Deliberate - значит раздумывать. История одного судьи.

Около тридцати лет назад. Делиберата резко моргнул и удивленно поднял голову. "Опять?.." Он тонул в гигантской тени здания верховного суда. Когтистые пальцы ног упирались в ступени. Квинтессон, схватился за голову, вонзившись пальцами в затылок, зажмурился и с трудом заставил себя развернуться. Ихор глухо бился в висках. Делиберата яростно замотал головой, словно пытаясь сбросить невидимый поводок, которых раз за разом тянул его в это проклятое место. Сначала был голос. Он лишь сказал "Иди." и сквозь беспамятство проступили судейские стены. Из под ног позли бесконечные черные стрелки, здания вокруг таяли, текли, превращаясь в бесформенные серые комки, металлические плиты подергивались рябью; острые треугольники чьих-то спинных плавников поднимались в волнистых разломах, засасывающих в себя окружающий мир, и скрывались. Воздух становился эластичным, облегал протянутые руки, позволял облачиться в себя, как в собственную кожу. Уходил кошмар неожиданно и бесследно. Ступени врезались в спину и единственным звуком был еле слышный треск отрываемой от мышц эпидермы, зажатой в трясущихся пальцах. С тех пор кошмар не оставлял его, являясь в самых разных обличьях, однако неумолимо исчезал всегда в одном и том же месте - у здания Верховного Суда. Делиберата глубоко вздохнул и раскрыл глаза. Никогда не спящую, даже в такой ранний час, главную площадь Симфура усеивали серые осколки неба. Квинтессон переступил с ноги на ногу - по "осколку" пошли круги. Дождь должно быть кончился недавно. Он смотрел на себя, отраженного в зеркале неба, такого же хмурого и неприметного. Отражение на короткий миг дико и зло оскалилось в немом крике - и было разбито, превратившись в брызги. - Уйди.. - шикнул Делиберата, оставляя за собой цепочку быстрых влажных следов. Небо прояснялось. Задний двор Суда, за которым начинались жилые районы, был обнесен стеной. Прохожие не подавали признаков жизни, походя больше на тени, скользящие туда-сюда между порядком обшарпанными временем зданиями. В некоторых местах из поверхности поднимались чахлые растения, еще сопротивляющиеся всепоглощающей металлической оболочке, медленно разраставшейся по планете. Чем дальше был Суд, тем более чувствовалась жажда разгула. Плоские поверхности наполняли надписи анархического содержания, мусор лениво шелестел и иногда перекатывался через дорогу, прибивался к покрытым растительностью основаниям стен. "Прозри!" - призывали неизвестные с нарочитой неопрятностью перечеркивая нарисованные белым глаза или подрисовывая на них бледно-розовые точки зрачков. Делиберата остановился и робко заломил руки с медленно заживающими царапинами. У стен одного из зданий, прямо на земле, сгорбившись и обхватив острые коленки руками, сидел квинтессон. - Эй, - он сделал в сторону несколько шагов и присел на корточки. Сидевший поднял голову. Лоб, с вытатуированными на нем двумя разноразмерными окружностями, был покрыт небольшими ссадинами. - Что не так с твоими глазами? - Делиберата склонил голову набок, с открытым любопытством вглядываясь в неподвижные прозрачные ореолы радужки. Квинтессон моргнул и чуть распрямился. - Они не видят. - Он выглядел смущенным. - А почему ты сидишь тут? Потерял дорогу? - Нет, я тут прячусь. От своего врача.. Надоел, ни шагу ступить не дает. - он заерзал и похлопал ладонью рядом с собой, - Как тебя зовут? - Делиберата. Это означает "раздумывающий". - Я - Рауко. - бросил квинтессон, потирая лоб, - Это означает "охрипший". Не самое удачное имя, я думаю. - По-моему, красиво. И, кажется, Верховного Судью зовут также, - Делиберата улыбнулся, принимая холодное, но мягкое рукопожатие. - Да, ты прав. - Рауко кивнул, - Знаешь его? - Нет, но хотел бы. Быть может он смог бы помочь мне. Жалко, что он не покидает Суд.. - Если бы он мог выходить оттуда, когда захочется, он бы вообще туда не возвращался, поверь.. - слепой квинтессон фыркнул. Делиберата повел антеннами, подтягивая колени к груди: - А почему ты прячешься от