***
Феликс думает, что исхода более странного быть не могло: они оказываются в неприглядной квартирке Чанбина, злые и уставшие, и устраивают дорогого гостя на диване в гостиной, словно коршуны, нависая над ним. Камера, что трофеем он держал в руках, услужливо конфискована Джисоном. Теперь у Кёнсу нет шанса сбежать, нет возможности избежать возмездия, нет права скрываться. Он сидит перед ними забитой ланью, и в глазах у него неразличимые эмоции, что-то на грани разочарования. Не в содеянном, а в том, что ему не удалось сделать. Ему не нравится ощущать себя проигравшим. Когда в квартиру влетает запыхавшийся Минхо и одаривает его грозным взглядом, все в комнате понимают, что живым Кёнсу отсюда не выйдет. Никто не позволит ему остаться безнаказанным: Феликс отомстит за расшатанные нервы и тревогу, Чанбин — за сестру, Минхо — за помешательство. И лишь Джисон молчит в стороне, внимательно просматривая содержимое карты-памяти и удивлённо вздыхая каждый раз, когда натыкается на фотографии друзей. Всё кажется до боли отвратительным. Феликс смотрит в лицо Кёнсу и не может смириться с мыслью, что сидящий перед ним человек смог так морально опуститься, смог без зазрения совести вредить другим людям. Он усмехается, думая, что подобная мнимая безнаказанность заслуживает аплодисментов, ведь быть настолько паршивым другом, женихом, родственником сможет не каждый. В гробовой тишине кажется, будто сейчас начнётся очная ставка и Кёнсу ответит за все грехи, что он совершил за свою непродолжительную жизнь. Искупит перед ними свою вину. Чанбин прожигает его взглядом и еле сдерживает накатывающую злобу. Его переполняет гамма отрицательных эмоций. И если для Феликса и Минхо это вопрос личной безопасности, то для него ещё и благополучия собственной семьи. Этот парень не только покусился на его друзей, но ещё и предал его любимую сестру. Чанбин не может позволить такому уроду стать членом своей семьи. Минхо усаживается на стул перед Кёнсу, сверкая глазами, отчего тот заметно напрягается, понимая, что сейчас всё начнётся. Сейчас ему придётся отвечать за все свои грязные поступки. — Предупреждаю сразу, — звучный голос Минхо разносится по комнате, отчего Джисон резко отрывается от камеры, — у меня есть отличные связи в полиции, и даже твои богатые родственнички не помогут, — Кёнсу переводит на него едва заинтересованный взгляд, но продолжает молчать. — Так что советую рассказывать всё в мельчайших подробностях. Феликс непроизвольно сглатывает, когда сидящий рядом с Минхо Чанбин начинает хрустеть пальцами. — Иначе ты мигом окажешься в полицейском участке, — губы Минхо растягиваются в ухмылке. Кёнсу рассматривает сидящую перед ним кучку едва ли не подростков и еле заметно хмурится. Феликс начинает закипать от чужой невозмутимости, словно Кёнсу совершенно не волнует, ради чего его сюда привели. Как будто всё, что он делал, было в порядке вещей. Всё внимание приковано к мужчине, который, будучи без поддержки извне, ведёт себя так, будто ему абсолютно плевать. Хотя, когда он всё-таки натыкается на убийственный взгляд Чанбина, его губы непроизвольно поджимаются и он вздыхает. — Сейчас на популярных танцорах можно отлично заработать, вы знаете? — его вопрос звучит риторически, отчего брови Феликса приподнимаются. — А мне как раз нужны были деньги. Парни переглядываются. — Тебе? — с недоверием спрашивает Чанбин. — Ваш загородный дом говорит об обратном. Кёнсу несколько секунд щурится, вглядываясь в глаза Чанбина. — В нашей семье разное отношение к детям, — он не отрывается, наклоняясь ближе. — И мне нужны были деньги, — с нажимом повторяет он. — И ты всё равно решил устраивать свадьбу с Минни, — саркастично замечает тот. Глаза Кёнсу распахиваются при упоминании своей невесты. Внутри Феликса пожаром горит презрение к нему, но в то же время разносится трепет от одного взгляда на ощетинившегося Чанбина. Он выглядит так, будто прямо сейчас размажет чужое лицо об светлые обои. Феликса передёргивает. Если они будут продолжать провоцировать друг друга, то Кёнсу в итоге ничего толком не расскажет, а это будет очень плохо. Нельзя допустить, чтобы информация выскользнула из их рук и всё дошло до драки. Завидев испытывающий взгляд Минхо и предостерегающий взмах руки Джисона с дальнего кресла, Кёнсу с титаническим усилием облокачивается обратно на спинку дивана. Понимая, что просто так Чанбин не успокоится, Феликс пододвигается ближе и аккуратно