сладкий панк-рок

Джерард сам не понимает, для чего встаёт пораньше. Линдси всё ещё тихо посапывает, и он смотрит на девушку несколько минут, а после поправляет одеяло художницы, чтобы ненароком не разбудить её. На сборы и вызов такси не уходит много времени. У Уэя снова появились деньги за рекламу и какие-то макеты старым клиентам, и он даже заезжает в кофейню по пути, чтобы взять два кофе, в сортах и видах которого он ничего не понимает, с соевым молоком. Приехав на вокзал, Джерард сначала теряется: в расстёгнутой куртке, с двумя стаканчиками кофе в руках и растрёпанными волосами, он идёт к огромному экрану расписания, практически ничего не понимая, но всё же находит нужную строку и даже не опаздывает к прибытию поезда. У Фрэнка на плечах небольшой рюкзак со значками, на голове чёрная шапка с огромной нашивкой-черепом. Джерард прячет покрасневший от холода нос в полосатый шарф, себя же - за бежевую колонну с претензией на античность, не зная, зачем вообще приехал. В конце концов, музыкант не просил его встречать. Может, он даже не хотел никого видеть. - Кофе? Вау! - первое, что произносит чуть хриплым голосом Айеро. Видимо, художник плохо спрятался. Ничего страшного? - Там не подписывали стаканчики, и он с соей, - бормочет Уэй, протягивая парню напиток. - Не по тамблеру, - качает головой Фрэнк, и блогер чувствует приятную дрожь в районе сердца. - Давай выберемся отсюда, а потом подпишем сами. - И сфотографируем, - Джерард кивает, думая, что он похож на большую капризную макаку. - Я даже достану для эстетики панкейки. - Лучше возьми меня за руку. - Это я и так могу. Уэй точно скоро лишится рассудка, потому что за последние два дня он сумел поговорить с Майки по душам, сходить к психиатру и практически признать, что он до усрачки влюблён в самого панкового показушника на свете. /// У Линдси как-то получается выглядеть немного уставшей, хотя она проспала больше двенадцати часов и ещё два часа после прихода Джерарда - довольного, как кот с внутренней сметаной - отмокала в ванной. - Клянусь, этот спектакль достоин Бродвея с нашими декорациями, - говорит она, отбирая у друга панкейк, который тут же исчезает. И тут дело даже не в том, что они действительно вкусные и тающие во рту. Джерард улыбается девушке и даже откапывает небольшую баночку с апельсиновым джемом. - Ты лучший, - Линдси снова утаскивает сладость, но с меньшим азартом. - Не хочешь поехать за подарками? - предлагает художник, удобно опираясь на барную стойку. Всё равно единственный табурет занят сожительницей. Конечно же, она соглашается. Они наряжаются для похода в торговый центр, как настоящие утырки: парные футболки, разноцветные носки и пижамные штаны, потому что они могут себе позволить быть самыми экстравагантными художниками в мире. Линдси клеит Джерарду скотч на лоб и пишет на нём: "Опасен", - а Уэй в свою очередь пишет ей на шее маркером: "Взлетай". Конечно же, они собирают все косые взгляды. Конечно же, просмотры историй Джерарда на высоте. В конце дня, когда они уже сидят на одном из матрацев и едят хлопья прямо из пачки, ему приходит долгожданная смс: "Эй, мальчик-тамблер, клёвый наряд, но на завтрашний концерт оденься, как второсортная претензия на панк-рок", - и Джерард улыбается, не пытаясь понять почему. /// На следующий день Уэй с самого утра крутится возле зеркала, проверяя себя на наличие новых несовершенств, зная, что он никогда не приблизится к идеалу. Художник даже подводит глаза, как будто эмо-фаза, как и старшая школа, никогда не заканчивалась. Да, сегодня он определённо лучший школьник в штате - его инстаграм заваливают сообщениями: "я ждала этого двенадцать лет!!! в азкабане!!!", "Эмо сила", "Только не плачь на камеру, моё сердце не выдержит". Джерард приезжает к Майки и минут десять жмётся возле знакомой лавочки, не зная, как преподнести брату подарок. В последний раз он что-то дарил будущему историку перед собственным выпускным - диск плаксивой группы, которую они слушали вместе. Майки ведь никогда не уточняет и не сознаётся, что у него тоже есть тёмное, но весёлое прошлое. Задумавшись, Уэй сам не понимает, как оказывается в комнате-проходном дворе и стучится в дверь. Видимо, к жизни нужно относиться проще, когда у тебя на глазах подводка, а за плечами двадцать два года жизни. - Всё равно всегда открыто, - Майки заворачивается по пояс в нежно-голубое полотенце. - Э... - Джерард чешет щёку. - Рад, что ты вымылся. Я