своего врача? Ты болеешь? Или это из-за штуки у тебя на лбу? Рауко коротко рассмеялся: - Это не штука. Это метка. Она значит, что я дефектный, не более, да и дело вовсе не в ней. Я просто немного плохо себя чувствую и врач беспокоится, что я попытаюсь с собой что-нибудь сделать, если останусь один. А ты? Тебе нужна помощь? - Да. Мне нужно учиться.. Учиться, или я сойду с ума. Не пойми неправильно, я хочу стать судьей. Или хотя бы присяжным. Я совершенно не знаю, к кому обратиться за помощью. - Для чего тебе это? Ради власти? - Нет, мне, - Делиберата зашипев схватился за голову и на какое-то время замолчал, - Мне не нужна власть. - Он заскулил, - Проклятые демоны.. Рауко понимающе кивнул: - Я тоже их вижу иногда. - Он потер глаза, - Чего ты хочешь добиться, став судьей? - Ровным счетом, наверное, ничего особенного. Я всего лишь хочу, чтобы каждый получал то, что заслуживает. Рауко перевел на него пустующий взгляд и некоторое время молчал. - Позволь мне посмотреть на тебя, - проговорил он, - Не двигайся. Делиберата отрывисто вздрогнул, когда на его лицо легли гладкие холодные ладони, а потом рассмеялся. Длинные тонкие пальцы обводили острые контуры скул, надбровные дуги, высокий лоб и сильно выдающиеся за пределы головы костяные выросты на затылке. - С такой хорошей головой далеко побежишь, - Рауко убрал руки и прикрыл глаза, - Уверен, ты станешь хорошим судьей.. - Знать бы еще все законы.. - Да что вообще есть закон? - слепой квинтессон с хрустом потянулся, - Это не просто правила, которые каждый должен соблюдать. Закон это то, что заставляет бояться нарушать правила. Впрочем, я считаю, что это не самое главное. - А что главнее закона? - Истина. И задача судьи - уметь видеть истину. Я.. - недоговорив Рауко резко вскочил, когда в начале улицы раздался характерно громкий выкрик с его именем; он заторопился, - Познай закон и приходи в суд ровно через год. Тебя будут ждать. А теперь, постарайся исчезнуть, тебя не должны видеть. Прощай. Подавив поток вопросов, Делиберата поднялся и, прислонившись к стене, нырнул за ближайший угол. Какое-то время он еще мог слышать возмущенные возгласы: "Отпусти меня немедленно! Я приказываю! Вашик!.." *** Во взглядах был страх. Страх перед неизвестным. Чудовищным. Симфур гудел, Симфур был встревожен. А Он, как в первый раз стоял у ступеней Верховного суда. Старая власть дрожащей рукой наводила оружие. Ера усмехался, глотая разинутой пастью красные точки лазерных прицелов. В былые времена ему бы следовало бояться. Но не теперь, когда простое оружие было заведомо бесполезно. Оборачиваться было необязательно, чтобы понять, как спиной медленно поднимается подгоняемый любопытством забитый зверь. Ера мысленно похвалил себя за то, что смог приковать к себе столь сильное внимание общественности. Вашик стоял неподалеку от разраставшегося скопища зевак, прислонившись к небольшому бронированному транспортеру, использовавшемуся для перевозки больных. У его ног лежал черный мешок. Главврач растерянно смотрел себе под ноги, обхватив себя руками и еле заметно раскачиваясь вперед-назад. Джолап натужно курил, прижимая себе под бок безучастного Амердейна, совершенно терявшегося на фоне огромной туши нейрохирурга. Медик не принимал никаких попыток освободиться, лишь изредко переступал с ноги на ногу, в надежде ослабить нагрузку на ноющие, изрезанные стеклом колени. Пройти в город оказалось слишком легко. На симфурской границе, которую обычно было так просто не пересечь, словно случилось повальное сумасшествие. Амердейн не знал подробностей, лишь мельком видел через мутное окно транспортера, в благоговейном оцепенении опускающих оружие стражников, и как Ера вступил в городскую черту. Джолап лихачил и опускал пошлые шуточки, один из выживших приставов - Бринн, - отмалчивался, со странным огоньком в глазах поглядывая на пластиковый мешок, в котором лежал труп Судьи Рауко. Не исключено было, что приказ не нападать на Ера поступил от него. Амердейн вздыхал - и этот квинтессон поддался очарованию Эго