кладёт свою руку поверх чужой, ощутимо сжимая. Чанбин поворачивается к нему и выдыхает, на мгновение прикрыв глаза. — Продолжай, — хрипло командует Феликс, оставаясь на месте. Кёнсу прочищает горло. — Видя, что ваша команда довольно популярна, я решил, что это отличный вариант, — равнодушно поясняет он. — Вы продолжаете заниматься своими делами, а я — получаю с вас деньги. Феликса будто обухом бьют по голове, как сильно его пробирает раздражение. Ему противно смотреть на этого человека. Как можно быть настолько прогнившим внутри и рассуждать так, как будто ему все обязаны. Для него другие люди не представляют ни малейшей ценности. И Феликсу хочется громко кричать от этого. Пока он боялся выходить на улицу и появляться в местах скоплений машин, Кёнсу не видел в своих поступках ничего плохого, ведь он налаживал свою жизнь! Разрушая чужую, он пытался выстроить свою собственную. — Разве я мешал вам? Теперь уже Феликсу хочется размазать его нахальную морду об паркет. — Ты решил, что мы для тебя какие-то вещи? Способ нажиться! — с яростью выпаливает младший, не выдерживая. Кёнсу позволяет себе усмехнуться. Феликс вспыхивает, словно спичка, отпуская руку Чанбина. Он намеревается подняться со своего места и чувствует, как старший напрягается, не контролируя эмоции. Как вдруг с места вскакивает раздражённый Минхо и дёргается в их сторону. — Так, всё! — парни замирают от его твёрдого голоса. — Ты грёбаный манипулятор, — он указывает пальцем на довольного Кёнсу. — Говори дальше, — Минхо поворачивается к разозлённым друзьям. — А вы отодвиньтесь от него. Феликс переглядывается с Чанбином и закатывает глаза. Они послушно отодвигаются ближе к стоящему на комоде телевизору. — Сначала я думал, что обойдусь фотографиями некого Ли Феликса, но после того, как в доме Сехуна я встретил тебя вместе с ним, — Кёнсу подбородком указывает на Чанбина. — Понял, что стоит переключиться. — Испугался, что Минни обо всём узнает? — язвительно уточняет тот. Кёнсу остервенело затихает, пытаясь подобрать подходящие слова. — Да, но теперь терять уже нечего, — с иронией поясняет он. — В любом случае, это уже не имеет смысла. Я нашёл Ли Минхо, о котором часто пишут в интернете, и осведомился, что он ничем не хуже. — То есть ты не понял, что мы можем быть друзьями? — удивляясь, с усмешкой проговаривает Феликс. Кёнсу ничего не говорит, хотя ответ и так очевиден. Слишком глупо. — И как долго ты собирался проворачивать всё это? — безэмоционально спрашивает Минхо, понимая, что нужно продолжать разговор. Кёнсу пожимает плечами. — Пока бы не собрал достаточное количество материала, — он замолкает, раздумывая. — Вы вовремя собрались, иначе бы весь интернет уже пестрил вашими фотографиями. Мне в целом плевать, так что вы хотите от меня? Феликс делает глубокий вдох, натягивая рукав толстовки до локтя. Безразличный вид Кёнсу так и манит его рвать и метать. Этот человек не заслуживает ни капли прощения, ведь он даже не осознаёт, что сделал. Ему важна лишь его собственная выгода, а до чувств и сохранности других ему нет дела. Гнусно, противно. Внутри Кёнсу нет ничего светлого, как будто все его внутренности заросли топким мхом и плесенью. В какой-то момент у него даже проносится мысль: а что было бы, если бы Кёнсу просто попросил их о помощи? Звучит глупо, но этот вариант в сотни раз человечнее того, на что решился он. Нажился на них — он. Разорвал нервы Феликса — он. Насмехался над ними всеми — тоже он. Кёнсу неисправимый эгоист. Один брат под стать другому. Феликса передёргивает. — Во-первых, — впервые за всё время говорит Джисон, — ты оставляешь нам свой фотоаппарат и карту-памяти. Уж извини, чувак, но вся твоя работа была проделана зря, — Кёнсу переводит на него серьёзный взгляд. — Можешь не смотреть на меня, либо ты следуешь нашим условиям, либо прямо сейчас мы вызываем полицию, — он показательно поднимает руку с камерой. — Доказательство, как видишь, у нас весомое. Феликс оборачивается на уверенного друга и следит за тем, как он вновь возвращается к плёнке. Ему страшно даже представить, что там, как много внутри хранится фотографий. Если он будет их просматривать, то несомненно наткнётся на снимки, о которых даже не догадывался. Ведь Кёнсу мог быть везде, а Феликс не мог углядеть всё. Кёнсу хмурится. Проигрыш стоил ему не только чести, но и потери всех средств, к которым он так стремился. Весь его труд рассыпался на глазах. — Ты сваливаешь к чертям