Рождественский календарь Куинни Г.

Куинни Голдштейн обожала Рождество с самого детства. Они собирались всей семьей и наряжали елку, пуская по ней вырезанные из разноцветной бумаги фигурки, развешивая прекрасные, но хрупкие игрушки, делая ее неповторимой и восхитительно красивой. А потом миссис Голдштейн делала всем какао и они, прижавшись друг к дружке, смотрели на свои труды, каждый гордясь проделанной работой и впитывая всю магию наступающего праздника. И даже после смерти родителей Куинни не потеряла веру в этот праздник: в Ильверморни пусть студенты и не сами наряжали елку, не сами пекли имбирное печенье, но все эти чарующие ароматы дурманили ее, давая снова поверить и почувствовать себя частью большой и дружной семьи. Она тогда прижималась к старшей сестре, Тине, и казалось, что аромат духов их матери витает рядом, обнимая девочек. В такие моменты все казалось как раньше, и не было болезней и смертей. И вот, спустя столько лет открывая глаза первого декабря, Куинни Голдштейн была готова. Она была готова создать сказку, настоящее чудо, от которого замирало сердце и дышать становилось сложно. Девушка подходила к этому основательно, с душой и энтузиазмом. Чересчур большим, как считала Тина, но ее никто и не слушал. Куинни, в том числе. В ее голове было слишком много мыслей и планов, чтобы обращать внимания на что-то еще. Каждый год младшая Голдштейн придумывала все новые и новые рецепты, украшения и подарки, стараясь не повторяться и удивлять. Видя потрясенные и радостные глаза сестры и коллег по работе, девушка просто умирала от удовольствия, стараясь самой от переполняющихся чувств не пищать, как резаная хрюшка. Кто придумал такое сравнение Куинни не знала, но обязательно это выяснит. Выпрыгнув из кровати, она подбежала к стене, чтобы свериться с календарем и радостно улыбнулась. Первое декабря — первый день зимы и день, когда уже пора готовиться к Рождеству. А самое важное в подготовке — это поиски и тестирование и Куинни в этом была настоящим профи. Тина же узнала, какое сегодня число по напеванию рождественских гимнов доносящихся с кухни. Едва подняв голову от подушки, девушка уже три раза прокляла контрабандистов, которых она выслеживала уже целую неделю сутки напролет. Сползая с кровати, старшая Голдштейн упала на пол, чувствуя, что день не задался с самого утра. На кухне сидела Куинни, обложенная тетрадями и пергаментами, которым ни один десяток лет, если верить их виду, задумчиво хмуря брови. — Доброе утро, — прохрипела Тина, мечтая о крепком кофе или нескольких часах сна. Ее сестра, словно проснувшись, резко подняла голову и, взглянув на родственницу, пару раз моргнула. После чего, кивнув, по всей видимости, своим мыслям, поднялась на ноги и, взяв в руки увесистый сверток, подошла к девушке. На ее лице появилась та самая лучезарная улыбка, от которой мужчины сходят с ума, но старшая Голдштейн знала, что это ловушка, отвлекающая внимание. Не прошло и нескольких секунд, как сверток оказался в ладонях Тины, а она сама за пределами кухни, смотрящая уже на закрытую дверь. Сжимая пальцами свой обед, она развернулась и пошла к себе в комнату, собираясь на работу, понимая, что следующий месяц будет очень и очень тяжелым.