Смерти. Судьба же остальных прислужников О'Сина была неизвестна, впрочем, при сложившемся раскладе обстоятельств, завидовать им вовсе не хотелось. Логика была предельно проста: знает стража - знает Суд. Во всяком случае Амердейн надеялся, что хотя бы коммуникационная сеть еще функционирует нормально. Со стороны Ера было очень опрометчиво начинать выступление так открыто, впрочем нельзя было исключать, что это тоже была часть плана, в детали которого были посвящены только Дель, Ибе, Ата и, конечно же, тот, кто породил их. Титаническое спокойствие Вашика по этому поводу по меньшей мере было странно и совсем нехарактерно для гордого и властолюбивого главврача. Его будто подкосило; от прежнего Вашика осталось только неумолимое напоминание о старости, проступившее теперь на его лице так явно, что ни о каком спокойствии и речи быть не могло. Снова и снова медик заострял внимание на мешке с телом. Может, причина была более очевидна.. *** Чуть меньше года назад - Я и не предполагал, что это может случиться.. - Рауко О'Син качал головой, постукивая пальцами по подлокотнику, - Что такое вообще возможно.. Обвиняемый находил крайне веселым повисать всем весом своего отощавшего тела на руках у держащих его стражников. Открытый диковатый смех гулко раздавался в пустующем зале суда. - Демоны захватили твой разум окончательно.. - он почти болезненно закрыл глаза, - Я жалею, что не придал этому значения еще тогда. Скамьи присяжных пустовали. Трибуны приставов тоже. Зал суда казался наудивление просторным, даже атмосфера была не так отягощена, что делало для Рауко О'Сина это помещенее чуть менее противным, чем обычно. Он ненавидел это место. Весь этот напускной фарс, заткнутый в каждую щель официоз, лицемеров под масками, мнившими себя избранными созерцать процесс разламывания скорлупы на чужих душах. В этом помещении понятие слепоты теряло первичный смысл. Суд разломал его когда-то очень давно, приковав его пальцы к своим стенам, а невидящие глаза к тем, кого предстояло вывернуть наизнанку в стремлении докопаться до истины. Каждый миллиметр этого здания хранил его отпечатки, каждая щербинка, каждая трещина. Проведя в Суде почти всю сознательную жизнь, он научился слышать его, дышать им... быть им. Это было хуже, чем рабство. И в один момент он просто смирился с этим. Смех. - Господин прокурор? Прошу, зачитайте протокол. С одной из боковых трибун поднялся приземистый квинтессон с выпирающим хребтом и тонкой искривленной шеей: - Согласно общепринятому решению, обвиняемый в серийных убийствах общим числом жертв в тридцать две души, c последующим осквернением тел путем запрещенных экпериментов, также в организации череды подпольных боев, сопротивлении аресту, заключенный под номером D261 признан виновным. Обозначенная тринадцатым законом рекомендуемая мера наказания - смертная казнь. - Он замолчал и поклонился. - Благодарю, но.. В этот раз руководство тринадцатым законом станет путем к несправедливости. Последнее слово остается за мной и я его еще не сказал. - Рауко встал. - Господин Судья, оставлять заключенного D261 в живых - это большой риск. - При всем уважении, господин Аль-Бадур, - Рауко О'Син подошел к заключенному ближе, - Все эти преступления совершил не он.. Не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли меня правильно. - Пока что я действительно не понимаю. - Там, в этом теле.. Эмоции обрели разум. - Рауко обошел пленника вокруг и остановился, запрокинув голову, - Тот, кого я знал, заснул и не может проснуться. Когда-то он был одним из тех, кого, возможно, мы искали так долго. Он познал закон и смог увидеть истину. Но я не знал, что это его погубит, я не знал.. Делиберата? - его голос сорвался на хрип, - Скажи, что ты этого не делал.. И я поверю тебе. Заключенный плюнул перед собой и загоготал: - Его тут нет. Здесь лишь я. Ибе! Я Ибе и я говорю тебе: берегись! - От чего мне беречься? - НЭРА-НЭРА-НЭРА. Помни о НЭРА. Он найдет тебя. - пропел Ибе склонил голову, - Кем бы ты ни был. Где бы ты ни был... Он на это запрограммирован и не остановится, пока не исполнит предназначение, с которым его создали. - Господин Аль-Бадур, - Рауко О'Син обернулся, - В архивах моего предшественника, помнится, упоминался некий проект.. Аль-Бадур пожал плечами: - Информация по данному проекту почти полностью утеряна, уж очень давно это было, - он кашлянул в кулак, - Но я подам запрос архивариусу, кто знает, может что-нибудь найдется. Ибе продолжал с придыхом напевать, раскачиваясь и, видимо, абстрагировавшисьот реальности: - НЭРА..