собачьим и больше никогда не появляешься на наших глазах, — выплёвывает Феликс. Он и правда ненавидит Кёнсу. До скрежета ненавидит. Феликс мог бы его простить, если бы он признал свою вину. Но он лишь издевается, а потому не заслуживает ничего, кроме отвращения и пренебрежения. На чужом лице появляется оскал. — Ещё? Парни одновременно бросают взгляд на заметно успокоившегося Чанбина, на лице которого расцветает улыбка. Она могла бы быть красивой, если бы не была настолько пугающей. Напрягаются все, но Кёнсу почти замирает, ибо Чанбин поднимается со своего места и неторопливо опускается рядом на диван. Между ними не больше десяти сантиметров, и выглядит это так, как будто Чанбин прямо сейчас набросится на него с этим, казалось бы, приветливым выражением лица. Феликс непроизвольно кусает нижнюю губу, а Кёнсу — сглатывает. И всё же он боится Чанбина. — Ты выметаешься из моего дома и больше никогда не связываешься с Минни, — одновременно с тем, как мрачнеет лицо Кёнсу, ухмылка Чанбина становится шире. — Но у нас свадьба, если ты не забыл, — начинает нервно отвечать он. Чанбин за мгновение становится серьёзным, а его голос перестаёт быть наигранно добрым. — Ещё скажи, что любишь её. — Я… — Если ты и правда любишь её, — Чанбин наклоняется к чужому уху, — то оставишь. Иначе я лично расскажу ей обо всех твоих похождениях. А она уж точно пойдёт в полицию. Глаза Кёнсу расширяются. От былого равнодушия не остаётся ничего, его мнимый панцирь, за которым он столько скрывался, разрушается за считанные секунды. Феликса пробирает дрожь от грусти, что на миг проносится в глазах Кёнсу. Как будто это и правда ему ценно. Но даже если его чувства настоящие, он всё равно не заслуживает быть вместе с девушкой, которая больше всего на свете хочет хорошей семейной жизни. Его любовь быстро пройдёт, а рана, что он оставит на её сердце, не зарастёт никогда. Минни не выдержит этого, и Кёнсу принесёт ей лишь несчастья. — Ты не имеешь права влезать в наши отношения, — на его лбу начинает проступать пот. — Равно как ты не имеешь права влезать в чужую личную жизнь. Или ты всё ещё хочешь загреметь в полицейский участок? Они смотрят друг на друга. Теперь Кёнсу кажется растоптанным, его умоляющий взгляд бродит по беспристрастному лицу младшего. — Урод. Чанбин усмехается, а после снова склоняется к чужому уху. — Я всего лишь защищаю людей, которых люблю. Феликс неверяще наблюдает за тем, как Чанбин берёт верх над человеком, который ещё пару минут назад выводил их из себя, и чувствует небывалую гордость. Чанбин и правда невероятный. А потому, когда их взгляды внезапно встречаются и старший выразительно смотрит прямо на него, тем самым привлекая внимание Кёнсу, Феликс удивлённо вскидывает брови. — И знаешь, — обернувшись обратно к раздосадованному мужчине, продолжает он. — Ты покусился на человека, которого я люблю больше всего, — его голос становится жутким. — А за всё приходится платить.***
Феликс сидит на заправленной кровати Чанбина и смотрит сквозь приоткрытое окно на тёмное небо; в голове столько мыслей, что ни одну из них нельзя выловить. Квартира остаётся пустой, и только его ровное дыхание свидетельствует о том, что кто-то здесь есть. Парни ушли около часа назад: Джисон и Минхо — домой, а Чанбин провожать своего горе-родственника, который теперь сотрётся из их жизни навсегда. Феликс хочет отпустить эту ситуацию и как можно быстрее забыть о ней, и тем не менее он уверен, что вселенная накажет Кёнсу не хуже них, если не уже. Он потерял деньги, разорвал помолвку. И если он попытается вернуться, то доказательств у них море, чтобы закончить дело до конца. Быть может, они сжалились лишь из-за того, что лично знали Кёнсу и могли отплатить ему самостоятельно. После того, как они всё обсудили и сошлись на том, что Кёнсу сию же секунду покидает квартиру Чанбина, Джисон, осторожно поднявшись со своего кресла, демонстрирует спрятанный диктофон и для наглядности включает сделанную запись. Теперь у Кёнсу нет возможности отвертеться, он — в ловушке. Опрометчиво поверив самоуверенному Минхо, Кёнсу рассказал всё лишь из боязни, что не сможет тягаться с дружественной парням полицией. Однако, это был всего лишь блеф. Чисто провернутый блеф. У Минхо не такие уж и налаженные связи, Уджин мало чем смог бы им помочь. Феликс от удивления пожимает старшему руку, когда тот уходит вслед за остальными. Как бы Кёнсу ни пытался выставить себя самым умным, он