь проносятся те картинки, что он видел тогда в парке. Юнги и та девушка. Нет, Чимин не злится на старшего. Он не виноват. Мин ничего не обещал, никогда не говорил, что Чимин дорог ему, поэтому нет, это вовсе не гнев. Это ещё большая ненависть к себе. Пак поверил. Поверил в то, что у них может что-то выйти, поверил в то, что он не безразличен Юнги. Но Мин не виновен в том, что не любит его, не виновен в том,что не хочет привязываться к человеку, которому осталось жить совсем чуть-чуть. Юнги не мазохист и не хочет запускать программу самоуничтожения. Пак понимает. Правда понимает. Но от этого не легче. Боль всё ещё острая. Она убивает быстрее, чем порок. Жизнь теряет все краски, весь смысл, и это так странно, но даже существовать теперь не хочется. Два противоположных чувства борются внутри. С одной стороны, Чимин злится на Юнги, но с другой — всё понимает. Он хочет видеть его, но в то же время желает больше никогда не знать Мин Юнги. Наконец, Пак поворачивает голову, чтобы осмотреться и как-то отвлечь себя от тёмных мыслей. Он тут же зажмуривается, едва встречаясь взглядом с тёмно-карими глазами. С такими родными, но причиняющими боль. Юнги здесь. Юнги сидит прямо напротив и смотрит на него. Сейчас его присутствие наполняет воздух сотнями острейших игл, которые режут так, что Пак сдерживается, чтобы не закричать. Видеть Юнги сложно. Он не хочет его видеть. Вернее хочет, но просто не может. Руки начинают дрожать, а Чимин ещё больше жмурится, хватаясь пальцами за простыни, словно те смогут его спасти. Пак не может больше терпеть, слёзы сами начинают бесконтрольно литься из глаз. Внутри всё обжигает, как будто туда залили керосин и подожгли. — Чимин? — взволнованный хриплый голос звучит совсем близко, и светловолосый чувствует слабое прикосновение к своей руке. Чимин резко одёргивает руку, как от раскалённого железа, и отворачивается в сторону окна, отодвигаясь от старшего. — Почему ты плачешь? В чём дело? Я позову врача. — Юнги совсем не понимает, что вообще происходит. Чимин будто боится его. Такое ощущение, что он просто сломался. Мин видит в каждом его движении боль. Видит какое-то отчаяние в том, как он резко одёрнул руку и отодвинулся, словно Мин ему чужой. — Уходи... — слабый голос Чимина звучит ужасно тихо, но Юнги слышит и не понимает. — Пожалуйста... Уходи, уходи, уходи... — истерично шепчет Чимин, сильно мотая головой, скрючившись так, будто его ударили ножом прямо в сердце. Юнги смотрит на него и не знает, что ему делать. Почему он говорит ему уйти? Почему он плачет? Мин видит, что сейчас Чимину нужно просто успокоиться, чтобы с ним можно было поговорить. Но эти слова... Мин не понимает, в чём дело, но он встаёт и, кинув последний взгляд на скрючившуюся фигурку, уходит. Уходит, игнорируя сильное желание просто сесть и обнять его. Игнорирует приглушённые всхлипы и свои собственные чувства. Хлопок двери. Почему всегда должно быть столько боли?