НЭРА.. - Закон гласит, что единственное оправдание твоих преступлений - смерть. - Рауко мотнул головой, - Но я преступлю его. В этот раз. Заключенный замер, прислушиваясь. - Господин Верховный Судья, тринадцатый закон.. - Аль-Бадур попытался внести в ситуацию немного здравого смысла. - Я сам - закон, - прошипел Рауко, сжимая кулаки, - Но в этот раз я здесь бессилен. До окончания разбирательств и опознаний D261 должен оставаться в тюрьме, а потом.. Пожилой пристав покачал головой. - В клинику имени Аль-Б, - проговорил Судья уже более спокойно, но с ощутимой горечью. - По моей вине, в тринадцатом законе нет поправок на подобную невменяемость преступников. Быть может там его смогут разбудить. А если нет, то его смерть будет хотя бы тихой. - Вздох, - Это мое последнее слово. Стражники, получив разрешение увести пленника, двинулись к выходу из зала. Ибе лениво вытянул ноги, позволив себя тащить. Его смех напоминал отчаянные рыдания. Он словно воспроизводил последние звуки, издаваемые его жертвами. Он смеялся и не мог остановиться, даже тогда, когда его голос начал скрипеть от нехватки воздуха. *** Мы не будем вам говорить, что все плохо, собратья. Все это и так знают. Но! Кто-нибудь пытается это изменить? Действительно, с чего бы вдруг. Власти прытких не любят, им неудобна чужая инициатива, это для них почти оскорбление. Проще медленно перекрывать воздух и сдвигать стены, чтобы у вас лишний раз не появилось добровольного желания что-либо делать, чтобы сосредоточить ваше внимание только на себе, на том, чтобы не задохнуться и не быть размазанным другими по стенам этого полипропилленового ящика. Единое мыслями и стремлениями общество опасно для власти. Но теперь все изменится. Ваш верховный Судья мертв. Пал жалкой жертвой под ногами тех, кого в свое время у него хватило жалости не убить. Но знаете, почему нам хочется его уважать? Не за проявленное милосердие к своим будущим убийцам, не за громкое слово о справедливости, давно вышедшей за рамки разумного. Мы хотим уважать его за то, что он умер освободившись из рабства своего призвания. Всего одно маленькое безумство на краю жизни показало ему истину, и да, провалиться нам, это прозрение стоило того, чтобы умереть. Теперь ваша очередь прозреть, мои собратья. Знаете, что держит вас в рабстве? Постоянное внушение, что это нормально и так и должно быть. Вы - общество, где не быть эгоистом - это сродни патологии, где мыслить масштабами не ограниченными шестью гранями вашей комнаты - дурной тон и морально упадническое действие. Но вы ничего с эти не делаете, потому что вы все давно уверовали в то, что так жить правильно. Какая разница, что вас не устраивает такой порядок вещей, вы слишком зациклены на том, чтобы вас, уже и так сдавленных со всех сторон прессом диктатуры, не трогали! Вы готовы на все, лишь бы вас только не трогали! Это есть один из простейших способов управления. И в этом власть Суда в очередной раз восхищает нас. Но мы будем, мы будем трогать вас! Мы хотим, чтобы вы все сошли с ума, как мы когда-то! Нам не надо, чтоб вы протестовали! Нам не надо, чтоб вы бунтовали! Нам надо, чтобы вы все свихнулись, каждый! Мы хотим, чтобы вы позволили себе обезуметь и падать. Падать в бездну, прямо во мрак. И в темноте этой ночи увидеть ту самую истину, которая заставит вас всех вспомнить о собственной воле, о том, что отличает вас, существ обладающих разумом, от машин, двигающих систему. Встаньте и крикните, как в первый раз: я не раб, моя жизнь чего-то стоит! Пора