до безумия глупый. С самого начала он подставлял самого себя, ведя всю работу необдуманно, непоследовательно, думая лишь о деньгах. Человек, который не понимает, что в открытую следить за людьми — рискованно, не может и понять, что его нагло обманывают. Придумал замечательно, а выполнил отвратительно. И только Феликс остаётся в квартире друга. Его никто не просил, но и не выгоняли тоже, поэтому он решил дождаться Чанбина, который поехал отвозить Кёнсу к его машине и заодно разобраться с Минни. Феликс не представляет, какой удар хватит девушку, но уверен, что она быстро оправится. По крайней мере, ей не впервой. Он аккуратно проводит рукой по мягкому пледу, про себя отмечая, насколько ткань приятна на ощупь, и не может совладать с мыслью, что всё закончилось. Ему больше не нужно бояться выходить из дома, волноваться о том, что за ним кто-то следит, наконец он может жить спокойно. Феликс всей душой надеется, что больше никогда не столкнётся с подобным вновь. Выдержит ли он ещё раз? Трудно сказать. Но, примерно представляя себе, что будет дальше, Феликс понимает, что ему всё же предстоит снова пережить чрезмерную заинтересованность людей. Ведь после фестиваля, если они успешно выступят, их заметят, а значит, будут пытаться узнать о них как можно больше информации. Феликс делает глубокий вдох. Если он не может с этим ничего поделать, то ему и правда остаётся лишь надеяться, что остальные будут благоразумнее. Или действовать придётся совершенно иначе. Но эти проблемы он оставляет на будущее, сейчас ему важно настоящее, в котором он в безопасности. А между тем его настоящее шумно заходит в коридор. Феликс выглядывает, натыкаясь на измотанного друга, который неспешно разувается и закрывает дверь на замок. Его лицо выглядит умиротворённым, кажется, что он чему-то радуется. Феликс облокачивается на стену и негромко прокашливается. — Как всё прошло? Чанбин вешает чёрную куртку на вешалку и, взглянув на младшего, проходит в комнату. Феликс неторопливо бредёт за ним. — Кёнсу соврал, что изменил ей, — как ни в чём не бывало рассказывает тот, садясь на кровать. Феликс садится рядом. — И им нужно расстаться. — Минни поверила? Чанбин усмехается. — Сказала, что догадывалась об этом, потому что Кёнсу слишком часто пропадал и не выходил на связь. Если бы она только знала, чем он на самом деле занимался… Феликс вздыхает. — Она плакала? — ему искренне жаль девушку, ведь она ни в чём не виновата, но вынуждена терпеть из раза в раз неудачи. Чанбин поправляет ворот толстовки и на мгновение замирает, смотря на пол. — Нет. Мне показалось, что ей было как будто всё равно, — он переводит взгляд на младшего, их глаза встречаются. — Раньше она всегда рыдала, но в этот раз… Я думаю, она смирилась, — на улице кто-то начинает шуметь. — Или образумилась, — помолчав, добавляет он. Наступает горькая тишина. Феликсу грустно за Минни; его голова поникает, и он смутным взглядом глядит на пустую стену. Чанбин ничего больше не говорит. Возможно, ему тоже грустно. Неприятно уж точно. На душе странное ощущение, будто они собственноручно разрушили чужие отношения, к которым им нельзя было прикасаться. Но они сделали это из лучших побуждений. И если Минни действительно приняла такой исход, то и вина их лишь косвенная. Правда же? Он считает, что Кёнсу полностью заслужил эту боль, если и правда что-то испытывал к ней. Но при мысли о Минни у него трепещет сердце. Представляя себя на её месте, Феликс ёжится. Ему бы ни за что не хотелось, чтобы за него и его чувства решали другие люди. Его гложут сомнения из-за содеянного. Теперь его одолевает странное желание извиниться перед Минни, сказать, что ему жаль. Но они фактически предотвратили её будущую боль, спасли её. Она же сможет простить их за заботу? Загруженные собственными мыслями, они сидят рядом, никак друг к другу не прикасаясь. Если бы кто-нибудь из них подвинулся всего на пару сантиметров, их плечи бы столкнулись. Но они не двигаются. Феликс поднимает взгляд на задумавшегося старшего и рассматривает его растрёпанную чёлку, которую тот пару секунд назад пытался поправить. Он глушит в себе предательское желание прикоснуться к чужим волосам и пригладить их, убрать за ухо. У него начинает чесаться рука. Чанбин сидит в какой-то прострации, не обращая никакого внимания на сосредоточенный взгляд младшего, отчего тот аккуратно, чтобы не напугать, подсаживается ближе. Феликс медленно поднимает