думал, что ты стал панком и забыл о существовании душа. - Я хотел заехать к Патриции перед концертом. Нужно быть приличным. - Патриция? - художник проходит в комнату, стягивает высокие, но такие же неудобные, как его собственные, старые берцы Берта, которые по каким-то причинам так и пылятся в шкафу Линдси, и принимается за пуховик. - Моя девушка. - Оу, - он кидает куртку на кровать и остаётся в кожанке, которую он одолжил у сожительницы. - Расскажешь о ней? - Нет, - младший Уэй осматривает брата с ног до головы, удручённо вздыхая, мол, послал же кто-то там эмо или панка, а в целом Джерарда на грешную землю за все людские пакости. Художник делает вид, что не обращает внимания на подобные разглядывания, и даже улыбается - с натяжкой, а после вынимает из небольшого рюкзака красиво упакованную бумажку. - Это? - Майки осматривает подарок, не прикасаясь к блестящей обёртке. - То, что ты заслужил. - И это?... - Сертификат на покупку в музыкальном магазине, - Джерард мысленно гладит себя по голове, потому что он действительно молодец. - Думаю, тебе уже достаточно играть на чужих гитарах. - Ого, - Майки откладывает бумажку на письменный стол, а после достаёт из шкафа нижнее бельё. - Спасибо. - Пожалуйста, - Уэй вдруг хмурится. - Не смей надевать трусы в горошек на встречу с девушкой. - Мы не... - Тем более рваные, - наступает очередь Джерарда удручённо вздыхать. - Она даже не увидит. - Но почувствует. - Как можно почувствовать рваные трусы? - Майки всё же просовывает ноги в - видимо - любимые семейки. - Можно, - старший брат делает шаг вперёд, а младший предсказуемо отступает к подоконнику. - Майки, снимай свои драные трусы! - Джерси. - Майки. - Вау, - оба брата дёргаются и оборачиваются на хорошо знакомый голос. Фрэнк с размазанными крестами на лице - ничего ведь не понимает в художестве, позер - облокачивается на косяк. - Нет, вы продолжайте. Это очень интересно. - Фрэнк, - Майки безэмоционально-вдохновлённо смотрит на спасителя в лице друга, - Джерард. - Джерард? - Айеро нагло ухмыляется. - Трусы, - объясняется художник. - Ну это я и так понял. - С дыркой, - продолжает Уэй. - На свидание. Это же отстой. - Не знаю, - панк проходит к зеркалу, на котором так и остались надписи, сделанные брюнетом ещё в начале осени. - Я вообще не ношу белья. Ну и зачем весь этот пафос? - Неправда, - тут же выстреливает Джерард на автомате, наблюдая, как музыкант пытается поправить кривые кресты. Он что, рисовал их без отражающей поверхности? - Ничего не хочу об этом знать, - а Майки между тем натягивает узкие чёрные джинсы прямо на широкие дырявые семейки, и старшему Уэю впервые кажется, что его брат приёмный. - Ты всё... - Мне раздеться? - продолжает издеваться над остальными и собственным лицом Фрэнк. - Никакого секса в моей комнате, - возникает законный владелец несчастных двадцати квадратных метров. - Скажи это своей девушке, - Айеро окончательно портит свой финальный образ и признаёт поражение в борьбе за концертный грим. - Джерси, - Майки надевает футболку и разворачивается к притихшему старшему брату, - клянусь, я сожгу твою студию, если ты ещё раз затащишь кого-то в мою постель. - Ого, - Фрэнк на фоне заметно оживляется, явно не расстроенный из-за макияжа, - я чего-то не знаю? Джерарду хочется провалиться сквозь землю. Очень хочется: - Длинная история, - выдавливает он, осуждающе смотря на брата, которому точно не стоило припоминать ту ужасную и слишком позорную историю при парне. При этом парне. Который правда нравится Джерарду. Ну или что-то вроде этого. - Ты знаешь, где ключи, - бросает Майки кому-то из них. Кому - непонятно. Дверь закрывается, а Уэю всё ещё хочется провалиться сквозь несколько этажей чистого стыда. И у него определённо сейчас потечёт подводка, и красными пятнами разольётся смущение за прошлого себя и слишком хорошую память историка. На то он и историк, чёрт возьми. - Твой макияж совсем плох, - вздыхает Джерард и тут же начинает рыться в неизменном рюкзаке в поисках влажных салфеток. С запахом роз. Панк панком, а пахнуть художник должен только цветами. Фрэнк сам подходит к нему, сам подставляет лицо для умывания и даже не отнекивается. - Какие кресты рисовать будем? - Джерард вынимает подводку, сам не осознавая, в какой из моментов он оказывается прижат к подоконнику в абсолютно расслабленном состоянии. - Сначала история, - Айеро упирается рукой в прохладный пластик буквально в нескольких миллиметрах