наконец мыслить в масштабах, а бывшим рабам стать хозяевами своего положения. Время для будущего уже сейчас, пора и нашей великой планете выйти из вечной тени затворничества. Полномасштабная промышленная революция откроет нам дороги в любые уголки вселенной! Мы ведь уже так далеко продвинулись в изучении пространственно-временных перемещений, пора бы использовать это, чтобы наладить торговые отношения с близлежащими системами. Нам есть, что им предложить, другое дело, у кого хватит смелости первым назвать стартовую цену. Предстоит полностью обновить ресурсную базу, проложить шахты в самые недры Кибертрона, наладить постоянную добычу самого универсального и удивительного по своим свойствам топлива. Мы устроим такой беспредел, которого межгалактический рынок еще не знал! Ведь на одной харризме власть не удержишь, все так или иначе упирается в экономику и пакты о военной поддержке. Как только у нас будет достаточно средств, мы начнем переквалификацию большей части предприятий, ориентируя их на промышленное кибернетическое машиностроение и робототехнического производство. Мы будем создавать рабов, вечноживущих, не знающих усталости, болезней и неповиновения! Это будет непросто и небыстро, но только представьте себе весь спектр новых возможностей! И вместе мы сможем это осуществить! Нас заметят, нас начнут бояться. Потому что мы - квинтессоны! Ихор в наших жилах - высокомерие, еда и питье - амбиции, а то, чем мы дышим - гордость! Как только мы вспомним об этом, мы начнем представлять реальную угрозу, а для некоторых вообще станем.. богами. Настало время перерождения. И начнется оно с восстановления целостности нашей нации. Мы - ваш враг, запомните это. Внедренный в общество образ потенциального врага это единственное, что может вновь сплотить вас. Но бой наш будет неравный. Мы будем нести вам ужас и страх. Мы будем убивать вас, если вы будете мешать нам. Хотя бы потому, что мы бессмертны и противостоять нам невозможно с вашим допотопным оружием и железными колымагами. Впрочем и это мы в силе исправить, но есть одна загвоздка. Бессмертие. Его достойны лишь избранные. Новый мир не терпит приверженцев старого, он требует полного отречения от своего прошлого и от себя самого. Забудьте о прежней системе ведения государственных дел! Забудьте о существовании справедливости! Ее не заслуживает никто из вас, даже мы. Справедливости имеют право требовать лишь безгрешные и мертвецы. Мы же все достойны лишь страшного суда, имеющего для каждого лишь один приговор - смерть. И только смерть. Никаких глупых разбирательств, никаких исправительных сроков, никаких заключений, никакой жалости. Все, что было в преррогативе Рауко О'Сина отныне утратило всякий смысл. Но право выбора мы оставляем вам. У вас есть двенадцать часов, чтобы решить, кто достоен жить в этом новом мире. Забудьте про писанные законы! Неугодные нам деморализующие элементы должны прекратить свое существование одновременно, ибо потом мы не намерены тратить на них свое время и энергию. Вспомните все, что вам принесла старая власть и те, кто ее одобряют. Пусть гнев станет началом вашего безумия! А мы будем вашим судьей. *** Холод не давал потерять рассудок. Пальцы блуждали по стенам, ловя еле ощутимые вибрации, внешнего мира, насколько можно было считать его таковым. Обостренный слух искал в молчании металла отголоски далекого эхо с поверхности, но находил лишь тишину. Потолок вздрагивал иногда, сыпалась ржавая крошка. Амердейн открывал и закрывал глаза, крепче прижимаясь к стене, словно надеясь в ней раствориться. Холод пробирал насквозь, но хотя бы немного притуплял боль в горящих запястях и щиколотках, в ихор изрезанных мерами смирения. Они больше не терзали его тело, но утешение от этого все не приходило. Медик передергивал худыми плечами, пытаясь не поддаваться беспамятству. Он потерял счет времени, если оно вообще еще существовало. Уверенности больше не было абсолютно ни в чем. Внести смятение - это был один из ключевых пунктов плана. Плана, который сработал. В