руку, что до этого покоилась на острой коленке, и осторожно дотрагивается до мягких волос, поправляя. Чанбин едва заметно дёргается, а после оборачивается к нему. Он взглядом бродит по лицу младшего, молча останавливаясь на подрагивающих ресницах, и негромко выдыхает, когда Феликс пальцами пробегается по его макушке, а следом — едва касается задней части шеи. Феликс следит за его реакцией, на миг подумав, что он выглядит мило. Со Чанбин выглядит мило. Если бы он подумал так раньше, то оторвал бы себе голову, но сейчас то, что он видит перед собой — расслабляющиеся плечи и успокаивающийся взор из-под нависших век — нельзя назвать иначе. Их взгляды сплетаются, образуя нерушимую нить, и Феликса пробирают мурашки. В мыслях мелькает раннее сказанная фраза старшего про любимых людей, и его словно жаром обдаёт. Ему нужно выяснить, что тот имел в виду. Ведь Феликс может напридумывать себе столько всего и, главное, неправильного. — То, что ты сказал Кёнсу, — неуверенно тихо начинает Феликс. — Почему ты смотрел в этот момент на меня? — резко выдаёт он. Чанбин глядит на него несколько секунд, прежде чем со смешком отвернуться. На его лице появляется озорная улыбка. — Разве было непонятно? — он ловит на себе взгляд, в котором плещутся сомнения, и голос его становится серьёзным. — Потому что я люблю тебя. Из груди Феликса вырывается не то кашель, не то смех. Он резко складывает руки и выпрямляется. Последнее, что он ожидал услышать, — прямое признание. Естественно, он понимал, что между ними далеко не только дружеская привязанность, но так легко высказать свои чувства он был не готов. По крайней мере, первым. Феликсу казалось, что они постепенно разберутся с этим, дождутся, когда полностью примут друг друга. Видимо, из них двоих только он остался неготовым, а Чанбин уже давным-давно созрел для того, чтобы поставить все точки над и. Когда до него в полной мере доходит сказанное, он краснеет. Когда он в последний раз слышал о том, что кто-то его любит? Быть может, от матери, когда она провожала его в университет. Он уже и забыл, что о таком можно рассказывать, что о таком можно услышать в свою сторону. Феликс разучился принимать чужие чувства, ведь так давно у кого-то их вызывал. Видя смятение друга, Чанбин подсаживается ближе, отчего теперь они сидят впритык. — Мне правда надоело держать всё в себе. Прости. Феликс быстро мотает головой, обернувшись. — Не надо, не извиняйся, — его глаза нервно осматривают лицо напротив. — Я… Это взаимно, — выдыхает он. Чанбин тихо смеётся из-за чужой робости и берёт Феликса за руку, переплетая пальцы. Младший не сопротивляется и кладёт голову на широкое плечо друга. — Как давно? — сильнее прижавшись, спрашивает он. — Помнишь, когда мы ездили в пригород? — оглаживая костяшки на миниатюрной руке Феликса, спрашивает Чанбин. — Ты тогда ещё напялил страшного цвета футболку, но я сказал, что она красивая, а Джисон почти плевался. Мы пошли на ярмарку вечером, и, когда начался салют, ты стал петь какую-то песню себе под нос. Вот тогда мне показалось, что ты безумно красивый. А потом, — он усмехается. — Ты пролил на себя сок. — Эй! — Феликс легонько бьёт его по плечу. — Вообще-то это из-за Минхо: он толкнул меня, когда решил перевеситься через перила, чтобы сфотографировать цветок. Они одновременно смеются. — Так значит, теперь мы встречаемся? — резко успокоившись, спрашивает Феликс. Чанбин удивлённо хмурится. — Разве мы встречаемся не с того поцелуя? Феликс изгибает бровь. — Как насчёт начать с этого? И Феликс склоняется к растянутым в улыбке губам старшего, аккуратно касается его щёк, прикрывая глаза, и целует. Мягко, осторожно целует, вкладывая в эти действия все свои чувства, признательность и ласку. Чанбин моментально отвечает, медленно сминая его губы. Они не торопятся, растягивая удовольствие, будто вновь изучая друг друга. Когда Чанбин кладёт руку на его тонкую талию, Феликса словно током прошибает от того, насколько это приятно, насколько прикосновения Чанбина завораживающие и чарующие. Феликс не выдерживает и обхватывает старшего руками за шею, обнимая. Из-за неудобной позы, он медленно пересаживается Чанбину на колени, отчего тот уже двумя руками держит его по бокам. Никогда в жизни Феликс не испытывал подобную лёгкость на душе, как будто все тяготы этого мира отпустили его и он стал полностью свободным. Внутри теплится столько нежности, что хочется всю её мигом подарить Чанбину, отдать