от блестящего серебром ремня художника, но тот совсем не чувствует напряжения. - История, да, - Уэй чувствует, как проваливается, когда задевает горячую кожу музыканта, начиная рисунок. - Мне было около шестнадцати, а тот парень относился ко мне хорошо, поэтому я решил, что притащить его домой - хорошая идея. - В комнату Майки? - Фрэнк заметно успокаивается, как будто... чёрт, он серьёзно мог подумать, что Джерард таскал кого-то в общежитие у всех под носом? - Она была самой дальней, - крест выходит таким идеальным, что художник не может не полюбоваться собственной работой. Или всё дело в музыканте-недоростке, который стоит слишком близко и ослепляет своей красотой. В голове заметка: фотография. - Майки не прервал нас, зато обеспечил себе что-то вроде травмы на всю жизнь. - А тот парень? - панк заглядывает прямо в глаза Джерарду, и связанная речь стоит ему больших усилий. - Сбежал со спущенными штанами, - Уэй сам наклоняется ближе, наблюдая за тем, как Фрэнк опускает веки и как утихает его дыхание. - Трусы на нём, кстати, были целыми. - О боже, - вздыхает Айеро, тут же отстраняясь, но возвращаясь обратно для долгого поцелуя. - У тебя самые отвратительные шутки. И Джерард понимает, что он в безопасности. Потому что панку плевать, как одет художник и сколько он может съесть хлопьев за раз, есть ли на нём бельё или нет, шутит ли он про Мане и Моне или про мочу на лице, как много он ошибался и сколько глупостей успел натворить за всю жизнь. И Джерард понимает, что ему в принципе нет дела до таких мелочей, когда речь заходит о Фрэнке. - Я обожаю твои шутки, - шепчет музыкант, прервав объятие губами. - Я обожаю, когда ты смеёшься и улыбаешься. Просто, чёрт, ты можешь даже поссать мне на лицо. - И кто из нас отвратителен? - до Уэя с запозданием доходит, что всё это время уголки его рта были приподняты в смущённой полуулыбке. О боже. Он ведёт носом по щеке, на которой минутой позже расцветёт крест. - Будь со мной сегодня, - Фрэнк берёт ладонь Джерарда в свою и подносит к губам. - Просто смотри на меня сегодня и... позаботься обо мне, потому что ты... ты единственный, кто правда обо мне волнуется. И вдруг он всхлипывает. По-детски и совсем надрывно. Художник тут же отстраняется, потому что не может поверить своим ушам. - Фрэнки, - рука, сжимающая ладонь Уэя, заметно подрагивает, - что... я сделал что-то не так? - Нет, - Айеро качает головой и, отпустив Джерарда и отстранившись от подоконника, вытирает рукавом непрошеные слёзы. - Повезло, что подводка водостойкая. - Да плевать на подводку, - у него вдруг пересыхает в горле и пропадает голос. - Фрэнки... что с тобой? Ты... ты... ты плачешь. - Охуенно, - музыкант хлюпает носом, всё ещё стараясь стереть лишнюю влагу с лица. - Я думал, что ты не заметил. - Фрэнк, - тихо зовёт Джерард, не решаясь оторваться от пластика и подойти к парню. - Я просто проебался, окей? Я... я правда думал, что ты меня тогда бросил в парке. А ты... ты просто приезжаешь, а потом все эти яблоки, переписки, кофе, твой ёбаный рисунок на всю стену... до этого всё было просто, всякие шутки и... я правда думал, что всё закончится флиртом, ты типа... ты уникальный, невероятно талантливый, весёлый и удивительный парень, а я... ты посмотри. И Джерард действительно смотрит на Фрэнка. - Я абсолютное дерьмо, - говорит Айеро. И Джерард видит во Фрэнке только Фрэнка. - Понимаешь, я чудило, я подонок. Что, чёрт возьми, я делаю здесь, если мне нигде нет места? И Фрэнка достаточно. - Моя семья ненавидит, блядь, меня. Все мои бывшие друзья надеются, что я сдох от передоза. Моя группа - второсортный панк, а... - Не бывает первосортного панка, - Джерард пожимает плечами, - и ты не прав. - Ты не понимаешь, - Фрэнк уже не плачет, но лучше бы он плакал. Эмоции, все невысказанные чувства застывают болью на его лице с ровным крестом. - Я ничтожество даже в музыке, которая даёт мне смысл. - Но ты не ничтожество для меня, - Уэй начинает хмуриться, и слова не дают спокойно дышать. - В этом и проблема, - Айеро в последний раз шмыгает носом, прежде чем Джерард принимается за второй крест. - Я никогда не думал, что ты полюбишь меня в ответ. Фрэнку, наверное, не нужно знать, что долгое время сам художник думал, что не способен на любовь и привязанность вообще. Что он был заперт в карцере из неприятия себя и отрицания всего, с чем и с кем он был связан, и наслаждался собственным пленом, не решаясь что-то с этим делать.