один момент, с известием о смерти Рауко О'Сина, старое будущее для Кибертрона было безвозвратно утрачено. Никто не смел прервать Ера во время его тирады. На краю этой пропасти он превратился в спасителя, единственного в чьем существовании еще имелся смысл. Тот, кто утверждал, что безумие не заразно, был чертовски неправ. Выражение благоговейного фатализма, отразившееся в стольких глазах, сложно было назвать нормальным явлением. Ера пожирали глазами. Хуже всего было то, что Эго Смерти не собиралося оставлять высказанные намерения голословными. Сколько Амердейн не пытался, он не мог вспомнить лица главврача. Он помнил лишь черные капли. Вязкие, тяжелые капли, бесшумно скатывающиеся вниз и разбивающиеся о ступени. Звенящий плеск напоминал пощечины. В этом ужасном звуке смешалось все: хриплое издыхание, блестящие жидкие дорожки, лицо Ера, забрызганное черным, лиловый мягкий свет, треск лопающихся изнутри костей, разбитые на гранях кристаллов всполохи солнца, искаженные, метающиеся в пустых глазницах красные точки. Акт перерождения больше напоминал публичное жертвоприношение, хотя то, во что превратился Вашик больше хотелось назвать извращением над жизнью, застывшим теперь в свободном падении между агонией и смертью. Отныне и навсегда. Безумцы умели убеждать. Это было то, что они умели делать действительно хорошо, и не знать себе равных. Никто не был в силах верить столь же страстно и отчаянно, пусть даже в то, чего не существует. Для них не было разницы между правдой и ложью. Они могли открыто говорить то, о чем думают, о чем не думают, и о чем думают не они. Проклятые лиловые камни, летящие в десятки протянутых рук. Щедрое маленькое дарование, истинное назначение которого было моментально забыто. Амердейн открыл глаза и посмотрел на потолок, не отрывая головы от холодной поверхности. Полноценных воспоминаний не было, хоть это и произошло всего несколько часов назад. Внимание выхватило из общей картины лишь крохотные детали. Омерзительный звуки и образы. Медик смотрел снизу вверх, как тогда, на Ера, с хрустом сжимашего обвитую щупальцем растерзанную шею Верховного Судьи. Вблизи все выглядело еще хуже, чем Амердейн мог себе представить. Он пытался, но все не мог отвести взгляда, словно загипнотизированный. Изуродованный с ног до головы почти до неузнаваемости, с качающимися на одних только сухожилиях конечностями и зияющими почерневшими рваными ранами по всему телу. Единственное, по чему теперь можно было опознать Рауко О'Сина, была нетронутая Падшими татуировка на лбу. Окончательное прозрение наступило под грохот и статический скрежет записи смерти Верховного Судьи, транслируемой по всем визуальным средствам коммуникации. Возможно, не в одном городе. Взгляд метался в поисках пристава Бринна; теперь, когда толпу охватил маниакальный гнев, в причинах его отсутствия было мало сомнений. Цепную реакцию было уже не остановить. Первыми очнулись остатки подпольных недореволюционных группировок, которым в свое время не хватило смелости выйти из тени. Они же и нанесли первый удар. Теперь законы были бессильны: выжить в этом безумии суждено было только сильнейшим. *** Амердейн словно проснулся, удивленно переводя взор. Момент, когда его вывели из камеры памятью был безнадежно утерян. Подземный коридор, очевидно,один из старых путей возможного отступления из здания Суда, медик не знал точно. Непримечательный абсолютно ничем, с тянущейся по стене гравировкой: SB311B4. Ведущий его под локоть Джолап за время их крестного хода не обронил ни слова. Его руки дрожали, хотя по его лицу было видно, как безуспешно он пытается это скрыть. Коридор плавно перетек в округлое помещение с высокими сводчатыми потолками. В центре зала в пол был вдавлен граненый диск темно-красного цвета. От него к стенам тянулись выцветшие сероватые линии. Амердейн обернулся, получив в спину несколько легких, подталкивающих тычков. Нейрохирург, не поднимая на него глаза, кивнул в сторону диска: - Встань пока с краю. Он хотел с тобой поговорить.. - Джолап