ему всего себя. Он счастлив. Здесь. Сейчас. Рядом с Чанбином. Когда невзгоды проходят, а на их место приходит благополучие, хочется, чтобы минуты стали часами и день никогда не заканчивался. Феликс наслаждается любовью, что окутывает их, заботой, что они дарят друг другу, влечением, что они ощущают. Ни с кем другим он никогда не был так рад находиться в подобной близости. Чанбин заставляет его верить, что в жизни ещё есть вещи, ради которых стоит просыпаться по утрам. Их прерывает внезапное уведомление. Они отрываются, тяжело дыша. Феликс опускает взгляд на телефон старшего, что лежит в кармане джинсов, а Чанбин поправляет его непослушную чёлку, что спустилась на лоб, полюбовно оглядывая яркие точки на носу и щеках. Он аккуратно дотрагивается до них кончиком пальца, мысленно пересчитывая. Феликс следит за его внимательным взглядом и, когда чувствует его прикосновения, улыбается. — Очаровательно, — шепчет Чанбин и осторожно целует младшего в щёку. Феликс смущается. Чанбин — чуть ли не единственный человек в этом мире, кто говорит ему, что его веснушки очаровательные. Сам он их старается не замечать, думая, что они некрасивые. Но сейчас, когда Чанбин зацеловывает его щёки, нежно проводя губами по каждой мерцающей точке, Феликс думает, что, может быть, они и правда не такие уж и страшные. Если Чанбину нравится, значит, в них и правда что-то есть. Что-то очаровательное. И снова звучит противный звук уведомления. Чанбин закатывает глаза, отрываясь от лица младшего, на что тот вновь смеётся, кладя руку на чужое плечо. — Посмотри, может, важное что-то. Чанбин послушно вытаскивает телефон из кармана, второй рукой всё ещё держа Феликса за бок. Кажется, ему это нравится. Он поворачивает экран так, чтобы младшему тоже было видно, отчего тот склоняется чуть ближе. В приложении всплывают новые сообщения от Минни, которые Чанбин тут же открывает. Он быстро пробегается глазами по тексту и не может сдержаться от усмешки. Заметив нахмуренность Феликса, он подносит телефон ближе к его лицу, чтобы тот смог прочитать. «Иду завтра в клуб». «Как тебе он? *прикреплена фотография*». «По-моему, он довольно симпатичный». — А она и правда времени не теряет, — удивлённо проговаривает Феликс. И они вновь смеются в унисон.***
Музыка заполняет воздух, громкими звуками заливаясь в уши; десятки ярких софитов освещают сцену, двигаясь по строго запланированному алгоритму. Множество стоящих вокруг людей поддерживающе кричат и аплодируют, в их руках виднеются включённые камеры и небольшие плакаты с именами. Феликс не может их рассмотреть, ведь перед глазами всё размывается, превращаясь в броские мазки неоновой краски. Он пропускает через себя звучащую мелодию и тщательно следит за каждым движением. Сейчас он не может обратить должного внимания на толпу, но он обязательно улыбнётся каждому, когда выступление будет окончено. А пока они должны смотреть на него. Большинство людей, как бы они ни отказывались, на самом деле безумно боятся времени, скоротечность прожитых дней вызывает у них настоящий ужас. Ведь в эту секунду они сидят дома, думая, что до назначенного дня, когда их мир перевернётся, остаётся так много времени. А в следующую они уже пожинают плоды изменений. И никто не замечает, как быстро пронеслись года, как быстро закончилось время ожидания. Словно его никогда и не было. Это пугающе. Потому что как бы сильно люди ни готовились, ни отсчитывали оставшиеся недели, время ждать не будет. В одно мгновение оно загонит их в место, в которое они надеялись никогда не попасть, ведь это должно было случиться так нескоро. Думая, что впереди долгие месяцы для моральной подготовки, люди не замечают, как от невозвратной точки их отделяет одна единственная секунда. Момент, — и они уже в самой гуще событий. Так и Феликс с замиранием сердца ждал сегодняшнего дня, думал, что времени хватит с лихвой. Но он уже здесь — на сцене перед сотнями людей, испытывает свою судьбу на прочность. Феликс бросает взгляд на стоящего рядом Минхо, мысленно отсчитывая такт, и не может отделаться от чувства, что окутывает всё его тело, — от вдохновения. Когда он быстро перемещается на другую позицию, он ощущает столько энергии, какой раньше никогда не знал. Он счастлив оказаться здесь, рядом со своими друзьями, и осуществить совместную мечту. Феликсу всегда хотелось побывать на большой сцене, и вот он здесь — одно желание уже исполнено. Так что мешает исполниться