быстро развернулся и отошел в тень. Появился Ера не сразу. Шумя вентсистемами громче обычного и неуклюже пытаясь привести свое лицо в порядок, он решил пропустить часть с пафосными бравадами. - Не думайте, доктор Амердейн, что я забыл про вас. Медик вздохнул, закатив глаза к потолку. - Последний шанс перейти на мою сторону. Быть может я даже забуду про ваш маленький выпад с покушением на нашу жизнь. - Ты уже знаешь мое решение, Ера, - Амердейн усмехнулся, - Я его не изменил. В твоем мире таким, как я, места нет. - За неподчинение в живых я вас не оставлю, будьте уверены. - Если бы ты действительно хотел меня убить, то сделал бы это уже давно. Почему было не отправить и меня на корм Падшим? Это зрелище потешило бы тебя. Маски щелкая двинулись по кругу. - Ваша смерть, доктор, не так значима. - Дель развел щупальцами, - Ключевое слово: зрелище. Смерть Веховного Судьи должна была быть зрелищной, чтобы стать еще одним механизмом психологического управления в кризисном обществе. Врочем, грех жаловаться, все сработало, как нельзя лучше. Амердейн опустил голову, отгоняя воспоминания. Маски снова сменились: - Времени ждать у меня нет. - Ера подал Джолапу несколько знаков, - Запускайте. Медик бросил взгляд за плечо. Диск у него за спиной стремительно раскалялся, выбрасывая ярко-красные всполохи энергии. Амердейн поморщился от тихого свиста поднявшегося ветра. Теперь на него с хищнеческим спокойствием смотрело Эго Гнева. - Ата? - Доктор Амердейн, вы обвиняетесь в умышленной попытке убийства Судьи Делиберата. Вынесенный общим голосованием вердикт: виновен. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. - Что же меня ждет? Ата скрестил щупальца: - Смерть через изгнание. Мы решили, что ссылка в Ледяной мир, второе доступное нам измерение, будет слишком мягкой мерой наказания для врага государства. Вы будете выкинуты в мир, где не может существовать ни одна физическая субстанция. Вероятность выжить отсутствует. - Ата? Эго Гнева вскинуло набровную дугу. - У меня есть право на последнее слово. Только оно не для вас.. - Амердейн заломил руки, горько улыбнувшись в пол, - Я знаю, что он под твоей защитой. Выпусти первого. Ненадолго. Звериная морда Ата расплылась в язвительном оскале: - Да будет так. Последнее слово приговоренного! Огромный металлический корпус подплыл к медику почти вплотную, так, что ему пришлось задрать голову. Лицо Ата сменилось другим. Амердейн наконец мог как следует разглядеть его. - Делиберата, - мягко проговорил он, - Извини. Лицо-маска исказилось: - За что вы извиняетесь?.. - голос Эго Суда сорвался. - Мне жаль, что я не успел вылечить тебя. Я бы смог, будь у меня чуть больше времени. - медик улыбнулся. Делиберата мигнул тусклой желтой оптикой, перехватывая щупальцами его руку. - Пожалуйста, скажите, что станете бессмертным, скажите.. - Нет. - Амердейн покачал головой, позволяя своему бывшему пациенту мять кисть своей правой руки, - Я не хочу такой жизни. Не хочу предавать свою сущность ради пресловутой вечности. Не стоит оно этого. Делиберата пытался говорить, но лишь бессильно шевелил губами. - Я не скажу тебе ничего нового, правда. Не бойся себя, не бойся быть собой. Я верю, когда-нибудь станешь достойным судьей. Я верю.. И произойдет это, когда ты просто поймешь, что им можно не подчиняться. - Амердейн перевел дыхание, высвободив свою руку из ослабевшей хватки. Окаменевшее лицо делиберата рывком сменилось. - Ну наконец-то я могу это сделать! - знакомое, так давно не объявлявшееся Эго расхохоталось, потирая щупальца. Амердейн снисходительно кивнул: - Давно не виделись, Ибе. Эго Смеха сверкнуло рыжими линзами: - О, как же я мечтал прикончить вас! Медик расслабился: - Что ж, ты это заслужил. Сильнейший толчок в грудь показался Амердейну почти безболезненным. Он закрыл глаза. Безымянное измерение проникало в его тело, даря незабвенное ощущение легкости. Амердейн позволил себе падать и наслаждаться этим. Не помнить. Не видеть. Не чувствовать. Не умереть и не жить. И никогда больше не осознать это.