и следующему — добиться успеха? Последние аккорды звучат как предзнаменование: их пути наконец сойдутся в конечной точке — они покажут людям себя. Они заслужат их доверие и внимание. Феликс дотрагивается до плеча Минхо и ощущает, как чужая внутренняя сила передаётся и ему. Они все связаны крепче, чем кто-либо другой. Они не просто люди, что собрались в одном спортивном зале, не те, кто проводил друг с другом время впустую. Они — настоящая команда, которая готова вместе пройти все невзгоды и добиться поставленной цели. Каждый из них работал на износ, каждый из них готов рвать за свою мечту. Останавливаясь в заключительном движении, Феликс улыбается, понимая, что благодарен скоротечному времени и суровой судьбе за то, что они предоставили им шанс засиять. Парни быстрым шагом вваливаются в гримёрную. Как только уставшие танцоры оказываются внутри, они тут же бросаются на стоящие возле стены диваны и громко переговариваются по поводу проделанной работы. Феликс садится сбоку, облокачиваясь на спинку, и с улыбкой переговаривается с Джуном, который весело щебечет о том, как громко кричали люди. Зрители и правда были шумными. Старшие услужливо передают бутылки с водой и хвалят за отличное выступление. Хосок говорит о паре ошибок, но остальные лишь взмахивают рукой, понимая, что никто их всё равно не заметил. Быть может, они и правда совершили много ошибок, быть может, их выступление было не таким уж и выдающимся, но они старались. Они счастливы уже от осознания, что всё закончилось — они выполнили свою главную цель на этот сезон. И усердные тренировки не прошли даром, результат, что они кровью и потом добивались, уже на лицо — окружающим понравилось. А если понравилось зрителям, то и судьям должно. От рассуждений их отвлекают резко открывшаяся дверь и влетевший внутрь тренер, за которым тихо заходят многочисленные друзья танцоров. Мужчина принимается обнимать каждого из них, говоря о том, какие они молодцы. От чувств он решает поцеловать Минхо в лоб, ведь тот как лидер справился потрясающе. Тот отмахивается, смеясь. Тренер хочет сказать что-то ещё, но замолкает, когда появившийся из ниоткуда Джисон с разбегу прыгает Минхо на руки, крича о том, что его парень лучший. С Феликсом едва ли не сталкивается раскрасневшийся Лукас и буквально поднимает младшего с дивана, обнимая. — Бро, это было восхитительно, обворожительно, чудесно и… сам придумай следующий синоним! — Феликс улыбается, благодаря. Попав в медвежьи объятия парня, Феликс замечает за его спиной гордо поднявшего голову Чанбина и копошащуюся в телефоне Минни. Она что-то показывает брату на экране, на что тот лишь кивает, не отводя взгляда от младшего. Девушка тяжело вздыхает и почти закатывает глаза, вновь возвращаясь к переписке. В дверном проёме появляется тихий Минхён, который, видимо, пытался найти Лукаса. Он останавливается и негромко кашляет, чтобы привлечь внимание коллег к себе. Феликс отлипает от друга и поворачивается к нему, приятно удивляясь. — Минхён! Рад тебя видеть, — они подходят друг к другу ближе, обмениваясь рукопожатиями. — Ты выздоровел? — Да, всё хорошо, — спокойно отвечает тот и на мгновение замолкает, глядя прямо в глаза младшего. А потом резко притягивает его к себе, некрепко обнимая за плечи. — Феликс, это было выше всяких похвал! Феликс изумлённо вздыхает: Минхён в обычное время не проявляет чувств к окружающим, а потому, будучи в его объятиях, он попадает врасплох. Но в этом нет никакого подтекста: коллега и правда рад за него. И Феликс до глубины души признателен ему за поддержу. — Спасибо, — искренне отвечает он. Минхён отпускает его, еле заметно кивая, и зовёт о чём-то болтающего с Вонхо Лукаса, чтобы они вернулись обратно в зал, ведь скоро будут объявлять результаты. Тот нехотя отпускает приветливого танцора — на радость сидящему рядом Хёнвону — и уносится следом за другом в коридор, напоследок похлопав Феликса по плечу в знак поддержки. Младший следит за тем, как тот скрывается за поворотом, и усмехается. Он взглядом натыкается на всё ещё выжидающего в стороне Чанбина и расплывается в извиняющейся улыбке, подходя наконец ближе. Чанбин отступает от занятой сестры и ласково обнимает младшего за талию, целуя в лоб. — Я горжусь тобой, — шепчет он, когда Феликс склоняется к чужому плечу. Феликс прикрывает глаза, ощущая родное тепло. Больше всего на свете ему хотелось услышать эти слова именно от Чанбина, он не может найти подходящих объяснений, насколько ему приятно, что старший им гордится. Его поддержка — то, ради чего Феликс готов стараться не покладая рук. Ведь это самое ценное, что он может получить от любимого человека. Феликс никогда в жизни не сможет забыть, как много для него сделал старший, как много он для него значит. И, будучи в его объятиях, чувствуя его дыхание на своей коже, получая восхищённые поцелуи в щёку, он понимает, что лучше в этой вселенной ничего быть не может. Человек, которого он столько времени считал своим другом, которого не понимал и отчасти боялся из-за внешнего равнодушия, на самом деле занимает в его жизни важнейшее место. У Феликса никогда больше не повернётся язык сказать, что Со Чанбин бесчувственный кусок льда. Ведь бесчувственные люди не вкладывают столько любви в простую улыбку. Танцоры вновь возвращаются на сцену, где уже стоят другие команды. Претендентов на победу так много, что у впечатлительных зрителей может закружиться голова от волнения за своих фаворитов. Ведущий стоит в центре, в его руке небольшой конверт с результатами, при взгляде на который у Феликса всё внутри сжимается. Мужчина благодарит всех за эффектную ночь, за поддержку людей, стоящих внизу, за внимание телезрителей, за старания всех участников. От речи Феликса внезапно отвлекает чужая рука, что осторожно дотрагивается до его собственной. Он растерянно оборачивается и натыкается на коварную улыбку Минхо, который сию же секунду без спроса хватается за его ладонь. «Не волнуйся», — шепчет он одними губами, и Феликса правда отпускает. Он оборачивается на остальных и с удивлением отмечает, что они тоже взялись за руки. Внутри разгорается неизведанное доселе чувство. Чувство, что обычно испытывают, находясь в окружении дорогих членов семьи. Люди, что сейчас образуют одну единую цепочку, и есть его семья. И даже если сегодня они не заберут первое место, они уже победили, обретя друг друга. Восторженные крики сгущаются, напряжение растёт. Голос ведущего становится увереннее с каждым словом, оглашение результатов приближается с каждой секундой. Феликс с улыбкой вспоминает, как ещё три месяца назад думал о том, что времени предостаточно, а сейчас он уже смотрит на то, как определяется его будущее. Пугающее и одновременно приятное чувство, будто всё приходит к логическому завершению. Но это не тот тривиальный конец. Это — самое настоящее начало. — Дорогие зрители, — ведущий ослепительно улыбается в телекамеру, — мы готовы озвучить результаты. Феликс чувствует, как его руку сжимают крепче, и глубоко вздыхает. Он бродит взглядом по эмоциональной толпе и неожиданно замечает чужие глаза, что обращены точно на него. Чанбин чутко рассматривает его и еле заметно кивает, отчего Феликс улыбается в ответ, краснея. Он впервые в жизни уверяется в том, что рядом находятся люди, которые не оставят его, не бросят на произвол судьбы в морозную стужу и останутся до того момента, пока солнце не погаснет. «Первое место занимает Сеульская команда SMBS!», — грохотом проносится у Феликса в ушах. Он непонимающе озирается по сторонам, когда на него набрасываются стоящие рядом друзья, громко крича. Они победили? Феликс распахивает глаза, радостно выдыхая, когда в голову ударяет значение только что произнесённых ведущим слов. Его переполняют тысячи эмоций, ему хочется кричать от радости и плакать от удачи. Оказывается, так люди себя чувствуют, когда у них на глазах исполняется мечта всей жизни. Феликс хочет прямо сейчас сообщить всей планете о том, как он счастлив, чтобы каждый знал, что магия случается — ведь то, как он себя ощущает в это мгновение нельзя не назвать волшебством. На глаза наворачиваются слёзы, что вот-вот скатятся по раскрасневшимся щекам. Феликс хочет утереть их рукой, но лишь сильнее цепляется за плечи парней, разделяя всеобщее ликование. Ему кажется, что он попал в рай и яркий свет прожекторов — свет ангельских крыльев. Он словно выпивает живительное зелье и переполняется новыми силами идти дальше, двигаться вперёд и добиваться поставленных целей. Ведь в будущем его ждёт столько удивительных вещей, столько неизведанных мест и возможностей, столько восторга и впечатлений. Феликс опускает взгляд на ревущую от радости толпу и глазами находит Чанбина, который смотрит на него с неприкрытым восхищением и торжествующей улыбкой. Слёзы непроизвольно скатываются по щекам. Но Феликс плачет не из-за грусти. Феликс плачет от счастья.